Сезон удачи

Гость сразу потащил Савенкова на веранду, где стоял стол, стулья и, главное, была посуда, та, в которую можно разлить коньяк. Во время своего бега по кочкам Павленко больше всего опасался за фляжку и теперь торжественно выставил настоящую армянскую жидкость на стол. Ничего, нормально. Савенков давно привык, что Павленко никогда не ведет серьезные разговоры всухую. Правда, работа у Сергея Сергеевича была такая, что каждый день случалось минимум две-три важных беседы.

Павленко знал правила приличия. К делу он перешел, когда задал несколько общих вопросов: о семье, о погоде, о видах на урожай.

– Как, Игорь, наша «Сова» поживает?

– В режиме ожидания.

– И ребята все на месте?

– Почти… Олег Крылов, Марфин, Варвара. Все рвутся в бой, товарищ начальник.

– Это хорошо… Будет бой! Я это чувствую. Печенкой чую. Пока только цветочки, но скоро такое начнется…

– Уже интересно… Давай, Павленко, подробности. Про эти самые цветочки.

– Я, Игорь, знаешь… Я того… Я в Думу буду выбираться. По Юго – Западному округу. Я две недели назад в партию вступил, в блок «Обновление»…

Повисла пауза… Павленко ждал бурной реакции на свое сообщение, ждал одобрения, вопросов, заверений в поддержке. Но Савенков молчал. Очень не хотелось огорчать друга. Да и в голову приходили лишь тривиальные затасканные фразы: «Политика – грязное дело. Завтра же тебя начнут дерьмом обливать со всех сторон. Тебе-то зачем это надо?»

Кроме того, Савенков знал, что Павленко уже не отговорить. Он самолюбив и упрям, как любой уроженец Полтавы. И еще – он авантюрист. Ему уже давно надоело просто строить дома и делать на этом большие деньги. И скучно просто так тратить эти деньги на стандартные удовольствия – на машины, поездки, рестораны, украшения для жены. Ему нужны новые и непременно острые ощущения. Он жаждет риска, борьбы и победы… В конце концов, битва за депутатский мандат не самое гнусное занятие. Можно и поддержать. Повеселимся…

– Одобряю, Сергей… И блок выбрал самый подходящий. Центристы. Ни с правыми, ни с левыми. Ни с правительством, но и не с люмпенами. Очень перспективная партия.

– Спасибо, Игорь. Я был уверен, что ты одобришь… Я же не из-за денег туда иду. Ты меня знаешь. Мне пока своих бабок хватает… За державу, понимаешь, обидно!

– Всем обидно… Ты жди, Павленко. Тебя есть, за что зацепить. И моральный облик и прочее… Скоро твои противники за тебя возьмутся. Со всех сторон начнут просвечивать.

– Уже начали. Мне вчера очень странный телефонный звонок был… Собирайся. Едем в Москву. Вечером у меня штаб собирается. Имидж мой править будут, рекламу предлагать, тексты моих речей. Ерунда все это. Ты будешь самый главный – контрразведки, безопасность, противодействие противнику. Смять их всех надо, раздавить! Ты знаешь, кто мой основной соперник будет? Карасев из правительственного блока. Журналист бывший. Герой чеченской компании.

– Это тот, что лихо из плена бежал? Машину, кажется, угнал и еще одного заложника прихватил?

– Вот, вот! Рембо он, а не Карасев. Народ таких любит. Наградил господь соперником… Это тот еще карась. Это акула, а не карась… Поехали.

Уже в машине Павленко рассказал о странном звонке. Не было ни угроз, ни ругани. Всего несколько вкрадчивых фраз, но Павленко испугался: «Это Феникс? Только вы не волнуйтесь, Сергей Сергеевич. Все будет хорошо, если будете слушать меня. Мы в вас верим… Я позвоню через недельку. Для удобства – называйте меня Парнасом».

Это можно было бы принять за розыгрыш, за глупую шутку. Наплевать и забыть. Все так, если бы не одно слово… Еще будучи студентом Павленко попался на перепродаже джинсов. Тогда это называлось громким словом «спекуляция». Как минимум грозило исключение из института… Его притащили в штаб комсомольского оперотряда и заперли в пустой комнате. Через час туда прибежал шустрый дядечка и начал задушевную беседу… Еще через час Павленко понял, что это сотрудник КГБ и что он предлагает стать «стукачом»… А через два часа на свет появилась подписка о сотрудничестве. Под текстом стояла дата и имя – «Феникс», теперь на долгие годы ставшее агентурной кличкой, псевдонимом Павленко.

Выскочивший на свободу молодой студент МИСИ Сережа Павленко решил, что легко отделался. Очень не хотелось получить срок из-за пары потертых американских штанов. А подписка – это так, это бумажка. Поиграли в шпионов и забыли.

Но через неделю в общежитии провели обыск. И именно у тех ребят – любителей «самиздата», кого мельком упомянул в разговоре Павленко… На очередной встрече он получил устную благодарность за «активную гражданскую позицию». Очередное сообщение было предложено написать от третьего лица. Например так: «Феникс сообщает, что доцент петров грубо отзывался о…»

Павленко всячески увиливал от встреч, сочинял «липу» или выдавал пустышки. За десять лет он часто менял места работы и, соответственно, менялись оперработники, передававшие его на связь из одного райотдела в другой. Наконец он так всем надоел, что был «исключен из агентурной сети с отбором подписки о неразглашении…»

Об этих грехах молодости можно было бы и забыть. Но уж слишком часто стали мелькать на телеканале две знакомые физиономии. Тогда в Госстрое никто не мог предположить, что из этих склочников получатся видные реформаторы… Когда они прошли по «шкуркам» Феникса, один получил строгача по партийной линии, а другого на пять лет отвели от загранпоездок… Пустяк! Не посадили же их, не расстреляли.

Когда Павленко видел на экране своих крестников, его начинала терзать совесть. Особенно, если он был в трезвом виде. Поэтому он стал реже смотреть телевизор и чаще пить. Совесть постепенно успокоилась. Но после вчерашнего звонка появился страх.

Савенков в общих чертах знал историю «стукача Павленко». Знал и не осуждал. Как профессионал, он очень уважительно относился к агентуре. Она иногда не то говорила. Но в этом виноваты те, кто ее спрашивал, и те, кто заставлял об этом спрашивать…

Спецслужбы – острый и опасный инструмент. Как топор – можно избу построить, а можно и голову срубить. Думать надо, кому его в руки давать… Есть еще способ: затупить этот топор или вообще выбросить. Тогда голова будет цела, но уж живи в пещере, без избы…

Савенков почувствовал, что звонок действительно серьезный и впереди их ждет интересная игра:

– Значит он Парнасом назвался? Гора богов и муз… посмотреть бы на этого бога… Так, Павленко, начнем с техники. Определитель на твой телефон поставим. Качественный – без всяких шипов и щелчков. Потом запишем его голос… И дай мне фамилии всех твоих оперов. Всех, у кого ты на связи состоял. Каждый из них мог… И не переживай ты так из-за этого Парнаса. Все только начинается. Пока это действительно – только цветочки.

* * *

Когда Валета отпускали, перед ним извинился полковник милиции. Такого торжества бывший грузчик одесского порта Аркадий Вальтович еще никогда не испытывал. Удовлетворение и восторг души были намного сильнее, чем от секса. Девок он мог иметь хоть три раза в день, а мента в таком чине впервые… Как он лебезил перед Валетом, руку пытался пожать, до ворот проводил… Это уже потом Аркадий узнал, что за свои извинения полковник получил столько, что от такой почасовой оплаты не отказался бы и Рокфеллер…

Крещатик был в трех шагах. Хотелось устремиться к нему, побежать, полететь. Но очень мешала ноющая боль в том месте, куда пришелся первый удар старушкиного чемодана… Аркадий, с трудом переставляя ноги, доковылял до каштанов главной улицы Киева.

Постепенно радость проходила. Валет вспомнил, что ему предстоит возвратиться в Одессу и отчитаться перед Графом… Пушку в ментовке ему не возвратили. И как он мог требовать ее назад, если она не его, а подкинутая? Так, это минус… Иннокентия не взял – еще один минус… Потерпел увечье от старушки – вообще позор… адвокату пришлось в Киев мотаться. Деньги на его выкуп потратили… Одни сплошные минусы.

Валет горько вздохнул, поймал тачку и отправился на вокзал.

Билет до Одессы он взял на тот самый поезд, который привез его сюда. Успев побывать в Москве, состав возвращался в город у моря.

Это была маленькая удача. Она позволила Валету размочить счет, получив свой первый плюс… Проводница вагона «СВ» почти добровольно сообщила, что Иннокентий доехал до Москвы, а на Киевском вокзале его встречала молодая пара. Парень был коротко стрижен, неулыбчив и все время оглядывался, а девица… Аркадий получил точное описание ее наряда: «здесь такой волан, глубокий вырез, рукава три четверти, а сзади заложены складки…»

Труднее для проводницы было описать лица встречающих. Валет целую ночь составлял с ней «фоторобот». Хотя ни он, ни она не умели рисовать, но к утру у них уже имелось около тридцати портретов».

Соавторы были довольны. Проводница утверждала, что особенно удались последние работы… Те, кто заглядывал к ним в купе, наверняка подумали, что молодой учитель хвастался рисунками своих первоклассников на тему: «Мои папа и мама…»

На одесском вокзале Валета никто не встречал… Он как-то сразу почувствовал, что приехал домой. Очень мало городов имеют свое яркое лицо, свой звук, свой запах… Вокзал пах гвоздикой. Но не той огромной, голландской. Она вообще не пахнет. Здесь же почти у каждой торговки были плотные как снопы и короткие букеты небольших красных цветов. Их запах смешивался с ароматом маленьких, чуть больше кулака, дынь. Их всегда называли цыганочками, хотя при советской власти по понятным причинам пытались переименовать в «колхозниц». Но одесситы уважают традиции. Старожилы, например, рассказывали что Дерибасовскую пытались переименовать восемь раз. Но она устояла. Как, к слову, и Невский в Питере.

Валету очень хотелось заехать домой, смыть с себя вонь ментовской кутузки. Он знал, что поступить так – это не по понятиям. Надо прибыть к Графу и доложить все без утайки, но тянул время… Аркадий не стал брать мотор, а сел в полупустой трамвай – отдыхающих за последние дни резко поубавилось, но число рейсов сократить не успели… Старинный, деревянный еще, красно-желтый вагон шел в Аркадию. Он не забывал, что служит морскому городу, и мотался из стороны в сторону, и тарахтел, как катер на крутой волне.

Через пять минут трамвай вырвался на зеленые просторы Французского бульвара (тоже, кстати, безуспешно переименованного в Пролетарский) и понесся сквозь строй вековых акаций мимо череды заборов бывших «всесоюзных здравниц».

Граф имел дачу на десятой станции Большого Фонтана. Это совсем недалеко от Аркадии, почти над ней. Валет решил добраться до особняка прямо от трамвайного круга, по крутым, известным ему с детства тропинкам…

Граф ждал его… Он почти неподвижно сидел лицом к морю на огромной веранде.

Выслушав отчет Валета, Наум Борисович неторопливо начал уточнять детали:

– Мне странно, что ты не видел, как моя машина влетела в ту арбу с арбузами.

– Видел… На повороте оглянулся, и все видел.

– И не остановился?

– Так я…

– Молчи, Валет. Ты все правильно сделал, мой мальчик. Ты понял, что для меня очень важно достать этого фраера?

– Да, я так и подумал.

– Ты же один за этим жлобом гнался… Жизнью за меня рисковал. Здоровье потерял… Ты говоришь, что эта бабка пыталась яйца тебе отбить?

– Почему, пыталась? Отбила!

– Что?! Не шути так мрачно, Валет. Не печаль меня… Или ты уже проверял? – Граф не улыбнулся, но издал несколько хрюкающих звуков, отдаленно напоминающих смех Фантомаса. – Сегодня же проверь и доложи. Мне евнухи не нужны… Сегодня! Потому что завтра ты поедешь в Москву… Я дам тебе адресок. Найдешь Жору Сильвера. Он тебя направит и людей даст… Месяц тебе сроку. Мне здесь этот Иннокентий нужен. Здесь и живой… Не деньги его мне нужны. Я его перед выборами народу отдам. На разрезание! Пусть знают, что Наум Корсак умеет держать слово… посмотри, Валет, вон у той яхты три дельфина играют… Люблю я их. Они добродушные, как щенки…

Обзор прессы:

Газета «Рижские новости»:

– Тысячи бывших агентов КГБ живут в нашем городе. Они руководят в наших департаментах, говорят с экранов, воспитывают наших детей. И никто об этом не знает. Когда же будут обнародованы полные списки советской агентуры? Предатели народа не должны занимать должности выше дворника. Национальный дух жаждет справедливой мести!

Газета «Утро России»:

– Всех удивил странный выбор блока «Обновление». Своим кандидатам в Думу от Юго-Запада столицы они выставили некоего Павленко. Неужели они считают, что этот удачливый бизнесмен может серьезно соперничать с любимцем народа Николаем Карасевым… Мы ночами внимательно изучали биографию Сергея Павленко. И сразу – темные пятна и целый букет слухов и сплетен. Свое независимое расследование мы опубликуем, но всему свое время.

Газета «Криминальная хроника»:

– Преступность рвется во власть. Сейчас это ясно видно всем… Из достоверных источников мы узнали, что владелец сети московских бензозаправок Григорий Серебряков сказал: «Мои люди обязательно будут в Думе. Я и сам готов себя выставить. И за результат не сомневаюсь…» Интересно, будет ли он при этом использовать свое настоящее имя или воспользуется более раскрученным псевдонимом – Жора Сильвер.

Глава 3

Риск Иннокентий любил. Но не смертельный, не тот, при котором на кон надо ставить последнюю рубаху. Он всегда интуитивно улавливал допустимую степень риска и добавлял его в свои авантюры в минимальных дозах, как острую приправу.

Очевидно, в Одессе интуиция ему изменила. Первой ошибкой была сама поездка в город белых акаций. Можно и в Тулу поехать со своим самоваром. Но заявиться в город великих комбинаторов и попытаться устроить там грандиозную аферу – это не просто глупо. Это рискованно и опасно.

Второй ошибкой был сценарий аферы… Иннокентий старался не светиться. Он быстро нашел людей, которые за достойную зарплату согласились фиктивно возглавлять фирму, подписывать любые документы, изредка сидеть в офисе и кивать головой.

От их имени Иннокентий давал обширную рекламу, сообщая, что фирма «Высокий замок» любому оформит документы для жительства в выбранной им европейской стране, купит дом и без проблем переведет туда крупные суммы… Клиентов оказалось много, но все они были совсем не лохи. Каждый, кто смог в этой суматохе сделать большие деньги, обладал хваткой, хитростью, имел свой круг связей. Значило, что Иннокентий стал играть против десятков очень достойных соперников. И на их же поле… Профессионалы так не делают! Один на один – это пожалуйста. Бери своего Корейку и пытайся его выпотрошить, если сможешь. Но знай меру! Не пытайся облапошить всех сразу.

Третью и самую большую ошибку Иннокентий совершил, самовольно включив в свою игру Графа, его авторитетное имя… Надо было расшевелить клиентов. Уж очень они осторожничали. Заказывали визы, европейские паспорта, а с переводом денег через «Высокий Замок» не торопились. Или заявляли очень смешные суммы – запускали пробные шары.

Тогда Иннокентий изготовил несколько документов, из которых следовало, что Наум Борисович Корсак через его фирму купил себе дом под Парижем и перевел в тамошний банк круглую сумму.

Документы были сделаны наспех, зато в бешеном количестве. Имелся даже план местности на французском языке и фотография особняка на берегу Сены… Все это под большим секретом Иннокентий показывал сомневающимся клиентам: «Вы же понимаете, что Наум Борисович не стал бы рисковать. Мне доверился сам Граф, а вы…»

И деньги потекли… Иннокентий понимал, что долго это продолжаться не может. И не в том дело, что клиенты ожидают подтверждения своих переводов – у него были готовы бланки, штампы и тексты на иностранных языках. Он совершенно выпустил из виду, что Граф в любую минуту мог узнать об афере, где он фактически выступил гарантом.

Последние дни Иннокентий чувствовал себя канатоходцем, у которого в следующую секунду могут перерубить канат – и спешить надо, и торопиться нельзя.

Он готовился к побегу: во дворике за офисом его всегда ждала неприметная машина с полным баком бензина. Деньги были спрятаны в маленькой пещере на пустынном берегу моря в районе Люстзорфа – это казалось надежней, чем держать их в офисных сейфах, на квартире или в машине… Иннокентий уже решил бежать, но, как студенту перед экзаменом, ему не хватило всего двух-трех часов. Он доигрался до погони со стрельбой и разбитыми машинами. И если бы не решительная пожилая мадам в поезде, Валет вернул бы его в Одессу, что равносильно смертному приговору. Даже несколько хуже…

То, что почти все деньги остались в Одессе, имело и свои плюсы – это стимулировало активность, звало к новым подвигам…

За сегодняшний день Иннокентий успел посетить три фирмы, которые сдавали в аренду свои офисы. На очереди была четвертая, предлагавшая маленький особняк у Калужской заставы.

Дом располагался чуть в глубине, за красивым старинным забором. Именно он, чугунный орнамент из множества цветов, окружавших огромного гордого павлина, в первую очередь привлекал взгляд и придавал всему особняку удивительный шарм.

За забором был садик и площадка для трех-четырех машин. На ней одиноко стояла обычная черная «Волга», перед которой, ожидая Иннокентия, неподвижно стояли три богатыря. Два крайних, явно охранники, стояли чуть боком и смотрели в разные стороны обеспечивая свой сектор обзора.

Главный, тот, что стоял в центре, завидев Иннокентия, демонстративно поднес часы к глазам. Очень правильный жест – перед началом переговоров полезно слегка осадить партнера, указав на его трехминутное опоздание.

Иннокентий принял условия игры и быстро среагировал:

– Виноват, Виктор Петрович. Непростительная задержка.

– Пустяки…

– Нет, нет. Виноват и готов искупить. Мы с вами в бизнесе работаем, а здесь: время – деньги. Тайм из мани… Начнем осматривать объект.

– Проходите.

Кроме служебных помещений в особняке было восемь комнат и зал с камином. Все было чистенькое, ладненькое, отделанное в том стиле, который в Москве называют странным словом «евроремонт».

Замечая мелкие неудобства типа узкого коридора на втором этаже или смежных комнат в боковом крыле, Иннокентий заметно морщился и разводил руками. Все это должно было уверить Виктора Петровича, что перед ним солидный клиент, готовящийся к серьезным переговорам.

Особняк был совершенно пустой – без мебели, без штор, без картин на стенах.

Прежде чем приступить к завершающей стадии, Иннокентий дважды обошел все комнаты, проверил все выключатели, краны в туалетах, крепость запоров на черной лестнице…

– Виктор Петрович, могу я взглянуть на документы? Простите, но я должен быть уверен в ваших, так сказать, правах собственности на этот домишко.

– Вот вся подборка, смотрите, господин Теряев.

– Я даже и смотреть не буду. Для этого у меня юрист есть… Вы копии не захватили?

– Нет.

– Жаль, Виктор Петрович. Но не беда. По дороге изготовим. Можно даже на цветном ксероксе… Помещение меня устраивает… Цена великовата, но я даже торговаться не буду, если сойдемся в остальном.

– В чем?

– В форме договора и в порядке оплаты… Я предлагаю устный договор, а оплату наличными. Из рук в руки.

– Да… но…

– Понимаю ваши сомнения, Виктор Петрович. Да, я попадаю в неудобное положение. У вас и все права на дом остаются. И неучтенная наличка… Кстати, я готов прямо сейчас заплатить. За месяц вперед. Под ваше честное слово…

Иннокентий не стал ждать ответа. Он просто расположил на подоконнике свой кейс, открыл его и продемонстрировал несколько пачек американской валюты в банковских упаковках…

Через день Иннокентий опять вел переговоры по аренде этого особняка. Только теперь он был «хозяином» дома. Не сам он, а какая-то фирма, где генеральным директором значился И.В. Теряев… Не столь сложно было на базе полученных накануне документов изготовить новые. Совсем просто – изготовить бланки и печать новой фирмы. Чуть сложнее – быстро найти желающих очень дешево арендовать шикарный офис. Но самым трудным для Иннокентия оказалось запомнить название фирмы, которой он теперь руководил и от имени которой он сдавал в аренду этот особняк.

Будущие арендаторы наверняка знали, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках. Но этот сыр был далеко не бесплатным, хотя и очень, очень дешевым. А хозяин особняка с вычурным именем «Иннокентий» – простоват и податлив. Согласен на все. Сам же выдвигает лишь два условия: аванс наличными за три месяца вперед и второе – переезд в особняк только в следующий понедельник, не раньше полудня…

За два дня Иннокентий принял в особняке восемь делегаций, восемь потенциальных арендаторов. Согласились лишь четверо. Четвертым был некто Карасев Николай Михайлович, срочно подбиравший офис для своего предвыборного штаба…

А в понедельник почти одновременно к особняку с разных сторон подъехало несколько машин. Пока рабочие выгружали во дворик мебель и коробки, в каминном зале собрались четверо арендаторов. Каждый гремел своей связкой ключей от особняка и тряс над головой договором, подписанным Иннокентием Теряевым, генеральным директором фирмы с труднозапоминаемым названием.

* * *

Именно в понедельник Иннокентий решил заехать на свою квартиру. Она пустовала уже четыре месяца, с тех пор, как он уехал в Одессу «на гастроли».

Прописан Иннокентий Теряев был в Лобне. Но его там, в этом славном подмосковном городе не видели уже пять лет. Да и бывал-то он в этой самой Лобне всего два раза. В первый приезд не глядя купил маленькую комнатку в пятиэтажке и познакомился с местным милицейским начальником. Через неделю он приехал сюда во второй раз. Всего час – и чуть ниже его старой сочинской прописки в паспорте появился новый штамп…

Ближе к полудню Иннокентию пришлось бороться с искушением – очень хотелось поехать к особняку у Калужской заставы и хоть издали посмотреть удачно ли въехали в новый дом все четверо арендаторов. Но смотреть на этот цирк с галерки удовольствия мало. А на первом ряду – очень даже могут узнать, схватить привести в зал и зажарить в камине. Вполне реальная перспектива, если представить себе состояние этих арендаторов… И уж если рисковать, то не для удовольствия, а с пользой для дела.

Иннокентий собрался именно заехать на свою московскую квартиру. Всего лишь на час. Только для того, чтоб забрать документы, памятные вещицы, любимый свитер… Если этого не сделать сегодня, когда его ищут лишь люди Графа, то завтра его будут искать те, кто сейчас выгружает вещи у особняка на Калужской заставе. А это не далекие одесситы, а местные зубры, знающие, как найти человека в Москве, даже если он прописан в Лобне…

Иннокентий оставил свою синюю «четверку» в квартале от дома в Даевом переулке… Обошел дом, вглядываясь в окна четвертого этажа… Поднялся на лифте до пятого и не спеша спустился к своей двери. Замер, прислонив ухо к дверному глазку… Достал ключи и стал открывать, стараясь не щелкать, не скрипеть… В коридоре ничего не изменилось. Только пыли за четыре месяца прибавилось.

Не включая свет, он на цыпочках прошел в дальний угол, к полуоткрытой двери в большую комнату. Входить не стал – его остановил чуть уловимый сигаретный запах. Не вонь от прокуренных ковров и занавесок, не смрад от полной пепельницы, которую он мог и оставить перед отъездом в Одессу, а аромат свежего табачного дыма… Интуиция подсказала Иннокентию самое простое решение: одним прыжком он развернулся к выходу и рванулся вперед, вытянув руки на уровне замка. Он успел открыть его и даже потянул дверь на себя…

Падая на пол, Иннокентий не потерял сознания. Успела проскочить радостная мысль, что убивать его пока не собираются, раз свалила его с ног не пуля, а удар по шее. Ребром ладони… Кто-то за шиворот приподнял Иннокентия и нанес второй такой же удар, от которого Теряев уже не испытал удовольствия. Просто не успел – вырубился…

Яркий свет слепил глаза. Пришлось зажмуриться и открывать веки постепенно… Иннокентий сидел в своем любимом кресле лицом к окну.

Фигуру, сидевшую на подоконнике и демонстративно игравшую пистолетом, Иннокентий узнал не сразу. Мешал встречный солнечный свет и были трудности с фокусировкой – силуэт расплывался, раздваивался, от него во все стороны разбегались веселые искорки.

Иннокентий попытался встать, но не смог оторвать себя от спинки кресла. Он опустил голову и скользнул взглядом по подлокотникам. Увиденное вызвало приступ ярости – эта невидимая на фоне окна фигура грубо связала между собой не менее двадцати галстуков и этим цветастым канатом притянула его к креслу. А это были его, Иннокентия, галстуки! Их дарили ему любимые девушки. Некоторые он покупал сам. Долго выбирал, потом завязывал особым узлом, гладил, в конце концов…

– Ну и сволочь же ты! В гости ко мне пришел… без приглашения. Это ладно. Но зачем же галстуки мять… Ты кто такой?

– Не узнал?.. А мы не так давно виделись. Только тогда ты у окна сидел, а мне заходящее солнце глаза слепило. В поезде это было… Вижу, что узнал.

– Узнал… Ты уж извини, Валет. Там в поезде какая-то сумасшедшая старушка оказалась. Не обижайся… Она тебе не очень больно сделала?