Пасть: Пасть. Логово. Стая (сборник)

Но в то же время копать пришлось глубже: у Капитана голова шла кругом, когда он откладывал толстенную папку с написанными от руки, зачастую трудночитаемыми, отчетами егерей о нападениях хищников на копытных – и брался за не менее толстую папку докладных записок сельских участковых. Деревенские детективы, нимало, наверное, удивлялись внезапно вспыхнувшим интересом начальства к случаям исчезновения у граждан крупного и мелкого рогатого скота, а также собак, как породистых, так и беспородных; и, что совсем уж странно, к изменениям в количестве числящихся на участках бомжей и прочего бездомного люда…

Очень мешала извечная русская привычка списывать на волков проданный налево хозяйский скот (раньше – совхозный или в колхозный, еще ранее – помещичий). В последнее время по той же статье проходило все больше лосей, отстрелянных без лицензии, по устому и небезвозмездному разрешению егеря… Присущее собакам обыкновение сбегать от хозяев тоже делу не помогало. Равно как и привычка бомжей и бездомных перекочевывать в более кормные места.

Но, несмотря на все трудности, через неделю после первого ставшего им известным инцидента (сожранного под Гатчиной бомжа) картина прояснилась: на карте генерала возник заштрихованный неправильный круг радиусом около тридцати километров – «охотничий участок» твари. Одинокой, судя по всему, твари – ни одного случая одновременных или почти одновременных нападений достоверно вычислить не удалось. А добытой при нападениях пищи, по прикидкам Эскулапа, могло с трудом хватить лишь одному ликантропу – платой за ускоренный обмен веществ, сверхвозможности мышц и неимоверную способность к регенерации служила невероятная прожорливость.

В ближайшие два-три дня у их объекта теоретически предстоял период вялости, апатии и отсутствия аппетита – и этой фазой стоило воспользоваться. Хотя все на свете относительно, разве можно сравнивать самого вялого ликантропа с самой шустрой улиткой? Капитан прекрасно знал, как рискованна охота даже на искалеченного опытами Эскулапа оборотня. Знал, насколько опаснее свежий и полный сил. Не знал только, какими силами придется охотиться. У них лишних людей не было, а о помощи со стороны они с Генералом по молчаливому соглашению больше не заговаривали.

Но сегодня отложенный разговор продолжился.

– Проведем небольшую командно-штабную игру, – сказал Генерал. – Даю вводную – невероятную, но теоретически возможную. Итак: завтра тебя приказом главкома назначают командующим ЛенВО. В твоем распоряжении дивизии, эскадрильи и танковые бригады. Твою просьбу всегда с радостью выполнят родственные службы. Задача: уничтожить объект. Условие: соблюсти максимально возможный уровень секретности. Твои действия?

Капитан сначала приосанился, представив себя в кресле командующего Ленинградским округом. Потом стал думать. И сразу понял, что громадная мощь, гипотетически сосредоточенная в его руках, мощь, достаточная для успешной войны с парой-тройкой европейских государств, – бесполезна. Самая новейшая баллистическая ракета не поможет выкурить засевшего в развалинах снайпера. А самой точной снайперской винтовкой не изведешь в квартире тараканов…

Он еще раз взглянул на карту, в заштрихованный круг. Поселки, деревни, поля, пустоши, болотистые поймы речек. И – три бывших императорских резиденции: парки, дворцы, тучи туристов, особенно по летнему времени.

Капитан злорадно подумал в первую очередь об иностранных туристах. Воображение мгновенно нарисовало разноцветную яркую кучку нездешних людей, вылезшую из «евролайновского» автобуса и тут же начавшую с энтузиазмом ловить видоискателями окрестные красоты. И – косматую живую торпеду, стремительно бросающуюся на заграничное диетическое мясо… Представившаяся внутреннему взору картинка ни малейшего огорчения не вызвала. «Сожран русским оборотнем», – отличная фраза для некролога в «Таймс».

М-да, но что же тут можно сделать, командуя тысячными массами людей и колоннами техники?

Авиация бесполезна. Разве что эвакуировать весь район и начать методично выбомбливать площади. Причем бомбы потребуются шариковые, но не простые, а с серебряной начинкой. Иначе поможет лишь прямое попадание… Если перевести потребную плотность бомбежки и количество боеприпасов в денежный эквивалент – надо срочно телеграфировать в Думу. Нехай пересматривают бюджет и увеличивают раза в три расходы на оборону… Не вариант.

Ладно, пусть авиация останется на аэродромах. И танкисты пусть спят спокойно. Попробуем пустить в дело матушку-пехоту.

Результат тут более чем предсказуемый. Например: цепь солдатиков прочесывает зеленку. Кого ловят и зачем, не знают. Максимально возможная секретность подразумевает, что на каждом более низком уровне информированность меньше, чем на вышестоящем. До рядовых вообще ничего не дойдет, их поднимут по тревоге, потом выгрузят из машин и поставят совершенно невразумительную задачу.

Капитан зримо представил солдата-первогодка, держащего автомат раз этак в седьмой за всю свою восемнадцатилетнюю жизнь (а раньше: пару раз на стрельбище, раз на присяге, да три раза в караулах). За то короткое мгновение, пока вымахнувшая из подлеска тень в два прыжка до него доберется, салага только и сможет, что впустую давить на спуск, напрочь позабыв о предохранителе – давить, пока клыки не разорвут тонкую мальчишечью шею…

И не в потерях тут дело, потери всегда неизбежны – просто цепь окажется прорвана и можно начинать все сначала. Ну ладно, пусть двойное кольцо, пусть впереди мальчики на убой, а сзади грамотные профи (а где их взять, профи в таком деле? даже спецы в охоте на людей растеряются почти так же – увидев, что оружие бесполезно). Локализуем место прорыва, и…

Так, тут опять возникает проблема боеприпасов. Всю ораву необходимо вооружить спецпатронами. По крайней мере по магазину на каждого. Хороший такой заказик оборонному заводу… Причем большая часть патронов никогда не выстрелит, а еще весьма изрядная доля будет разворована – как только смекнут, что за начинка в пулях.

Словно читая его мысли, Генерал сказал:

– Про глобальное прочесывание не стоит и думать. Здесь три тысячи квадратных километров самой пересеченной местности. У тебя просто не хватит дивизий обеспечить нужную плотность.

Помощь родственных служб? Ну-ну… Достаточно представить мохнатую, с оскаленными клыками морду фигуранта на стенде «Их разыскивает милиция».

Капитан принял решение:

– Должен работать спецназ. Небольшие мобильные группы со спецснаряжением. Из людей, представляющих как возможности дичи, так и способы борьбы с нею. Возможно, потребуется поддержка авиации. Вертолеты… Если не управимся до схода зеленки. Или если Деточкин вдруг выдаст на-гора аппаратуру, регистрирующую с воздуха исключительно объект и никого больше.

Генерал кивнул.

– Хорошо. Вопрос: для всего предложенного тебе надо ли командовать округом? Не надо. Все в пределах имеющихся возможностей. Тогда изложи план наших действий – по пунктам.

«Он меня экзаменует, – подумал Капитан. – Он все давно продумал и все просчитал, он держал весь расклад в голове – как один из возможных вариантов. А теперь проверяет… Не свой план – меня».

Глава девятая

1

Пока Капитан с Генералом играли в штабные игры, двигая по карте мифические дивизии к зоне «W», старик снова начал охоту. Один. Со старой двустволкой, которая двустволкой была только по названию.

Зря потраченная ночь не обескуражила. Не пришли вчера – придут сегодня. У всех крупных хищников память на такие вещи отличная: собака может через полгода вспомнить про зарытую на черный день косточку, а медведь иногда недели спустя возвращается на то место, где бросил задранную и недоеденную телушку – любит косолапый мясо «с душком».

За двое суток к останкам коровы, судя по их внешнему виду, никто с гастрономическими целями не приближался. Никто крупный, по крайней мере. Только ласка бросилась в сторону, изгибаясь темной змейкой, когда старик приподнял прикрывавшие мясо ветви.

…Все было как прошлый раз. Так же впустую прошел закат и первые два часа после него. Лишь ночь нынче выдалась более светлая, облака временами растягивало, а до полнолуния оставалась неделя, не больше. И еще одним отличалась сегодняшняя охота – старик чувствовал себя гораздо хуже. Ему казалось, что слева, глубоко в груди, засела огромная полая стеклянная игла – пока неподвижная, ждущая своего часа – и любое резкое движение может сдвинуть ее с места, разбить на убийственно-острые куски… Резких движений он не делал, даже дышать старался не глубоко – выжидал, когда исчезнет, растает неприятное ощущение.

Но оно не исчезало…

Что долгожданные гости пришли, старик понял еще до того, как увидел их или услышал. Тишина настала действительно мертвая – никто из мелких обитателей ночи больше не подавал голос, не шуршал в кустарнике, не пробегал шустрыми маленькими лапками по траве.

Когда темный силуэт скользнул по краю поляны, старик сидел наготове – приклад у плеча, стволы направлены к воронке. Стрелять не спешил – пусть выйдут все, пусть соберутся в кучу у привады – картечь на таком расстоянии раскинется широко, а подранков по кровавому следу он доберет и утром…

Тень к приваде не двинулась. Она странно изменила свой контур – словно собака (волк?) присела на задние лапы – вот только оказалась при этом выше любой собаки или волка. Старику, затаившему дыхание и положившему палец на спусковой крючок, некогда было удивляться такой несуразности – он ждал появления остальных. Что зверь один, что его совершенно не интересуют объедки, что у зверя совсем другой объект охоты – все это старик понял поздно, слишком поздно, когда темное пятно бесшумно и стремительно метнулось через поляну. Прямо к лабазу.

Старик выстрелил запоздало, когда тварь была уже в воздухе – летела стремительным черным снарядом, нацеленным точно в его горло…

2

Капитан говорил медленно, тщательно обдумывая каждую фразу:

– Небольшие бригады по два-три, максимум четыре человека. Немедленный выезд на каждый случай. Собаки…

Он опять задумался – с собаками хуже, собак надо готовить долго. Даже псы, хорошо натасканные на крупных хищников, инстинктивно боятся объектов. Запах ликантропа – и тот их пугает. След брать не желают ни под каким видом.

Псов необходимо специально приучать с самого раннего щенячьего возраста. А потом притравливать по объекту – по загодя ослабленному, почти подыхающему, не способному тут же при натаске перебить самых вязких и злобных псов. Это – год. Ну, может, для самых талантливых сук – девять месяцев, кобельки чуть отстают в развитии по времени.

Нереально… Живых объектов в клетках осталось всего-навсего три, и поступление новых прекратилось. Как тут не пожалеть о ликвидированном полигоне. И о двух сворах тамошних собак, тоже ликвидированных, – Капитан собственноручно принимал участие в их расстреле. Как бы сейчас им помогла хоть пара тех великолепных в своем деле псов…

И он сказал:

– Собак надо готовить в любом случае. Не сейчас, так потом пригодятся. Без них, конечно, выйти на лежку трудно – объект может и с набитым желудком отмахать верст двадцать легко… Вариант: работать по следу визуально. Зимой и поздней осенью, по снежку. Когда сойдет зеленка – выслеживать с вертолетов. Следующий пункт: техническое обеспечение. Заморозить все работы у Деточкина и его команды, кроме основной. Нужна аппаратура для выслеживания. Нужны боеприпасы: спецпатроны в достаточных количествах. И к обычному оружию, и к охотничьему. Средства связи. Транспорт соответствующей проходимости, для зимы – снегоходы.

Он опять замолчал. Больше ничего необходимого для охоты на вервольфа в голову пока не приходило.

– Все? – спросил Генерал.

По его тону Капитан понял, что сдал экзамен в лучшем случае на тройку. Самое большее – на тройку с плюсом.

– Ну тогда ты забыл про две важные вещи, – покачал головой Генерал. – Первое – информационная поддержка. Ныне без нее ни одно важное дело не обходится. Ее я беру на себя. Будут статьи в прессе, вплоть до центральной – забьем в набат по поводу собак, волкособак и просто волков. Увидишь – скоро все зверолюбы-зоофилы начнут писать прямо противоположное. Остались еще способы воздействия, не беспокойся. Вдобавок – запустим статью о нашей работе. Все прямым текстом, но переврав всю фактуру до невозможности. Чтобы можно было проверить и убедиться – лажа. Тиснем в самом тиражном из желтых листков, сенсации которых никто всерьез не принимает. Сработает как прививка от оспы – вирус в ослабленном варианте. Если потом что-то и просочится – никто не поверит. А просочиться может… Ты где людей собираешься в команду набирать? И куда их девать потом, кстати?

– Ну-у… – протянул Капитан. – Мало ли спецов сейчас без работы… Не все же в мафии подались. Первым делом надо поискать ребят с Полигона, из тех, что ушли до… Их и обучать ничему не придется…

– Не надо, – жестко сказал Генерал. – Не найдешь никого.

Вот так. Остается только с тоской гадать, когда уже твои услуги больше Генералу не понадобятся. Чтобы попытаться опередить на полхода. Хоть и не больно верится в такое – опередить Генерала.

– А безработные спецы по улицам просто так редко болтаются. Попробуй порыться среди своих знакомых – нужны крепкие парни, из добровольцев-профессионалов, кому после Косово совсем нечего делать. Желательно – чтобы у них рыльце было в пушку, чтоб висели на них какие-нибудь дела незакрытые… И общение с которыми тебе не так дорого, не нужны мне твои друзья закадычные, последней папироской под обстрелом делившиеся…

Капитан понял все мгновенно:

– Ну, вот, к примеру, паренек есть у меня знакомый, Осой кличут. Так этот Оса, из Боснии вернувшись, ларек сжег, где ему водку продали паленую. Фосфорной гранатой. Вместе с продавцом. Дело так и повисло, тогда полный беспредел шел, что ларьки, что машины каждый день взрывали… По-моему, кадр вполне подходящий.

– Подходящий… А он что, с такими манерами еще жив и на свободе?

– Удивительно, но факт. Вернулся с гор недавно, получил по контракту – скоро все прогуляет, опять начнет искать, куда вербануться. Отвык совсем парень от мирной жизни.

Капитан тоже вернулся в свое время из Боснии после полученного при штурме Бихача ранения, и тоже, отвыкнув от мирной жизни, не знал, чем заняться, тыкался туда-сюда – тут-то его и приметил Генерал (как? каким способом? – Капитан не знал до сих пор), предложив поработать в Лаборатории. Не понравится – уйдешь. Если бы он тогда знал, куда уходят из Лаборатории… А все равно бы ведь согласился. Капитан сделал в жизни большую ставку на Генерала и затеянное им дело. И готов был идти до конца. Будущая ликвидация Осы и других дураков, которые погонятся за обещанными большими деньгами, его совсем не волновала. А может, кто и уцелеет – если проявит себя как должно, жизнь показала, что иметь людские резервы совсем не лишне…

– Значит, начинай подбор кадров прямо с завтрашнего дня. Первых заарканишь – дело пойдет легче, у каждого есть знакомые, потянут друг друга по цепочке. И еще: надо продумать вопрос с ИСЗ.

Капитан удивился. Какие тут могут быть индивидуальные средства защиты? В средневековые латы не закуешься, а как вскрывают клыки вервольфа кевлар, он однажды видел.

– Посмотри вот эту шпаргалку. Не стоит изобретать велосипедов, их выдумали задолго до нас…

Генерал выложил на стол густо усеянную машинописью страничку – два отверстия с краю небрежно разорваны. Капитан мог побиться об заклад, что совсем недавно отверстия прошивала толстая нить, скрепленная печатью: «секретно».

Он стал читать.

3

Из сводного доклада Марченко – Чернорецкого (фрагмент).

…исследования средневекового европейского костюма [49,156] позволяют сделать вывод о первоначальном функциональном назначении серебряного шитья, впоследствии превратившегося в чисто декоративный элемент. На представленных в упомянутых источниках рисунках ясно видно, что в более ранних вариантах дворянских костюмов серебряная вышивка предохраняет зоны человеческого тела, в первую очередь подвергающиеся атаке ликантропов, как то: яремная вена и сонная артерия (вышивка воротника), кисти рук (вышитые обшлага). В наиболее богато расшитых костюмах серебром защищены от нападения спереди все внутренние органы грудной клетки и брюшной полости. Пик моды на серебряную вышивку и ее преобладание над золотой в Западной Европе относится к XIV–XV вв., т. е. ко времени наибольшего распространения публичных процессов и казней ликантропов (см. «дело П. Штрауба» и др.). Не подлежит сомнению, что серебряные украшения (браслеты, цепи, колье, ожерелья и т. д.) выполняли аналогичные шитью функции.

14.11. Корреляция геологических карт с указанными районами наиболее плотных залеганий аргенитовых руд и результатов оценки по методике Фрезера-Чернорецкого достоверности…

4

– Достаточно, – сказал Генерал, внимательно следивший, как его глаза бегают по плотным строчкам. – Ты уловил мысль? Любил писать красиво и просто покойный Марченко, без научных заумностей – идея вполне понятная…

«Покойный Марченко, теперь вот покойный Доктор… – думал Капитан, глядя как листок превращается в ровненькую бумажную лапшу. – А что про меня скажут? Любил красиво убивать покойный?»

И этого не скажут…

Глава десятая

1

Они столкнулись в воздухе, на лету – центнер стремительно несущейся плоти, одинаково чуждой и человеку, и зверю, алчной к крови и трепещущему, умирающему на клыках мясу, – и тридцать граммов свинца, совсем не жаждущего кого-то убивать, просто пущенного людской волей в еще более стремительный полет.

Казалось, неразличимый глазу бросок массивной твари не сможет остановить ничто, и уж тем более какие-то комочки металла, – но законы физики действуют на всех одинаково. И гласят, что энергия летящего тела, конечно, пропорциональна его массе, но скорости – пропорциональна в квадрате.

Свинец победил – прыжок подломился, тварь с клокочущим воем рухнула на землю почти под самым лабазом – разодранная, окровавленная, бьющаяся в конвульсиях.

Старик с искаженным лицом держался за грудь, словно именно в него попала картечь – и только через несколько секунд медленно, осторожно, чтобы не разбить застрявшую в сердце хрупкую стеклянную иглу, переломил ружье и вставил новый патрон – давняя привычка: что бы ни произошло при охоте за крупным и опасным зверем, каким бы не показался результат выстрела, – оружие должно быть тут же перезаряжено.

Только потом он взглянул вниз, туда, где стихали звуки агонии – старик так и не понял, что за хищника он убил.

Тварь не подергивалась в последних конвульсиях, как в том был уверен старик. Вой стих совершенно по обратной причине. Тварь стояла на четырех лапах – неловко, кособоко, заваливаясь на переднюю левую, но стояла. И, задрав голову, смотрела вверх.

Он не раздумывал ни мгновения о причинах странного факта: дрогнула на старости лет рука или дело в непонятной живучести зверя.

Он снова выстрелил – раз зверь не убит, надо добивать немедленно. Стрелять пришлось из неудобного положения, стоя на коленях у края помоста и вертикально вниз. Старик выстрелил – и в тот же момент, словно сдетонировав от выстрела, игла в его сердце взорвалась, разлетелась на тысячу острейших стеклянных осколков – по всему телу, вспарывая болью нервные окончания.

Он промахнулся. Нет, рука не подвела – просто за короткий миг, что прошел между движением пальца и вылетом снопа картечи – зверя не оказалось там, куда ударила свинцовая струя. Старик захрипел – и от промаха, и от рвущей на части боли. По-прежнему стоя на коленях, он пытался переломить ружье – и от усилия ему казалось, что он переламывает сам себя.

Зверь прыгнул.

Совсем не так, как в первый раз – тяжело, неуклюже, не до конца оправившись от смертельной для кого угодно раны. И сил ему хватило только на то, чтобы зацепиться за край лабаза…

Когда в настил намертво вкогтились две лапы – старик видел их в лунном свете ясно, мог различить чуть не каждую шерстинку – он подумал отрешенно, без тоски и сожаления: конец. Старик умирал, а вид и способ смерти не имел особого значения.

Сил не осталось, пульсирующая холодная боль брала начало в груди и растекалась по рукам, особенно по левой – он просто не мог поднять рук. Не мог поднять до тех пор, пока над помостом не появилась уродливая башка, состоящая, казалось, из одной оскаленной пасти.

И тут старик ударил ее – мгновенно позабыв о боли, круша и разрывая все внутри себя. Страшно ударил прикладом ружья, снова, снова, снова…

Смерти не было. Смерти не существовало в природе. Был лишь бой, последний бой, который кончается только победой. Он бил, не чувствуя уже ничего – так охваченный пламенем танкист давит на гашетку пулемета, не замечая пузырящейся кожи и вспыхнувших волос; так пехотинец не чувствует свинца, разносящего его грудь в клочья на последнем полушаге до амбразуры; так летчик-камикадзе, уже убитый, отдает посмертный приказ своим цепенеющим рукам – и направляет изрешеченный самолет в самое сердце вражеского линкора…

На пятом ударе приклад рвануло из рук, старик едва удержал ружье – но удержал, – и тут же отпустило. Тварь с воем покатилась вниз. Или страшные удары достигли цели, расколов казавшийся несокрушимым череп, или произошло что-то еще… Но зверь катался по земле, не прекращая воя, позабыв и про лабаз, и про стрелка.

Дальше старик действовал как бездушный автомат, запрограммированный на несколько простейших операций – переламывал ружье, вставлял патроны, давил на спуск, снова переламывал, опять вставлял… Левый ствол иногда отвечал выстрелом, иногда сухим щелчком курка, впустую выбрасывая нестрелянные патроны – он не обращал внимания… Старик расстрелял все содержимое патронташа, от жаканов до самой мелкой дроби, ни разу не промахнувшись.

И только когда рука впустую провела по порожним кожаным гнездам, он посмотрел вниз, на затихшую, измочаленную свинцом тушу и стал заваливаться на бок. Тварь издохла.

Он победил.

2

Камень в сотне метров от Александровской церкви походил на могильный – мрачная темная глыба в кладбищенской оградке. Но отмечал он место явления иконы Казанской Богоматери в далеком 1826 году…

Марья, церковная служка, рано утром подливала масло в лампадку у камня – и увидела старика. Увидела и сначала приняла за пьяного. Потом, когда он приблизился нетвердой походкой, разглядела ружье, на которое старик опирался как на палку. Охотничек. Характер у Марьи был тот еще, христианское смирение она толковала весьма своеобразно, никогда не упуская случая наставить заблудших на путь истинный.

– А еще старый человек! – завела она без долгих предисловий. – Шляешься ни свет ни заря, тварей Божьих убиваешь, креста на тебе нету…

– Не все твари – Божьи… – еле слышно прошептал старик онемевшими губами и пошатнулся. – Не все…

Губы его были совершенно белыми, Марья впервые увидела такие на лице еще живого человека – и испугалась. Старик привалился к окружавшей камень оградке и сказал так же беззвучно:

– Я убил ее, а она ушла… Ожила и ушла… Не время умирать… не время… вернется…

Марья не слышала ничего из этого шепота, она уже все поняла, но не знала, что делать, метнулась из оградки: ты присядь, присядь, я сейчас – старик оплыл на серый гравий – побежала к дому батюшки, у того имелся мобильник.

3

– Смотри, штучное… и с дарственной надписью… Приберем? Все равно не жилец ведь…

– Да брось ты… Старье… – Рыжий шофер «скорой» повертел ружье в руках. – Шарнир люфтит… Да и бабка его со стволом видела, и долгогривый этот… Настучат – будет ментовка жилы мотать: куда, мол, дели? Да и приклад, ты глянь только…

Приклад и ложа казались изжеванными, темное ореховое дерево пересекали глубокие трещины и покрывали свежие вмятины, одна даже пробила насквозь пластину со стертой дарственной надписью; накладки ложи из белого металла наполовину содраны.

Фельдшер не желал сдаваться в своих попытках хоть чем-то поживиться и попытался отколупнуть крохотную плоскую фигурку стилизованного оленя. Спросил с надеждой:

– Серебро небось?

– Да откуда… мельхиор, конечно… не старое же время… – ответил шофер с видом знатока. – Садись, поехали…

Фельдшер небрежно швырнул ружье в кабину.

Насчет накладок и таблички всезнайка-шофер ошибся – они действительно были серебряные.

Глава одиннадцатая

1

Дело погибшей под колесами лаборантки Костиковой проскочило мимо их внимания за суетой последних недель.

Капитан, кроме прочего, оказался по горло занят подбором команды.

Седой же, отвечавший за персонал, как раз тогда пропадал в Виварии, подготавливая систему экстренной ликвидации – клетки с уцелевшими ликантропами и кое-какое не предназначенное для посторонних глаз оборудование должны были подняться на воздух при любой попытке не санкционированного Генералом доступа. Причем так, чтобы расследующая причины комиссия могла, не слишком кривя душой, признать все произошедшее бытовым взрывом – и задача оказалась не из легких даже для сугубых профессионалов.