Под позолотой кровь

Так подумают все, особенно те, кто сюда Лазаря прислал. Так подумают все, кто знал о подозрениях Короля относительно Мастера и наркотиков. Убийцу надо искать.

Кроме этого надо попытаться убедить тех, кто стоит за Лазарем, в своей непричастности к убийству. Это опять же требует поисков убийцы. Но самое главное, нужно выяснить, ради чего приехал Лазарь, и о чем шли переговоры. Если все происходило так, как сейчас выглядит – Мастера покупали для того, чтобы он устранил Короля. Если это так – война неизбежна. В таком случае, ее лучше вести на чужой территории и тщательно к ней подготовиться.

Мысль о возможности войны возникала у Короля давно. Им были недовольны и ждали только его ошибки. В сложившейся ситуации ошибиться было особенно легко.

Он приказа на уничтожение не отдавал. Тогда кто? Кому было выгодно сообщить Королю о готовящемся предательстве именно таким шумным и недвусмысленным образом? Королю указали на слабое звено и сделали это так, что он просто вынужден будет отреагировать. Кто-то заставил Короля действовать, а Король давно отвык делать что-либо по принуждению. Нужно найти убийцу и тех, кто стоит за ним.

Глава 4.

Суета

По городу поползли слухи. Как и положено слухам, они во время своего перемещения извивались, росли и приобретали самые невероятные оттенки. Поскольку точно ничего не знал никто – слухи мутировали особенно вдохновенно.

Первоначальная версия зевак возле кафе о психе-убийце превратилась вначале в информацию о кровавом ограблении, потом в сплетню о крутой разборке, а потом через легенду о милицейской засаде в миф о налете банды. По извилистым закоулкам этого мифа носился почти десяток иномарок, изрыгающих пулеметный огонь во все стороны, в вдребезги разлетались окна в домах и гранаты прикрывали отход террористов. Над машинами развевались флаги: от татарских до чеченских. От мифа начал было отпочковываться слух о захвате заложников, но тут в дело включились информационные системы.

Вначале за дело взялась милиция и изумленные горожане обнаружили на улицах в самую жару патрули, а на дорогах – посты. Это поначалу подтвердило самые страшные предположения. Даже начало формироваться сообщение о подходящих к городу внутренних войсках и возможном введении комендантского часа.

Если бы на улицах было чуть прохладнее, слухи циркулировали бы значительно интенсивнее, и во чтобы превратился первоначальный вариант к ночи – представить было себе невозможно. Но – жара.

Люди медленно ходили, языки двигались лениво, слова до сознания доходили не сразу. Если бы дело было пущено на самотек – слухи бы продолжали расти медленно, но непреклонно. Им бы просто понадобилось чуть больше времени для достижения пика.

Этого времени у них не было. Ничто так пагубно не отражается на развитии сплетен, как появление достоверной информации и то, что люди вдруг осознают, что за длинный язык можно поплатиться. Естественно, жителям города никто не угрожал. Просто вдруг стало известно, что убит Мастер, и Короля очень интересует любая достоверная информация о произошедшем.

Люди разбирающиеся во внутренней политике города, а к этой категории относились почти все жители от мала до велика, осознали, что время для слухов не самое удобное, и что грядущие события могут оказаться куда как страшнее. Тем более, что и милиция предприняла меры к выяснению обстоятельств того же происшествия.

Неофициальные источники даже дали понять, что крохи достоверной информации можно сообщать как в милицию так и людям Короля. Это было необычно. Чаще всего происшествия в городе четко делились на те, о которых можно говорить милиции и те, о которых нужно сообщать только людям Короля. Если кто-то пытался нарушить традицию – ему это давали понять как в милиции так и неофициальные силы.

Симоненко и Король действовали в паре – это не могло не произвести должного впечатления, и те, кто первоначально принялся трепаться только из любви к искусству, затихли, предоставив трибуну тем немногим, кто действительно что-то мог знать.

Больше всего надежд возлагалось на показания единственной установленной свидетельницы происшедшего. В большей части надежды так и остались надеждами. В ходе трехчасовой беседы свидетельницы со следователем выяснилось, что зовут ее Азалия Семеновна, фамилия Амосова, и приехала она вчера из Курска.

Эта бесценная информация была, пожалуй, единственной достоверной на все сто процентов информацией и то только благодаря тому, что Азалия Семеновна предъявила паспорт. Все остальное терялось в тумане.

Азалия Семеновна принципиально не умела делать больше одного дела за раз. Девиз «когда я ем…» подходил к ней полностью. Только свободно видоизменялся. Она становилась глуха и нема в процессе любого занятия. Если она решала что-либо рассмотреть, то ничто не могло отвлечь ее от этого занятия.

Когда она вслушивалась во что-то – перед ее глазами могло происходить все, что угодно, от заката солнца до убийства. Накануне она прибыла со своей дочкой на пляж чтобы позагорать, и никакие намеки соседей по пляжу не смогли ее заставить пересмотреть свои планы на день.

Назавтра она вместе с дочкой, после использования всех мыслимых средств от ожогов, отправилась в кафе, чтобы отвлечься. И в кафе она полностью посвятила себя мороженому. Не сразу. Это даже вселило поначалу в следователя слабую надежду. Но потом оказалось, что вначале Азалия Семеновна выбирала столик. Потом она размещала на стульях вокруг выбранного столика себя, дочь Маргариту и свою сумку. Потом ждала пока этот ленивый хам-официант соизволит принять заказ, потом долго объясняла официанту что, собственно, ей хочется и только после того, как он ушел выполнять заказ у Азалии Семеновны возникла мысль осмотреться.

В этом месте ее показаний следователь оживился, но оказалось – несколько преждевременно.

Вначале Азалия Семеновна открыла свою сумку, достала сумочку, закрыла сумку, открыла сумочку, достала косметичку, закрыла сумочку, открыла косметичку, достала кошелек, закрыла косметичку, открыла кошелек, достала деньги, закрыла кошелек, открыла косметичку, положила туда кошелек, закрыла косметичку… В этом месте показаний следователь предложил свидетельнице чего-нибудь попить, но она вначале довела историю до того момента, как положила свою сумочку в сумку, сообщила, что после этого решила оглядеть кафе…

И вспомнила, что следователь предлагал ей чего-то попить. Следователь молча взвыл, вышел из кабинета, поймал кого-то в коридоре и отправил его за водой. Сам быстро вернулся в кабинет и попытался услышать продолжение захватывающей истории. Но Азалия Семеновна ждала прохладительных напитков и все свое внимание посвятила именно этому. Следователь ломал себе пальцы под столом, но все его попытки вернуться к обсуждению происходившего в кафе наталкивались на сосредоточенное ожидание Азалии Семеновны. Наконец принесли воду, и свидетельница приступила к ее принятию вовнутрь.

Некоторое время она подозрительно смотрела на свет сквозь предложенный ей стакан. Прозрачность его Азалию Семеновну не устроила, и Азалия Семеновна открыла свою сумку, извлекла из нее сумочку, закрыла сумку, из сумочки достала… В общем, носовой платок оказался в косметичке под кошельком. Азалия Семеновна тщательно вытерла стакан, внимательно осмотрела результат своих трудов, положила носовой платок на место, налила себе газированной воды и, не торопясь, выпила. Задумчиво посмотрела на пустой стакан и вспомнила, что дочке ее тоже нужно попить.

Следователь напрягся, ожидая повторения операции с носовым платком и вторым стаканом, но Азалия Семеновна налила Маргарите воду в свой стакан. Следователь немного расслабился, но оказалось – напрасно. Маргарита умудрилась пролить немного воды и заботливая мама достала свой носовой платок (сумка-сумочка-косметичка-сумочка-сумка) тщательно вытерла свою дочь и спрятала носовой платок (сумка-сумочка-косметичка-сумочка-сумка). После чего доброжелательно улыбнулась следователю, поблагодарила его за газированную воду, хотя лично она предпочитает боржоми, потому, что ей говорил врач, что именно боржоми нужно для ее организма, но все равно большое спасибо, хотя боржоми было бы намного лучше, или, в крайнем случае ессентуки, но этой воды она давно не видела, да и врач ничего ей об ессентуках не говорил. «Так о чем это мы с вами говорили?» – спросила Азалия Семеновна.

А говорили они о том, что же все-таки из происходившего в кафе отложилось в памяти Азалии Семеновны. И оказалось, что в голове у Азалии Семеновны отложилось («как сейчас перед глазами весь этот кошмар») много разного.

Оказалось, что официант двигался медленно, мороженое вместо клубничного он принес малиновое, сок был недостаточно охлажден, дико ревела эта ужасная музыка, а потом еще эти выстрелы, эти кошмарные брызги крови, эта совершенно дикая разлетающаяся голова, эта ужасная женщина…

Следователь встрепенулся:

– Какая женщина?

– С пистолетом.

– Вы можете ее описать?

– Ну, естественно.

– Пожалуйста, подробнее…

– Ну, такая кошмарная женщина с громадным пистолетом в руках.

– Как она выглядела?

– Ну, у нее был этот жуткий пистолет.

– Хорошо, а что она делала?

Азалия Семеновна ошеломленно уставилась на следователя. Странный молодой человек! Ведь ему совершенно ясно было сказано, что женщина стреляла. Что она еще могла делать с пистолетом в руках? Вообще не в привычках Азалии Семеновны рассматривать посторонних людей сидя в кафе. И пистолет Азалия Семеновна заметила только потому, что как раз закончила есть свою порцию мороженого и посмотрела на вход в павильон в ожидании появления этого ленивого официанта (он умудрился, представьте себе, потратить на то, чтобы выполнить пустяковый заказ целых пятнадцать минут). Азалия Семеновна собиралась как раз заказать еще порцию мороженого, когда этот молодой человек в дверях вдруг упал, а женщина вскочила, а из-за угла появился мужчина…

– Какой мужчина?

– С сумкой.

– С какой сумкой?

– С большой.

– Какого цвета сумка?

– Я была слишком потрясена, чтобы замечать такие мелочи, если вы меня понимаете.

– Во что был одет мужчина?

– ?!

– Ну, как он выглядел?

– Совершенно кошмарный тип, у него в сумке оказался автомат…

– У мужчины были какие-нибудь приметы?

– Автомат.

– Что-нибудь еще?

– Сумка.

Следователь помолчал, задумчиво глядя в потолок и бесшумно шевеля губами.

– По-видимому, у вас что-то болит, – неожиданно проявила наблюдательность Азалия Семеновна.

– Ничего, спасибо, – со стоном ответил следователь. – Вам ничего не показалось странным.

– В убийстве? – скептически осведомилась Азалия Семеновна.

– В поведении, во внешности…

– Если вы считаете, что стрелять из пистолета в кафе это недостаточно необычно… – Азалия Семеновна всем своим видом продемонстрировала, что до этого момента она была лучшего мнения о милиции и милиционерах.

– Вам ничего такого не показалось странным…

– Стойте, – Азалия Семеновна даже подскочила на месте. – Вы знаете, я заметила.

– Ну-ну…

– Мне показалось тогда. Только показалось…

– Ну…

– А сейчас я в этом просто уверена, после некоторых размышлений. Вы наверняка сами знаете как это бывает, будто бы ничего особенно не происходит и вдруг – пришла в голову мысль, и ты сразу же понимаешь, что так оно и было на самом деле. У меня был случай, когда я потеряла кольцо, а потом вдруг вот так в беседе вдруг вспомнила, где я его оставила.

– И что же вам показалось.

– Не показалось, я точно вспомнила.

– Что вы точно вспомнили?

– Кольцо я оставила на краю раковины в умывальнике у приятельницы…

– Да нет…

– Что значит «нет»? Совершенно точно я нашла потом кольцо возле мыльницы…

– Вы сказали, что вспомнили нечто очень важное о кафе.

– Кафе?

– Ну да, кафе!

– А, действительно, так вот, тот мужчина и та женщина с пистолетом, по-моему, они… Да нет, не по-моему, а совершенно точно, я просто в этом уверена.

– Ну?..

– Они были знакомы друг с другом.

В этом месте допроса следователь сдался. Он поблагодарил Азалию Семеновну за помощь и даже проводил ее и двенадцатилетнюю дочь Маргариту к выходу из управления. Следователь допустил ошибку. Впрочем, внешнее сходство мамы и дочери вводило в заблуждение не его одного. Раз они так похожи внешне, то и все остальное в них похоже. И никому не приходило в голову, что дочка может отличаться от матери.

Маргарита всегда все видела и слышала, даже когда ей это запрещалось. Она очень хорошо рассмотрела всех участников представления, но у нее не спросили, а мама очень не любила когда дочь вмешивалась в содержательные разговоры взрослых. А мама плохому не научит.

В результате было выяснено, что в кафе было минимум двое убийц: мужчина и женщина. Примет установить не удалось, и при опросе в гостиницах и пансионатах просто выясняли фамилии тех, кто приехал за три-четыре дня до убийства или уехал в тот же день.

Король

Король отлично понимал, что найти убийц в переполненном курортниками городе будет очень сложно. Привыкнув трезво смотреть на вещи, Король оценивал шансы успешных поисков как один к ста. Один к ста в случае максимально оперативных и энергичных поисков.

Симоненко, со своей стороны, искать будет тщательно. Король хорошо изучил начальника городского управления милиции и испытывал к нему уважение. Подполковник был сильным, честным и волевым человеком, неспособным на подлость, но Симоненко, с точки зрения Короля, плохо понимал обстоятельства современной жизни. Делить мир на своих и чужих, плохих и хороших, преступников и защитников закона – такую роскошь мог позволить себе только очень наивный человек.

Симоненко не был наивным человеком, он искренне пытался понять, что же происходит на свете, начинал понимать это, и ему становилось от этого только хуже. Король отлично видел, как гаснет подполковник, понимал, что долго так продолжаться не сможет, но ничего не предпринимал. Когда настанет момент, Симоненко сам назначит своего преемника, а Король проследит, чтобы новый начальник милиции не был никак запачкан контактами с криминалом. Это было для Короля принципиально.

Люди должны знать, что есть Король и есть милиция. Находясь над законом, Король понимал, что для большинства закон все равно нужен. Большую часть доходов Король извлекал из легальных операций, а для этого ему нужен был порядок и порядок именно законный. Люди должны быть защищены, не от Короля и ему подобных, а от себя и других людей.

Люди должны сами решать как строить свою жизнь. Если ты считаешь, что законы нужно выполнять – выполняй и рассчитывай только на поддержку законов. Если ты решил жить по другим законам, законам установленным только силой и авторитетом Короля – будь готов и отвечать по ним.

Король жил одновременно в системах двух законов и всегда это учитывал. Даже подбирая одежду, Король ориентировался на два способа восприятия. Летом он всегда был одет в светлую рубаху, светлые брюки и неброский галстук. Все, кто приходил к нему снизу, из подзаконного пространства, оценивали его одежду как признак скромности и деловитости. Только те, кто хорошо ориентировался в качестве и ценах одежды, замечали, что и простые рубахи, и брюки, и неброские галстуки происходят из самых престижных коллекций и стоят больших денег.

Нет смысла демонстрировать силу и влияние перед теми, кто этого не оценит. Более того, постоянная демонстрация силы – признак слабости. Сила должна применяться только тогда, когда в этом возникает необходимость. И дозироваться эта сила должна очень аккуратно. Там где можно обойтись толчком, нет смысла бить изо всех сил. реакция должна быть адекватной. Адекватной.

Именно в этом для Короля состояла основная проблема. Отреагировать, но отреагировать своевременно и точно. Он знал, что рано или поздно ему все равно придется столкнуться с противником лицом к лицу, и он готовился к этому столкновению. Все упиралось в то, что не было точной информации кто в его организации будет куплен. Мастер был среди кандидатов – резкий, циничный, склонный к насилию и независимый. Для Мастера не существовало запретов, и он искренне не понимал зачем считаться со стадом лохов. Их надо стричь. А если кто начнет брыкаться – мочить. Не успел тут Король, не успел. Слишком был занят, чтобы взвесить все точно, хотел получить доказательства и бить наверняка. Но кто-то успел ударить первым.

Король поймал себя на том, что, не отрываясь, смотрит на телефон. Ему предстоит очень серьезный телефонный разговор. Не важно, позвонят ли ему или он сам наберет номер, но разговор должен состояться непременно. Лучше, конечно, было бы получить более точную информацию и только потом связаться с приятелями Лазаря. Неплохо было бы предъявить убийцу, или, в крайнем случае, доказательство того, что Лазарь вместе с Мастером готовили удар по Королю.

В этом случае, Король имел право реагировать так резко, в этом случае не нужно было искать убийц. Но доказательств не было. А раз их не было – их нужно найти. Пусть Симоненко ищет – если что-то вообще можно будет найти, он найдет. Король должен принимать меры и, похоже, меры будут достаточно решительными.

Король нажал кнопку селектора. В кабинет вошел секретарь, как всегда невозмутимый и спокойный.

– Нужно поговорить с людьми Мастера. С теми, кому он доверял. Через два часа они должны быть в пещере. И они должны сказать все, что знают. Любыми средствами.

Секретарь спокойно кивнул. Король задумчиво посмотрел на телефон:

– И еще, все междугородние телефонные переговоры и телеграммы должны проверяться. Малейшее подозрение – ко мне. Перекрыть все дороги, причалы, автовокзал, тропы – все перекрыть. Взять под контроль всех приезжих урок. Мы должны быть готовы к появлению боевиков. Ко мне вызвать Грека, Селезнева и Качуру. Сюда вызвать. А к моему дому пошли пару своих людей.

– Уже послал, Никиту и Рашида.

– Хорошо, ко мне в течение получаса никого не пускать и по телефону не соединять.

Секретарь вышел, а Король снова посмотрел на телефон. Если разговор все равно неизбежен, то лучше звонить самому. Король набрал номер телефона.

Палач.

Что-то было не так. Что-то было неправильно. Что-то? А, может быть, неправильно было все? Нет, все, что было приказано он выполнил точно – время, место, способ – все точно. Пока нужно было выполнять приказ – такие мысли не приходили Палачу в голову. Палач привык выполнять приказ точно.

Лучше, правда, когда ставят приказ таким образом, что он сам выбирает место и способ, но и в тех случаях, когда приходилось действовать в жестких рамках расписанного по секундам сценария, Палач не испытывал такого дискомфорта. Но сейчас Палач испытывал недовольство. И пытался понять причины этого недовольства. Тот, кто составлял сценарий сегодняшней операции, очень хорошо знал возможности группы Палача.

Похоже, что автор сценария был тот же, который составлял почти все предыдущие. Иногда Палач точно мог себе представить смысл совершаемого, иногда это не удавалось, но всегда операция подходила группе Палача как тщательно скроенный костюм. Операция подгонялась под характеры и особенности исполнителей.

Когда Палачу попадал в руки черновой набросок плана, он уже мог себе представить, под кого подготовлена та или иная роль. Но… Нет, в этот раз тоже совершенно точно определено место, максимально использованы способности Даши и Палача. Что-то не дает покоя, что-то маячит за декорациями и сочится между строк.

Палач попытался высвободить левую руку, но Даша пробормотала что-то во сне и крепче прижала руку к груди.

Даша. Тот, кто планировал операцию, не мог не знать, что будет с Дашей сразу после акции. Не мог он не знать, что единственное, на что будет способна Даша в ближайшие часы – это вначале пережить еще раз свой кошмар, а потом спать, возвращаясь в обычное состояние. Не мог не знать, но все равно определил Даше эту роль. Возможно, он исходил из особенностей характера охранника. Ведь действительно охранник был полностью парализован.

Палач прикрыл глаза. Он попытался отбросить все мысли и снова почувствовать себя оружием. Дрянь. Всякий раз после того, как ему приходится делать с Дашей это, Палач начинал ощущать себя частью сообщества тварей, именующих себя людьми.

Даже это сомнение в правильности операции – тоже результат этого очеловечивания. И Даша рядом, как напоминание о его слабости. Ему нужно было отодвинуться от Даши, перестать ощущать ее тело, перестать чувствовать кончиками пальцев удары ее сердца. А ей нужно прижиматься к нему, искать в нем защиту, пытаться прикосновением к нему удержать частичку тепла и любви, любви к тому, кто уже несколько лет подряд вынужден быть насильником только для того, чтобы хотя бы на несколько минут вернуть Даше ощущение, что она женщина.

Странно. Только когда Палачу удавалось оттолкнуть от себя чувства и эмоции, он ощущал себя спокойным и почти счастливым. И он же старался дать возможность Даше почувствовать себя человеком, а не просто орудием.

Странно. Это также странно как и то, что им не дали сразу же плана на отход после операции. С одной стороны, это вполне естественно. Даша. Ни о каком отходе не может быть и речи, пока Даша не придет в себя. Операция должна была проходить так, чтобы у них было минимум несколько часов до того, как ее результаты были бы обнаружены. Или Даше должна была быть отведена роль водителя. Но за руль приказали посадить Володю, а Дашу подставили под удар.

Подставили. Странное и неправильное слово. Оружие нельзя подставить. Оружие нужно беречь и за ним нужно ухаживать. Оно ведь еще понадобится.

Даша застонала, по телу ее пробежала дрожь. Странно. Обычно после всего Даша умиротворенно затихает. Она снова становится семнадцатилетней девочкой, не знающей еще, что ее ожидает. Но сегодня она слишком напряжена. Они слишком долго добирались до гостиницы. Слишком долго. Но ведь все остальное было нормально. Насколько это вообще могло выглядеть нормальным.

Подставили. Нет, ерунда. Приедет Володя и все станет на свои места. Они получат маршрут отхода, или им разрешат самим выбирать маршрут. Это было бы даже лучше. Все отходы наверняка перекрыты. Наверняка. И также наверняка будут разыскивать всех, чье поведение будет отличаться от обычного. Будут искать тех, кто только что приехал. Тут все нормально, не зря они провели в этом пекле полмесяца, выполняя все ритуалы человека на курорте. Палач даже загорел, не смотря на свое отвращение к пляжу.

Затем, необычное поведение тех, кто живет уже давно. Вот тут возможен прокол. Палач поморщился. Сегодня он впервые пришел к Даше в гостиницу. Обычно она приходила к нему, и все в его гостинице знали, что у них роман. Конечно нужно было ехать к нему, но этого не выдержала бы Даша. Это не очень страшно, если сегодня им разрешат отходить. Если же… Им сегодня наверняка разрешат отходить.

Даша снова застонала и сильно сжала руку Палача. Ногти больно впились в кожу, но Палач не пошевелился. Он давно боялся того, что Дашина болезнь может усилиться. Он старался не замечать некоторых признаков этого. Все пройдет. Все будет нормально. Сегодня они уедут, и он сможет посвятить Даше столько времени, сколько будет нужно.

А сейчас главное быть спокойным и уравновешенным. Спокойным, как и положено оружию. Люди никогда не дождутся от него слабости. Он не похож на них, он способен выдержать все. Он…

Даша вскрикнула. Палач открыл глаза и посмотрел на нее. Дыхание Даши стало тяжелым, тело напряглось. Ее руки судорожно сжались, и на простынь каплями стекала кровь, его кровь. Она что-то шептала и голос ее становился все громче, пока он наконец вдруг с ужасом не понял, что именно шепчет она.

– Нет, только не это, не нужно, пожалуйста, не нужно, пожалуйста, не нужно… нет… н-е-ет!

Она почти кричала и Палач, понимая, что делает все не так, попытался ее разбудить. «Нет!» – на этот раз она крикнула, и он зажал ей рот. Она впилась зубами в его пальцы. Палач застонал, но руку не отдернул. Им нельзя было привлекать ничьего внимания. Ее нужно как-то успокоить. Даша открыла глаза и Палач увидел в них ужас и отчаянье. Нет, это не должно произойти. Она должна была прийти в себя, она всегда приходит в себя во время сна. Нельзя, чтобы все это повторилось с самого начала, он просто не выдержит этого. Да и она может этого не выдержать. Ему снова придется насиловать ее? Нет, не может быть. Не может…

Резко дернувшись, Даша вывернулась из его рук и попыталась вскочить. Палач успел перехватить ее за руки и снова повалить на кровать, на этот раз лицом вниз. Даша кричала, но крик ее заглушался постелью. Она пыталась вырваться, и на этот раз вырывалась уже не та ослабевшая от страха семнадцатилетняя девочка. Впервые Даша не провалилась в прошлое. Прошлое настигло ее сегодняшнюю и Палач понял, что еще несколько секунд, и она вспомнит все из того, чему ее учили. Слабость и растерянность навалились на Палача. Он не знал, что ему делать. Впервые за много лет.