Синдром Минотавра

Михаил Учайкин

Синдром Минотавра

© Михаил Учайкин «Синдром Минотавра»

* * *

Глава 1

Наше время. Дом не маленький, но не дворец, в коттеджном поселке Орехово.

– Няня Аря, почитай мне мифы о древних греках и их богах, – попросила Таня, укладываясь в постель.

Девочке исполнилось уже одиннадцать лет, но она по-прежнему не засыпала без истории, рассказанной на ночь. Поначалу это были лишь сказки о принцессах и принцах, но в последнее время она пристрастилась совершенно к другим рассказам. Те вызывали у нее какое-то смутное томление в теле, а по ночам в сладких жарких снах она становилась главней героиней в них. Это ей невообразимо нравилось, и Таня просила почить еще и еще, где опять она была красива, сильна и неотразима, как Афина.

Няня, тридцатилетняя женщина, которая находилась рядом с девочкой неотступно почти с момента ее рождения, только вопросительно на нее взглянула – есть ли у той предпочтение, что конкретно хотела бы она услышать. Ее нисколько не удивила просьба воспитанницы – в лицее по истории как раз изучались древние греки. Она о Татьяне знала все или почти все, могла предугадать любое ее желание. Родители девочки дочерью интересовались гораздо меньше, чем ее нянька. Ариадна порой сравнивала себя с Ариной Родионовной, няней Пушкина, вот только сказки она не сочиняла, как та, а читала Танюше, благо в коттедже имелась шикарная библиотека, доставшаяся родителям девочки по наследству.

А вот у самой Ариадны родителей не было, точнее она их не помнила – те погибли в жуткой аварии, а ее, трехлетнюю кроху, от смерти, но не от увечий, спасли ремни безопасности. Ариадну вырастила и выучила бабушка, дав хорошее педагогическое образование, позволившее ей найти достойно оплачиваемую работу няней при новорожденной малышке. На другое хромой девятнадцатилетней девушке, молодой выпускнице колледжа в то время рассчитывать не приходилось. Она попыталась работать в школе сразу после получения диплома, но ученики невысокую с тихим спокойным голосом молоденькую учительницу английского воспринимали несколько неадекватно, если не сказать, странно. Пришлось уйти по собственному желанию, сразу, как только закончился учебный год.

Бабушка сильно переживала, на что они станут жить вдвоем, если Ариадна не найдет работу в ближайшее время. Как тут не запереживать, если сама она состарилась – на ее пенсию не прожить, как ни крути, слишком мала, а мыть полы, как когда-то, чтобы подзаработать, в ее возрасте уже не было ни сил, ни возможностей?

– Ничего-ничего, мы еще покувыркаемся, – успокаивала свою бабулю Ариадна, вернувшись с очередного собеседования, где ей вежливо отказали, прозрачно намекнув на уродства, мол, таких нам не надобно.

Она не обольщалась по поводу своей внешности и не пыталась искать работу помощника директора какой-нибудь фирмы. Хотя многие из бабушкиных знакомых говорили не раз, что она была бы хорошенькой, если бы не травма, сделавшая ее хромой, и шрам на лице, который со временем стал почти незаметен, но он не позволял ей активно шевелить правой стороной лица. И в продавцы дорога ей заказана – Ариадна не могла долго стоять на ногах опять-таки из-за травмы, полученной в детстве. Оставалось найти место в офисе, но и туда не очень хотели брать девушку с раздвоенной губой, и не помогало отличное знание двух иностранных языков.

И вдруг Ариадна случайно услышала от бабушкиной подружки, что у их общей знакомой родилась внучка, и ее родители, оба артисты театра, срочно ищут няню для своей малышки. Ребенок ребенком, хоть и желанный, а у них премьеры, гастроли, и они не хотят менять что-то в своей устоявшейся жизни только потому, что у них нечаянно появилась любимая дочь.

Ариадна причесалась, сделала легкий макияж, чтобы не выглядеть блеклой молью, надела свое лучшее платье и как бы между делом выспросив адрес счастливых родителей, отправилась в загородный коттедж.

Ее тут же приняли на работу без опыта и необходимых бумаг – лучшей рекомендацией оказалось то, что маленькая Танечка затихла, как только Ариадна взяла ее на руки, и все время, пока шло «собеседование» проспала, ни разу не подав голоса. Более того, новоявленную няню догнали у ворот и попросили вернуться, так как малышка раскричалась, как только ее передали снова в руки матери, и категорически отказывалась успокаиваться.

Работа оказалась непыльной, вполне по силам Ариадне, хотя порой приходилось работать без выходных и в ночную смену, и уже не она, а бабушка навещала ее, когда оба Таниных родителя одновременно отбывали на гастроли, – бабушка девочки, не доверяя себе, опасалась оставаться со своей внучкой один на один даже на два дня.

И никому не было дела до хромоты Ариадны и шрамов на ее лице после аварии – она прекрасно справлялась с работой, да и Таня любила ее ничуть не меньше, чем своих родителей, которых видела только изредка.

– Все, на сегодня хватит, – Ариадна захлопнула книгу «Легенды и мифы Древней Греции», даже закладку делать не стала – Таня завтра все равно попросит почитать не с того места, где они остановились. – У тебя все боги в голове перепутаются.

– Не перепутаются, – протянулась девочка, удобнее устраиваясь в постели и накрываясь одеялом. – Мы завтра с тобой все повторим, чтобы запомнить наверняка.

– Повторим, – улыбнулась Ариадна левым уголком рта, правый так и остался опущенным вниз. У нее со временем даже появилась привычка поворачиваться к собеседнику только левой половиной лица и смотреть на него одним глазом. И лишь на Таню она смотрела всегда двумя глазами, никогда не стесняясь своего приобретенного недостатка внешности, по сути, и ей, и девочке было все равно, как она выглядит – им было комфортно друг с другом.

Ариадна как-то случайно услышала, как Таня сказала своей однокласснице, что у нее самая красивая и самая добрая няня на свете, и она с ней ни за какие подарки не расстанется. Но порой ей все равно становилось тревожно – девочка подрастала, и в одно прекрасное время ей могли просто указать на дверь, сообщив, что больше в ее услугах няни не нуждаются. А это опять поиски работы только уже не молоденькой девушкой, легкой на подъем, а уже вполне состоявшейся женщиной, со своими взглядами на жизнь. С одной стороны, может, это и хорошо – доверия больше, опять же опыт, а с другой стороны, она уже не так молода и ей будет гораздо тяжелее справляться с маленьким ребенком, если ее снова примут на работу няней к грудничку или малышу. Оставалась еще одна проблема – всем подавай молодых да красивых. Не няней она себя уже не видела, впрочем, ничего другого и делать не умела – просто жила в чужой семье, просто воспитывала чужого ребенка вот уже почти одиннадцать лет, а о своем даже не мечтала. Кто на такую убогую внимание обратит, замуж возьмет? А без мужа она не рискнула бы обзавестись ребенком, хоть и очень хотелось. Хозяин, отец Тани, например, даже ни разу в ее сторону не взглянул, словно она пустое место, впрочем, не о нем речь – он красавчик, мачо, вокруг него такие красотки вились, обзавидуешься, что коллеги по театру, что фанатки. А на Ариадну не смотрели мужчины ни на улице, ни в общественном транспорте, только старушки порой качали сочувственно головой вслед. Только не нужно ей их сочувствие.

– Спокойной ночи.

Ариадна поднялась с кресла, специально поставленного в спальне Тани для того, чтобы няня читала сказки девочке на ночь – та стала требовать истории про принцессную жизнь, как только произнесла первые слова. Ариадна подошла к кровати и, наклонившись к своей воспитаннице, поцеловала ее в лоб, а потом в щеку – эта была еще одна из ее привычек, появившаяся когда Таня первый раз заболела – целуя девочку в лобик, она лучше любого градусника определяла, есть ли у той температура.

– Спокойной, спокойной, – отмахнулась Таня, отворачиваясь к стене. Ей казалось, что она выросла, но няня со своими ежевечерними поцелуями не давала почувствовать себя взрослой, да и томление в теле сразу проходило после ее таких почти материнских прикосновений. Но потом Таня всегда поворачивалась лицом к Ариадне и, пока та не выключила свет в комнате, нежно ей улыбалась. А кому, спрашивается, еще, если родители к ней заходили очень редко, чтобы пожелать спокойной ночи?

Сильно припадая на правую ногу, Ариадна тяжело прохромала по коридору в свою комнату – к вечеру она уставала, так как в доме не пользовалась тростью – хозяева не разрешали. Им, видите ли, мешал стук палки по полу, когда они бывали дома, а когда их не было, то по другой причине – наконечник трости портил паркет.

Книжку, которую они читали с Таней, Ариадна не оставила у той в спальне – знала, девочка, заинтересовавшись, могла после ее ухода снова включить свет и, увлекшись, прочитать всю ночь. Только не на этот раз – Ариадна специально выбрала книгу на греческом языке, прекрасно иллюстрированную, в дорогом кожаном переплете известного зарубежного издательства. Пусть она и сама плохо владела греческим, но картинки в книге были такими говорящими, а текста так мало, что не составляло никакого труда пересказывать Тане истории о богах и героях, которые она помнила еще со студенческих времен.

На удивление, Ариадна сама вдруг заинтересовалась книгой. Греческие герои – она переворачивала страницу за страницей: – Ахилл, Аякс, Геракл, Одиссей, Персей, Тесей. На последнем имени вдруг что-то тревожно кольнуло в груди, и она задержала взгляд на странице…

IV век до новой эры. Дворец царя Миноса на острове Крит.

– Ариадна, немедленно отойди от Астерия.

Андрогей вышел из-за кустов и встал между братом и сестрой, закрывая собой последнюю.

– Хочешь своей да и моей смерти тоже? – нахмурился он, обращаясь к девочке. – Тебе мало того, что он с тобой сделал?

– Ты же знаешь, он не специально. Он просто не может рассчитать свою силу.

Ариадна выглянула из-за спины брата и показала Астерию язык, мол, не догнал, я выиграла – это все, на что она была теперь способна, хромота не позволяла ей догонять или убегать от него.

– Вот я тебя… Му-у! – издал тот победный клич, задрав к небу голову, увенчанную рогами, и двинулся на сестру, которая постоянно задирала его.

– Я же сказал, соблюдай спокойствие…

Андрогей сильными руками схватил брата за рога и прижал его бычью морду к дорожке, посыпанную мелким морским песком.

– Не серди ни меня, ни отца, – произнес он с придыханием. – Не иначе, как снова в Лабиринт захотел.

– Отпусти его, – неожиданно вступилась Ариадна за Астерия. – Мы всего лишь играли. Вон и Федра, – она махнула рукой в сторону сестры, – не даст солгать.

– Играли, – подтвердила испуганно та попятившись.

В отличие от Ариадны Федра безумно боялась обоих братьев, особенно младшего, его приступов ярости и гнева, сильных рук, а особенно бычьей головы и острых рогов. Она никак не могла забыть, как однажды Астерий поднял Ариадну на руки и с силой швырнул ее со скалы в морскую пучину. Тогда они тоже только играли. Случай или боги тогда уберегли Ариадну от гибели – нереиды бережно вынесли ее израненную без признаков жизни на берег недалеко от дворца. Она долго выздоравливала, а Астерия в наказание заперли в Лабиринте, откуда он оглашал своим душераздирающим воплем окрестности, насмерть пугая всех, кто оказывался случайно рядом. Когда Ариадна снова встала на ноги и появилась на людях, стало ясно, что о женихах она могла теперь только мечтать в своих снах. Астерий, испугавшись того, что натворил, на некоторое время притих. Только где там? В свои одиннадцать лет он продолжал оставаться глупым мальчишкой, хотя был уже сильнее любого взрослого мужчины. Шептались во дворце, что Астерий не сын царя Миноса, как его единоутробные брат и сестры, а сын самого Посейдона, только поэтому морские нимфы помогли Ариадне. Но слухи оставались только слухами. Не мог отцом Астерия оказаться Посейдон, ведь тогда бог являлся бы и отцом его сестры-близнеца Ариадны. А она ничем от обычных девочек не отличалась. Разве только необычайной добротой, но доброта – редко встречающееся качество у богов.

Андрогей покачал головой, отпуская брата, заниматься сестрами и Астерием у него не было времени – он уже взрослый и ему надо готовиться к Панафинейским состязаниям в Аттике.

– Почему он тебя запугивает Лабиринтом? – спросила Ариадна, нежно обнимая брата за могучие плечи и целуя его в бычью морду? Он никогда не был ей неприятен.

– Там темно и страшно, – Астерий зябко повел плечами, – можно заблудиться и никогда не найти выход.

– Неправда твоя, – подмигнула ему Ариадна левым глазом – после падения со скалы правая часть лица у нее оставалась неподвижной, хоть плакала она, хоть веселилась. – Я научу тебя, как выбираться из Лабиринта. Мастер Дедал умен, но и я кое-что могу.

Астерий громко расхохотался, пугая теперь уже своим смехом младшую сестру Федру. Он обожал наблюдать появляющийся страх в ее глазах, но только в ее. Если бы Ариадна хоть раз его испугалась, наверное, он сошел бы с ума. Нет, ему нужна от нее только любовь, истинное чувство.

– К нам мама идет.

Ариадна отстранилась от Астерия, заметив среди деревьев солнечное сияние, поправила задравшийся короткий хитон. Ей, конечно, попадет от матери, что она скачет глупой козочкой с братом по виноградникам в коротком наряде, босая с обнаженными ногами, как охотница Артемида. Но это ничто по сравнению с тем, что Астерия опять могут запереть в Лабиринте, ее поругают, и только. А без него сразу станет тоскливо – не в куклы же играть с сестрой?

– Андрогей наябедничал, – серьезно добавила Федра. Хоть ей и не очень нравились забавы, в которые ее вовлекали брат с сестрой, но без них приходилось важно ходить по дворцовым залам со скучающим видом или развлекать гостей пением. Последнее она не любила и не умела делать – боги обделили ее и голосом, и слухом.

При появлении Пасифаи все трое приняли смиренный вид.

– К нам гости, – произнесла мать слащавым голосом, не предвещавшим ничего хорошего. – Вы, двое, – она легко шлепнула девочек по спинам, – марш приводить себя в порядок и переодеваться.

Пасифая несильно потянула Ариадну за выбившуюся из прически прядку, та в ответ недовольно поморщилась.

– Ну а тебе, – она повернулась в сторону сына и грустно взглянула на него, – придется провести некоторое время в Лабиринте. Прости, сын.

– Мама, я не хочу, – Астерий отчаянно замотал рогами и, упав на колени, обнял мать за ноги. – Не надо. Я буду послушным, мама-а-а.

Но та лишь упрямо покачала головой – разговор бесполезен.

– Не заставляй меня применять силу, – строго сказала Пасифая. Не хватало, чтобы, появившись в пиршественной зале, ее чудовище-сын перепугал гостей. Она не раз подумывала о том, чтобы запереть его в Лабиринте навечно. – Возьми с собой все, что захочешь. И отправляйся сам добровольно.

Она подняла руки вверх, не решаясь обнять и приласкать младшего сына, которого любила ничуть не меньше, чем старшего, или девочек. Только признаться в этом не могла и не хотела даже себе – так легче жить, когда все думают, что и она сама в ужасе от того, кого произвела на свет.

– Послушай, – сказала Пасифая ласково, – это всего на несколько дней. Гости долго не задержатся. Попрошу слуг, чтобы двери в Лабиринт запирать не стали, и Ариадна сможет прийти несколько раз к тебе.

Она освободилась от рук сына и собралась крикнуть стражу, чтобы того препроводили в его дворец – им совершенно точно не стоило видеть, как чудовище ее обнимает.

– Что, Ариадна? – девочка тут же примчалась назад, едва заслышав свое имя.

– Если будешь послушной, – ответила Пасифая, – я разрешу тебе навестить Астерия в Лабиринте.

Ариадна тут же смиренно склонила голову – с матерью не поспоришь. Это отца можно уговорить, упросить, в конце концов, разрыдаться в его присутствии, и тогда он сдастся, а вот мать никогда не поверит ни обещаниям, ни слезам – истинная дочь своего отца Гелиоса.

– Не бойся ничего, собери чего-нибудь вкусненького и отправляйся в Лабиринт, – тихо шепнула Ариадна брату, проведя по его мускулистой руке кончиками своих пальцев. – От входа далеко не уходи, просто сядь на ступеньках под дверью и жди. Я приду быстро и будем играть.

Астерий кивнул – он верил только сестре, она никогда его не обманывала. Он поднялся с колен, даже песок не отряхнул и позволил увести себя тотчас страже, появившейся на дорожке по взмаху руки Пасифаи.

– Я приду и будем играть, – успела еще раз шепнуть Ариадна и приложила палец к губам…

Только скинув нарядный пеплос и подхватив корзинку с заморскими засахаренными фруктами, которые привезли на прибывшем корабле гости, Ариадна понеслась в сторону Лабиринта, взывая ко всем богам, чтобы только Астерий никуда не ушел. Каждый раз, когда его запирали, он пытался самостоятельно отыскать центральные покои в Лабиринте и каждый раз терялся. Она его, конечно, отыщет, но при этом потратит много времени, которое можно было бы провести с пользой, например, играя в прятки в огромном пустом дворце, где их только двое.

Но в кои веки Астерий не ослушался сестру и остался сидеть на ступенях, привалившись спиной к двери.

– Они меня все равно заперли, – сокрушенно пожаловался он Ариадне.

– Нет, – покачала та головой, – стража только подперла дверь палкой, чтобы она ненароком не распахнулась, и при желании ты легко смог бы выбраться наружу. На этот раз ни матушка, ни ты не нарушили данных обещаний. И я рада несказанно этому.

– Ты тоже не нарушила, – Астерий поднял сестру на руки, собираясь усадить ее на плечи.

– Нет, нет, – запротестовала она. – Сегодня мы пойдем друг за другом, я первая, а ты за мной и будешь четко выполнять то, что я стану тебе говорить. Итак, кладем руку на стену.

И она положила свою ладонь на прохладный мрамор.

Астерий, не раздумывая, накрыл ее крошечную ладошку своей – он ей доверял во всем.

– Мы сейчас быстренько доберемся до большой колонной залы, там перекусим, можем даже поиграть, а потом…

– Быстренько? – хмыкнув, перебил сестру Астерий.

– Да, быстренько, – невозмутимо продолжила та, – при условии, что ты по-прежнему будешь меня слушаться. Тут идти-то всего ничего. Руку не отпускай – в этом заключен весь принцип лабиринта. Запомни, только так ты сможешь найти вход в Лабиринт и выход из него.

– А что, есть и выход? – переспросил Астерий.

– Конечно, – кивнула Ариадна, – с одной стороны – вход, с другой – выход, как положено, посередине – твоя царственная зала, а по периметру – несколько колонных залов. А вот окон нет, только витражи из темного стекла, и осветить всю эту красоту можно масляными лампами. Надо как-то найти, где они хранятся. Да, кстати, чуть не забыла, имеется еще и жертвенник. Он первым встретится на нашем с тобой пути.

– По-моему, мы идем в обратную сторону по этому же коридору, – проворчал Астерий, до этого внимательно слушавшийся сестру. – Я ногой на этот камешек уже наступал.

– В этом заключен принцип лабиринта, – повторила Ариадна. – Идти можно в любую сторону, но рукой надо держаться за стену все время, пока не дойдешь до нужного места. И руку менять нельзя. Хоть десять раз пройдем по этому коридору, пока не войдем в другой, так положено.

– Ой, жертвенник впереди светится, – изумленно проговорил Астерий.

– Положил руку на место, – приказала Ариадна, пытаясь придать своему голосу строгие нотки. – И не смей убирать ее со стены пока не дойдешь до места и не нарисуешь стрелки, куда ты шел и откуда пришел. Когда пойдешь дальше, не забудь ее стереть, иначе у тебя все стены будут испещрены знаками.

– Зачем? – недовольно фыркнул Астерий, но сестру не посмел ослушаться и снова накрыл ее руку своей огромной ладонью.

– Таковы правила лабиринта, – произнесла Ариадна. – И никакой клубок тут не поможет, если ты не станешь их соблюдать. Да и молью клубок избит. Если даже тебе будет казаться, что вот он вход в нужное помещение, стоит только перейти коридор и сразу попадешь туда, никогда не смей этого делать, потому что ты можешь войти не с той стороны, чем идешь. И стрелку не забудь нарисовать.

– Как все хитро и заумно, – надулся Астерий. – Мне кажется, ты придумываешь.

– Ничего подобного, – вздохнула Ариадна. – Дедал был хитер, но и мы не глупцы.

– Мы? Неуверен, но ты точно умна и хитра, – произнес Астерий и свободной рукой ласково провел по волосам сестры.

Ариадна даже не дернулась, она только брату позволяла прикасаться к себе, гладить, обнимать. Слугам и тем не дозволяла дотрагиваться до себя, а создание на голове прически для нее превращалось в пытку. Нет, все должны были находиться от нее на расстоянии вытянутой руки, а еще лучше дальше. Ну, иногда матери разрешала прикоснуться к себе, шлепнуть, дернуть за локон – матушка все же, приходилось терпеть. А вот прикосновения брата Ариадне были даже приятны, наверное, потому что он ее еще в утробе защищал от всех бед и напастей.

Наше время.

Ариадна вздрогнула и проснулась.

Книга с картинкой, где девушка идет по темному коридору, а за ней по пятам следует Минотавр, лежала у нее на груди – она и не заметила, как задремала. А это, похоже, был только сон.

Ариадна внимательно взглянула еще раз на иллюстрацию. Нет, нарисованное чудовище с бычьей головой не собиралось причинить вред той, что шла первой по Лабиринту – вон и пальцы их рук переплетены. Ариадна улыбнулась – еще в детстве ей казалось, что Минотавр не был чудовищем, скорее, он искал любви тех, кого ему привозили в качестве жертв из Афин. Это не он, а его отец был чудовищем, раз позволил сына запереть во дворце, названном Лабиринтом, и из которого практически невозможно было найти выход. Ну, да, его любимого сына Андрогея убили, вот он и отыгрывался на своих убийцах с помощью второго, нелюбимого, ребенка.

Нет, случись у нее дети, она ни за что не стала бы их делить на красивых и любимых и на тех, которые должны добиваться ее любви. Нет, нелюбимых детей не должно быть. Иначе не стоит и рожать их. Вон, Танечка, Ариадна грустно вздохнула – и красивая, и единственный ребенок в семье, только никому она не нужна, кроме нее, Ариадны, ее няни. Никому не пожелаешь быть такой любимой дочерью и внучкой. К ней самой бабушка и то чаще приезжает, чем к Танечке, пирожков домашних привозит, которыми Ариадна потчует свою воспитанницу.

О чем они говорили с ней перед сном? Ах, да, о лабиринте. Видимо, поэтому ей и приснилась эта сказка.

Ариадна убрала книгу, расстелила постель, но сон не все равно не шел.

Глава 2

IV век до новой эры. Дворец царя Миноса на острове Крит. Спустя семь лет.

– Отец, немедленно выпусти Астерия, – Ариадна в гневе даже топнула ногой. Она была полна решимости и, пока не добьется своего, уходить не собиралась. Это глупо запирать младшего брата и требовать дань для устрашения Афин.

– Не будь такой упрямой, – ласково попросил царь Минос свою дочь. От волнения его лицо покрылось испариной, темные глаза заблестели, но взгляд оставался отсутствующим, пустым – разговор с Ариадной давался ему с трудом. – Поверь ему в Лабиринте, во дворце, специально выстроенном для него, будет гораздо лучше. Пророчество…

– Какое пророчество? – нахмурилась девушка, голос ее задрожал. Ей не так давно тоже напророчили, что любимый брат погибнет в Лабиринте от руки ее любимого мужчины. Ей не хотелось лишаться ни одного, ни второго. К тому же она пока не знала, кто станет ее любимым мужчиной, и терять его не обретши было жалко вдвойне.

– Пророчество обыкновенное, как любое другое…

Царь Минос отвел взгляд в сторону. Казалось, что его невозможно чем-то удивить или напугать. Но он не прислушался к Мойрам в свое время, тщеславие затмило разум, и вот теперь вынужден горько оплакивать старшего сына Андрогея, которого ему уже никто не сможет вернуть. Лишиться же и второго сына, пусть тот и чудовище, пока чудовище, у него не было никакого желания. И теперь его сердце учащенно колотилось от страха за него – Мойры предсказывали, что Астерий обратится человеком, как только встретит девушку-афинянку, прекрасней которой не будет на всем белом свете и которая полюбит его в образе злобного чудовища. Но если он не будет соблюдать осторожность, когда избавится от бычьей морды, то погибнет от руки прекрасного юноши-афинянина. Только поэтому он наложил такую суровую дань на Афины – семь прекрасных дев и семь прекрасный юношей каждые семь лет. Кто же добровольно будет присылать своих красавиц дочерей и сыновей для жертвоприношений?

– Я могу его навестить хотя бы? – спросила Ариадна. Она расскажет брату про пророчество и попросит его потерпеть.

– Нет, – покачал головой царь Минос. – Нет, принцесса.

– Ну, почему? – Ариадна раздраженно прошлась от одной колонны до другой.

– Ты не можешь ему ничего рассказать, иначе пророчество станет недействительным, – вздохнул Минос – весь его облик вызывал тревожное чувство. Он желал не только счастья сыну, но и дочери. И не мог выбрать, кто ему дороже, но оба одновременно они не могли быть счастливы. – А Мойры этого не любят.