Черная стрела (сборник)

Решимость, с которой были произнесены эти слова, взгляды, которыми они сопровождались, – все это поколебало Дика; однако он не мог не заметить, что не получил ответа на свой вопрос.

– Я ничего так не желаю, как поверить вам, сэр Дэниел, – сказал он. – Убедите меня, что на вас нет этой вины.

– Ты примешь мое честное слово, Дик? – спросил рыцарь.

– Приму, – ответил юноша.

– Даю тебе это слово, – сказал сэр Дэниел. – Подтверждаю моим честным словом, клянусь вечным спасением моей души и будущим ответом на суде Божьем: я не принимал никакого участия в смерти твоего отца!

Он протянул руку, и Дик с горячностью взял ее. Никто из них не обратил внимания на священника, который с ужасом и мучительным раскаянием приподнялся со своего места при этой торжественной ложной клятве.

– Ах, – сказал Дик, – пусть ваше великодушие поможет вам простить меня! Я был действительно негодяем, что не поверил вам. Но вот вам моя рука, я не буду больше сомневаться!

– Ты прощен, Дик, – ответил сэр Дэниел. – Ты не знаком с миром и его склонностью к клевете.

– Я тем более виноват, – прибавил Дик, – что негодяи указывали не прямо на вас, а на сэра Оливера…

Говоря это, он повернулся к священнику и остановился на полуслове. Этот высокий, румяный, дородный, важный человек вдруг как бы развалился на куски: румянец исчез, все его тело ослабло, губы бормотали молитву. А когда Дик внезапно взглянул на него, он громко вскрикнул, словно дикое животное, и закрыл лицо руками.

Сэр Дэниел в два шага очутился рядом со священником и яростно потряс его за плечо. Подозрения Дика проснулись с новой силой.

– Пусть сэр Оливер также поклянется, – сказал он. – Обвиняли и его.

– Он поклянется, – сказал рыцарь.

Сэр Оливер безмолвно замахал руками.

– А, клянусь мессой, вы поклянетесь! – закричал сэр Дэниел вне себя от бешенства. – Поклянитесь здесь, на этой книге, – продолжал он, поднимая упавший на пол требник. – Как! Вы заставляете меня сомневаться в вас?! Клянитесь, говорю вам, клянитесь!

Но священник был не в состоянии произнести ни слова. Страх перед сэром Дэниелом и ужас при мысли о клятвопреступлении, охватившие его с одинаковой силой, душили его.

В это мгновение в высокое, расписное окно залы с треском влетела черная стрела и, дрожа, впилась в середину большого стола.

Сэр Оливер громко, пронзительно вскрикнул и упал в обморок на тростник, разбросанный по полу. Рыцарь в сопровождении Дика бросился во двор, а оттуда по ближайшей винтовой лестнице – на зубцы стены. Часовые все были настороже. Солнце спокойно светило на зеленые поляны с разбросанными на них деревьями и на лесистые холмы, окаймлявшие горизонт. Нигде не было видно следов нападающих.

– Откуда вылетела эта стрела? – спросил рыцарь.

– Из-за той группы деревьев, сэр Дэниел, – ответил часовой.

Рыцарь стоял некоторое время в раздумье. Потом он обернулся к Дику.

– Дик, – сказал он, – пригляди за этими людьми, я поручаю их тебе. Что касается священника, то он должен оправдаться, или я узнаю в чем дело. Я начинаю разделять твои подозрения. Поверь мне, он поклянется, не то мы докажем его виновность.

Дик ответил довольно холодно, и рыцарь, бросив на него проницательный взгляд, поспешно вернулся в залу. Прежде всего он оглядел стрелу. Он в первый раз видел такой метательный снаряд; поворачивая стрелу то в ту, то в другую сторону, он почувствовал некоторого рода страх при виде ее мрачного цвета. Кроме того, на стреле было написано одно лишь слово: «Зарытый».

– А, – проговорил он, – значит, они знают, что я дома. «Зарытый»! Да, но между ними не найдется ни одной собаки, годной на то, чтобы откопать меня.

Сэр Оливер пришел в себя и с трудом поднялся на ноги.

– Увы, сэр Дэниел! – простонал он. – Вы поклялись страшной клятвой, вы осуждены навеки!

– Да, – возразил рыцарь, – я дал клятву, глупая башка, а ты дашь еще более важную. Ты поклянешься на святом Холивудском кресте. Смотри же, приготовь слова. Клятва должна быть дана сегодня ночью.

– Да просветит вас небо, – ответил священник, – да отклонит небо ваше сердце от такого беззакония!

– Вот что, мой добрый отец, – сказал сэр Дэниел, – если дело пошло о благочестии – я больше ничего не скажу; только вы поздно принимаетесь за это. Но если у вас есть хоть сколько-нибудь разума, выслушайте меня. Этот мальчик начинает раздражать меня, словно оса. Он нужен мне, потому что я хочу с выгодой для себя женить его. Но говорю вам прямо: если он будет надоедать мне, то отправится к своему отцу. Я отдам приказание перевести его в комнату над капеллой. Если вы можете подтвердить свою невинность хорошей, солидной клятвой и со спокойным, уверенным выражением лица – все будет хорошо, мальчик несколько успокоится и я пощажу его. Если же вы запнетесь или побледнеете, или затруднитесь во время произнесения клятвы так, что он не поверит вам, то – клянусь мессой! – он умрет. Обдумайте все хорошенько.

– «В комнату над капеллой»! – задыхаясь, проговорил священник.

– Именно туда, – ответил рыцарь. – Итак, если вы желаете спасти его, – спасайте; если же нет, – пожалуйста, уходите и оставьте меня в покое. Будь я человеком вспыльчивым, то давно бы проколол вас мечом из-за вашей невыносимой трусости и безрассудства. Что же вы выбрали? Отвечайте.

– Я выбираю… – сказал сэр Оливер. – Да простит меня Небо! Я выбираю зло ради добра. Я поклянусь ради спасения юноши.

– Так-то лучше будет! – сказал сэр Дэниел. – Ну так посылайте скорее за ним. Вы увидитесь с ним наедине. Но я буду следить за вами. Я останусь тут рядом, в комнате.

Рыцарь поднял драпировку из ковра и опустил ее за собой. Послышался звук щелкнувшей пружины, затем скрип шагов по лестнице.

Сэр Оливер, оставшись один, бросил боязливый взгляд на завешанную ковром стену и перекрестился с выражением ужаса и сокрушения.

– Если иначе ему придется быть в комнате над капеллой, – пробормотал он, – то я должен спасти его хотя бы ценой спасения моей души.

Три минуты спустя Ричард Шелтон, за которым был отправлен посыльный, нашел сэра Оливера, бледного, но стоявшего у стола в зале с решительным выражением лица.

– Ричард Шелтон, – сказал он, – вы потребовали от меня клятвы. Я мог бы обидеться и отказать вам в этом требовании, но сердце мое было тронуто при воспоминании о прошлом, и я удовлетворяю ваше желание. Клянусь вам святым Холивудским крестом в том, что я не убивал вашего отца!

– Сэр Оливер, – ответил Дик, – когда мы в первый раз прочли записку Джона Мстителя, я был уверен в этом. Но позвольте мне предложить вам два вопроса. Положим, вы не убили его. Но не принимали ли вы участия в этом убийстве?

– Ни малейшего, – ответил сэр Оливер.

В это же время лицо его как-то странно передернулось, как будто он хотел выразить этой мимикой предостережение, но не сумел этого сделать.

Дик с изумлением посмотрел на него, потом обернулся и оглядел пустую залу.

– Что вы делаете? – спросил он.

– Да ничего, – поспешно ответил священник, меняя выражение лица. – Я ничего не делаю… я страдаю, я чувствую себя нехорошо, я… Извините, Дик, мне нужно уйти. Клянусь святым Холивудским крестом, я не виновен ни в насилии, ни в измене! Успокойтесь, добрый юноша. Прощайте.

И он вышел из залы с непривычной для него быстротой.

Дик остался на месте, словно прикованный. Взгляд его блуждал по комнате; на лице сменялись выражения различных чувств: удивления, сомнения, подозрения и удовлетворения. Постепенно, по мере того как ум его прояснялся, подозрения одержали верх; за ними последовала уверенность в самом худшем. Он поднял голову и сильно вздрогнул. Высоко на стене на тканом ковре была изображена фигура дикаря-охотника. Одной рукой он подносил ко рту рог; другой размахивал большим копьем. У него было темное лицо, так как он должен был изображать африканца.

Случилось нечто, сильно напугавшее Дика. Солнце уже зашло, а огонь в большом очаге сильно разгорелся и бросал изменчивый свет на потолок и обои. И при этом свете черный охотник вдруг подмигнул Дику белым веком.

Он продолжал смотреть на глаз охотника. При свете огня глаз казался драгоценным камнем: он был прозрачен, он жил. Белое веко опять закрылось над ним на одно мгновение и исчезло в следующее.

Не оставалось никакого сомнения. Это исчез живой глаз, наблюдавший за ним через дырочку в обоях.

Дик мгновенно понял весь ужас своего положения. Предостережения Хэтча, мимика священника, глаз, наблюдавший за ним из-за стены – все это мелькнуло у него в уме. Он понял, что подвергался испытанию, выдал себя и погиб, если его не спасет какое-нибудь чудо.

«Если мне не удастся выбраться из этого дома – я погиб, – думал он. – А бедный Мэтчем – в какое змеиное гнездо завел я его!»

Он еще раздумывал, когда в комнату вошел какой-то человек, чтобы помочь ему перенести оружие, одежду и две-три книги в новую комнату.

– «В новую комнату»? – повторил Дик. – Зачем? В какую комнату?

– В комнату над капеллой, – ответил посланный.

– Она долго оставалась пустой, – задумчиво проговорил Дик. – Что это за комната?

– Хорошая комната, – ответил слуга. – Но только, – прибавил он, понизив голос, – говорят, в ней появляется призрак.

– Призрак? – дрожа, повторил Дик. – Я не слыхал об этом. Чей же призрак?

Слуга оглянулся вокруг и проговорил шепотом:

– Ризничего церкви Святого Иоанна. Его оставили раз ночевать в этой комнате, а на утро – фью! – его не оказалось там. Говорили, что его взял дьявол; с вечера он очень много пил.

Дик с мрачным предчувствием пошел за слугой.

Глава III. Комната над капеллой

С зубцов башни ничего больше не было заметно. Солнце клонилось к западу и наконец зашло, но, несмотря на бдительность часовых, ни одно живое существо не показывалась вблизи Тонсталлского дома.

Когда наступила ночь, Трогмортона ввели в угловую комнату, выходившую на ров. Оттуда его со всевозможными предосторожностями спустили в ров. В продолжение короткого времени были слышны всплески воды; потом черная фигура сошла на берег у ветвей ивы и стала красться по траве. Сэр Дэниел и Хэтч внимательно прислушивались еще около получаса, но все было тихо. Гонец отправился благополучно.

Нахмуренное чело сэра Дэниела разгладилось. Он обернулся к Хэтчу.

– Беннет, – сказал он, – этот Джон Мститель такой же человек, как ты сам. Он спит. Смелее! Мы покончим с ним.

Все время после полудня и вечером Дика посылали в разные стороны: одно приказание следовало за другим, так что Дик был поражен количеством поручений и поспешностью, с которой приходилось исполнять их. Все это время он не видел ни сэра Оливера, ни Мэтчема, но мысли о священнике и о юноше постоянно проносились у него в голове. Главной целью его было как можно скорее выбраться из Тонсталлского дома, а между тем ему хотелось до ухода переговорить с ними обоими.

Наконец, с лампой в руках, он поднялся в свое новое помещение. Это была большая, низкая и довольно темная комната. Окно с железной решеткой выходило на ров и было очень высоко от земли. Постель была роскошной, с пуховой подушкой и с другой, набитой лавандой, с красным одеялом, вышитым узором из роз. Вдоль всех стен стояли буфеты, запертые на замок и спрятанные от взглядов под ткаными коврами темного цвета. Дик обошел всю комнату, приподымая драпировки, постукивая по стенам, напрасно стараясь открыть шкафы. Он убедился, что дверь крепка и засов основателен, потом поставил лампу на подставку и снова огляделся вокруг.

С какой целью ему отвели эту комнату? Она была больше и красивее его прежней комнаты. Скрывалась тут какая-нибудь ловушка? Нет ли тайного выхода? Действительно ли тут появляется призрак? Кровь похолодела у него в жилах.

Как раз над ним на плоской кровле раздавались тяжелые шаги часового. Под ним, как он знал, были своды капеллы, а рядом с часовней – столовая. Наверное, из залы шел какой-нибудь потайной ход – доказательством этого служил глаз, смотревший сквозь дыру ковра. Более чем вероятно было то, что ход тянулся до часовни; если это было так, то он вел и в его комнату.

Спать в этой комнате – он хорошо чувствовал это – было бы безрассудной смелостью. Держа оружие наготове, он сел в углу комнаты, за дверью. Если против него замышляют зло, он дорого продаст свою жизнь.

Наверху, вдоль зубцов крыши, послышался топот ног нескольких людей. Раздались оклики часовых и пароль – караул сменился.

Как раз в это время Дик услышал какое-то царапанье в дверь; звук этот стал громче и наконец раздался шепот:

– Дик, Дик, это я!

Дик подбежал к двери, отворил засов и впустил в комнату Мэтчема. Мальчик был очень бледен. В одной руке он держал лампу, в другой – обнаженный кинжал.

– Закрой дверь, – шепнул он. – Скорее, Дик! Этот дом полон шпионов: я слышал, как они шли за мной по коридору, я слышу, как они дышат за стеной.

– Ну, успокойся, – сказал Дик, – дверь заперта. Мы в безопасности на некоторое время, если можно быть в безопасности в этих стенах. Но я от всего сердца рад видеть тебя. Клянусь мессой, я думал, что тебя уже нет в живых. Где ты скрывался?

– Это все равно, – ответил Мэтчем. – Раз мы встретились, то какое дело до этого? Но, Дик, открыты ли у тебя глаза? Говорили тебе о том, что будет завтра?

– Не говорили, – ответил Дик. – Что же будет завтра?

– Завтра или сегодня ночью, не знаю, – сказал Мэтчем, – но, во всяком случае, они покушаются на твою жизнь, Дик. У меня есть доказательства: я слышал, как они шептались; они почти сказали мне это.

– Вот как! – сказал Дик. – Я и сам думал об этом.

И он подробно рассказал все, что случилось за этот день. Когда он покончил с рассказом, Мэтчем встал и в свою очередь начал рассматривать комнату.

– Нет, – сказал он, – не видно никакого входа. Но, наверное, он есть. Дик, я останусь с тобой. Если ты должен умереть – я умру с тобой. И я могу помочь тебе – взгляни! Я украл кинжал, я сделаю все что могу! А между тем, если ты нашел какой-нибудь выход, какую-либо лазейку, через которую мы могли бы выйти, или окно, через которое можно спуститься, я с радостью встречу всякую опасность и убегу с тобой.

– Джек, – сказал Дик, – клянусь мессой, Джек, ты самая хорошая, самая верная и храбрая душа во всей Англии! Дай мне твою руку, Джек.

И он схватил руку друга.

– Вот что я скажу тебе, – начал он. – Тут есть окно, через которое спустился посланник; веревка, должно быть, еще в комнате. Это все-таки надежда.

– Тс-с! – сказал Мэтчем.

Оба прислушались. Внизу, под полом, послышался какой-то звук, потом прекратился и возобновился опять.

– Кто-то ходит по комнате внизу, – шепнул Мэтчем.

– Нет, внизу нет комнаты, – возразил Дик, – мы под часовней. Это ходит по тайному коридору мой убийца. Ну, пусть идет – плохо ему придется! – И он заскрежетал зубами.

– Потуши лампы, – сказал Мэтчем. – Может быть, он чем-нибудь выдаст себя.

Они потушили обе лампы и притаились не дыша, словно мертвые. Шаги внизу, хотя и очень тихие, были ясно слышны. Они то приближались, то удалялись; наконец послышался громкий скрип поворачиваемого в замке ключа и наступила продолжительная тишина.

Шаги послышались вновь, и вдруг в отдаленном углу комнаты через щель в стене показался свет. Он становился все ярче: отворилась подъемная дверь, впустив поток света. Видна была сильная рука, поднимавшая дверь. Дик поднял свой арбалет в ожидании, что покажется и голова человека, которому принадлежала рука.

Но тут произошла остановка. Из дальнего угла дома послышались крики; сначала один голос, потом два, а затем и много голосов повторяли одно и то же имя. Этот шум, очевидно, встревожил убийцу – подъемная дверь была опущена на свое место, шаги еще раз раздались внизу, как раз под тем местом, где находились мальчики, и затем замерли вдали.

Наступила минутная передышка. Дик глубоко вздохнул и тут только прислушался к суматохе, помешавшей нападению, которая все увеличивалась, вместо того чтобы уменьшаться. По всему дому раздавалась беготня; двери с шумом распахивались и закрывались, и над всем этим гамом возвышался голос сэра Дэниела, звавшего какую-то Джоанну.

– Джоанна! – повторил Дик. – Кто бы это мог быть, черт возьми! Здесь нет никакой Джоанны и никогда не было. Что это значит?

Мэтчем молчал. Он, по-видимому, отошел в сторону. В комнату проникал лишь слабый свет звезд, и в дальнем конце, где были мальчики, царила полная тьма.

– Джек, – сказал Дик, – я не знаю, где ты был весь день. Видел ты эту Джоанну?

– Нет, – ответил Мэтчем, – я не видел ее.

– И не слышал, чтобы говорили о ней? – продолжал расспрашивать Дик.

Шаги приближались. Сэр Дэниел продолжал кого-то звать на дворе громовым голосом.

– Слышал ты о ней? – повторил Дик.

– Я слышал о ней, – сказал Мэтчем.

– Как у тебя дрожит голос! Что с тобой? – сказал Дик. – Эта Джоанна – для нас большое счастье, она отвлечет их мысли от нас.

– Дик, – вскрикнул Мэтчем, – я погиб, мы оба погибли! Бежим отсюда, пока еще есть время. Они не успокоятся, пока не найдут меня. Или вот что – пусти меня вперед! Когда найдут меня, ты сможешь бежать. Пусти меня, Дик… Добрый Дик, выпусти меня!

Она отыскивала в темноте засов. Дик наконец все понял.

– Клянусь мессой! – крикнул он. – Ты вовсе не Джек, ты Джоанна Седли! Ты та девушка, которая не хотела выйти за меня!

Девушка остановилась и стояла молча и неподвижно. Дик также молчал некоторое время, потом снова заговорил:

– Джоанна, – сказал он, – ты спасла мою жизнь, а я спас твою; мы видели, как текла кровь, были и друзьями и недругами, я даже хватался за пояс, чтобы отколотить тебя… И все это время я считал тебя мальчиком. Но теперь смерть близка, время прошло, а прежде чем я умру, я должен сказать тебе вот что: ты лучшая и самая храбрая девушка на свете, и если бы я остался в живых, то с радостью женился бы на тебе; но буду ли я жив или умру – я люблю тебя.

Она ничего не ответила.

– Ну, скажи же что-нибудь, Джек, – сказал он. – Будь доброй девушкой, скажи, что любишь меня!

– Зачем же я была бы здесь, Дик! – воскликнула она.

– Ну так значит, если нам удастся благополучно выбраться отсюда, мы поженимся, – продолжал Дик, – а если нам суждено умереть – умрем, и делу конец. Но как ты нашла мою комнату?

– Я спросила у госпожи Хэтч, – ответила она.

– Ну, она человек верный, – заметил он. – Она не выдаст тебя, у нас есть время.

В это мгновение, как бы в опровержение его слов, в коридоре раздались шаги и кто-то громко ударил в дверь кулаком.

– Эй! – крикнул чей-то голос. – Откройте, мастер Дик, откройте!

Дик не тронулся с места и ничего не ответил.

– Все кончено, – сказала девушка и обвила руками шею Дика.

Люди один за другим собирались у двери. Наконец явился сам сэр Дэниел и шум внезапно прекратился.

– Дик, – кричал рыцарь, – не будь ослом! И семь спящих дев проснулись бы от такого шума. Отворяй, брат, отворяй!

Дик продолжал молчать.

– Сломайте дверь! – сказал сэр Дэниел.

Слуги его тотчас же яростно стали ударять в дверь ногами и кулаками. Несмотря на то, что она была очень прочна и заперта тяжелым засовом, все-таки подалась бы, если бы снова не вмешалась судьба. Среди грома ударов раздался крик часового, за ним последовал другой; с зубцов башен раздались тоже крики, в ответ на которые послышались крики из леса. В первое мгновение тревоги казалось, что обитатели лесов берут приступом Моот-хаус. Сэр Дэниел и его люди временно отказались от атаки комнаты Дика и бросились защищать стены.

– Теперь мы спасены! – вскрикнул Дик.

Он схватился обеими руками за старинную кровать и безуспешно старался сдвинуть ее с места.

– Помоги мне, Джек. Ради спасения твоей жизни, напряги все твои силы! – сказал он.

Громадными усилиями они оттащили большую дубовую кровать и приставили ее одним концом к двери комнаты.

– Ты только ухудшаешь положение вещей, – печально проговорила Джоанна. – Он войдет через подъемную дверь.

– Ну нет, – ответил Дик, – он не посмеет открыть эту тайну многим людям. Мы сами убежим через эту дверь. Слушай! Нападение закончилось. Да его и вовсе не было.

Действительно, никакого нападения не было, а просто явилась еще одна часть воинов, принимавших участие в сражении, – они-то и помешали сэру Дэниелу. Они спаслись бегством под покровом темноты. Их впустили в большие ворота, и теперь они сходили с коней во дворе под громкий стук копыт и звон доспехов и оружия.

– Он сейчас вернется, – сказал Дик, – скорее в подъемную дверь!

Он зажег лампу, и оба прошли в один из углов комнаты. Щель было легко отыскать, так как через нее еще мерцал слабый свет. Дик взял из своего небольшого запаса оружия прочный меч, запустил его глубоко в щель и навалился изо всех сил на рукоятку. Дверь подалась и немного приоткрылась. Молодые люди сделали еще одно усилие – и дверь отворилась. Они увидели несколько ступенек, на одной из которых предполагаемый убийца оставил горящую лампу.

– Ну, – сказал Дик, – иди вперед и возьми лампу. Я пойду за тобой и закрою дверь.

Они сошли один за другим. Когда Дик захлопнул за собой отверстие, раздались снова громовые удары в дверь его комнаты.

Глава IV. Подземный ход

Проход, в котором очутились Дик и Джоанна, был узок, грязен и короток. На другом конце его была полуоткрытая дверь – без сомнения, та, которую они слышали, когда ее открывал предполагаемый убийца. С потолка спускалась густая паутина; на каменном полу глухо отдавались самые легкие шаги.

За дверью проход разветвлялся под прямым углом. Дик выбрал наудачу один из ходов, и оба пошли быстрыми шагами вдоль выемки кровли капеллы. Сводчатый потолок подымался при слабом мерцании лампы, словно спина кита. Там и сям попадались отверстия, приспособленные для наблюдений, скрытые с другой стороны резьбой карнизов. Заглянув в одно из этих отверстий, Дик увидел устланный плитами пол часовни, алтарь с его горящими восковыми свечами и распростертую перед ним на ступенях фигуру сэра Оливера, молившегося с воздетыми вверх руками.

Дойдя до конца коридора, они спустились по нескольким ступеням. Проход становился уже; стена с одной стороны была из дерева – через щели слышен был шум разговора и видно мерцание огней. Беглецы дошли до круглого отверстия в стене величиной с человеческий глаз. Дик заглянул в него и увидел внутренность столовой. С полдюжины людей в латах сидели вокруг стола, уничтожая паштет из дичи и жадно запивая его вином. Наверное, это были недавно прибывшие воины.

– Тут нам не найти помощи, – сказал Дик, – попробуем вернуться назад.

– Нет, – возразила Джоанна, – может быть, есть проход дальше.

Они пошли вперед, но через несколько ярдов проход заканчивался маленькой лестницей. Ясно было, что бегство с этой стороны невозможно, пока солдаты занимают столовую.

Они возвратились назад со всей возможной быстротой и принялись исследовать другой проход. Он был чрезвычайно узок, так что едва можно было пройти одному человеку. Идти приходилось по постоянно спускавшимся и поднимавшимся головоломным лестницам. Дик потерял всякое понятие о том, где они находятся.

Наконец проход стал еще уже и ниже; лестницы продолжали спускаться все глубже; стены с обеих сторон были сыры и липки на ощупь. Вдали слышались писк и беготня крыс.

– Должно быть, мы в подземной темнице, – сказал Дик.

– А выхода все нет, – прибавила Джоанна.

– Но должен же быть выход! – ответил Дик.

И действительно, вскоре они дошли до крутого поворота – тут проход заканчивался лестницей. Она была завалена тяжелой каменной плитой. Беглецы употребляли все усилия, чтобы сдвинуть ее, но она оставалась неподвижной.

– Кто-нибудь держит ее, – заметила Джоанна.

– Ну нет, – сказал Дик, – будь то человек, обладающий силой десяти людей, плита все же поддалась бы немного. А она не поддается, точно упирается в неподвижную скалу. Там лежит какая-нибудь тяжесть. Тут нет выхода, и, говоря по правде, добрый Джек, мы здесь такие же пленники, как если бы у нас были кандалы на ногах. Сядем здесь и поговорим. Через некоторое время мы вернемся назад; может быть, тогда они будут менее осторожны? Кто знает, может быть, нам и удастся вырваться. Но, по моему скромному мнению, мы пропали.

– Дик! – сказала девушка. – Печален тот день, когда ты встретил меня! Потому что я, несчастная, неблагодарная девушка, завела тебя сюда.

– Что за глупости! – возразил Дик. – Так уж было суждено, а что суждено, исполняется помимо нашей воли. Расскажи-ка мне, что ты за девушка и как попала в руки сэра Дэниела? Это будет лучше, чем оплакивать меня или себя.

– Я сирота, как и ты, без отца и матери, – сказала Джоанна, – и, на великое мое, а следовательно, и твое, Дик, несчастье, богатая невеста. Опекуном у меня был лорд Фоксгем; но оказывается, что сэр Дэниел купил у короля право на выдачу меня замуж… и заплатил очень дорогую цену. И вот я, бедный ребенок, еще у кормилицы, стала предметом борьбы между двумя знатными и богатыми людьми, желавшими каждый для своей пользы выдать меня замуж! Ну, времена изменились, появился новый канцлер, и сэр Дэниел купил опекунство надо мной через голову лорда Фоксгема. Новая перемена – и лорд Фоксгем купил право на выдачу меня замуж помимо сэра Дэниела. С тех пор между ними продолжается вражда. Но все это время я была в руках лорда Фоксгема, и он был для меня добрым господином. Наконец, я должна была быть выдана замуж, или, если хочешь, продана. Лорд Фоксгем должен был получить пятьсот фунтов. Гэмли – так зовут моего жениха, и как раз завтра, Дик, я должна быть помолвлена с ним. Если бы сэр Дэниел не узнал этого, я была бы, наверное, обвенчана и никогда бы не увидела тебя, Дик… дорогой Дик.