Черный лед

Что там говорят про воздаяние? Скоро Келвину предстоит это узнать на своей шкуре.

Радуясь, что у меня наконец появился план, я поглубже уселась в кресле, довольная собственным коварством и готовая к предстоящей долгой неделе.

Корби расстегнула чехол для компакт-дисков, но не успела их просмотреть, как заметила сложенный листок бумаги, заткнутый в кармашек обложки.

– Ого, ты только глянь!

Я скосила глаза. Она развернула топографическую карту национального парка «Гранд-Титон» – из тех, что выдают на кордонах, но сплошь покрытую пометками, сделанными рукой Келвина. Карта складывалась трижды, потом еще пополам, краски выцвели, а края пообтрепались – Кэл явно часто ею пользовался.

– Келвин пометил все лучшие маршруты для походов! – воскликнула Корби. – Смотри, как далеко он заходил: тут везде пометки. Он, наверное, не один год этим занимался. Я-то знаю, я всегда дразнила его ботаном-походником, но вообще это круто!

– Дай-ка взглянуть. – Взяв карту и расправив ее на руле, я поглядывала то на нее, то на дорогу. Келвин отметил не только маршруты походов. Карту испещряли пометки, показывавшие снегоходные трассы, грунтовые дороги, укрытия на случай непогоды, станции рейнджеров, живописные места, охотничьи угодья, чистые озера и ручьи, пути миграций животных. Айдлвайлд тоже был помечен. Для походника, застрявшего в горах, карта стала бы просто спасением.

Мы все еще были слишком далеко до парка, чтобы найти свое местоположение на карте Келвина, но я всерьез подумывала, когда приедем, подменить ее гораздо менее подробными заметками мистера Верстеега.

– Ты обязательно должна вернуть Келвину карту, – настаивала Корби.

Сложив план, я запихнула его в задний карман шортов. Столь подробно размеченную карту Келвин явно ценил высоко. Я ее верну. Но сначала заставлю его немного побегать.

Спустя тридцать минут сборник окончился песней «Каждый день – извилистая дорога»[10] Шерил Кроу. Дорога пошла круто в гору, и мы полезли набирать высоту по серпантину. Обочины резко срывались вниз, и я склонилась вперед над рулем, сосредоточенно проезжая каждый крутой поворот. Одна неправильно пройденная «шпилька» – и мы закувыркаемся по склону. От таких мыслей бросало в дрожь.

– Что думаешь: это дождевые облака? – нахмурившись, спросила Корби, показывая на гроздь темных туч, выраставших над лесом на севере. – Как такое вообще возможно? Я проверяла погоду перед отъездом. В Айдахо обещали дождь, но в Вайоминге – нет.

– Будет ливень на пару минут, а потом снова прояснится.

Не нравится погода в Вайоминге? Подожди пять минут. Так гласит поговорка.

– Лучше бы в те дни, что мы здесь, дождя не было вообще, – возмущенно пропыхтела Корби. Мне подумалось, не вспомнила ли она о Рейчел и Эмили, загорающих на пляжах Вайкики. Я знала, как сильно Корби хотела поехать на весенние каникулы куда-нибудь в тропики, и подумала: то, что она сейчас со мною, многое говорило о нашей дружбе. Мы, конечно, ссорились, но были неразлучны. Сколько подруг променяло бы пляж на тяжелый горный поход?

– Я читала в путеводителе, что дождь как-то связан с теплым и холодным воздухом, которые все время сталкиваются, – машинально пробормотала я, не отрывая взгляда от дороги. – На такой высоте водяной пар может замерзать в кристаллики льда, которые заряжаются положительно. А дождь заряжен отрицательно. Когда заряды накапливаются, получается молния, и мы попадаем в грозу.

Корби спустила солнечные очки на кончик носа и уставилась на меня.

– А еще ты разжигаешь огонь палочками и ориентируешься по звездам?

Я на мгновение отпустила руль, чтобы ткнуть ее в плечо.

– Ты бы хоть разок заглянула в путеводители, которые тебе папа купил.

– Ты о тех, где меня убеждали, что человек может прокормиться кроличьим пометом в случае угрозы голодной смерти? – Она сморщила нос. – Это был первый и последний раз, когда я открывала путеводитель. Да и вообще, читать их – только время зря терять: все равно мой братец возьмет власть в свои руки и будет нами руководить.

Никем Келвин руководить не будет. Не в этот раз. Не для того я так долго и упорно готовилась.

Вскоре небо дохмурилось до темно-грязно-серого. Первая капля дождя, словно льдинка, шлепнулась мне на руку. Потом другая. Еще три. Через несколько мгновений дождь уже непрерывно барабанил, покрывая лобовое стекло крошечными булавочными уколами капель. Я остановила джип прямо на дороге – съезжать было некуда.

Корби отгоняла капли, словно комаров.

– Помоги мне натянуть верх, – скомандовала я, выпрыгивая из машины. Я расправила мягкий тент, жестом показывая ей пристегнуть его. Открыв заднюю дверь, я подняла окно и закрепила ремни. Пока закончила, промокла до нитки, волоски на руках топорщились от холода. Смахнув воду с ресниц, я подняла боковые стекла. Наконец, проверила стык на липучке и, вся дрожа, запрыгнула обратно в машину.

– А вот и твой отрицательный заряд, – невозмутимо заметила Корби.

Я прижалась щекой к холодному окну и взглянула на небо. Бешено клубящиеся серые грозовые облака тянулись во все стороны, не оставив ни клочка синего неба, даже щелочки на горизонте. Я потерла руки, чтобы согреться.

– Позвоню-ка Медведю, сообщу наши координаты, – сказала Корби, быстро набирая номер на телефоне, но тут же бессильно упала на сиденье. – Нет сигнала.

Мы проехали еще пару километров, и дождь хлынул с небес неудержимым потоком. Дорога превратилась в быстро несущуюся реку, вода захлестывала шины, и я испугалась, что нас попросту смоет. Дворники не справлялись с потоком воды: дождь молотил с такой яростью, что я не видела, куда еду. Хотела съехать на обочину, но ее не было; я просто сместилась как можно правее и остановилась, включив аварийку в надежде на то, что тот, кто поедет за нами, умудрится увидеть вспышки света сквозь толщу воды.

– Интересно, какая погода сейчас на Гавайях? – с невинным видом спросила Корби, протирая рукавом запотевшее стекло.

Я побарабанила ногтями по рулю, размышляя, что́ бы Келвин стал делать на моем месте. Это крайне подняло мне настроение, если бы мне потом удалось похвастаться, как я без проблем справилась с грозой.

– Без паники, – вслух пробормотала я, посчитав, что это выглядит хорошим первым шагом к успеху.

– Дождь льет как из ведра, связь не ловит, а мы застряли в горах. Без паники. Точно, – откликнулась Корби.

Глава 3

Дождь не ослабевал. Час спустя потоки воды все так же стекали по лобовому стеклу, постепенно загустевая в слякоть. Это был пока не совсем снег, но еще несколько градусов – и все изменится. Мы все так же стояли на краю дороги с почти беспрерывно работающим двигателем. Каждый раз, когда я выключала его, чтобы сберечь бензин, мы обе начинали яростно дрожать, хотя уже переоделись в джинсы, ботинки и надели зимние куртки. Но и теплая одежда не спасала от пронизывающего холода. К счастью или несчастью, мимо нас никто не проезжал.

– Снаружи холодает, – сказала я, нервно кусая губы. – Может, повернем назад?

– До хижины вряд ли больше часа. Теперь нет смысла поворачивать.

– Льет так, что я не вижу разметки. – Навалившись на руль, я прищурилась, пытаясь рассмотреть желтый ромб впереди – черные символы было почти не разобрать. Темнело с ужасающей быстротой. Было еще только пять вечера, но казалось, уже наступили вечерние сумерки.

– Я полагала, что Wrangler предназначен для езды по плохим дорогам. Уверена: он прекрасно справится с дождем. Только дай ему бензина, и мы заберемся в эту гору.

– Давай посидим еще десять минут – вдруг прояснится. – У меня было мало опыта вождения в ливень, особенно в такой жуткий, да еще с порывистым ветром. Надвигающаяся темнота только усугубляла плохую видимость. Ехать сейчас, даже очень медленно, казалось опасным.

– Посмотри на небо. Он не кончается. Надо двигаться. Как думаешь, дворники выдержат?

Хороший вопрос. Резина на металлических рычагах начинала стираться, и те с тихим скрипом царапали стекла.

– Наверное, стоило заменить их перед выездом, – заметила Корби.

Своевременное замечание.

– С другой стороны, боюсь, как бы погода не оказалась слишком суровой для твоей машины, – продолжила подруга вкрадчивым обеспокоенным тоном.

Я продолжала молчать, боясь выпалить что-нибудь, о чем потом пожалею. Корби всегда так подкапывается – исподтишка. Она довела эту технику до уровня искусства.

– Но вообще поразительно, как год от года совершенствуются внедорожники, правда? – добавила она все тем же елейным голоском. – В смысле: разница между твоим и моим джипом просто поразительная.

Я почувствовала, что невольно выпрямляю спину. Она превращает это в соревнование, как всегда!

Никогда не признаюсь ей, но прошлым летом, ночуя у Корби после вечеринки, я заглянула в ее дневник. Думала откопать какие-нибудь секреты про Келвина – что-нибудь, чем потом его поддразнивать. Вообразите мое удивление, когда я наткнулась на табличку с двумя колонками, в которой Корби сравнивала нас. Согласно табличке: у меня лучше ноги и более выражена талия, но губы слишком тонкие, много веснушек, и поэтому я была всего лишь «в целом привлекательной». Среди достоинств подруги оказались размер лифчика, форма бровей и вес на пять килограмм меньше – разумеется, упомянуть о том, что она на семь сантиметров ниже, Корби «забыла»! Список занимал две страницы и, судя по разному цвету чернил, регулярно пополнялся. Каждой детали присваивались баллы, в конце они суммировались. На тот момент она обгоняла меня на целых десять очков. Что было, конечно, смешно: она оценила свой маникюр на пять баллов выше, хотя мы делали одинаковый и в одном и том же салоне.

Сейчас, вспомнив о ее тайной табличке, я решила во что бы то ни стало защитить честь своей машины. Я заеду в эту гору, чтобы не дать ей записать еще одну победу в свой глупый список. (Машина лучше? Галочка.) Я знала, что эта игра бессмысленная, нечестная, прекрасно понимала, что подруга ни за что не даст мне выиграть, но мне очень хотелось. Просто ужасно.

Странно, но я превращала в такой же глупый фарс свои отношения с Келвином, когда из кожи вон лезла, убеждая всех вокруг, особенно Корби, что у нас с ним все великолепно. Навеки! До этого я никогда об этом толком не задумывалась – о том, что мне было просто необходимо продемонстрировать Корби, какая у меня потрясающая жизнь. Может быть, из-за этой таблицы. Может быть, потому что меня раздражало то, что она ведет этот счет, словно мы соперницы, а не лучшие подруги.

– Ты перед выездом надела на эту штуку зимние шины? – решила уточнить Корби.

На эту штуку? В такие мгновения мне приходилось мысленно притормаживать и напоминать себе, почему я дружу с Корби. Сколько я себя помню, мы были неразлучны, и, хотя и начали расходиться, особенно в последний год, разрушить такие отношения, складывавшиеся годами, было нелегко. Кроме того, когда я начинала предполагать такую возможность, то не могла сосчитать, сколько раз Корби бросалась ради меня на амбразуру. Начиная с самого детства, она платила за вещи, которые я не могла себе позволить, и ныла, пока ее родители не брали меня с собой на отдых. Корби заботилась о том, чтобы я никогда не оставалась одна. И какая бы она ни была – сверхпотрясающая или нет, но своими добрыми поступками, даже в мелочах, тесно привязала меня к себе.

И все же.

Мы уже стали скорее сестрами, чем подругами: любили друг друга, даже если порой в чем-то не одобряли. И всегда были готовы помочь одна другой. Рейчел и Эмили предпочли пляж горному походу в Титоне на весенние каникулы, хотя и знали, как он мне нужен. Но Корби не колебалась. Ладно, почти не колебалась.

– Снега не обещали, – огрызнулась я. – Твои родители сказали, дороги будут чистыми до самого Айдлвайлда.

Корби издала долгий обиженный вздох и нетерпеливо скрестила ноги.

– Что ж, теперь, когда мы здесь застряли, думаю, лучше подождать, пока Медведь не приедет нас спасать.

– Ты хочешь сказать, это моя вина, что мы застряли? Я не контролирую погоду.

Подруга повернулась ко мне:

– Я просто сказала «мы застряли», а ты сразу раздуваешь из мухи слона. Даже если я и в самом деле имела в виду, что Wrangler не приспособлен для такой погоды. Это же правда, скажешь, нет? Ты просто бесишься оттого, что я права.

Мое дыхание чуть ускорилось.

– Хочешь посмотреть, как Wrangler заберется на эту гору?

Она сделала приглашающий жест в сторону лобового стекла.

– Поверю, когда увижу.

– Ладно.

– Так вперед. Газуй.

Я сдула с лица лезущие в глаза волосы и стиснула руль – аж костяшки побелели. Мне не хотелось этого делать. Не хотелось проверять, сможет ли джип плыть вверх по реке, а именно этим нам и предстояло заняться.

– Все это пустые разговоры, – подзуживала Корби. – Ничего ты не сможешь.

Выбора не осталось.

Собравшись с духом, я завела мотор и нерешительно вывернула в поток воды, стремительно катившийся по дороге. Было так страшно, что я почувствовала, как по спине стекает капля пота. Еще не добрались до Айдлвайлда, а уже столкнулись с трудностями. Если сейчас напортачу, Корби никогда не простит мне, что я потащила ее сюда. Хуже того: расскажет своему братцу, который начнет бесконечные разглагольствования о том, что нечего и думать о сложном горном походе в суровых условиях, если я даже машину не могу вести по плохой погоде. Я должна пробиться сквозь этот дождь!

Задние шины задергались и забуксовали, но, наконец, «схватили» дорогу, и мы начали подъем.

– Видишь? – гордо сказала я, но мою грудь по-прежнему сдавливал страх. Нога «примерзла» к педали газа: я боялась, что стоит мне чуть-чуть сдвинуть ее, и джип забуксует или покатится назад, или вообще нас занесет и бросит с обрыва.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь.

На лобовое стекло упали огромные снежинки, и я переключила скорость почти бесполезных дворников еще на пункт выше. Дальше нескольких метров перед носом я ничего не различала. Включила дальний свет, но особо лучше не стало.

Мы ползли, как улитки, еще час. Полотна дороги я даже не видела: только мимолетные проблески черного асфальта сквозь ослепительно-белое покрывало. Через каждые несколько метров шины вязли и буксовали. Я еще сильнее выжимала газ, но понимала, что долго так ехать не смогу. Одно дело спасать лицо перед Корби, но совсем другое – погубить нас обеих.

Мотор заглох. Я снова завела машину и стала давить на педаль газа чуточку полегче. Давай, поехали. Я уже не понимала, кого уговаривала: Wrangler или себя. Мотор завизжал и снова умолк. По крутому склону да по обледеневшей дороге ехать дальше было невозможно.

Определить, где именно я остановилась, было невозможно, и это пугало. Мы могли зависнуть на краю пропасти. Я включила аварийные огни, но валил такой густой снег, что никто бы их все равно не увидел, пока не стало бы слишком поздно.

Вытащив карту Келвина, я попыталась сориентироваться, но без толку: какие уж там ориентиры в такой белой мгле…

Несколько минут мы молча наблюдали, как от нашего дыхания запотевают стекла. Я была рада, что Корби, наконец-то, воздержалась от комментариев – спорить с нею сейчас было выше моих сил. Сама же я продолжала прокручивать в голове наши возможности.

Еды не было – она вся в доме. Миссис Верстеег попросила свою помощницу завезти провизию еще в прошлые выходные, чтобы избавить нас от хлопот. Мобильники не ловили. У нас с собой спальные мешки, но нельзя же, в самом деле, ночевать вот так вот, посреди дороги? А что, если в нас сзади врежется грузовик?

– Черт возьми! – буркнула Корби, протирая запотевшее стекло и вглядываясь в метель за окном. – Я в жизни не видела такого густого снегопада.

Снег покрывал всю дорогу, становясь все толще.

– Возможно, нам сейчас стоит развернуться, – предложила я. Хотя теперь и это был уже не вариант: съезжать вниз по льду еще опаснее, чем взбираться по нему вверх. К тому же я совершенно вымоталась – дорога сюда потребовала предельного напряжения. Тупая головная боль царапала череп.

– Мы не будем разворачиваться. Мы будем стоять здесь, – решительно заявила Корби. – Медведь, наверное, в часе или двух позади. Он нас вытянет.

– Корби, нельзя стоять посреди дороги, – это слишком опасно. Где-то выше должен быть «карман». Выходи и толкай.

– Что, прости?

– Здесь нельзя оставаться. Мы посередине дороги. – Честно говоря, я не знала, так ли это. Земля, деревья и небо слились в одну белую массу, было невозможно определить, где кончалось одно и начиналось другое. И хотя я на самом деле не думала, что нам стоит пытаться сдвинуть машину, – не тогда, когда мы ничего не видели, – я уже устала от глупых, бездумных предложений Корби и хотела проверить ее в деле. – Вылезай и толкай.

Глаза Корби расширились, потом прищурились.

– Ты что, серьезно? Там же, типа, снег идет.

– Хорошо, ты рули, а я буду толкать.

– Я не умею водить машину с механической коробкой.

Это я знала, но выжатое из нее признание не улучшило моего настроения, хотя я на это надеялась. Мы застряли, и я понятия не имела, как выбираться. Странное чувство подступило к горлу. Я внезапно испугалась, что мы в большей опасности, чем осознавали сами. Похолодев от ужаса, я отбросила навязчивые мысли и заставила себя вылезти из машины.

Ветер и снег тут же впились мне в кожу. Я нащупала в кармане куртки шерстяную лыжную шапочку. Пять минут на таком снегопаде – и она превратится в мокрую тряпку. У меня была запасная – бейсболка, Келвин подарил прошлым летом, закопанная где-то на дне рюкзака, но та промокла бы еще быстрее. Единственное, зачем я захватила ее в поездку, – ради удовольствия вернуть «бывшему» подарок, тем самым недвусмысленно показав, что между нами все кончено.

Обернув шею красным шарфом, я понадеялась, что он справится со своим делом лучше, чем шапка.

– Куда ты идешь?! – прокричала Корби в открытую дверь.

– Здесь спать нельзя. Если мотор будет работать всю ночь, у нас кончится бензин. Если не будет работать, мы замерзнем. – Я не отводила от Корби глаз, надеясь, что она понимает то, что я пытаюсь сказать. Хотя я и сама с трудом это понимала. Мысль о том, что мы можем оказаться в опасности, все еще не доходила до моего сознания. Еще я думала о папе. Знал ли он, что в горах идет снег? Может, он уже едет к нам на своем траке. Да нет, мы не в опасности – папа выручит… Вот только как он найдет нас?

– Но снега не обещали! – В голосе Корби послышались истерические нотки.

Если бы папа знал, что надвигается снегопад, он бы не отпустил меня. Сейчас я была бы дома, в безопасности. Нет, думать об этом сейчас – только время тратить. Я здесь, идет снег, и нам нужно найти укрытие.

– Ты предлагаешь ночевать там? – Корби показала в сторону леса, темного и призрачного в снежных вихрях.

– Не может быть, чтобы мы оказались единственными людьми в округе! – прокричала я, засунув руки под мышки, чтобы хотя бы немного их согреть. – Если пройдем немного, обязательно найдем дом, в котором горит свет.

– А если заблудимся?

Вопрос вызвал у меня вспышку раздражения. Откуда я знала? Я проголодалась, мне хотелось в туалет, а я зависла на склоне горы. И бросаю свою машину, чтобы отправиться на поиски лучшего укрытия, которое могу и не найти. Телефон не работал, я никак не могла связаться с папой, а сердце билось так сильно, что кружилась голова.

Я захлопнула водительскую дверь, притворившись, что не слышала вопроса, и отодвинула «заблудиться» в самый конец списка своих страхов. Если папа не сможет проехать в горы, Корби и мне предстоит провести ночь в джипе. А если мы не найдем укрытие, то замерзнем насмерть. Я не признавалась Корби, но сама даже приблизительно не представляла, где мы. С ориентированием дела у нее обстояли еще хуже моего, и она полностью передоверила мне изучение инструкций мистера Верстеега. Ледяной дождь облепил все дорожные знаки, сделав их нечитаемыми, и, как я ни притворялась уверенной в себе, мучилась сомнениями, а правильно ли мы свернули на последнем повороте. В горы вела одна главная дорога, но если я свернула с нее слишком рано или слишком поздно…

Медведь ехал за нами на фургоне, но, если мы оказались на неверной дороге, он нас не найдет. Айдлвайлд мог быть за много километров от нас.

Хлопнула дверца – Корби решилась вылезти из машины.

– Может, я останусь здесь, пока ты ходишь на разведку? Тогда один из нас будет знать, где Wrangler.

– Если буря продлится всю ночь, никакой Wrangler нам не поможет, – объяснила я очевидное. Белые хлопья облепили волосы и куртку Корби. Снегопад еще больше усилился. Мне хотелось верить, что снег скоро прекратится, а еще хотелось верить, что Медведь уже рядом. Но тревожное чувство в глубине груди подсказывало: рассчитывать на это не стоило. – Нам нужно держаться вместе, – твердо заявила я. Это казалось хорошей мыслью, наверное, нечто подобное мог бы сказать Келвин.

– Но что, если мы пропустим Медведя? – запротестовала Корби.

– Отойдем всего на полчаса. Если ничего не найдем, вернемся.

– Обещаешь?

– Конечно. – Я старалась, чтобы мой голос звучал уверенно. Не хотела показывать Корби, как я обеспокоена. Если она догадается, что у меня вовсе не «все под контролем», то совсем потеряет голову, и тогда убедить ее в чем-либо станет совсем невозможно. Я достаточно знала подругу, чтобы предвидеть ее реакцию: Корби либо разревется, либо начнет орать на меня.

И тогда я не смогу думать. А именно на этом я должна была сосредоточиться: думать. Думать, как тот, кто умел выживать. Думать, как Келвин.

Я вытащила маленький фонарик из сумки со снаряжением и повела нас навстречу метели.

Мы месили снег тридцать минут. Потом сорок пять. Я шла по дороге, чтобы не потеряться, но стало так темно и валил такой густой снег, что было легко сбиться с пути.

Мы шли уже почти час, и я знала, что сильно рискую: Корби могла заныть с минуты на минуту.

– Еще чуть-чуть, – объявила я уже в который раз. – Глянем, что там, за теми деревьями.

Корби не ответила, и я задумалась, не была ли она так же напугана, как и я.

Снег вонзался в кожу острыми иглами; каждый шаг отдавался болью, и мой мозг начинал склоняться к другому плану действий. В джипе остались спальники и одеяла. Спать в машине мы не могли, не тогда, когда она стояла прямо на дороге, но если надеть всю одежду, какая у нас была, закопаться в сугроб и переночевать, тесно прижавшись друг к другу, сберегая тепло…

Свет. Вон там. Впереди.

Это был не мираж. Настоящий свет.

– Огни! – пискнула я слабым от холода голосом.

Корби расплакалась.

Я схватила ее за руку, и вдвоем мы потащились через заросли, по мягкой и раскисшей от снега почве. Земля липла к ботинкам, делая каждый шаг все тяжелее. Дом. Там дом. Все будет хорошо.

Сквозь окна пробивалось достаточно света, чтобы мы увидели на подъездной дорожке старый проржавевший фургончик, погребенный под слоем снега. В доме кто-то был.

Мы подбежали к двери, и я постучала. Не дожидаясь ответа, забарабанила громче. Корби присоединилась ко мне, молотя кулаками по двери. Я не позволяла себе даже думать, что, если никто не ответит, что, если они ушли, оставив фургон, что, если нам придется вламываться в дом, – я не сомневалась, что взломаю дверь, если придется.

Мгновение спустя с другой стороны двери послышались шаги. Меня затрясло от облегчения. Послышался приглушенный разговор, спор. Да чего они медлят? Скорее, скорее! – думала я. – Открывайте дверь, впустите нас!

Внезапно на крыльце вспыхнул фонарь, выхватывая нас с Корби из темноты. Я вздрогнула, ослепленная.

Звякнул засов, и дверь с тихим скрипом отворилась. В проеме стояли двое мужчин, более высокий – на шаг позади. Я сразу же узнала его: та же рубашка в черно-красную клетку и тяжелые ботинки. Наши глаза встретились, и мгновение его взгляд выражал лишь простое любопытство. Но по мере осознания, кто перед ним, лицо парня делалось все жестче.

– Мэйсон?! – воскликнула я.

Глава 4

– Второй раз за день! – воскликнула я, улыбаясь Мэйсону, хоть и клацая зубами от холода. – Или потрясающее совпадение, или судьба на что-то нам намекает.

Мэйсон продолжал, не мигая, смотреть на меня, плотно сжав губы; его темные глаза не выражали гостеприимства. В открытую дверь залетал снег, но он не приглашал нас войти.

– Что вы здесь делаете? – Парень, подпиравший дверной косяк рядом с Мэйсоном, переводил вопросительный взгляд с нас на приятеля. – Ты ее знаешь? – Незнакомец выглядел ровесником Мэйсона: чуть за двадцать. Но был пониже, прямой и плоский, как доска, футболка, подобранная точно по размеру, облегала костлявую грудь. Светлые волосы неряшливо свисали на лоб, за парой круглых очков в черной оправе блестели льдисто-голубые глаза. Но больше всего мое внимание привлек кривой нос парня. Интересно, где он умудрился так его сломать?