Кремль. Отчет перед народом

В том-то и дело, что вопрос был поднят принципиальный, к деньгам и крохам он не сводится. Тут нашла коса на камень, столкнулись два мировоззрения, два взгляда на жизнь. Даже, можно сказать, два типа рациональности – и выявился не разрыв, а просто пропасть между властью и массой населения. Произошла «разведка боем» в гражданской цивилизационной войне внутри России. Войне пока что холодной. Даже удивительно, как это может проявиться в такой капле воды.

Говорят, что правительство задумало сэкономить на отказе от выдачи льгот натурой – заменит льготы небольшими деньгами, а их сожрет инфляция. Наверное, такое соображение было, но это вовсе не главное, из-за этого власть так бы не уперлась, нашла бы другой способ вытрясти карманы.

Главная цель иррациональна, она лежит в сфере идеалов – продавливать либеральную утопию, которая уже почти сдохла. Для этого необходимо «монетизировать» все стороны жизни, и на этом пути правительство взяло курс на последовательный уход государства от обязательств, которые требуют реальных действий и реальных отношений с людьми.

* * *

Протолкнув свой закон, правительство плюнуло в душу большинству. Доноры Ижорского завода, сдававшие кровь бесплатно (и, кстати, не получавшие положенных льгот), пишут: «Мы с горечью и недоумением узнали, что доноров хотят лишить немногочисленных льгот. Кровь – бесценный дар. Донорство неоценимо в денежном выражении, и льготы – лишь некоторый стимул для участия людей в донорском движении. Этo – знак признательности и благодарности этим людям со стороны государства… Неужели Россия хочет «прославиться» как первая страна, загубившая донорское движение?»

Как надо оскорбить людей, чтобы они такое написали! Сгоряча написали, наверняка не перестанут сдавать кровь, но в этих словах уже знак тяжелого отчуждения от власти – за то, что не хотела понять таких простых вещей. За то, что при помощи СМИ сознание людей расщепляют, их стравливают и соблазняют. Люди не могут возразить и поддакивают, а «сердце не лежит». Факт, что у большинства «сердце не лежит», потому такие усилия применяло правительство для уговоров.

Более того, пассивное сопротивление этой акции было удивительно единодушным. Это говорит о том, что она затронула что-то очень важное, какой-то нерв, – людям больно, но объяснить внятно они не могут. Да и не обязаны. Но они запомнят, что правительство не пошло на диалог, не обратило внимания на вполне разумные доводы даже очень авторитетных людей.

Целый ряд авторов убедительно показывал, что конфликт власти с большой частью населения, вызванный монетизацией льгот, носит фундаментальный характер. Настаивая на своем, власть превратилась, в части своего образа, в экзистенциального врага большой доли народа, ибо она нанесла удар по устоям его представлений о справедливом бытии, а вовсе не по каким-то элементам материального благополучия. Государство попыталось уйти от выполнения вечного договора с народом – и его легитимность пошатнулась.

Почему проблеме натуральных льгот придали такое значение в реформировании России? Потому, что монетизация любых натуральных повинностей или благ есть сильнейший механизм атомизации общества, перевода всех человеческих и социальных отношений на принципы купли-продажи.

Льготы – это механизм усложнения общества, повышения его разнообразия. Это знаки отличия, знаки заслуг человека перед обществом и государством. Они важны даже просто как напоминание о том, что существует доблесть и заслуга. Когда-то и в парикмахерской маленького поселка можно было увидеть вывеску: «Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди». Но ведь она висела не для героев, а для посетителей, чтобы они помнили о героях.

Монетизацией правительство стремилось стереть из памяти людей само понятие доблести и благодарности. Давно сказано: «Не имеет ценности то, что имеет цену». Вот и нанесли удар по сокровенным культурным устоям российской цивилизации.

Обмен благами не через куплю-продажу («деньги – товар»), а в «натуре» – важнейший механизм связи людей в семьи, роды, народы. При таком обмене прозаическое благо наполняется сокровенным смыслом, его дарение и принятие приобретают литургическое значение. Человек дарит свою кровь царю, Отечеству, народу, а те потом дарят ему льготу. Именно эту систему нерыночных связей между людьми, а также между людьми и государством стараются ликвидировать реформаторы. И это, похоже, одна из их главных забот.

Уже на заре реформы это кредо так выразил Ю. Буйда в «Независимой газете»: «Антирыночность есть атрибут традиционного менталитета, связанного с «соборной» экономикой… Наша экономическая ублюдочность все еще позволяет более или менее эффективно эксплуатировать миф о неких общностях, объединенных кровью, почвой и судьбой, ибо единственно реальные связи пока в зачатке и обретут силу лишь в расслоенном, атомизированном обществе. Отвечая на вопрос о характере этих связей, этой чаемой силы, поэт Иосиф Бродский обошелся одним словом: «Деньги!»

Здесь важные вещи сказаны верно и чеканно – не должны мы быть связаны «кровью, почвой и судьбой», реформаторы и их любимые поэты нас расслоят и атомизируют, уничтожат нашу «соборную» экономику. Есть у них для этого чаемая сила – деньги.

* * *

Тут мы, конечно, затронули лишь верхушку проблемы. Если система льгот и вообще натурных выплат действительно была бы уничтожена («монетизирована»), это нанесло бы обществу огромный урон, его даже трудно оценить.

Рассуждая о монетизации льгот, министры и губернаторы подменяли понятия, как будто и впрямь не понимали, о чем идет речь. Они представляли льготы ветеранам как разновидность вспомоществования бедным. Это, мол, благотворительность власти, она вправе заменить ее небольшими суммами денег – и нечего нос воротить, дареному коню в зубы не смотрят. Ну просто нарывались на то, чтобы ненависть у людей отложилась глубоко и надолго!

Льготы нигде и никогда не являются подачкой на бедность. Льготы – заслуженное право, заработанное трудом или кровью. Власть дает их людям с благодарностью, с поклоном.

Когда проталкивали закон об отмене льгот, приводили как довод, что, мол, не все их используют – лучше всем дать понемножку денег. А представьте, что тем же ответит государству народ. Защищать родину – повинность мужчин. Повинность натуральная! Так ведь несправедливо – кровь-то свою проливают не все! Давайте лучше соберем со всех граждан понемногу денег и сунем в зубы этому государству, а натуральной крови проливать не будем. Даешь монетизацию повинностей! Но тем-то и отличается средний гражданин от министров, что такая идиотская мысль ему в голову не придет. Он знает, что далеко не все заменяется деньгами.

Блага натурой даются людям для того, чтобы они их потребили сами – и именно в данном им виде. Монетизация заведомо означает, что деньги уйдут «по другим статьям» и прежде всего на нужды близких. Выдача льгот натурой – выражение особого свойства традиционного общества, которое верно подмечено либеральными философами. Такое общество приказывает жить, в то время как либеральное общество дает свободу умирать. Потому-то вымирает либеральный Запад, а при либеральной реформе стали вымирать и русские.

Вот красноречивая льгота натурой – летчикам во время войны давали шоколад. И они не имели права поделиться им даже с голодающими детьми блокадного Ленинграда. Летчик был обязан жить – ради тех же детей. Когда ветерану дают нужное ему лекарство, он обязан его принять – и жить. А если ему вместо этого сунут в зубы сто рублей в месяц, он волен купить на них пару бутылок водки – и умереть. Он свободен и никому ничем не обязан. Копить эти деньги в ожидании болезни он уж точно не будет.

Говорили, льготы надо отнять у горожан потому, что сельские жители этими льготами мало пользуются. Ну так дайте сельским жителям те льготы, которые им нужны! Но ведь и у них отнимают – например, льготный тариф на электричество, на поставки угля. В крайнем случае, дайте им денежный эквивалент тех льгот, которыми пользуются горожане. Что за дикая мысль – ради справедливости ухудшить положение для всех!

* * *

Разработчики закона проявили удивительную нечувствительность к фундаментальным категориям. Натуральные льготы – страховой фонд (запас), к которому прибегают в момент нужды. Ежемесячные денежные выплаты – поток. Закон заменяет фонд (запас) потоком, что является фундаментальным изменением системы. Эта сторона дела даже не обсуждалась.

Различие хорошо видно при рассмотрении льгот на покупку лекарств. Имея эту льготу в натуральном выражении, человек в случае нужды (заболевания или обострения болезни) идет и изымает свой фонд, свой запас. Каково же будет поведение человека, который ежемесячно получает эту льготу, превращенную в поток – в ежемесячную небольшую прибавку к пенсии? Месяц за месяцем он здоров, и в 99 % случаев просто будет тратить эту прибавку в общем потоке своих скудных доходов, даже не задумываясь. И в момент заболевания или обострения болезни этот человек денег на лекарства иметь не будет.

Чтобы загодя превращать поток в запас, он должен был выработать в себе навыки и даже культуру накопительства, а для этого должно было пройти несколько поколений. Большинство населения России таких навыков и такой культуры не имеет. Поэтому о наличии фондов у нас заботилось государство, община, трудовой коллектив. Какая безответственность – лишить всего этого жителей России!

Заранее разделить страховой фонд поровну в деньгах между всеми – это значит не оказать помощи никому. Помощь голодающим из неприкосновенного запаса – это льгота, на которую имеют право все, но которой пользуются только те, кто в данный момент в ней нуждается. Что будет, если неприкосновенный запас перевести в деньги и заранее раздать их всем поровну?

А ведь нечто подобное и собираются сделать с той льготой, которой мы все недавно обладали, – здравоохранением. Тех денег, которые раньше выделяло на эту льготу государство, хватало всем больным. А теперь эти деньги хотят выдать каждому в виде фиксированной страховой суммы – и уже никому ее не хватит на лечение из тех, кто, не дай бог, заболеет. Льготы натурой потому и обходятся гораздо дешевле, чем «выплаты всем», что ими реально пользуются далеко не все, а только те, кому это необходимо.

Если бы монетизацию льгот проводили честно, давая всем реальное денежное возмещение натуральных благ, то это легло бы на госбюджет абсолютно непосильным грузом. И правительство выбрало наихудший вариант – и людей озлобило, и деньги растратило, и технические системы не поддержало.

Наконец, льготы натурой – исключительно экономная вещь и потому, что они «таятся в порах производства». Их замена деньгами уничтожает тот огромный эффект, который возникает при переплетении производства и быта (как в крестьянском дворе или на советском заводе). Заводы отапливали дома своих рабочих (и их соседей) отходами технологического тепла, заводские сварщики между делом ремонтировали в этих домах трубы и обустраивали детские площадки. Эти натуральные льготы рабочим выкраивались из лоскутков производственных мощностей. Перевод их на рыночную основу влетает в такую копеечку, что наши привыкшие к советским порядкам хозяйственники не раз за время реформы столбенели.

Хотели лишить пенсионеров бесплатного проезда. Каков был бы результат? Они бы ходили пешком или сидели дома. Автобус ходил бы, как и раньше. И никакой прибыли не получил бы автобусный парк от того, что не втиснется в автобус старик, не поблагодарит уступившего ему место мальчика и не проедет гордо и бесплатно – потому что он ветеран и заслужил такую льготу.

Но все это было бесполезно объяснять нашему правительству. Ему это говорили в течение года – ноль внимания. Видно, из каких-то высших сфер получило оно приказ, которого нельзя было ослушаться.

«Абсолютное зло»

Важнейшей политической (и геополитической) целью рыночной реформы конца 80-х и 90-х годов ХХ века было разрушение советского строя. «Технологически» оно шло по двум направлениям: через подрыв идеологического стержня общества и его хозяйственной системы. Эта военная операция велась исключительно жесткими средствами практически во всех сферах национального бытия советского народа – в экономической, социальной, этнической и политической. Разрушению подвергались все духовные структуры советского человека и основные структуры жизнеустройства. Речь шла не о критике, а об ударах на поражение.

Любое явление советской жизни, которое квалифицировалось реформаторской элитой как отрицательное, доводилось и доводится в его отрицании до высшей градации абсолютного зла. У людей, которых в течение многих лет бомбардируют такими утверждениями, разрушается способность измерять и взвешивать явления, а значит, адекватно ориентироваться в реальности. В структуре мышления молодого поколения это очень заметно.

Высокие должностные лица из состава властной команды выражаются более сдержанно, однако вполне определенно. В.Ю. Сурков говорит: «Реформы Петра, февральские грезы, большевистские мегапроекты, перестройка. Все второпях, в ослеплении идеей. В раздражении чрезвычайном от вязкой реальности».

Читатель должен сам додумать: да, эта реформа оказалась вязкой реальностью, но ничего не поделаешь, всегда так в России бывает, все второпях – вот в чем причина. А на деле все это подлог. Можно ли ставить советские мегапроекты индустриализации и Великой Отечественной войны на одну доску с вредительством перестройки и приватизацией 90-х годов? Все это, мол, по сути одно и то же.

Власть взяла на вооружение порочный метод объяснять провалы рыночной реформы в России наследием советского прошлого. Мол, эти провалы – следствие инерции тех систем, которые были созданы при советском строе. Это – важный методологический принцип всей доктрины реформ. Я утверждаю, что этот принцип фундаментально ошибочен и лишает государство и общество возможности разобраться в актуальных процессах. Этот принцип изначально исказил меру и критерии, с которыми сообщество экономистов и власть подходят к актуальным проблемам.

* * *

Разберем пример важных искажений реальности, вытекающих из антисоветизма реформ. Стало нормой утверждение, будто советское хозяйство имело «экспортно-сырьевой» характер, отчего теперь страдает Российская Федерация. В Послании Федеральному Собранию 12 ноября 2009 г. Д.А. Медведев сказал, например: «Советский Союз, к сожалению, так и остался индустриально-сырьевым гигантом и не выдержал конкуренции с постиндустриальными обществами… Вместо примитивного сырьевого хозяйства мы создадим умную экономику, производящую уникальные знания».

Прекрасна последняя фраза, но «умной» экономика не станет, пока мы не разберемся, каким образом Россия скатилась к «примитивному сырьевому хозяйству», – ведь силы и механизмы, которые ее туда толкнули, продолжают действовать. Их надо выявить и нейтрализовать. Но мы не начнем ничего «выявлять», пока не откажемся от мифа, будто СССР был «сырьевым» гигантом, не определим вес «индустриальной» компоненты в советской экономике.

Д.А. Медведев представляет дело так, будто все двадцать лет реформ Россия шаг за шагом преодолевала «сырьевую зависимость», характерную для советского хозяйства, – но до конца так и не преодолела. Он пишет: «Двадцать лет бурных преобразований так и не избавили нашу страну от унизительной сырьевой зависимости».

Этот миф воспринят с таким доверием, что приходится поражаться. Президент Д.А. Медведев представляет дело так, будто все двадцать лет реформ Россия шаг за шагом преодолевала «сырьевую зависимость», характерную для советского хозяйства, – но до конца так и не преодолела. Это – неверное определение вектора процесса. В действительности нынешнее «примитивное сырьевое хозяйство» – не наследие прошлого, а именно продукт реформы, результат деиндустриализации советского хозяйства.

Взглянем на «унизительную сырьевую зависимость» в целом. В ежегоднике «Народное хозяйство РСФСР в 1990 г.» на стр. 32 есть таблица: «Вывоз продукции из РСФСР по отраслям народного хозяйства в 1989 г. (в фактически действовавших ценах)».

Суммируя продукцию отраслей перерабатывающей промышленности и транспортные услуги, получаем, что доля продуктов высокого уровня переработки в вывозе продуктов из РСФСР составляла 77 %. Из них «машиностроение и металлообработка» – 34,7 %. Доля «добывающих» (сырьевых) отраслей – 23 %. Это – максимум, со всеми допущениями в пользу «сырья».

Теперь берем «Российский статистический ежегодник. 2007». На стр. 756 имеется таблица: «Товарная структура экспорта Российской Федерации (в фактически действовавших ценах)». В 2006 г. «минеральные продукты, древесина и сырье» составили 70 % экспорта Российской Федерации, а «машины, оборудование и транспортные средства»—5,8 %.

Но дело даже не в доле сырья в экспорте, а в зависимости всего хозяйства от экспорта (и, таким образом, от экспорта сырья). Сравним два образа – величину экспорта и стоимость годового объема продукта промышленности.

В 1986 г. продукция промышленности в СССР составила 836 млрд. руб., а экспорт 68,3 млрд. руб., в том числе в капиталистические страны 13,1 млрд. руб. То есть, экспорт на мировой рынок был равен в стоимостном выражении 1,6 % от продукта промышленности. Экономика СЭВ была кооперирована с СССР, и экспорт в его страны – другая статья. Но даже если суммировать, то весь экспорт составил 8,2 % продукта промышленности.

В 2008 г. продукция промышленности РФ составила 14,6 триллиона руб., а экспорт – 471 млрд. долларов или примерно 14 триллионов руб. При этом 70 % экспорта – сырье. Именно за последние двадцать лет Российская Федерация стала «сырьевым гигантом», а РСФСР была индустриальной страной. Мы живем потому, что государство политическими средствами удерживает цены внутри страны на более низком уровне, чем на внешнем рынке, а сырье там сейчас дорого.

Российская экономика не может использовать отечественное сырье для своего развития и для того, чтобы обеспечить рабочими местами свое население, – собственникам выгоднее продать сырье за границу. Взять хотя бы нефть. Ведь «на нефтяную иглу» сел не СССР, а именно Российская Федерация, причем как следует она села на эту иглу уже после ухода Ельцина. Сравните долю нефти, идущей на экспорт, в советский период и после победы реформы над советским хозяйством. В 1990 г. из РСФСР на экспорт было отправлено 19,2 % добытой сырой нефти, в 2005 г. из Российской Федерации—46 % (а вместе с нефтепродуктами экспорт 2007 г. в страны «дальнего зарубежья» составил 326 млн. т, или 70 % добытой нефти).

* * *

Ритуальные плевки в советское прошлое стали столь привычными, что спичрайтеры высших руководителей даже не удосуживаются проверить свои самые странные идеи. Ну и потомки русских богатырей! Но отбросим лирику, разбор обвинений СССР нам нужен, чтобы восстановить свою способность считать и логически мыслить для нынешних дел.

В Послании 2007 года В.В. Путин сказал: «В нашей стране за весь – подчеркну, за весь – советский период было построено 30 атомных энергоблоков. За ближайшие же 12 лет мы должны построить 26 блоков». Эту мысль можно было бы выразить с большей экспрессией, например: «С момента крещения Руси было построено только 30 атомных энергоблоков, а вот мы…». Это надо же, в чем нашел Путин упрекнуть советский период! А можно было бы сказать, что в Советском Союзе даже ВВП вообще не было, нечего было и удваивать, а вот мы…

А вот, например, В.В. Путин говорит в Госдуме (6 апреля 2009 г.): «Невозможно уже больше… мириться с нищенским пенсионным обеспечением миллионов людей, с тем, что у нас по-прежнему есть пенсионеры, которые получают меньше 2 тыс. – 1950 рублей. Правда, это еще наследие прошлого, советского периода, когда в совхозах платили соответствующие деньги».

Посмотрим, какие «соответствующие деньги» платили в совхозах и сколько «миллионов людей» из тех работников живет сегодня в Российской Федерации. Всего в РСФСР в 1990 г. было 6,3 млн. человек, получавших минимальную пенсию – 70 руб. в месяц. Сейчас всем выжившим из тех, кто был пенсионером в советское время, далеко за 80 лет. Сколько их всего осталось? Совсем немного, в 2008 г. в России проживало 3,6 миллиона человек в возрасте 80 лет и более.

Тех, кто получал минимальную пенсию, было 24 % от общего числа пенсионеров – значит, делим это малое число еще на 4. Сколько из них вышло на пенсию именно в совхозах? Надо поделить еще минимум на 10. Да их по пальцам можно сосчитать, а нам говорят, что «миллионы людей» с нищенской пенсией – наследие совхозов! Кто в Правительстве нашелся такой хитрый, сочинить эту байку?

Лучше бы посчитали, что мог купить пенсионер на 70 руб. в 1990 году и что – на 1950 руб. сегодня. В 1990 г. пенсионер на минимальную пенсию в 70 руб. мог купить 238 кг молока или 183 кг хлеба (хлебо-булочных изделий) из пшеничной муки. В 2007 г. пенсионер на минимальную пенсию в 1950 руб. мог купить 76 кг молока или 64 кг хлеба (хлебо-булочных изделий) из пшеничной муки. В три раза меньше! Это не наследие совхозов, а оригинальный продукт нынешнего социального порядка.

В том же отчете Госдуме В.В. Путин говорит: «В Советском Союзе должного внимания развитию гражданской авиации не уделялось, что мы с вами хорошо знаем. Да, к сожалению, так, потому что наши гражданские самолеты – это то, что было переделано, первоначально это были военные самолеты, потом их спокойно переделали. Они являются у нас, к сожалению, сегодня неконкурентоспособными».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.