Между любовью и любовью

– Вика, вы это серьезно или какой-то актерский розыгрыш?

– Стас, я уже говорила, что к актерству не имею никакого отношения. Сейчас я пришла к вам как начинающий литератор и прошу помочь мне. Я не знаю ни одного ученого кроме вас, а тему хочется раскрыть полностью, чтобы было интересно. Если сегодня нет свободного времени, договоримся на другой день. В любое удобное вам время. Ну, пожалуйста, не отказывайтесь!

– Господи, Вика, да разве я отказываюсь. Я просто не понимаю, чем могу помочь. Рассказать подробно о своей работе? Наверно, это не очень понятно. Честно говоря, не очень интересно и достаточно сложно для неспециалиста.

– И о работе тоже, в общих чертах. Но мне важнее сам образ. Не придуманный, шаблонный, а живой герой, наш современник. Талантливый, интересный…

– Ох, Вика, чувствую, наговорил вам Сережа обо мне небылиц. Какой из меня герой? Но я попробую ответить на ваши вопросы. Давайте поступим так: сейчас у меня аспирант работает в лаборатории, я его отпущу через полчаса и буду свободен. Если вы погуляете, выпьете кофе в буфете, то можно сегодня поговорить, минут через сорок. Или встретимся в среду. Завтра заседание кафедры, а это обычно до самого вечера.

– Давайте сегодня, Стас. Конечно, я погуляю, найду, чем заняться. Набросаю интересующие меня вопросы, чтобы ничего не забыть. А к пяти часам подойду сюда.

– Вот и отлично! Значит, в пять часов я вас жду.

В тот день они проговорили до вечера. Вика умело направляла беседу. Задавала вопросы о школе, о детстве, о друзьях. Вспомнив про «тарзанку», спросила, какое самое яркое событие детства ему вспоминается. Такое, что наполнило его восторгом победы. Было такое в его жизни? Стас ответил, что, скорее всего, это первая городская физико-математическая олимпиада, где он стал победителем. Да, тогда он был жутко счастлив. А на вопрос, прыгал ли в детстве с «тарзанки» в речку, Стас ответил, что прыгал много раз. У них все мальчишки прыгали. Но не в речку, а в озеро. Чувство восторга? Нет, скорее азарт. Они ведь соревновались, кто дальше. Стас отвечал охотно, втянулся в разговор, вспоминал смешные истории из школьной и институтской жизни. Договорились встретиться еще раз в среду. Вика с невинным видом предложила поговорить не на кафедре, где его постоянно отвлекают, а на нейтральной территории.

– Можно у меня, но лучше, наверно, у вас. Вы ведь недалеко от института живете?

Все шло даже лучше, чем представляла Вика. Стас никакого подвоха не заметил, и у него в общежитии проговорили допоздна. Вика удивилась чистоте и порядку. Вообще комната была уютная. Много книг, среди которых Викины любимые. Поговорили о книгах, о музыке. Пили чай с зефиром.

– Любите сладкое? – спросила Вика.

– Да нет, это я для вас купил. Подумал, что вы, наверно, любите конфеты.

– Да, – засмеялась она. – Я вообще сладкоежка, а зефир в шоколаде особенно люблю.

Вике было приятно, что он подумал о конфетах к чаю. И комнату убрал, скорее всего, к ее приходу, не может быть, чтобы у него всегда такой порядок. За эти два вечера она очень много узнала о Стасе. Может, он и гений, в этом Вика не разбирается, но в остальном вполне понятен ей. С чувством юмора и хорошо реагирует на Викины шуточки. Удивил тем, что любит футбол, играл в институтской команде. Да и сейчас с удовольствием, когда представляется возможность.

– Я думала, гении только в шахматы играют, – заметила Вика.

– А я говорил, что к «гениям» никакого отношения не имею, – засмеялся Стас. – Кстати, в шахматы играю очень средне.

Поговорили о литературе, выяснилось, что они одинаково любят и ценят многих писателей. О кино Стас знал не намного больше, чем Вика о квантовой электронике. Обычный зритель, не фанат. Московский кинофестиваль, как событие, его не волнует, поэтому лучшие иностранные фильмы не видел. В кино сейчас выбирается редко. Но любимые фильмы, конечно, есть – «Белое солнце пустыни», «В огне брода нет» – ну и, конечно, Тарковский. Все его фильмы.

О своей работе Стас рассказывал сдержанно, но Вика проявила заинтересованность, и он, увлекшись, стал говорить с вдохновением. Вика слушала, не особенно понимая, о чем идет речь. Смотрела на Стаса и чувствовала, что все ее прежние увлечения и романы – детская ерунда. Нате вам, «средь шумного бала, случайно»… Пусть она не понимает, о чем говорит любимый человек, это и не важно. Все равно у них много общего. «Какой он красивый! Таких не бывает!» – подумала она. Стас не был красавцем, но у него было хорошее лицо. Недаром она лишилась дара речи, увидев его первый раз. Умное, спокойное, доброе. Какое-то родное, любимое лицо. И светлые, светлые волосы. Так ни один модный парикмахер не покрасит. Почти белые пряди, вперемешку с золотистыми. Красиво! «Я выйду за него замуж, – подумала Вика. – И рожу ему мальчика такого же красивого. Со светлыми волосами, очень умного. Стас еще не понимает, что любит меня. Он будет любить меня всю жизнь». Смешно. Забавная чушь иногда лезет в голову! Она хотела улыбнуться, но вдруг ей стало неуютно, зябко, вообще не по себе, и Вика поняла, что это правда. Он будет любить ее долго, долго, скорее всего, всю жизнь. Очнувшись, взглянула на Стаса. Он молчал и смотрел на нее внимательно, с какой-то тревогой.

– Что, Вика? Устали от моих разговоров? Извините. Увлекся. Целую лекцию прочел, а вы меня не остановили. Так терпеливо слушали, бедняжка…

– Нет, нет. Я, правда, мало что поняла, но вдохновение оценила. Сейчас образ моего ученого вполне сложился, я его чувствую. И расскажите, пожалуйста, в общих чертах о своих планах. О чем мечтают молодые ученые? Сделать сенсационное открытие, которое потрясет научный мир? Нобелевская премия?

– Ну, вот так сразу Нобелевская премия! А, впрочем, почему бы и нет? – улыбнулся Стас. – Приятно, наверно, но не главное.

– А что главное? Вот для вас лично? Передавать свои знания таким талантливым студентам, как Сережа Комаров? Здесь ведь почти все талантливы. Или чистая наука, исследования, открытия?

Вика с нетерпением ждала ответа. Она наконец подошла к той теме, что волновала ее. Неужели он уйдет из института? Только не в Новосибирск! Лучше пусть Дубна, все-таки ближе…

– Преподавание? – Стас на минутку задумался. – Честно говоря, нет. Ребята, конечно, есть очень способные, с оригинальными идеями. Иногда даже удивляют меня. И лаборатории прекрасно оборудованы. Наш ректор просто гигант в этом смысле. Не во всяком НИИ есть то, что у нас. Сейчас даже разговоры о лазерном центре ведутся. Но знаете, Вика, я занимаюсь одной интересной штукой, и результаты просто неожиданные. То есть я хотел проверить одну идею, а натолкнулся на что-то гораздо более важное. И это уже требует времени. Сенсационное открытие? – Он улыбнулся. – Возможно, так и будет. Во всяком случае, надеюсь на это. Но надо очень много работать, а институтские дела отнимают время. Мне предлагают лабораторию в одном научном центре. Так что я, скорее всего, последний учебный год в институте.

– Правда? Сережа расстроится. Он вами просто бредит. Наверно, не он один, все ваши студенты.

– Не думаю. Назначат Сергею нового руководителя, у нас все преподаватели сильные. Да и я с ребятами связь буду поддерживать.

Вике очень хотелось продолжить разговор о планах Стаса на будущее, но она понимала, что это уже выходит за рамки истории о молодом современнике. Стас рассказал ей много интересного, и материала для работы было достаточно. Вечер пролетел незаметно. Около одиннадцати Вика начала собираться. Стас предложил проводить. «Только до метро, – сказала она. – Я живу в центре, там у нас всегда светло и не страшно». В полупустом автобусе молчали. Вика поняла, что Стасу тоже не хочется с ней расставаться, поэтому вызвался проводить. Около метро попрощались, договорившись, что Вика позвонит на кафедру, когда напишет рассказ.

Написала быстро, самой было интересно. Образ ученого получился живым и ярким. Рассказ похвалили. Вика обрадовалась, значит, можно показать Стасу.

Он прочел, сделал несколько дельных замечаний, сказал, что совсем неплохо. Вика просто молодец! Все очень жизненно, с юмором, нет ни пафоса, ни штампа. Может быть, ей попробовать писать? По его мнению, у нее хорошо получается.

Они встречались все чаще и чаще, никакой повод уже не был нужен. Вика была счастлива, хотя в глубине души не сомневалась, что все будет именно так.

Через месяц Стас сделал ей предложение. Нина Сергеевна пыталась уговорить Вику не торопиться. Ну, зачем выходить замуж в двадцать лет? Будущий зять ей нравился, но куда спешить? Вика ничего не хотела слушать. По институту прокатилась новость: Вика Велехова выходит замуж за будущего Эйнштейна! На что обиженный Игорь Панов скаламбурил: «Лучше бы вышла за будущего Эйзенштейна». Но Вике было наплевать на эти шуточки, она видела и слышала только Стаса.

Свадьба пришлась на первое апреля, но прошла весело и необычно. Смешались физики и лирики. Викины друзья приготовили много сюрпризов, придумали смешные тексты для «капустника», разыграли сценки из будущей семейной жизни Вики и Стаса. Хохотали все, даже Нина Сергеевна. Но и физики не остались в долгу, привезли в ресторан свой оркестр. Ребята играли и пели профессионально. А один профессор спел под гитару песни Окуджавы так, что его вызывали на «бис».

После свадьбы Вика переехала в общежитие. Никакие уговоры родителей не помогли. «Стасу неудобно. Мы будем жить отдельно», – твердо отказалась она.

Хотя общежитие для аспирантов было вполне приличным, но с квартирой родителей, конечно, сравниться не могло. А Вику это не смущало. Она успевала и в институт, и приготовить ужин Стасу. Вообще Вика с удовольствием вела свое маленькое хозяйство. Не раздражали очереди в магазине и прачечной, она ко всему относилась с юмором. Вечером пересказывала Стасу забавные случаи в лицах, и оба смеялись. Он смотрел на жену с обожанием, и Вика ради этого легко мирилась с неудобствами их жизни.

На майские праздники съездили в Минск, познакомиться с отцом и мачехой Стаса. На свадьбу они не смогли приехать – учебный год, оба преподавали в школе. Мать Стаса умерла давно, отец женился, отношения поддерживались редкими поездками в родной город. Вика решила, что познакомиться все-таки надо. Приняли их радушно, но Вика радовалась, что визит продлится всего два дня. Она видела, что Стас молчалив и задумчив, значит, ему не очень хорошо в родном доме. Ну что ж, может, это и к лучшему, ни с кем не надо делить любимого. Он принадлежит только Вике. У них своя семья. Маленькая пока, но настоящая.

Учебный год походил к концу. Стасу надо было определяться с планами на будущее. На семейном совете он озвучил варианты. Новосибирск Стас отверг сразу же, Вике еще два года учиться. Его звали в один из московских НИИ, но профессионально это не было интересно. Да и с квартирой в Москве сложно. Опять поставят в очередь, как в МФТИ. Оставались Дубна и Зеленоград. И там, и там предлагали лабораторию и квартиру. Выбрали Зеленоград. И Стасу интересно, и Вике не так далеко. Час езды до Москвы. Придется вставать пораньше, чтобы успеть в институт. В конце июня переехали в Зеленоград.

Двухкомнатная квартира выходила окнами в парк. Стасу до работы – пять минут. Город оказался симпатичным и действительно очень зеленым. В большом мебельном магазине в центре купили хорошую польскую кровать светлого дерева, и к ней Вика подобрала румынский шкаф. Вообще, к ее удивлению, выбор в магазине был очень приличным, не то что в Москве. Свободно стояли дорогие гарнитуры. «Хорошее снабжение, – пояснил словоохотливый продавец. – Здесь же научный городок, вот и снабжают. Для ученых».

Вике понравился финский кабинет. Вот бы такой в большую комнату! Диван, два кресла густого винного цвета – сядешь, и вставать не хочется. А самое главное – огромный письменный стол, как раз Стасу для работы. Стол и книжные шкафы – благородного темного дерева. Спросила, сколько стоит. Тысяча четыреста рублей. Нет, таких денег не наберут. Все деньги Стаса потратили на холодильник и спальню. Вика позвонила маме и рассказала про гарнитур. Нина Сергеевна взяла такси и через час была в магазине. Одобрила кабинет и велела выписывать. Вика растерялась, вот так сюрприз Стасу!

– С доставкой? – спросил продавец.

– Нет, вдвоем с дочкой на себе понесем, – съязвила Нина Сергеевна. – Конечно, с доставкой.

– Я к тому, – объяснил продавец, – что доставка стоит двадцать рублей – через две недели. А если вам срочно, можно договориться с ребятами.

– Нам срочно. А сколько за срочность? – спросила мама.

– Ну, как договоритесь. Вы оплачивайте пока, а я грузчиков позову.

Нина Сергеевна властным голосом разделила названную сумму пополам. Грузчики повздыхали и согласились. И за тридцать рублей гарнитур был доставлен, поднят и установлен в большой комнате.

– Красавец! – оценила мама. – Молодец, Викуська, хорошей хозяйкой будешь. Умеешь видеть настоящие вещи!

– Ох, мамуль! А что я Стасу скажу? Так быстро все, я с ним даже не посоветовалась.

– Ну, а что тянуть до завтра? Гарнитур один был. Приехал бы кто-то из Москвы и купил. А Стас радоваться должен, что у него жена – умница. Скажешь, что это твое приданое.

Мама уехала. Вика решила рассказать как есть: чудесный гарнитур, всего один, надо было сразу решать. Мама привезла деньги. Отдадим, когда сможем, никто нас не торопит.

Стас выслушал Вику, сказал, что стол замечательный, за таким столом он сделает кучу великих открытий и вообще Викуся – самая лучшая, самая красивая, самая любимая. А через два дня дал ей конверт и сказал:

– Вот, Викусь, тысяча четыреста рублей. Передай Нине Сергеевне и поблагодари ее за помощь.

Вика обиженно молчала. Стас подошел, обнял ее и, прижав к себе, сказал:

– Викусь, я тебя так люблю. Ты у меня самая-самая. Но умоляю, не надо брать денег у мамы! Я сам могу купить то, что тебе нужно. Только скажи. Вот мне дали в кассе взаимопомощи, даже больше предлагали. Из зарплаты буду отдавать.

Нина Сергеевна обиделась.

– Я же хотела как лучше. Он ведь нам не чужой теперь. Что за церемонии!

– Молодец парень! – одобрительно сказал Лев Иванович. – Я думал – так, не от мира сего, ничего вокруг не замечает, весь в науке, а он настоящий мужик. Правильно! Нечего от баб подарки принимать.

Викуся гордилась мужем. Папа прав. Стас совсем не похож на гения-отшельника. Все умеет. Повесил светильники, карнизы для занавесок, с дрелью управляется, как профессионал. Они все-таки решили взять в кассе еще пятьсот рублей и купили всякой мелочевки, чтобы квартира стала живой и уютной. Грустно, когда лампочка свисает с потолка и окна сиротски голые. Стас с удовольствием помогал Вике: сверлил, развешивал и одобрял все ее покупки. Квартира за месяц превратилась в настоящий дом.

В Москве шумела Олимпиада, но Вике, увлеченной устройством своего дома, некогда было ездить в город, а телевизора у них пока не было. Открытие посмотрели у соседей, порадовались – красиво! Молодцы наши! В основном о спортивных новостях сообщали друзья. И о смерти Высоцкого рассказала ближайшая подруга, Томка. Среди актеров новость распространилась мгновенно, еще до официального объявления. Олимпиада была забыта. Высоцкий для поколения Стаса и Вики был фигурой культовой. Да и не только для них. Его песни знала вся страна. Люди из самых разных слоев общества могли найти в его творчестве свое. Даже те, кто никогда не были в театре на Таганке и не знали его как талантливого актера, слушали и знали песни Высоцкого. Стас рассказал, что чуть не половина института собирается на похороны и он вместе с ребятами из лаборатории тоже. Вика поехала со своими из ВГИКа, с теми, кто не разъехался на каникулы домой. Такого столпотворения вокруг Таганки Москва еще не видела. Было тихо, скорбно, многие плакали. Площадь и улица возле театра были завалены цветами. Провожали по-настоящему народного артиста. Вике было грустно, даже как-то тоскливо. От тесноты и жары она чувствовала себя плохо и на Ваганьковское кладбище уже не поехала. Томка потом рассказывала, что не удалось пройти дальше моста, столько было народу.

Вскоре выяснилось, что Вика беременна. Шесть недель, а она и не заметила в хлопотах. Стас был счастлив, а Викуся – задумчива. Как-то неожиданно все. Впрочем, что ж неожиданного? Просто очень быстро. Первый семестр – нормально. А второй? Придется брать академический.

– Ничего, Викусь, придумаем что-нибудь. Возьмешь академ. Я буду тебе во всем помогать. Господи, да я все буду делать!

– Нет уж, радость моя, с малышом я сама справлюсь, не я первая. Все как-то справляются. А твое дело добывать «мировую славу». Не хватало еще в пеленках закопаться.

– Да я все успею. Для тебя, Викусь, что угодно, а не то что славу. Ну что ты смеешься? Любимая моя, родная! Роди мне девочку, такую же красивую, как ты.

– Нет, нам нужен мальчик, еще один гений. С девчонками одна морока, ну их…

– Я тебя люблю, Викуся!

– А я тебя.

Вика родила двойняшек. Двух девочек. Медсестры, приносившие детей на кормление, улыбались, более непохожих они еще не видели. Одна девочка была смуглая, с темными волосиками, спокойная. Другая – безволосая, белесо-розовая. От сильного крика личико становилось багровым, и вид у нее был самый несчастный.

Планы поменялись. С детьми пришлось ехать к маме. Вика понимала, что одна не справится, а превращать жизнь Стаса в непрерывную возню с детьми, с бессонными ночами она не хотела. Вика знала, что сейчас у него очень важная завершающая стадия, вся лаборатория в напряжении. Работали до позднего вечера, а Стас еще и дома писал что-то иногда до утра. Какие уж тут дети! Ей пришлось согласиться с мамиными доводами и убедить Стаса, что это единственный разумный вариант. Он будет приезжать на выходные, жалко разлучаться, но другого выхода нет.

Темненькую девочку назвали Анной, в честь матери Стаса, а светленькую – Ириной. С Анечкой не было никаких хлопот. Она хорошо ела, много спала и почти не плакала. Зато Ирочка не давала ни минуты покоя. Ела плохо, вес был ниже нормы, спала только на руках. Когда ее пытались переложить в кроватку, просыпалась и начинала плакать. У нее был диатез, болел животик, она была страшненькая, красная и безволосая.

Анечку любили все. Ею любовались, с ней охотно играли и готовы были целый день таскать на руках, но она большую часть времени спала. Это был идеальный ребенок. Бабушка с дедушкой и Стас дружно восхищались Анечкой.

– Вылитая Викуся в детстве, – говорила Нина Сергеевна. – Вот Вика была такой же спокойной, никаких проблем с ней.

– Да, – соглашался Лев Иванович. – Просто удивительно! Дежавю! Как будто Нина с Викусей на руках заходит в комнату. Иногда даже не сразу понимаю, что это Анечка.

Стас, приезжая, не отходил от девочки, а когда она просыпалась, не спускал с рук. Нина Сергеевна ревниво смотрела, как он переодевает или кормит Анечку. Она пыталась делать замечания, что он не так держит бутылочку и неправильно надевает кофточку, но Вика останавливала ее.

– Мамуль, ну не надо придираться. Ты же видишь, как ему хочется побыть с Анечкой. Пожалуйста! Всего два дня в неделю Стас здесь проводит, потерпи.

А на Ирочкино внимание никто не претендовал. Все легко передали ее на попечение мамы. Вика жалела свою некрасивую и болезненную дочку.

– Бедный мой воробушек, не плачь. Мама с тобой. Спи, моя девочка, никому тебя не отдам. Ты моя самая любимая, самая хорошая…

Ирочку, конечно, любили, но никто не восхищался ею, как Анечкой. Стас носил Ирочку на руках, давая Вике немного передохнуть. Но девочка спокойно и быстро засыпала только на маминых руках. А накормить ее вообще могла только Вика. Ирочка была маминой дочкой.

В конце мая решили ехать с детьми на дачу. Викина бабушка после смерти деда жила там постоянно вместе с одинокой пожилой племянницей мужа. Обе они давно уговаривали Вику перевезти детей на свежий воздух, но Нина Сергеевна боялась уезжать из города – дети еще слишком малы.

На даче Ирочка стала спокойнее, спала ночью, и Вика немного пришла в себя. Вообще на даче все оказалось удобнее, свежий воздух явно шел детям на пользу. Стас приезжал в конце недели, возился с детьми, говорил Вике о своей любви и о том, как грустно и пусто в их доме. Вика утешала его, но в душе радовалась, что ему так плохо без нее. Стас ездил теперь на папиной «Волге», потому что иначе добраться от Зеленограда до Клязьмы было тяжело. Лев Иванович ездил с водителем, Нина Сергеевна машину не водила, так что «Волга» все равно стояла в гараже. У себя в институте Стас сразу же записался на «Жигули» и к Новому году должен был получить открытку. Очередь в институте была не такой большой, потому что каждый год им выделяли и «Волги» и «Жигули». Очередниками были, в основном, молодые или начинающие сотрудники.

Родители тоже приезжали на выходные. Жарились шашлыки, пекли пирог, приезжали Викины друзья – было шумно и весело. Часто бывал верный друг Сережа Комаров. Он окончил институт и распределился в НИИ квантовой электроники. Но Сережа мечтал работать со Стасом и просил Вику поговорить с мужем, сам он стеснялся. Вика, чувствуя легкую вину перед старым другом, поговорила, и Стас обещал при первой вакансии договориться о переводе Сережи к ним.

В июле праздновали победу Стаса. Пригласили всю лабораторию. В доме не поместились, и накрыли столы в саду. Вика не понимала сути открытия мужа, но по восторгам, волнению и ликованию его сотрудников видела, что это очень важно и значительно.

– Это гениально, понимаешь? Гениально! – возбужденно говорил Сережа, помогая, а скорее мешая Вике накрывать на стол. – Сам Валиев приходил в лабораторию поздравлять! Белоцерковский звонил!

– А кто это такие? – рассеянно спрашивала Вика, раскладывая ножи и вилки.

– Вика! Академики! Валиев – основатель нашей микроэлектроники, Олег Михайлович – ректор, ученый с мировым именем. Нет, ты не понимаешь, что произошло! Да Станислава Михайловича на Государственную премию выдвигают. Это грандиозно! Ты должна радоваться.

– Да я рада, рада. Сознаю величие момента, но людей-то кормить надо, а ты ходишь за мной по пятам и бубнишь. Иди к ребятам из лаборатории, не мешайся под ногами!

Сережа убежал, а Вика нашла Стаса и прошептала ему в ухо:

– Ты гений, и я тебя люблю. Только не важничай очень, ладно?

Он рассмеялся и обнял Вику.

– Получилось, Викуся. Это для тебя. Все для тебя! И еще сюрприз – через неделю в отпуск ухожу. Целых три недели с тобой!

– Здорово! – обрадовалась Вика. – А то ты уже на тень похож, весь прозрачный. Хоть откормим тебя на даче.

А Стаса уже звали, приехали новые гости, его окружили, поздравляли. Вика видела, что он счастлив. Без нее. К ней этот день не имел отношения. Значит, она и девочки на втором месте после этой таинственной микроэлектроники? Ну что ж, и у них в искусстве так же. Ей это вполне понятно. Главное – успех. Добиться, сделать лучше всех, чтобы зритель затаил дыхание. А все остальное: любовь, семья, дети – потом. Только добьется ли она этого успеха или так и погрязнет в детях и вечной суете? И будет просто женой гения… «Но я люблю его, – подумала Вика, – и разве быть женой гения это обычная вещь? Нет, это тоже успех, да еще какой!»

А потом был отпуск, и Стас возился с детьми, починил на даче все, что требовало мужской руки. Даже старую дедушкину «Волгу» извлек из гаража и привел в порядок. И машина, простоявшая несколько лет, к удивлению Вики, стала бойко передвигаться по поселку. А потом она рискнула поехать на рынок в Пушкино, и старушка «Волга» вела себя вполне достойно. С тех пор Вика ездила в Пушкино на машине. Но в город все же не рисковала, вдруг развалится по дороге. Стас смеялся и уверял, что старушке сноса нет, зря Вика сомневается.

Бабушка и тетя Ната не могли нарадоваться на Викиного мужа. Впрочем, Стаса любили все. Его нельзя было не любить. Даже Нина Сергеевна, слегка ревновавшая к нему Анечку, признавала, что зять у нее чудесный и Викусе очень повезло.

Отпуск омрачали только разговоры о том, где жить с осени. Нина Сергеевна и слушать не хотела о переезде Вики с детьми в Зеленоград. Как она себе это представляет? Значит, Стас толком работать не сможет и Викуся институт забросит. Стас мрачнел, и Вике было жаль его, но она понимала, что мама права. Дети подросли и окрепли, Ирочка стала спокойнее, с ней уже не было так хлопотно. Нина Сергеевна предложила взять няню для гулянья, а она с домработницей Любой справится с остальным. Вика будет учиться и может дня три в неделю проводить в Зеленограде, а на выходные они со Стасом будут приезжать к детям. Другого выхода пока нет. Машина Стасу в Зеленограде не нужна, Вика может ездить на ней в институт. И, конечно, с машиной она будет тратить меньше времени на дорогу. До детского сада придется потерпеть, а уж потом будут жить все вместе в Зеленограде. На том и порешили.

– Слава Богу, хоть тебя отвоевал, – ворчал Стас.

И Вика смеялась.

В институте ее встретили радостно. Преподаватели были снисходительны к матери двоих детей. Вика пыталась сдать за пропущенный семестр, чтобы остаться в своей группе, и ей шли навстречу. Но времени на подготовку не хватало, слишком большой объем пропущенного материала. Она не смогла сдать историю советского кино и философию, но за нее стали просить однокурсники, и декан кафедры оставил ее, с условием сдачи всех «хвостов» до весны. Прежняя веселая институтская жизнь с флиртами и вечеринками закончилась, у Вики на это не было ни сил, ни времени. Приходилось много заниматься, мотаться между Зеленоградом, институтом и детьми. Вика уставала. Планы о переводе на актерский потеряли всякий смысл, понимала, что не потянет. Вообще тот интерес и радость, с которыми она училась прежде, как-то исчезли. Вика сама не понимала, зачем так рвалась остаться в прежней группе. Какая, в сущности, разница? Из-за чего так надрываться, отнимая время от детей и Стаса? А он опять пропадал в лаборатории до вечера, приходил уставший, мысленно где-то далеко. Но Вика не обижалась. Просто кормила его за красиво накрытым столом – одно из немногих правил Нины Сергеевны, которому она следовала неукоснительно. Кормила, гладила его светлые волосы, рассказывая какую-нибудь забавную ерунду про детей. И Стас оживлялся, целовал Викины тонкие пальцы, мелькающие вокруг него со стаканом, салфеткой, солонкой. И смотрел на нее с такой нежностью, что Вика забывала про усталость и понимала – это и есть счастье.