Воссоединение

– А ты разве не спрашивала? Когда послала ей имейл с согласием?

– Спрашивала. Она ответила, что просто хочет нас увидеть. Господи, надеюсь, она не умирает.

– Лайла!

– Ну, кто ее знает? Хотя я думаю, она не пригласила бы незнакомого человека, если бы умирала, правда?

– Я уверен, что она не умирает.

– Вероятно, нет. Я буду рада ее увидеть, – сказала она, надеясь убедить не столько своего бойфренда, сколько себя. – Действительно рада.

Она придвинулась ближе к Заку и перекинула через его ногу свою, так что почти оказалась у него на коленях.

Халид наблюдал за ними в зеркальце заднего вида.

– Медовый месяц? – спросил он.

Лайла рассмеялась.

– Это не медовый месяц. Просто поганый уик-энд.

– Поганый?

– Просто небольшой отпуск, – поправил Зак.

Благодарение богу за Зака. Даже если все это будет ужасно и неловко, по крайней мере у нее есть Зак, человек-буфер. Он был так мило обходителен, так приятен, так симпатичен внешне, что оказывал успокаивающее действие на окружающих и умел снимать напряженность. Ему бы следовало быть посланцем мира при ООН или участником переговоров об освобождении заложников или кем-то еще в таком роде. Но при этом он являлся чертовски профессиональным инструктором по фитнесу. Как жаль, что за это ему платили гроши.

Ну вот. Она вспомнила об этом, и теперь эта мысль засела у нее в голове, та самая мысль, которая мучила ее перед тем, как она вытащила письмо Джен из корзинки для бумаг. Деньги. Лайла была в стесненном положении и устала от этого. Нищета ее не устраивала, не устраивала никогда. Она не знала насчет Джен или Эндрю с Нат (и никогда их об этом не спросит), но у Дэна деньги были. Она знала, что у Дэна есть деньги и, откровенно говоря, он ей должен.

К тому времени как они добрались до места, стемнело, и они почти пропустили поворот, резкий поворот направо, вверх по горе. С дороги дома не было видно – он появлялся не раньше, чем проедешь половину подъездной дорожки, и выглядел обманчиво маленьким на фоне вздымавшейся за ним горы. Они затормозили перед ним как раз в тот момент, когда начал падать снег. Лайла, твердо решившая, что раз уж ей предстоит встретиться с прошлым, она должна сделать это стильно, была в сапогах с четырехдюймовыми каблуками и открытыми носами; Заку пришлось отнести ее к парадной двери, пока Халид выгружал из багажника чемоданы.

Зак поставил Лайлу на пороге.

– Спасибо, милый, – промурлыкала она и одарила его французским поцелуем, стараясь источать уверенность, которой не чувствовала. Достав из сумочки зеркальце, она оглядела свое лицо. Ущипнула кожу на скулах и прикусила нижнюю губу, чтобы добавить им цвета. Положила зеркальце обратно в сумку и вынула маленькую бутылочку водки. Один быстрый глоток, легкое движение рукой по волосам, и она была готова. – Итак, сделаем это, – сказала она, нажимая кнопку звонка.

Наконец они добрались, несмотря на таксиста, который почти столкнул их с дороги, когда они сворачивали от Вильфранша; «Мерседес» на скорости обгонял грузовик, катящийся вниз с горы. Вскрик ужаса застрял у Натали в горле, и с тех пор она едва ли издала хоть звук. Она вцепилась в дверную ручку и уперлась подбородком в грудь, не отваживаясь смотреть вперед. Они ползли вверх по горе. Она была права насчет дорог, узких и извилистых. Ему следовало ее послушаться.

Когда же она все-таки подняла взгляд, то старалась смотреть прямо вперед, на дорогу, или направо, в сторону горного склона, где пласт снега в метр высотой служил доказательством многонедельных сильных снегопадов. Но она ничего не могла с собой поделать: то и дело бросала взгляд влево, где снежный пласт обрывался вниз, в ущелье. Эндрю включил радио. Натали тут же его выключила.

– Сконцентрируйся на дороге, – сказала она и пожалела, что ее голос звучал так брюзгливо, так мрачно.

Проблема была в том, что она и чувствовала себя брюзгливо и мрачно. Что они делают? Зачем сюда прилетели и зачем едут теперь на машине в эту чертову даль на три дня? Насколько разумнее было бы, если бы Джен сама к ним приехала. Она могла бы погостить на Рождество. (Боже, Рождество. Ей нужно столько всего сделать. Право же, эта поездка совсем не ко времени.) Надо было им проявить твердость, решительно отказаться от этой поездки, но только она видела, что для Эндрю так много значит вернуться на старое место. Лето, которое они провели в этом доме, возвысилось в его сознании почти до уровня мифа, в его памяти оно сияло золотом. Она это понимала, но сама чувствовала в отношении былого лишь легкую грусть; для нее то лето, каким бы сладостным оно ни было, несло в себе также и горечь. Вспоминая о нем, она всегда испытывала смешанные чувства.

И проныра Дэн тоже там будет. Она пообещала Эндрю, что будет мила с ним, но для того чтобы не дать этому мерзавцу пощечину, ей явно потребуется железный самоконтроль.

И, о боже, ко всему прочему ей хотелось бы, чтобы они проделали это путешествие при свете дня, предпочтительно без снега. Тем не менее, слава богу, они добрались. Против ожидания она почувствовала прилив счастья при виде дома, живописно припорошенного снегом, в идиллическом уединении стоящего на склоне горы. Одинокий, но приветливый: из труб по обеим концам крыши валил душистый сосновый дым, из окон на свежевыпавший снег лилось теплое сияние.

– Боже, – выдохнула Натали, – здесь так чудесно. – Она повернулась к Эндрю и улыбнулась, и он, судя по виду, испытал такое облегчение, что ей стало стыдно за то, что она была такой придирчивой по дороге, за то, что все усложняла. – Извини, любимый, – сказала она, беря его за руку.

– Не за что извиняться, – заверил он, сжал ее руку и наклонился, чтобы поцеловать в губы.

Потом Эндрю вытащил сумки из багажника. Натали стояла на пороге дома, спиной к двери, всматриваясь в долину и во вздымающиеся за ней горы, белые шапки которых были подсвечены лунным светом. Из дома доносились голоса, смех. Внезапно она занервничала, пожалела, что не заготовила заранее каких-то интересных фраз, и, глядя на свои расклешенные брюки, кроссовки и парку цвета хаки, пожалела, что недостаточно хорошо подготовилась. Могла бы по крайней мере подстричься.

– Все в порядке, любимая?

Она кивнула и снова взяла его за руку, затем приподняла и отпустила дверной молоток. Тревожно громкий звук расколол тишину.

– Идем, – послышался голос. – Я открою, ладно?

Сердце Натали легонько екнуло в груди. Это не был голос Джен. Она бросила взгляд на Эндрю; он посмотрел на нее, глаза их расширились. Натали чуть тряхнула головой, что-то было не так – она это знала, они оба знали, и она поднесла руку к лицу, чтобы прикрыть искривившийся в непроизвольном ужасе рот. Дверь распахнулась, на пороге стояла она, худая, как шпала, платиновая блондинка с пятном ярко-красной помады на губах. Лайла.

– Вот и вы наконец, – произнесла она с улыбкой убийцы и голосом, которым можно было резать стекло. – Мы уж гадали, куда вы запропастились. Как, черт возьми, поживаете?

Понедельник, 26 августа 1996 г.

Дорогая Нат!

Извини, что не удалось увидеться с тобой на выходных. Я горел желанием приехать, но Лайла пришла домой рано утром в плохом состоянии, и я не мог оставить ее одну. Зрачки, как блюдца, дрожит, трещит без умолку, пугается собственной тени и несет самую невероятную чушь. Не могла спать, не могла ничего есть. Она тусовалась с парнями с работы. Похоже, она переносит наркотики гораздо хуже, чем ей кажется.

Сейчас она наконец-то уснула. Думаю, проваляется весь день. Да здравствуют банковские каникулы! Я позвонил ее матери сегодня утром, она говорит что-то о посттравматическом стрессе после аварии, но это полная чепуха. Это ведь началось раньше, ты же знаешь? Я хочу сказать, понятное дело, что недавно стало хуже, но загулы и скрытность – это началось раньше. Черт, я не знаю, что делать. Оба мы несчастны в этих отношениях, но я не могу вот так ее бросить. Я предложил обратиться к семейному психологу, думаю, ты можешь себе представить, какой успех это имело.

Мне жаль, что она не приезжала навестить тебя в последние несколько недель, ты же понимаешь, это не потому, что ей на тебя наплевать. Она постоянно о тебе говорит. Она просто не может посмотреть в лицо фактам.

Боже, услышь мои стенания.

Как ты, Нат? Я надеюсь, физиотерапия идет хорошо. Я знаю (что я знаю? Я ничего не знаю) – я понимаю, что ты усердно работаешь, и надеюсь, что недалеко то время, когда ты снова встанешь на ноги, такая же сильная, как была. Та нелепо красивая медсестра, должно быть, немного облегчает боль?

Как у тебя продвигается чтение «Бесконечной шутки»?[3] У меня поначалу шло туго, но я думаю, бросать не стоит. (Лайла не хочет ее читать. Она бегло ее пролистала и сказала: «Чего ради ей это читать? Ей что, нечем больше заняться?» Потом она обозвала меня псевдоинтеллектуальным кретином и пошла выпить. Возможно, она права. Она посоветовала мне принести тебе «Дневник Бриджит Джонс»[4], который считает уморительным. Я прочел несколько страниц и должен признать, книжка довольно забавная. Я привезу ее тебе, когда приеду в следующий раз.)

Я не видел Дэна пару недель, хотя он звонил на прошлой неделе и утверждает, что очень много работает. Они с Лайлой время от времени пересекаются в Сохо. Он сказал, что планирует вскоре навестить тебя. Может, я привезу его через уик-энд? В этот уик-энд я хочу, чтобы мы были только вдвоем.

От Джен никаких вестей. Я написал ее матери, и она прислала очень короткое сообщение, что Джен сейчас не в Англии. Никаких подробностей. Они явно все еще очень злы на меня. Интересно, может, Джен в Корке, у Мэгги? Как бы ни была добра со мной Мэгги, думаю, меньше всего ей хотелось бы сейчас говорить со мной. Может, ты черкнешь ей строчку? Ладно, поговорим об этом при встрече.

Я все время думаю о тебе. Знаю, что не надо, но ничего не могу поделать. Я считаю минуты до того момента, когда буду рядом с тобой, это единственное, что сейчас имеет для меня смысл.

С огромной любовью,

Эндрю

P. S. Между прочим, мне известна дата суда. Это 12 декабря, как раз к Рождеству. Откровенно говоря, чем раньше, тем лучше, мне просто хочется, чтобы все поскорее кончилось.

Глава вторая

Все пошло не так, как она себе представляла, и в то же время, пока события разворачивались, Джен не переставала думать, что именно так все и должно было пойти и глупо было воображать себе что-то другое. Она рассчитывала, что первыми прибудут Эндрю и Натали и у нее будет возможность провести с ними добрые полчаса наедине перед приездом Лайлы. Это дало бы ей возможность неторопливо объяснить им, что она не была стопроцентно честна насчет списка гостей. Если бы она преподнесла им эту новость мягко, без посторонних, за бокалом вина, все было бы хорошо.

Но случилось по-другому. Первым приехал Дэн. Он подкатил к дому в сверкающем серебристом авто, и она наблюдала из окна гостиной, как он вылезает из машины, как, задрав голову, смотрит на дом, потом – вниз, на долину, и затем снова на дом. Он стоял, уперев руки в бока, на лице играла тень улыбки, и вид у него был смехотворно мальчишеский. Волосы коротко подстрижены, кожа на носу слегка покрыта веснушками, словно он часто бывает на солнце.

Когда она открыла дверь, он будто удивился ее появлению, будто ожидал увидеть кого-то другого. Он словно потерял дар речи. И она тоже была захвачена врасплох, потому что он был не таким, как она представляла. Джен читала о его фильмах и его успехе, знала о его многочисленных связях с женщинами и ожидала, что он окажется нахальнее, самоувереннее, шумнее, чем прежний старина Дэн. Однако он стоял перед ней, застенчиво улыбаясь, с запинкой ее поприветствовал и робко поцеловал в щеку. Потерянный мальчик.

Он вошел, и она закрыла за ним дверь, и некоторое время они стояли в прихожей, просто глядя друг на друга и ничего не говоря. Лицо Дэна слегка покраснело, а Джен начала смеяться и предложила выпить. Впрочем, она не успела ему налить, потому что именно в тот момент услышала, как подъехала другая машина, услышала хлопанье дверей, смех и громкий, уверенный стук в дверь. Она улыбнулась Дэну, сделав глубокий вдох, открыла дверь, и на нее, вместе с волной холодного воздуха, обрушилась Лайла.

– Джен! О господи, Джен! – Лайла смеялась и плакала, крепко обнимая Джен. Она вцепилась в нее, и Джен не могла сказать ни слова. Она едва могла дышать и просто стояла, заключенная в объятия Лайлы, и сама обнимала ее, чувствуя, как вздымаются и опадают острые лопатки. Это было как обнимать скелет. В конце концов Лайла отпрянула.

Она смеялась, утирая слезы со щек, размазывая по лицу тушь для ресниц.

– Джен! О боже! Посмотри на себя! Ты набрала вес. – Она снова засмеялась, притягивая к себе Джен. – Тебе это идет! Нет, правда. Ты выглядишь чудесно.

– А ты выглядишь точно так же, как прежде, – отозвалась Джен, хотя это было не совсем правдой. Лайла стала даже еще худее, еще блондинистей, с огромными голубыми глазами над острыми как бритва скулами. Она выглядела почти инопланетянкой, карикатурой на саму себя.

– О, ты очень добра, – сказала она, с притворным видом скромницы откидывая волосы за плечи. – А это Зак. – Она величественно указала на молодого, исключительно красивого мужчину, которого привезла с собой. Он выглядел лет на двадцать пять. Зак обменялся рукопожатием сначала с Джен, потом с Дэном, а Лайла тем временем осматривалась, издавая забавные негромкие восклицания. Через несколько мгновений она осознала присутствие Дэна и приветствовала его – не то чтобы холодно, но и не сердечно.

Джен на кухне занималась напитками, когда услышала, как подъехала третья машина. Она как раз откупоривала бутылку красного вина, когда Лайла крикнула, следует ли ей отворить. И прежде чем Джен успела вмешаться, Лайла настежь распахнула входную дверь. На пороге стояли Натали и Эндрю, с разинутыми ртами, ошалевшие, и когда Эндрю наконец посмотрел на Джен, у него был такой вид, будто ему дали под дых.

Натали была в ярости, и извинения Джен, даже на ее собственный взгляд, звучали шаблонно и льстиво.

– Я просто хотела, чтобы вы все приехали, – услышала Джен собственный голос, сопровождаемый слащавой и глупой улыбкой. – И я знала, Нат, я знала, что ты не захочешь приехать, если…

– Если что? – выпалила Лайла, незамедлительно вступая в борьбу. – Они бы не приехали, если бы знали, что я приеду? – Она закурила, яростно затягиваясь, при этом ее худые щеки еще больше провалились. – Ну и наглость.

– Извините, – сказала Джен. – Мне правда жаль. Это была ошибка.

– Пожалуй, да, – тихо произнес Эндрю. Он потянулся к руке жены, потупившись, он не решался встретиться взглядом с Джен и выглядел удрученным. Джен чувствовала, что вот-вот расплачется. – Думаю, будет лучше, если мы с Нат спустимся на ночь в деревню.

– Нет! – решительно и страстно воскликнула Натали. – Я никуда сегодня больше не поеду, Эндрю. Абсолютно исключается. Мы останемся здесь на ночь и уедем утром.

Чувствуя себя глупо и сконфуженно, Джен развела пары по их комнатам. Лайла, твердо вознамерившаяся перещеголять Натали в обидчивости, нетерпеливо удалилась вместе со своим спутником и захлопнула за собой дверь; Джен осталась сопровождать молчаливых Эндрю и Натали. Она открыла дверь спальни и широко им улыбнулась, чувствуя себя гостиничным портье, ожидающим чаевых. Натали стремительно прошмыгнула мимо нее прямиком в ванную, бормоча что-то о необходимости принять ванну. Эндрю остался на пороге, положив руку на дверной косяк. Легонько постучал по нему костяшками пальцев.

– Крепко держатся, да? – произнес он, и на его губах появилась легкая улыбка гордости. В то лето, как же это было давно, Эндрю и Конор починили здесь, на втором этаже, большую часть дверных коробок. Они подперли провисшие стропила и починили крышу, закрепили широкие дубовые балки, спасли дом от обрушения.

– Держатся отлично, – ответила Джен. Она сидела на краешке кровати, наблюдая за ним, ожидая, когда он на нее посмотрит. По-настоящему на нее посмотрит.

Но Эндрю любовался на свою давнишнюю работу, поглаживал стены и обследовал половицы, словно выискивая проседание или сухую гниль. Он внимательно осмотрел потолочные балки, проверил оконные переплеты и наконец, закончив свое обследование, повернулся к ней. Он стоял, высокий, уперев руки в бока, и впервые с момента приезда смотрел ей прямо в глаза.

– Дом выглядит отлично, – сказал он и, прежде чем она успела ответить, продолжил: – Не могу поверить, что ты его продаешь.

Джен вздохнула, поднялась на ноги и встала перед ним. Она знала, что он будет огорчен, но, глядя на него сейчас, видя его удовлетворение оттого, что он видит дом снова, оттого, что стоит здесь, на том месте, где они так усердно трудились, она поняла, что это окажется тяжелее, чем ей представлялось.

– Я в нем даже не живу. Да, сейчас я здесь, но это в кои-то веки. А теперь папа умер, и мама определенно не хочет сюда приезжать… – Она пожала плечами. На какую-то секунду оба неловко улыбнулись друг другу. Она не могла придумать, что бы еще сказать, ей с трудом верилось, что он действительно здесь, стоит пред ней. Это казалось нереальным.

– Эндрю! – позвала Натали из ванной комнаты. – Ты не мог бы подойти на секунду?

Эндрю с драматическим видом пожал плечами и развел руками.

– Мне жаль, – сказала Джен почти шепотом, – что все так получилось с Лайлой.

Эндрю тряхнул головой, отмахиваясь от извинений.

– Все в порядке. Поговорим утром. – Он улыбнулся ей и на секунду стал похож на себя прежнего, или по крайней мере ей показалось, что тот, прежний Эндрю находится где-то здесь, рядом.

Спускаясь вниз, Джен задержалась на середине лестницы, положив руку на холодную каменную стену. Она запыхалась, сердце билось чересчур быстро. Отдышавшись, она посмотрела на ступеньки и поняла, что проглядела еще одну каплю крови.

– Проклятое пятно, – пробормотала она, спустившись до конца и направляясь в кухню. Там ее ждал Дэн; прислонившись к кухонной стойке, он попивал пиво и проверял свой телефон. Он выглядел на первый взгляд как дома и в то же время совершенно не на месте. От этого диссонанса у Джен закружилась голова. Она не могла позволить себе слишком долго задерживаться на этой мысли. Не сейчас, у нее еще много дел.

– Извини, – сказала она ему. – Я подумала, что будет лучше сначала разместить остальных. – Он поднял взгляд и улыбнулся, затем снова обратился к своему телефону. – Хочешь теперь пойти посмотреть свою комнату?

Она повела его через черный ход, через двор к постройке, которая когда-то служила амбаром, а теперь была модернистскими апартаментами с раздвижными стеклянными дверями, спальней на антресолях и душевой.

– Обалдеть, – выдохнул он. – Вот это усовершенствование.

– Ну, – улыбнулась она. – Не каждый день у меня гостит знаменитый кинорежиссер. – Он бросил на нее быстрый взгляд, в глазах его промелькнуло желание защититься, словно бы он заподозрил, что она издевается. – Шучу, – быстро сказала она. – Тут был жилец. Писатель из Парижа, довольно знаменитый на самом деле, толстые тома ужасающей популярной философии. – Она говорила торопливо, сбивчиво, фразы набегали друг на друга. – Так или иначе, он снимал это жилье целую вечность, долгие годы. Он приезжал сюда на полгода, использовал это место, чтобы писать и развлекать женщин. Это был его писательский кабинет.

– То есть сама ты не жила в доме? – Дэн выглядел удивленным.

– Нет. Считалось, что это убежище мамы и папы, но на самом деле они сюда не приезжали, потому что вообще никогда никуда не хотели ездить вместе. Потом они развелись, и после этого папа заболел. Я не хотела сюда возвращаться в одиночестве. Так что папа решил сдать его внаем, и Делакур – тот писатель – год за годом его снимал. В конце концов пару лет назад он купил собственное жилье, и дом с тех пор пустовал. Ну, пока я не приехала.

– А теперь твой папа хочет его продать?

– На самом деле теперь он мой. Папа умер в прошлом году.

– О, прости.

Это было сказано совершенно без эмоций. Неуверенный в себе потерявшийся мальчик, который появился у нее на пороге меньше часа назад, исчез. Перед ней был совсем другой Дэн, превосходно владеющий собой, бесстрастный, отстраненный. Похоже, он старался не встречаться с ней взглядом. Джен немного подождала, пока он что-нибудь скажет.

– Ну, тогда я тебя оставляю? Приходи обедать, когда отдохнешь. Хорошо?

– Отлично. Спасибо, Джен. – Он опять уставился в телефон.

Джен вернулась в кухню, накрыла на стол и открыла бутылку красного вина, чтобы дать ему подышать. Дала и себе отдышаться. Пока еще нельзя было сказать, что это полная катастрофа. Просто всем требовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Она услышала скрип половиц в холле и подняла взгляд. В дверях стоял Эндрю и наблюдал за ней.

– Выпьешь? – спросила она.

– Ах, Джен. Нат действительно нехорошо себя чувствует, она лежит, так что… Извини, что нам придется пропустить обед.

Джен улыбнулась сквозь стиснутые зубы.

– Может, принести вам что-нибудь наверх?

– Все нормально, – заверил он. – Не беспокойся. – Он был смущен, ему хотелось поскорее уйти. Джен не стала обострять ситуацию, в конце концов, все это была ее вина. Так что, возможно, этот уик-энд все же обернется полной катастрофой.

7 сентября 1999 г.

Электронное письмо от Дэна к Лайле, Эндрю и Натали

Дорогие все!

Мне жаль, что все так обернулось в тот вечер. Я не собирался никого задеть или обидеть, хочу, чтобы вы это знали. Жаль, что вы не дали мне возможности объяснить.

Во-первых, тот фильм – это вымысел. Я знаю, что есть места, люди и события, которые выглядят знакомо, но они не являются точным отражением тех мест, людей или событий, которые были источником моего вдохновения. Вы были источником моего вдохновения, только и всего. Я не снимал фильм о вас или о том несчастном происшествии.

Во-вторых – я понимаю, что это звучит неубедительной отговоркой, – окончательный монтаж сделан не мной. Были определенные сцены, в частности, в конце, против которых я возражал. Я боролся за то, чтобы включить некоторые сцены и исключить другие, и проиграл.

Я бы хотел увидеться с вами, со всеми вами, поговорить глаза в глаза и объяснить, что именно я намеревался сделать, а что – нет. Пожалуйста, дайте мне такую возможность.

В особенности же, пожалуйста, поймите, что я никак не хотел обидеть никого из вас. Вы – моя семья, и вы это знаете.

Дэн

Глава третья

Дэна тоже не оставляло чувство, что этот уик-энд обернется катастрофой. Обед протекал мучительно, на этот счет не могло быть двух мнений. Будь такая сцена в кино, ее трудно было бы смотреть, она бы заставляла зрителей ежиться и чувствовать себя неловко, сползать вниз по сиденью и закрывать глаза; переживать же ее в реальности оказалось по-настоящему больно. Минута за минутой невыносимой тишины за пережевыванием пищи (был подан хороший бараний бок и вино – единственный положительный момент за весь вечер). Лайла дулась, ее крутой мачо время от времени изрекал банальности, Джен выглядела бледной и напряженной.

На долю Дэна выпало попытаться спасти вечер. Он сделал все, что было в его силах. Он рассказал им о Клодии, красивой немецкой актрисе, о новом «Ауди», на котором проделал весь путь от Лондона до Ниццы, о летнем доме, который подумывал купить. Наконец он заговорил о своих планах на Рождество, о номере люкс, который зарезервировал в «Ритце», где планировал встретиться с Клодией (как только она выложит эту неприятную новость своему мужу).

Он мог бы с тем же успехом разговаривать сам с собой. Да, Джен кивала и улыбалась и внимательно слушала, но было видно, что по-настоящему она не проявляет интереса к тому, что он говорит. Это обескураживало. Вызывало разочарование. Честно говоря, он считал, что все должны быть под изрядным впечатлением. Все-таки, на минуточку, его девушка была кинозвездой.

Лайла, похоже, вообще его не слушала, потому что в ту же секунду, как он умолк, она сменила тему, с жаром напустившись на Джен за то, что она затеяла эту странную встречу.

– Тебе следовало по крайней мере предупредить меня, что ты не собираешься говорить им про мой приезд, – сказала она Джен, и лицо ее исказилось убийственной гримасой. – Получилось по-настоящему неловко. И в любом случае я не понимаю, почему она так бесится. Это она увела моего парня. Это я должна исходить злостью.

– Ты встречалась с ним? – спросил ее бойфренд, явно позабавленный. – С тем малым наверху?

– Да, с ним, – выпалил Дэн, тотчас почувствовав необходимость вступиться за Эндрю, которого, как он чувствовал, в каком-то смысле оскорбили. – И что из этого?