О любви и не только. Рассказы

О любви и не только

Рассказы

Аркадий Грищенко

© Аркадий Грищенко, 2016

ISBN 978-5-4474-2922-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Задорнов не прав

Дед Максим поглядел на меня прищуренным взглядом и сказал:

– Ты, конечно, хочешь, чтобы я рассказал тебе про свою амурную жизнь?

У меня глаза на лоб полезли.

– Ты что, дедуль, ничего такого я не говорил и не просил!

Нужно сказать, что про моего деда вся деревня плела такое, что впрямь было бы интересно узнать, что здесь правда, а что вымысел досужих бабок, грызущих семечки на скамейках у порога каждого дома. Но сам я боялся задавать всякие взрослые вопросы, считал это несколько аморальным. Мало ли что когда-то здесь происходило, дедушке скоро восемьдесят, мог и пошкодить малость!

– Знаешь, внучек, – дед задумчиво глядел на высокие березы на другом берегу пруда, ветки которых раскачивались под напором ветра, – я ведь попал сюда сразу после отечественной. Это сейчас деревня прилично выглядит, а в 1945 году стояли одни развалины, хозяйство запущено, пару стариков и табун молодаек встретил я по дороге домой. Девчонки поразили меня своей веселостью… Война только закончилась, горе кругом, а они не унывали, за все брались и потихоньку деревня преображалась. В городе я никого из родни не встретил, судьба всех разбросала: кто под бомбежкой погиб, кто пропал при эвакуации, а кто переехал в столицу на заработки. Никого из родни… Не долго думая, все также пешком вернулся я сюда, да так здесь и прожил всю свою жизнь.

Мы сидели в палисаднике у дедова дома, на столе стоял старинный медный самовар, сильно потускневший от времени. Кипяток булькал в стакан, на треть заполненный заваркой черного цейлонского чая. Не торопясь, мы пили с вишневым вареньем этот чай, и я слушал воспоминания деда Максима. Начинало вечереть, небо было ясным, без облаков, солнце садилось где-то там, за холмом в конце деревни. Верхушки берез за прудом освещались последними лучами остывающего солнца, и уже чувствовалось скорое приближение печальной осенней поры.

– Так вот я и говорю, – продолжал между тем мой дедуля, – вернулся я сюда и вместе с жителями начал работать, приводя хозяйство в образцовый порядок. Кое-кто еще с фронтов явился, кто с увечьем, кто нормальный. То есть мужиков у нас подобралось немало. Но бабья команда, конечно, была значительно обширней, много было женщин! А ведь они какие? Им в первую очередь прирост населения обеспечить надо, поэтому и происходили в деревне всякие происшествия эротического характера. Ты уже парень взрослый и понимать должен, что любая женщина по-своему красива и каждая ищет себе лучшего на ее взгляд мужчину для полноценного продолжения рода. Но их-то красивых в том далеком году оказалось в четыре раза больше нас, самых обыкновенных прокуренных махоркой парней, причем самого разного возраста. Первая моя подружка – пышногрудая Валюха Синюкова – понравилась мне в первый же день, когда мы толпой после работы в поле купаться в пруд полезли. Она неожиданно стянула через голову лифчик и плескалась рядом без него. Остальные бабы хохотали, а у меня мозги набекрень пошли. И сразу после того купанья у нее остался, завели свое хозяйство, и неплохо, надо сказать, сначала жили, но всего два года. Детей у нас не получалось, и как-то я стал присматриваться к другим девахам. Парень я тогда был видный, крепкий, женское поголовье на меня всегда заглядывалось. И сам я из-за этого считал, что смогу любую завлечь. И если у той ухажер был, то за себя всегда мог постоять.

Я по-новому взглянул на своего деда. Не сказал бы, что статью он особенно отличался, да и рост не шибко за полтора метра вышел. И тот же нос слегка картошкой… Но он продолжал, как ни в чем не бывало:

– Короче, однажды ночью, когда Валюха крепко спала, я сбежал из дома к соседской Глашке. Муж у той в город по каким-то делам смотался, а я давно такой случай ждал, залез через окно и в кровать под одеяло, как к себе, нырнул. Глаша спросонок не разобралась, не отказала, но утром обе мои бабы устроили мне приличный скандальчик. Валька сразу заявила, что я должен выбирать одну, а Глашка почему-то ничего не сказала, только принялась порванное в потасовке платье зашивать. И я ее выбрал, зря что ли момента полгода ждал! Мне даже не пришлось сильно с Тарасом ссориться, когда он из города вернулся. Оказалось, что у них с моей Валюхой давно уже что-то наклевывалось, так что он мне даже руку пожал:

– Теперь ты с ней помучайся!

Конечно, я слегка озадачен был таким конкретным предупреждением, но дело сделано, стал я жить с Глашей и ихним сыночком Саней. В постели Глаша была зверь, а не женщина, за что я ее сначала очень даже уважал, но через пару месяцев моя уважалка увяла и, удивленная таким обстоятельством, Глаша не постеснялась выгнать меня из дома посреди ночи. До утра просидел я на крылечке, но утром проснувшаяся гражданская жена сурово поинтересовалась, что я здесь, собственно, забыл? И поскольку действительно моего в этом доме оставалось очень мало, даже Саня был чужой, побрел я вдоль деревни, поглядывая на окна, ожидая, что кто-то вспомнит про меня что-нибудь хорошее и пригласит на утренний стакан молока с хлебом. Естественно, что я не остался одиноким, уже к вечеру, прослышав про случившееся, до меня стали домогаться три женщины. Не сказать, конечно, что все трое обладали изящными фигурами – это все-таки деревня была – но выбрать нашлось кого: продавщица Маша Гришина с нашей продуктовой палатки показалась мне лучшей парой. Неважно, что мужиков она меняла часто, зато в доме всегда свежие мясные изделия имелись. Отъедаться, правда, мне пришлось недолго. Характер у Машки был сложный, любила порядок дома и требовала большой объем работы от меня, причем на всех фронтах. После троих ее детишек мусору за день набиралось достаточно, а я, наработавшись на ферме, к вечеру еле таскал ноги и уборщик был неважный. А, учитывая, что сил не было также и для изготовления четвертого ребеночка, ожидал я и здесь скорого развода и ночного отдыха на крылечке при свете луны. Не понимал я Машку, зачем ей столько наследников – по одному от каждого жившего с ней мужика! Почти год не понимал, пока она не нагуляла очередного мальчика на стороне. Вновь мне пришлось перебираться в другой дом, к тихой красавице Нюшке. Не знаю, что она во мне нашла, но сама привела меня с пруда, где я бесцельно следил за поплавками единственного в деревне рыболова – убогого Васятки Лымарева. В нашем пруду рыбы не водилось никогда, но Васятка не терял надежды когда-нибудь одну все-таки поймать. Здесь-то Нюша Горунова меня и отыскала, привела домой, отмыла и спать положила. А через полгода стал я отцом. Вот такие-то дела… – закончил повествование дед, причем я заметил, что глаза у него стали совсем сонные. Я отвел дедулю в дом, помог лечь в постель и пошел собираться домой, до города на «Жигуленке» добраться мне было не долго.

На нашем месте в слабом свете луны сидела моя бабуля, вернувшаяся от соседки.

– Хорошо, баб Нюш, что ты пришла, мне пора ехать, а деда боязно одного оставлять…

– Да я давно вернулась! – ответила бабуля, улыбаясь. – У плетня стояла за вами и слушала, что за лапшу Максим тебе на уши вешает.

– Как? Он мне неправду рассказал?

– Главного он, точно, не сказал – то, что он в деревне самый первый фантазер! Куда убогому Васятке до него! С войны Максим пришел контуженный куда-то там пониже спины, поэтому детей своих так и не завел… Кто с фронта пришел, у каждого проблемы со здоровьем были. Мы, бабы, это понимали и по-своему жалели их.

– А дети? Мой отец, например?…

– Теперь-то тебе все можно знать, скоро сам отцом станешь. Был в то время у нас приезжий американец, привез сельскохозяйственную технику, обучал мужиков работать на ней. Задорнов, юморист наш, не совсем прав: может быть американцы и тупые, но в деле размножения толк знают. Румяный этот Джон был, красивый, в военной ихней форме. Вот все бабы за неимением своих нормальных самцов от него тогда и рожали. Кстати, ясные голубые глаза у тебя очень уж американские! И румянец… А что касается деревенских женщин, то они выбрали Максима для пересудов только из-за того, что с самого начала он был первым вруном в округе. Что ни расскажет, сам же в это через час поверит!

Краса Забурдаевска

Была середина осени и за окнами медленно опадали желтые листья с деревьев. Мэр города Забурдаевска Масляков сидел за накопившимися бумагами в кабинете уже после окончания рабочего дня с целью привести свою корреспонденцию в порядок. Он несколько дней отсутствовал на работе по причинам командировки в область и посещения после командировок хорошей знакомой в соседнем городке Неклюевске. Марина повстречалась ему совершенно неожиданно в прошлом году, когда он возвращался во второй половине солнечного дня от губернатора. Тогда он был вынужден остановиться на дороге, когда повстречал стоявшую на обочине иномарку и находившуюся внутри молодую женщину. Водитель мэра уже было проехал с десяток метров за стоявшую машину, но что-то просигналило в голове Станислава Петровича, обратившего внимание на включенные габаритные огни внедорожника, слабо заметные в лучах яркого еще солнца.

– Стоп! – поднял он руку. – Может, помощь нужна?

Он сам вышел из своей служебной старенькой «Тойоты», оставив Михаила в кабине. Пока мэр двигался к сигналившей иномарке, женщина открыла дверь и тоже вышла ему навстречу. Они сблизились, после чего Станислав Петрович понял, что голова у него сработала в правильном направлении: женщина оказалась необычайно привлекательной, а ее транспортное средство – мощный английский «Ленд-ровер» фирмы «Дискавери» – нуждалось в технической помощи, резина на правом заднем колесе была местами разорвана в клочья.

– Вы остановились, чтобы мне помочь? – несколько взволнованно спросила незнакомка. – Как это по-джентльменски! Стою уже два часа, и никто на мою беду не откликнулся, даже в минуты осмотра мною колеса и отчаянных попытках привлечь внимание…

– Если у вас имеется запаска, то проблем не будет! – пообещал мэр. – Меня звать Станиславом, представьтесь тоже, чтобы легче было общаться.

– Да, конечно, – обрадовалась женщина, – запаска лежит в багажнике. Для вас я – Марина, Марина Круглова. Я из Неклюевска, а вы, видимо, тоже из нашей области будете, номер машины подсказывает.

– Из Забурдаевска, – сознался мэр, махнув рукой Михаилу. Тот живо выпрыгнул на дорогу, проворно осмотрел повреждение и полез в багажник. Мэру пришлось помогать для видимости, чтобы наладить контакт с Мариной.

Замена восемнадцатидюймового колеса была выполнена за неполные двадцать минут, благо все необходимые приспособления – баллонный ключ, электронасос – нашлись сразу.

– Вот и все дела! – с милой улыбкой сказал Станислав Петрович, отослав водителя в «Тойоту» и помогая милой даме забраться на водительское сидение.

– Что бы я без вас делала!? – воскликнула Марина. – Я в большом долгу перед вами. Как я смогу отплатить за помощь?

И здесь мэр задумался, стоя перед раскрытой дверью «Ленд-ровера». Он взвешивал свои шансы: Марине на вид было не более тридцати пяти лет, а ему недавно стукнуло уже пятьдесят пять, к тому же не пристало мэру города, хоть и небольшого для огромной России, приставать с интимными предложениями к незнакомым и неизвестно чем занимающимся женщинам. А с другой стороны после подобного предложения, поняв, что оно неудачное, можно было все превратить в шутку и легко сознаться, что такая помощь – это обязанность любого настоящего мужчины.

– Вы, похоже, стесняетесь, – напомнила о себе Марина, заметив колебания мэра. – Станислав, вы такой очаровательный мужчина, прошу вас – будьте свободнее, и не сомневайтесь – свои долги я всегда возвращаю. Давайте сделаем так: вы дадите мне свой номер телефона, и завтра я вам позвоню в полдень. Думаю, что о чем-нибудь мы точно договоримся. К тому же у вас появится время все продумать и взвесить…

У мэра будто гора с плеч свалилась, ему самому не хотелось торопить события, тем более Михаил из-за руля «Тойоты» уже призывно махал руками, торопя своего начальника побыстрее занять положенное место рядом. Он сообщил номер своего рабочего телефона, а также запасного мобильного, который лежал у него в кабинете на всякий случай. Марина терпеливо все записала, слегка благодарственно коснулась руки мэра, и он захлопнул дверь.

«Ленд-ровер» быстро умчался вдаль. И, как ни спешила «Тойота», нагнать его она не смогла, к тому же вскоре они проехали и поворот на Неклюевск.

– А ничего баба, да, Станислав Петрович? – догадливо спросил Михаил, несколько раз взглянув на задумчивого мэра.

– Что? – очнулся мэр. – Ты давай на дорогу смотри и гони побыстрее! Нам еще к концу рабочего дня в контору успеть надо…

– А если надо, то чего останавливались? – рассердился водитель. – Мне за эти допработы никто платить не будет!

– Ну, вот что ты Миша за человек? – возмутился Станислав Петрович. – Как отпрашиваться с машиной свои дела делать, так ты за допработы добавки не просишь… Впрочем, ладно, – вспомнив глаза, губы и стройные ноги Марины, добавил он, – вот тебе сотня, выпьешь сегодня банку пива за мое здоровье!

На следующий день – в пятницу, хотя был последний день недели, мэр города, чувствовалось, был не в своей тарелке. Все старались его обходить подальше, иначе от него сразу сыпались задания на разные темы, или вопросы, на которые не каждый мог бы ответить. Станислав Петрович ночью спал очень плохо, то и дело просыпался, ворочался, отчего и жене тоже спать не давал. А все потому, что во сне он то и дело к месту и не к месту встречал запомнившееся ему лицо Марины. Вроде ведет он заседание мэрии, а среди собравшихся видит Марину. Или ловит с соседом-предпринимателем Петром Зайцевым рыбу в выходной, и здесь неожиданно ему Марина с удочкой на другой стороне реки грезится! Короче, находился мэр Забурдаевска на взводе в ожидании того самого времени, что назвала Марина, то есть полудня. И старался не допустить ситуации, которая заставит его покинуть кабинет в назначенное время. Секретарша Любочка на счастье догадалась отпроситься по личному делу сразу после одиннадцати часов, что сняло главную проблему.

Ровно в двенадцать тихо звякнул городской телефон и Станислав Петрович облегченно вздохнул. Он допускал, что встреченная им накануне женщина могла просто найти предлог побыстрее отвязаться от мужчины приличного возраста, запросив номер телефона, а на самом деле – даже не задумывалась о возврате какого-то мифического долга. Мэр быстро снял трубку и постарался придать своему голосу максимально задушевные нотки:

– Слушаю вас!

– Это – Станислав? – прозвучал музыкой долгожданный вопрос из Неклюевска.

– Да, это я, – сознался мэр. – А вы, наверное, та самая…

– Правильно, я – Марина! Добрый день! Вы не будете возражать, если для меня останетесь именно Станиславом, а не Станиславом Петровичем?

– Марина! Вы меня вычислили?

– Имея номер городского телефона, это не трудно.

– Можете называть меня даже Стасиком! – в чувствах разрешил мэр. – А еще… мы можем сразу перейти на ты!

– Конечно, Стасик! – игриво промурлыкала Марина. – Собственно, я и позвонила, чтобы поговорить наедине. Надеюсь, нас точно никто не слушает?

– Обижаете!

– Прекрасно, но, чтобы возвратить вчерашний долг в соответствии с промелькнувшим в твоих глазах желанием, разговора по телефону недостаточно. Верно?

У Станислава Петровича прыгнуло сердце. Он сказал:

– Секундочку! – затем быстро положил трубку на стол, вышел в приемную и закрыл ее дверь изнутри на ключ. Вернувшись, мэр вновь приступил к разговору уже без прежней неловкости:

– Марина! Где мы можем встретиться?

Говорили в тот день они почти час и определили место и время своих встреч. Это было не очень сложно, потому что города были недалеко друг от друга, у мэра были возможности уезжать в командировки, а у Марины уже давно отсутствовал муж, нашедший ей достойную замену, и имелась прекрасная квартира на окраине Неклюевска. Уже через полчаса после телефонного звонка любовники могли остаться наедине в уютном гнездышке. Марина ничего необыкновенного от Стасика не требовала, а его такое положение дел устраивало уже целый год.

Папка с входящей корреспонденцией мэра настолько разбухла за последнее время, что Станислав Петрович, начав работу с ней, ожидал, что провозится слишком долго и заранее предупредил супругу:

– Послушай, дорогуша, – обратился он к ней, – у меня много непрочитанных бумаг собралось, целых три папки! Сегодня задержусь, чтобы поработать с ними. Если что – позвонишь…

– Что же ты тогда на работе делаешь, если бумаги накапливаются? – недовольно проворчала Людмила Маслякова. Жена мэра имела приличный избыточный вес, потому что оставила работу сразу, как только муж принял мэрию. Единственное их чадо – тридцатилетний сын Николаша – так и не пошел работать, пользуясь материнской защитой и достатком в доме. Он проводил время, в основном, за компьютером, осваивая появляющиеся все время новые игры. Кроме того, Николаша имел возможность также осваивать всех девиц, которых ему находила мать, имея целью женить отпрыска для продолжения рода. Встречающий в доме новое девичье лицо, Масляков-старший перестал с течением лет удивляться и махнул на все рукой, ограничившись легким знакомством с кандидатками. Он только удивлялся, каким образом Николаша еще ни разу не сделал его дедушкой, видимо природа относилась к Станиславу Петровичу довольно милостиво. В противном случае, совершенно не приспособленный к семейной жизни сын, не скрывающий кстати этого от потенциальных невест, мог иметь на стороне кучу внебрачных детишек. Нужно отметить, что Масляков-старший даже благодаря этим неожиданным встречам в собственном доме был очень высокого мнения о девушках Забурдаевска, об их стройности и миловидности, поэтому, когда ему во время проглядывания накопившихся бумаг попался на глаза План культурных мероприятий города на четвертый квартал с необычным первым пунктом «Проведение конкурса красоты», мэр надолго задумался. С одной стороны, на проведение мероприятия нужно было найти средства, а с другой – красавиц в Забурдаевске должно было хватить, чтобы конкурс получился знатным, на него можно было пригласить нужного человека от губернатора, можно было организовать хорошую статью про развитие культуры в правильном направлении в руководимом им городе. А победительницу можно было бы рекомендовать для участия в конкурсе на более высоком уровне – в область или даже в столицу.

Масляков пометил в перекидном календаре слово «Конкурс» и продолжил просматривание докладных, служебных записок, сложных для решения жалоб жителей города с противоречивыми предложениями заместителей, и остальную макулатуру. Выбрасывать в мусорную корзину непонравившиеся ему документы мэр Забурдаевска не имел привычки, старался все возникающие вопросы решать в установленное законом время, за что его уважали сотрудники, доверяли жители города, и он был на хорошем счету у губернатора. На каждом документе красивым почерком, оставшимся от матери в наследство, Станислав Петрович черкал золотой авторучкой поручения в отделы и заместителям. За окном уже стало смеркаться, а папка еще и наполовину не опустела. Лежавший на краю стола мобильный белый телефон неожиданно пропел серенаду Шуберта и мэр быстро поднес его к уху. По нему могла звонить лишь Марина.

– Слушаю, моя радость! – отозвался мэр.

– Стасик! А что ты так долго делаешь на работе? – поинтересовались из Неклюевска нежным голосом. – Никак уже нашел мне замену?

– Такого никогда не будет! – пообещал Станислав Петрович. – Ты меня случайно застукала, уже собирался давно уходить, но бумаг много набралось и не терпят отлагательств. Кстати, здесь отдел культуры предлагает конкурс в городе провести «Краса Забурдаевска». Как тебе задумка?

– Ты хочешь, чтобы и я в этом конкурсе поучаствовала?

– Так ты же с другого города, Марина! – удивился мэр.

– Я пошутила, стара стала для таких мероприятий!

Масляков даже расстроился:

– Как раз ты и могла первое место занять, если бы захотела…

– Спасибо, дорогой! Рада, что ты так считаешь, попробую побывать на вашем конкурсе инкогнито, потом сообщу тебе, правильно ли комиссия первое место присудила… – она немного помолчала. – Пока! Завтра созвонимся.

Мэр, поглядев в окно и поняв, что пора работу прервать, поднялся и стал собираться домой. Идея конкурса его так захватила, что он даже не сильно расстроился, услышав на ночь волнующий голос Марины. Выходя из мэрии, он попрощался со сторожем – стариком Крутиковым, который работал здесь дольше Маслякова раза в три.

– Ну, как работается, Алексеич? – весело спросил мэр. – У нас скоро конкурс проводить будем среди девушек, билетик тебе забронировать?

– Это какой? – заинтересовался сторож, от него пахло хорошим самогоном.

– Конкурс этот наша Культура придумала: «Краса Забурдаевска» называется.

Крутиков, недолго думая, сказал:

– Мне, Петрович, до работы и обратно дойти бы с такими ногами, а ты про девушек талдычишь! Забываешь, что я – инвалид третьей группы, не до них мне. Выходи поскорей, дай дверь запру покрепче…

Добравшись домой, Масляков загнал машину в гараж, зашел в спальню к жене и убедился, что она крепко спит, а это значит, что супружеского долга никто сегодня не попросит. Нужно отметить, что в последнее время, Людмилу как раздирало напоминать об этом долге, хотя Станислав Петрович уже несколько лет убедительно ей доказывал, что в его годы и при его напряженной работе о супружеском долге приходится забыть.

– Пойми, дорогая, либо моя работа на посту мэра и соответствующая зарплата с содержанием этого особняка с двумя иномарками, либо – не очень ответственная работа в другом месте, переезд в двухкомнатную квартиру на первом этаже «хрущевки», устройство на работу Николаши и продажа его автомашины для возможности нормального проживания. Пойми, я просто изматываюсь на работе и мне не до выполнения какого-то там супружеского долга!

Поскольку нарисованная перспектива сильно страшила супругу мэра, особенно переживавшую за любимого единственного сына, а также за огороженный участок с двухэтажным домом, вынесенной баней и двумя гаражами, она не сильно напрягала мужа своими требованиями, так – побубнит чуток и отваливает на боковую. После чего Станислав Петрович выпивает полстакана «Старки» или хорошего французского коньяка, принимает душ, проверяет настрой на ночную работу сторожевого пса Вулкана и – чаще всего – ложится спать на широком новомодном диване в своем рабочем кабинете. Сын обычно возвращается значительно позднее, если на данном этапе не имеет подружки, с которой уже с вечера обычно тусуется в своем крыле дома.

Утром мэр просыпается первым в семь часов утра, делает несколько серьезных гимнастических упражнений, чтобы иметь свой организм всегда готовым к возможным адюльтерам, принимает душ, разогревает в микроволновке приготовленную Людмилой еду и на своей «Ауди А-4» добирается за три минуты до мэрии. Идти на работу пешком целых пятнадцать минут он давно разучился. А заставить Михаила с утра потратить время на его доставку к месту работы у Маслякова не было сил. А может быть – совести.

Утром мэр первым делом вызвал в кабинет завотделом культуры. Она, видно, немного опоздав к началу рабочего дня, ворвалась вся вспотевшая и несколько растерянная. Так рано Масляков ее не требовал к себе.

– Ну, что, Ксения Львовна? – начал атаку мэр. – Вы все продумали про конкурс?

– Про какой конкурс? – испугалась Милашкина. Она уже давно передала план работы отдела секретарше Любочке, а в связи с тем, что составляла план Полина Грушина из ее отдела, полностью содержание документа в уме недальновидной Милашкиной не сохранилось.

– Ладно вам! – приветливо улыбаясь сказал мэр. – Это же замечательная мысль про городской конкурс красоты. Если у нас все получится, премирую весь отдел!

– Ах, это! Вы про конкурс «Краса Забурдаевска»! – вспомнила завотделом. – Если вы позволите, сразу после перерыва на обед я принесу полностью расписанный по пунктам план задуманных мероприятий. Конечно, для Забурдаевска такой конкурс станет первым в истории и у нас нет опыта в его проведении, но не боги горшки обжигают, думаю справимся. В Интернете что-нибудь найдем, в областном отделе культуры позаимствуем…

– Договорились! Ровно в два часа жду вас.

Как только Милашкина вышла, по прямому проводу позвонила Любочка и сообщила, что просится на прием какая-то женщина.

– Разве сегодня приемный день? – машинально посмотрел на календарь мэр. – Тем более, что еще утро… У нее что, назначена эта встреча? Зайди и доложи поточнее…

Любочка сразу ворвалась в кабинет и затараторила:

– Я ее первый раз вижу! Она только подошла, сказала, что работает учителем в первой школе и ей срочно нужно с вами поговорить. Просьба, короче, к вам у нее появилась…