Ожерелье Клеопатры

Ковригин прервался и внимательно посмотрел на Таврова, видимо, ожидая возражений, но Тавров безмолвствовал, и Ковригин торжествующе выложил основной козырь:

– Но самое главное: на находящейся между пятым и четвертым этажом лестничной площадке, за радиатором парового отопления, обнаружено орудие преступления: разводной ключ со следами крови и частицами тканей пострадавшей. И именно на этом ключе имеются четкие отпечатки пальцев Пургина. Это – улика! Кроме того, обнаружилась одна интересная особенность: Пургин, обладая густой щитиной и плохой кожей, брился два раза в день, утром и вечером. Обычные лосьоны после бритья вызывали у него раздражение кожи, поэтому он использовал крем «Спермацетовый». Следы этого крема также были обнаружены на разводном ключе. Так что оснований для ареста Пургина более чем достаточно. А теперь вопрос к вам: зачем Пургин приходил в ваше агентство?

Да, клиент попал по полной! Придется оказывать помощь следствию.

– Он хотел, чтобы мы проследили за его женой, – ответил Тавров.

– Вот как? – оживился Ковригин. – Ревнивый муж подозревал ее в неверности и хотел собрать доказательства?

– Не совсем так… Он хотел, чтобы мы выяснили круг связей его жены: с кем она встречается, с кем поддерживает регулярные отношения и все такое… Бирюков как раз по заказу Пургина и должен был установить аппаратуру видео– и аудиоконтроля на квартире Пургиных в Эльдорадовском переулке.

Тавров подробно рассказал о дальнейших событиях.

– Так… – помрачнел Ковригин. – Значит, Бирюков не установил аппаратуру, поскольку обнаружил, что квартира Пургина уже находится под наблюдением. А когда ваш второй специалист на следующий день решил поставить квартиру на контроль, то никаких следов чужой аппаратуры не обнаружил. Так?

– Совершенно верно, – подтвердил Тавров.

– Но получается, что квартира Пургина находилась под наблюдением уже в вечер убийства, – заметил Ковригин. – Почему Пургин не потребовал, чтобы мы в качестве доказательства его невиновности просмотрели видеозапись, сделанную в его квартире? Ведь именно видеозапись могла убедительно доказать, что в районе девятнадцати часов Пургин никуда не выходил. Логично?

– Логично, – согласился Тавров. – Но проблема в том, что запись велась только тогда, когда Пургина находилась в квартире. Клиент посылал эсэмэс-сообщение, и камеры включались.

– Готов биться об заклад, что в тот день камеры включились после девятнадцати часов, – с довольным видом усмехнулся Ковригин.

– Нет, в тот день камеры вообще не включались, поскольку не было подтверждения от клиента, – признался Тавров. – Я решил, что Пургины куда-нибудь уехали: Пургин говорил, что собирается с женой в дом отдыха дня на три. Он не говорил, когда конкретно они поедут, и я решил, что…

– Вот видите, Валерий Иванович! Все факты свидетельствуют против Пургина! – подытожил Ковригин. – И самое лучшее, что вы сейчас можете сделать для своего клиента: убедить его дать правдивые показания.

– Разумеется! – с готовностью согласился Тавров. – Когда я могу с ним встретиться?

– Я вам завтра позвоню, – уклончиво ответил Ковригин. – Но вот посмотреть на Пургину вы можете хоть сейчас. Думаю, что лично увидев, в каком она находится состоянии, вам будет легче убедить Пургина раскаяться.

* * *

Возле палаты Боткинской больницы, в которой лежала Пургина, дежурил милиционер с автоматом: видимо, Ковригин имел основания полагать, что дело выходит за рамки обычной бытовухи. Ковригин кивнул милиционеру, и тот пропустил их в палату. В палате находились врач и медсестра: медсестра возилась с капельницей, а врач негромко давал ей какие-то указания. Пургина лежала недвижно, с закрытыми глазами, очень бледная. Если бы не пиканье электроники и неустанное движение поршня аппарата искусственного дыхания, то создалось бы полное впечатление, что больная уже умерла. Услышав звук открывающейся двери, врач недовольно обернулся.

– Ну что вы все ходите, господин следователь?! – с досадой воскликнул он. – Я же сказал: если в состоянии больной произойдут изменения, я с вами немедленно свяжусь. А на ее показания можете вообще не рассчитывать!

– То есть вы не ожидаете, что в ближайшие дни она придет в себя? – спросил Тавров.

– Придет в себя?! – врач изумленно посмотрел на Таврова. – Удивительно, что в ней еще наблюдаются признаки жизни. Перелом основания черепа – это вам не шутки! Это травма, несовместимая с жизнью. И если она вдруг каким-то чудом выйдет из комы, то следует ожидать частичной или даже полной амнезии.

– Да, я понял, – кивнул Тавров. – А скажите, доктор…

Тут взгляд Таврова упал на подоконник закрытого жалюзи окна, и он запнулся от изумления: на подоконнике сидела кошка. Обычная кошка: черная, гладкошерстная, с большими ушами. Она сидела на подоконнике, аккуратно обернув вокруг лап хвост колечком, и невозмутимыми желтыми глазами смотрела на Таврова.

– Э-э… скажите, доктор, а кошек у вас держат в палатах специально? Терапия такая?

– Какие кошки?! – вскипел доктор и тоже взглянул в сторону окна. – Вы с ума сошли?! Здесь палата интенсивной терапии! Какие здесь могут быть кошки?!

– Э-э… извините, это я просто вспомнил… читал как-то про терапию животными, – промямлил Тавров.

Он уже все понял и с неприязнью посмотрел на кошку, которую из всех присутствующих видел только он один. «Сейчас бы сюда моего двухголового пса Дуканота, вот он бы тебя погонял!» – мстительно подумал Тавров. Кошка, видимо, умела читать мысли: она презрительно посмотрела на Таврова, зевнула и демонстративно принялась вылизываться: оказывается, в Пограничной Зоне кошки такие же наглые и независимые, как и в нашем мире.

– Я думаю, Валерий Иванович, что нам здесь делать больше нечего, – заметил Ковригин. – Идемте, не будем мешать медперсоналу!

– Да, конечно! – очнулся Тавров и заторопился к выходу. Он совсем не удивился, увидев сидящую у дверей точно такую же кошку, только белую. Кошка посмотрела на Таврова желтыми глазами и неодобрительно дернула кончиком хвоста.

* * *

– Почему вы думаете, что покушение на Пургину и убийство Бирюкова с напарником взаимосвязаны? – спросил Тавров Ковригина, когда они покинули больничный корпус.

– Мотив в случае с убийством Бирюкова и Володина может быть только один: они узнали то, чего не должны были узнать! – уверенно заявил Ковригин. – А как это связано с Пургиным, мы раскопаем! Обратите внимание: Бирюкова и Володина убили возле дома Пургина, когда они пытались установить у него в квартире прослушку. Пургин вполне мог под каким-либо предлогом уйти из театра, совершить двойное убийство и вернуться обратно. Единственный, кто мог бы подтвердить его отлучку из театра, – это его жена, но она уже не может дать показаний. Все рассчитано! Поверьте мне: тут имеет место тщательно спланированная многоходовая комбинация! Но я выведу Пургина на чистую воду. Сейчас мы его зацепим на убийстве жены, а дальше раскрутим по полной программе. Дело техники, как говорится!

Тавров не стал комментировать высказывание Ковригина, хотя тезис о причастности Пургина к убийству Бирюкова и Володина показался ему слишком искусственным. Вместо этого он спросил:

– А мотив покушения на убийство Ольги Пургиной вы уже установили? Зачем Пургину понадобилось убивать свою жену?

– Ревность! Обычная ревность! – с готовностью пояснил Ковригин. – Его жена закрутила служебный роман с владельцем фирмы, в которой она работала. Вам что-нибудь говорит фамилия Обнорский? Пургин упоминал его в разговорах с вами?

Тавров отрицательно качнул головой.

– Вот видите! Он хотел это скрыть от вас! – обрадовался Ковригин. – А ведь то, что у его жены роман с Обнорским, знала вся фирма! Неужели не нашлось доброжелателя, известившего об этом мужа-рогоносца? Наверняка нашелся! Хотя бы секретарша Обнорского, которая имела виды на шефа. Но тут появилась Ольга Пургина, и у девушки не срослось… А квартирка Пургиных, между прочим, на Ольгу Алексеевну приватизирована. Вот Пургин и перепугался, узнав о романе жены с Обнорским. Но ведь он научный ум, без пяти минут профессор, – как же ему не придумать что-нибудь изощренное? Вот он и обратился к вам с просьбой проследить за его женой, как будто бы он не в курсе ее любовной истории! И камеры по его инициативе у него в квартире установили. И ведь как удачно они были включены: ничего, компрометирующего Пургина!

– Да, но если он такой предусмотрительный, то почему так плохо инсценировал ограбление? – возразил Тавров. – Почему так неудачно спрятал орудие преступления? И самое главное: почему оставил на нем отпечатки пальцев?

– И этому есть простое объяснение: его кто-то спугнул, – убежденно сообщил Ковригин. – Скажем, сосед-алкаш с четвертого этажа вышел покурить, и Пургин решил спрятать орудие убийства, а потом уже за ним вернуться, перепрятать или хотя бы стереть отпечатки пальцев. Но не получилось!

– Хм… Почему же сосед в таком случае не увидел лежащее на площадке тело Пургиной? – усомнился Тавров.

– Ха! – рассмеялся Ковригин. – Этот алкаш в тот вечер был пьян настолько, что не мог вспомнить, как его зовут! Наши ребята, когда поквартирный обход делали, так рассказали потом, что мужик в тот вечер явно «белку» поймал, совсем не в себе был.

– Понятно, – вздохнул Тавров. Для Пургина дела складывались очень скверно. Орудие убийства с отпечатками его пальцев есть, мотив для убийства имеется, алиби нет – прямо хоть сейчас дело в суд передавай! Но Ковригин его еще подержит: уж больно ему хочется сюда и двойное убийство притянуть. И если найдет, за что уцепиться, – обязательно притянет!

– Когда я могу с Пургиным переговорить? – спросил он Ковригина.

– Да хоть завтра! – отозвался Ковригин. – Вы уж ему объясните, что от убийства жены ему никак не отвертеться, да и его причастность к двойному убийству Бирюкова и Володина мы как-нибудь докажем в конце концов. Так что от пожизненного заключения его только чистосердечное признание может спасти!

– Я приложу все усилия к тому, чтобы открыть истину в этом деле, – искренне пообещал Тавров. А уж то, что эта истина устроит следователя Ковригина, он обещать не мог. Да и не хотел.

* * *

Следующим утром Тавров в ожидании звонка от Ковригина занимался текущими делами. Время от времени он доставал помятый листок бумаги, на котором Пургин нарисовал загадочную схему, и разглядывал его. Хм… на что это похоже? Похоже на план. Но план чего? Надо будет сегодня обязательно спросить Пургина об этом. Придется объяснить Пургину, что он уже вплотную подошел к краю жизни, за которым только пропасть, и, чтобы отползти от этого края, ему следует быть с Тавровым предельно откровенным.

Когда время перевалило за полдень, терпение Таврова лопнуло и он позвонил Ковригину. Того не было на месте. Таврову это не понравилось. Он позвонил дежурному и объяснил, что вместе со следователем Ковригиным должен был ехать в Бутырскую тюрьму. Ответ дежурного его огорошил: следователь Ковригин еще три часа назад уехал в Бутырку и до сих пор не вернулся.

Тавров положил трубку и выругался. Да что за дурацкие представления разыгрывает этот самодовольный мальчишка?! Тавров терпеть не мог жаловаться, но действия Ковригина он расценил как неприкрытое хамство по отношению к ветерану сыска и в гневе позвонил Павлову. То, что сказал Павлов, тут же остудило гнев Таврова.

– Я вижу, вы еще не в курсе, Валерий Иванович… Так вот: сегодня утром из Бутырской тюрьмы бежал подследственный Пургин Сергей Николаевич.

– Как бежал? – растерялся Тавров. Уж чего-чего, а такого от Пургина он не ожидал.

– Вот так и бежал… то есть спокойно вышел ногами под видом адвоката, – пояснил Павлов. – Адвоката заперли в каком-то чулане, а Пургин переоделся в его одежду и спокойно вышел. Такого наглого побега со времен Солоника не было! Очевидно, замешан кто-то из сотрудников Бутырки, а может, и адвокат причастен… В общем, сейчас там Ковригин разбирается. Так что, Валерий Иванович, будьте бдительны: если Пургин с вами свяжется, вы знаете, что делать.

Тавров положил трубку и попросил Катю принести ему кофе, затем задумчиво повертел в руках листок с загадочным планом. Да, теперь придется эту загадку решать без надежды на помощь Пургина. И решать как можно скорее!

Вошла Катя, поставила на стол кружку с кофе, мельком взглянула на помятый листок и с улыбкой спросила:

– Дачку прикупить решили, Валерий Иванович? И то верно: пора на природе отдыхать, а не здесь, в этих…

– Какая дача, Катя?! – с досадой воскликнул Тавров. – О чем ты говоришь?!

– Да я вижу, план дачного участка у вас на листке нарисован, вот я и подумала… – смутилась Катя.

– Погоди! Какой план? – встрепенулся Тавров.

– Очень похоже на дачу моих родителей, планировка такая же, – принялась пояснять Катя, водя ногтем по листку. – Это вот дом, а это баня. А это, как вы понимаете, туалет типа «сортир». А вот что стрелка означает, я не совсем понимаю…

– Зато я теперь понимаю… Катенька! Да ты гений! – растроганно сообщил Тавров. – И я даже знаю, что это за дача. Давай-ка, милая, как можно быстрее выясни: кому Пургин не далее как полгода назад продал дачу и где она находится. Впрочем, погоди! Зачем нам этим заниматься? Есть люди, которые за это получают хоть и небольшую, но все-таки зарплату.

И Тавров позвонил Ковригину. Ковригин был уже на месте: видимо, приехал с докладом к начальству и получил нагоняй, голос у него был просто убитый.

– Валерий Иванович, извините, но мне сейчас не до вас… – начал было Ковригин, но Тавров его перебил:

– Вот что, Ваня, слушай старого сыщика! Немедленно выясни, кому Пургин не далее как полгода назад продал дачу и где эта дача находится. Полагаю, что он там непременно объявится. Дождись меня, я уже еду к вам в отделение. Потом я тебе объясню все мои соображения. Договорились?

Ковригин сделал паузу, осмысливая сказанное, затем отозвался:

– Понял вас, Валерий Иванович! Выясним в момент. ОМОН нам понадобится?

– ОМОН? – задумался Тавров. – Я вот что думаю: вряд ли Пургин на теперь уже чужой даче будет долго отсиживаться; но похоже, что там в тайнике хранится нечто, что представляет для него огромную ценность. Так что дачу просто под наблюдение надо взять для начала. И неплохо бы самим в тайник заглянуть… Впрочем, что это мы говорим о шкуре неубитого медведя? Дачу ищи!

* * *

Ковригин нашел дачу. Около восьми часов вечера он позвонил Таврову.

– Валерий Иванович! – прокричал он в трубку, еле сдерживая ликование. – Все как в аптеке! Есть точка: в районе тридцатого километра Симферопольского шоссе дачный поселок, там и была дача Пургина, которую он продал отставному генералу. Неплохие деньги взял, надо полагать! Лес, природа, и от Москвы недалеко… Мечта поэта, а не дача!

– Ты, Ваня, лучше скажи, когда туда поедешь? – прервал его Тавров.

– А я уже еду! – отозвался Ковригин. – Сейчас вас из офиса подхватим – и вперед!

И действительно, через полчаса Ковригин перезвонил Таврову:

– Выходите, Валерий Иванович! Мы на месте.

Тавров поспешно оделся и, дав несколько указаний Кате, вышел во двор. К его удивлению, никаких признаков милиции поблизости он не обнаружил.

– Валерий Иванович! Ну, что вы возле подъезда топчетесь? Пожалте в карету!

Тавров оглянулся и увидел Ковригина в синей спецовке с надписью «Мосэнерго».

– Это что за маскарад?! – опешил Тавров.

– Это не маскарад, а маскировка! – пояснил Ковригин. – Неужели мы так просто сможем проехать на охраняемый дачный участок?! А вот под видом аварийной машины «Мосэнерго» мы ни у кого не вызовем подозрений. Идемте!

Ковригин подвел Таврова к микроавтобусу «Баргузин». На борту машины красовалась надпись «Мосэнерго».

– И машину успели перекрасить? – удивился Тавров.

– Машина настоящая, из «Мосэнерго»! – заверил Ковригин. – У нас в районе чиновник из «Мосэнерго» проживает, так я его убедил оказать помощь следствию – и вот, пожалуйста! Даже наряд на проведение работ выписал!

– И где же именно мы будем производить работы? – осведомился Тавров.

– На одной из дач искомого дачного поселка! – жизнерадостно сообщил Ковригин. – Там у генерала из главка дача есть, так вот я его и убедил предоставить нам дачу на пару суток для служебных целей.

Судя по всему, Ковригин обладал незаурядным даром убеждения.

– Ну-ну… – неопределенно хмыкнул Тавров и полез в машину.

Примерно через час они подъехали к металлическим воротам, закрывающим вход на территорию дачного поселка. Территорию огораживал деревянный забор с колючей проволокой наверху. В проходной возле ворот исправно нес службу охранник: он тщательно проверил наряд и потребовал документы.

– Охренел?! – небрежно осведомился у него Ковригин. – Может, ты еще нас обыщешь? Вот наряд на проведение работ, так какого хрена тебе еще надо?! У нас тут работы невпроворот, а ты дурака валяешь! И какой идиот это захолустье отдал «Мосэнерго»?! Нет! Больше я сюда не поеду! Сейчас звоню начальству и докладываю, что наш клиент Виктор Аркадьевич Слепцов не обеспечил доступ на дачу. И еще удивляется, что у него электричества нет! Понаставили дармоедов!

– Ты что наезжаешь? – обиделся охранник. – Ты один ночами работаешь, что ли?! Ладно, наряд есть, так проезжай… Где дом Виктора Аркадьевича, знаешь?

– Знаю! – отмахнулся Ковригин. – Открывай! Нам до утра закончить надо, а то на сверхурочные запрягут по полной. А на хрена мне за ихние копейки пахать сверхурочно?! Премию заплатят, как же…

Охранник открыл ворота и пропустил машину.

– Вот так! Вот вам и эта наемная охрана! – с довольным видом повернулся к Таврову Ковригин. – А то любят пальцы гнуть, с понтом «службу несут»… Раздолбаи и бездельники!

Машина въехала в дачный поселок, пропетляла по заснеженным улицам и остановилась возле высокого забора, за которым возвышался двухэтажный дом из цилиндрованных бревен.

– Вот мы и у цели, – сообщил Ковригин.

– Это и есть бывшая дача Пургина? – спросил Тавров.

– Нет, дача Пургина на противоположной стороне через дом, – ответил Ковригин. – Вон, одноэтажный дом из бруса, видите? А здесь… Идеальное место для наблюдения.

И то верно: из дома генерала отлично просматривался дом Пургина. Лежащий ровным покровом снег рассеивал скупой свет фонарей и весь участок, почти не затеняемый десятком растущих на нем сосен, был виден хорошо, за исключением примыкавшей к внешней ограде части.

– Ну вот! – удовлетворенно констатировал Ковригин, когда все прибывшие расположились у окон дома. – Теперь будем ждать. Калориферы работают?

Калориферы работали исправно и, хотя в доме в течение часа установилась температура не выше двенадцати градусов по Цельсию, одетым в зимнюю одежду людям было вполне комфортно. Тавров, облокотившись на подоконник, быстро задремал. Проснулся он от ощутимого удара в бок.

– Что, храпел? – спросонья осведомился Тавров, не сразу вспомнив, где он находится.

– Храпели, Валерий Иванович, – почти прошептал Ковригин. – Но это фигня… Смотрите! Появился!

Тавров протер глаза и посмотрел в сторону участка бывшей дачи Пургина. Вначале он ничего не видел, затем глаза привыкли к темноте и он разглядел темный силуэт, копошащийся возле переднего угла дома.

– Чего это он там делает? – пробормотал Тавров.

– Домкрат ставит, – посмотрев в бинокль ночного видения, уверенно определил Ковригин. – Похоже, что в районе углового опорного столба действительно что-то спрятано: мужик усердно поднимает домкратом угол дома. Будем брать?

– Пора, – согласился Тавров.

Ковригин и оперативники быстро спустились вниз, и секунд через пятнадцать Тавров увидел, как они бегут к бывшему участку Пургина. Увлеченный работой с домкратом, человек заметил их лишь тогда, когда Ковригин с оперативниками распахнули калитку. Тавров услышал отдаленные возгласы, содержания которых не разобрал: впрочем, это было и неважно, поскольку в руках у Ковригина и оперативников отчетливо просматривались пистолеты. Видимо, человек с домкратом их тоже заметил, потому что быстро вскинул руки вверх.

– Вот и взяли! – выдохнул Тавров.

Но его радость оказалась преждевременна. Тавров вдруг уловил легкую вибрацию стекла, но не сразу осознал, что это означает. Он понял, что вызвало внезапную вибрацию, когда часть забора за бывшим домом Пургина разлетелась в щепки и на участке появился небольшой гусеничный вездеход. Размером он был с внедорожник «УАЗ», только более угловатый: практически броневик эпохи Первой мировой войны, только вместо бронещитков он имел нормальное (как показалось Таврову) остекление.

Появление броневика явно не планировалось Ковригиным, и потому дальнейшее развитие событий не вызвало у Таврова особого удивления. Вездеход подрулил к дому, дверца распахнулась, и в сторону Ковригина с оперативниками ударили автоматные очереди. Огонь велся из двух автоматов, патронов откровенно не жалели. Ковригин и оперативники мгновенно зарылись в снег, а работавший с домкратом человек быстро запрыгнул внутрь вездехода. Автоматы, прикрывая отход неизвестного, изрыгнули длинные струи трассеров, дверцы захлопнулись, вездеход резво развернулся на месте и уехал тем же самым путем, что и появился: через пролом в заборе.

Тавров опрометью бросился на улицу и возле машины «Мосэнерго» встретил Ковригина с оперативниками.

– Ребятки! Все целы? – крикнул он.

– Да вроде… Похоже, что жмуров на этот раз не планировали! – отозвался Ковригин.

Ребята были возбуждены короткой схваткой. Ковригин дрожащими пальцами набирал номер на мобильнике: у него это плохо получалось, и потому Ковригин непрерывно матерился. Впрочем, несмотря на это, он быстро отдал распоряжения насчет блокирования ближайших к участку дорог.

Тавров залез в машину и спросил у водителя:

– Карта есть?

Тот молча протянул ему карту района. Тавров внимательно изучал ее, пока в салон не влез Ковригин.

– Ну, все! – удовлетворенно объявил он, усаживаясь на сиденье. – Ввели план «Перехват», так что эти голубчики далеко не уйдут! А мы тоже хороши: преступники проехали на вездеходе через поле и стояли в двух метрах от внешнего забора, а мы проверить периметр не удосужились! Хотя кто же знал, что они на вездеходе приедут?! Ну, ничего! Долго по лесу они не побегают, а на трассе гусеничная машина скорость не разовьет, да и приметная она очень…

– Интересная штука, этот вездеход, – заметил водитель. – Вроде внедорожник обычный, только на гусеничном ходу. А что, если они до ближайшей деревни доедут, а там тачку опять на колеса переобуют?

– Да пусть! Это им все равно не поможет! – возразил Ковригин. – Сейчас все внедорожники на прилегающих к этому району трассах тормозят и проверяют. А как рассветет, вертолет в воздух поднимут, и сразу станет ясно, куда они подались: от гусеничного вездехода по снегу след, как от танка.

– Все это правильно, – наконец вмешался в разговор Тавров. – Только я так думаю, что и они не дураки и все это предвидели. Тут не тайга, сколько по полям и лесам ни куролесь, а шоссе все равно не миновать. Вот только как они дальше собираются выбираться? Бросить вездеход и ловить попутку? Сомнительно… Но в любом случае, я думаю, нам вот что следует сделать… Очевидно, что они ушли на запад, а там буквально в трех километрах грунтовка, выходящая на шоссе. Грунтовка вряд ли сейчас от снега расчищена, а вот выезд с нее на шоссе проверить не мешает. Как думаешь, Иван?

– Доверюсь вашему опыту, Валерий Иванович! – с готовностью откликнулся Ковригин. – Все равно нам здесь делать нечего, пора отсюда выбираться. Проверим только, что этот тип с домкратом возле дома делал.

Тавров с Ковригиным вылезли из машины и направились к дому. Возле калитки Ковригин остановился и внимательно осмотрел воротные столбы. На них были четко видны следы от пуль.

– А ведь точно они поверх голов били! – прокомментировал он. – Уложили нас в снег и головы поднять не давали. А ведь из автоматов они нас легко покрошили бы. Что скажете, Валерий Иванович?

– Да, они явно никого не собирались убивать, а всего лишь хотели взять то, что искали, и просто уйти, – согласился Тавров. – Мы для них неинтересны. А вот Бирюкова с напарником застрелили средь бела дня почти в центре Москвы, не задумываясь! Почему? Загадка…

Они подошли к углу дома, который так и остался приподнят домкратом.

– Похоже, что они нашли то, что искали, – заметил Ковригин и поднял со снега черный продолговатый предмет. Тавров придвинулся ближе к Ковригину и увидел, что тот держит в руках черную кожаную коробочку, выстланную изнутри темно-синим бархатом. В таких коробочках обычно хранят драгоценности.

Глава 4

– Да, все-таки получили, что хотели! – согласился Тавров. – В таких коробочках обычно хранят драгоценности. Коробочка длинная, значит, там лежало что-то вроде колье. Жаль, что теперь она пустая.

– Если там было действительно колье с бриллиантами, то такое колье на приличную сумму потянуть может, – прикинул Ковригин. – Было ради чего рисковать! Ладно, приобщим к делу. И домкрат забрать надо: все-таки вещдок.