Изгой

– Нет-нет, я же не адрес спрашиваю! – всполошился Леха. – Ты уж совсем за идиота меня не держи – неужели я не понимаю?! Но мне надо хотя бы приблизительно – ну, район, что ли... Мне ж надо подобрать место встречи, проверить там все, посмотреть...

– Ну, коли так – ладно. Это примерно в районе Клыкастого Бульвара.

– А, понял, – Леха разулыбался и подмигнул. – Я даже могу примерно назвать компанию, которая будет брать у вас интервью.

– Компания здесь совсем ни при чем, – покачала головой Ленка. – Это личная инициатива одного хорошего человека. Человек изрядно рискует. Так что это не должно нигде прозвучать...

– Все будет нормально, не волнуйтесь. Вы же меня знаете. Насчет места – понял, буду планировать. Минутку подождите, я сейчас...

Леха прогулялся к выходу, постоял с полминуты у перил, покрутил головой, придирчиво озирая окрестности, вернулся и доложил без малейшего намека на иронию:

– Все чисто. Можете спокойно уходить. Я рассчитаюсь.

Мы распрощались с нашим конспиративно озабоченным агентом влияния и двинули на выход. Все, надеюсь, на сегодня лимит приключений исчерпан.

Кстати, чуть не забыл!

Для тех, кто не в курсе: да, это понятно, что Леха – маньяк-заговорщик по жизни, но надо заметить, что его опасения в некоторой степени обоснованны.

Помните, мы упоминали про эйфорию от общения с преступниками? Так вот, преступники – это не какие-то там абстрактные личности или сетевые персонажи.

Это мы.

Нет, мы не крали сельдь из сельпо и к злостному уклонению от алиментов имеем самое отдаленное отношение.

Мы с Федей – в федеральном розыске за массовое убийство.

Для правильных мальчиков сразу поясняю: нет, это не судебная ошибка и не оговор. Мы действительно повинны в том, за что нас разыскивают.

Можно еще добавить, что, помимо правоохранительных органов, нас ищут девять кавказских родовых общин (тейпов), и за наши головы обещана весьма внушительная сумма в европейских рублях.

Вот такие, братцы, дела...

Глава 2

В этом эпизоде движения по сюжету не будет. Для тех, кто с нами не знаком, я кратко доведу, кто мы такие и как докатились до жизни такой. А тем, кто не в курсе, каким образом обустроен быт числящихся в розыске преступников, поведаю, как мы к этой самой жизни приспособились. Если вы не относитесь ни к одной из вышеперечисленных категорий – то есть все про нас знаете и имеете представление, как живут преступные негодяи, можете смело перевернуть следующие несколько страниц и читать дальше. Ничего не потеряете.

Зовут меня Дмитрий Эдуардович Добросердов, мне двадцать шесть лет, до недавнего времени я был учителем истории и географии в средней школе города Аммиачинска, что располагается в сорока километрах от Москвы.

Если вы поклонник советской фантастики, то мой личностный портрет можно втиснуть в хрестоматийное определение: птица Говорун. Если не поклонник, добавлю – этот птиц отличается умом и сообразительностью, ну и, как следует из названия, отнюдь не дурак насчет поболтать по поводу и без.

Драться я не умею и не люблю, физически развит слабо, но в настоящий момент работаю над этим. Курить бросил три месяца назад, тогда же прекратил системно потреблять пиво и теперь пью его довольно редко. Если сравнить с тем, что было раньше, вполне закономерно напрашивается вывод: я, ребята, практически завязал с выпивкой.

Я буду сильным, смелым, ловким и, вообще, примерно на четверть таким, как Федя, – это для меня верхняя планка. Я буду! По крайней мере, я постараюсь...

Федор Иванович Гусев по сравнению со мной глубокий старикан: двадцатого августа сего года ему стукнул тридцатник. Он мой лучший друг, можно сказать – брат.

Этот старикан достался мне по наследству. Наши отцы были такими же друзьями, выросли в одной станице, вместе поступили в военное училище, вместе служили, а после дембеля вместе двинули в Аммиачинск – по какой-то там хитрой разнарядке партии (какой именно партии – уже многие и не помнят, но точно не едросовской).

Однако я не прямой наследник вышеупомянутой дружбы. Федя дружил с моим старшим братом, они были одногодками и пытались скопировать судьбу отцов: вместе росли, вместе поступили в военное училище, вместе...

Нет, а дальше все у них получилось из рук вон – они, дураки, вместе пошли на войну, где мой брат погиб, а Федю ранили в тело и в душу, после чего он самовольно изгнался из армии. Я не буду подробно расписывать всю историю[2]. А конечный результат таков: я занял место брата и заменил Феде друга. Так что теперь мы вместе.

Ничего не забыл? Ах да, Федя – полная мне противоположность. Он богатырь от природы, мастер спорта по трем видам единоборств и биатлону, лейтенант запаса ВДВ, и вообще, весь из себя аномальный кабан. Ну и – он тоже бывший учитель. Можете себе представить: с такими габаритами, с такой физией – и учитель. Дети, скажу я вам, поначалу были в шоке, некоторые на уроках элементарно падали в обморок. Федя преподавал в той же школе, что и я, физкультуру и ОБЖ, а по совместительству был президентом военно-спортивного клуба «Патриот».

Как видите, в прошлой жизни мы были вполне себе приличными ребятами – бутылки не собирали, не привлекались и даже не страдали лунатизмом.

Борман. Борис Иванович Гусев, младший брат Феди. Двадцать пятого сентября ему, если доживет, исполнится семнадцать лет. «Если доживет» – это не шутка, даже с учетом нашего изгойско-разыскного статуса: Борман по натуре своей камикадзе и постоянно влезает в разные неприятности.

Федина богатырская стать Бормана благополучно миновала – несмотря на прекрасный аппетит и отменное здоровье, наш камикадзе дико строен, если не сказать – тощ. Вот эта конституционная особенность, воспринимаемая на фоне Фединых габаритов как явный недостаток, вполне возможно, стала причиной фанатичного увлечения боевыми искусствами: с раннего детства Борман изнуряет себя длительными тренировками и никогда не упускает случая закрепить свои навыки на практике. Если подбирать слоган к личности Бормана, это, наверное, будет что-то типа «бой – как смысл жизни». Он без всяких шуток планирует стать абсолютным чемпионом мира по боям без правил и целенаправленно к этому готовится.

Ну а если отбросить иронию, следует признать: Борман – прекрасный боец. Сам Федя не так давно задумчиво высказался, что если так будет продолжаться и далее, то через несколько лет он уже не сможет воспитывать младшего братишку. Учитывая тот факт, что Федя воспитывает братишку регулярными спаррингами (других педагогических приемов Борман не понимает), нетрудно догадаться, что он имеет в виду.

Рома. Друг Бормана. Сирота, живет у бабушки, все время проводит с Борманом. Про таких говорят «неразлейвода», обычно их имена упоминают вместе, и даже через дефис, как нечто единое целое. Про Рому нельзя сказать, что он – бледная тень Бормана. Такую тень Борман просто не стал бы терпеть рядом с собой: он уважает только сильных и цельных людей, наделенных яркой индивидуальностью. Рома тоже серьезно занимается боевыми искусствами, но не фанат – есть у него сторонние увлечения, которые не дают сосредоточиться исключительно на костоломном мастерстве. Он хорошо рисует, любит читать, обладает прекрасной памятью и знает много вещей, о которых современные тинейджеры даже представления не имеют. Еще Рома умеет играть на гитаре, легко сочиняет стихи и тут же придумывает к ним мелодии – иногда получается очень даже ничего. В отличие от Бормана, Рома мечтает сколотить рок-группу и петь «альтернативу». А Бормана – вопрос уже решен – он берет к себе менеджером. И не важно, что тому Федя на ухо наступил в детстве, зато товарищ пробивной, справится с любыми проблемами.

В общем, я так вижу, что мечты эти вполне осуществимые – хлопцы старательные, в отличие от подавляющего большинства своих сверстников четко видят цель и потихоньку к ней идут, так что все у них должно получиться.

Осталось дело за малым: избавиться от изгойского статуса и зажить как все нормальные люди.

Ленка. Гражданская жена Феди Гусева. Кончила журфак, работала репортером в городской газете «Эра барбитуратов». До мая месяца сего года это была очень эффектная, красивая и преступно уверенная в себе женщина.

А в мае... Да нет, не буду я вам рассказывать, что в этом поганом мае случилось, по ходу дела сами догадаетесь. А то как вспомню – с души воротит, впору все бросать и стреляться из отцовского наградного револьвера.

В преступники мы попали на три счета.

Два: я по обыкновению трещал в одном гадском форуме, где чувствовал себя как минимум пупом земли, легкомысленно вступил в полемику и бездарно повелся на вызов хитрого провокатора.

Три: мы с Федей и Борман-Ромой поехали куда пригласили, а для «поддержки штанов» позвали еще троих «патриотов» – Ваню Думбадзе и братьев Латышевых. Помнится, я еще совестью угрызался: меня ведь вызвали на «фэйр-плей», в расчете, что я – обычный офисный бездельник. А я, вероломный негодяй, коварно привлек таких богатырей – один Вано чего стоил...

«Фэйр-плей» почему-то не задался с самого начала: с их стороны прибыло как минимум два десятка, и тоже далеко не рахиты (любой из них одной левой сделал бы троих таких, как я) – плюс ко всему половина из них была вооружена «Осами».

Все перипетии раскрывать не буду – это отдельная история, а вот вам сразу результат: в конечном итоге я убил одного, а Федя – пятерых и еще с десяток покалечил.

Вот, собственно, и все. Теперь мы скрываемся от правосудия и, пожалуй, в большей степени от жаждущих мести родственников погибших.

Наверное, следует добавить: если бы не Федя, вполне вероятно, что мы все легли бы на той проклятой поляне. Благодаря ему встреча закончилась со счетом шесть – один.

Мы потеряли в том бою нашего друга и брата Ваню Думбадзе, который геройски погиб, закрывая собой наших юнг – Бормана и Рому.

Пафосная фраза получилась, правда?

Но по-другому и не скажешь: так оно все и было на самом деле. Грузин – человек-гора принял на себя залп из «Ос».

Вы видели, как выглядят люди, которым в голову попадает пуля из «Осы» – этого гуманного травматического оружия? Если нет, полистайте ресурсы с видеороликами, там такого материала хватает.

Стреляли на той поляне по меньшей мере в десять стволов, каждый выпустил по четыре пули, прежде чем пойти на сближение.

Грузин прикрыл собой юнг и держался минуты полторы, не давая джигитам подойти близко, – пока Федя не добрался до заветной железяки, спрятанной от греха подальше в салоне машины...

Кто-то, наверное, заметил, что плавный переезд из разряда законопослушных граждан в преступники был анонсирован на три счета, а в описании все началось со второй цифры. Нет, это не ошибка: первая фаза вышеописанной метаморфозы стартовала в начале мая сего года. На ту поляну мы ступили не случайно и не по ошибке. До нее мы прошли через целую череду испытаний и, между нами, начистоту – это был закономерный финал всех наших майских злоключений. То есть рано или поздно все это кончилось бы нехорошо и кроваво. И поверьте мне, совсем не факт, что если бы развязка случилась значительно позже и в другом месте – пострадало бы гораздо меньше народу. Совсем не факт...

Я люблю кино и книги. За свою длиннющую жизнь я пересмотрел несколько тонн фильмов и перечитал не один контейнер книг. Так вот, до того момента, когда это коснулось меня лично, я полагал, доверяясь книжно-киношному опыту, что аутландерство – это круто, романтично и просто жуть как интересно. «Враги сожгли родную хату» – в первом эпизоде, «убили всю его семью» – во второй главе; а в третьей солдат уже ловко мстит всем подряд, охмуряет вражеских женщин, добывая ценную информацию, и непрерывно иронизирует, с оптимизмом глядя в осветленное будущее.

«Куда теперь идти солдату, кому нести печаль свою?» – вот это как-то совсем выскочило из контекста. Не было в моей прежней, беззаботной жизни времени задуматься над таким незначительным звеном событийной цепи, упущенным режиссерами и авторами в угоду динамике и легкости изложения.

Нет, я не буду плакаться в жилетку и в подробностях живописать все перипетии, выпавшие на нашу долю. Я очень коротко перечислю, что случилось после той поляны, а вы сами сделаете вывод: романтично это или где.

Родители наши уволились с работы, продали квартиры в Аммиачинске и уехали на постоянное место жительства в станицу, на родину предков. Это, пожалуй, единственное место в мире, где они будут в относительной безопасности – в перспективе неизбежных преследований за наши чудачества.

Коротко, но не емко, правда? Добавлю: в одночасье вся прежняя жизнь – наша и наших семей – рухнула и пошла вразнос. Теперь уже ясно, что ничего не утрясется, и возврата назад не будет. Родители наши, люди неглупые, консультировались со сведущими товарищами. Товарищи эти однозначно порекомендовали: надо держаться подальше от изгоев – нас то бишь, в первую очередь для нашей же безопасности. Нужно свести общение до минимума и перебраться в такое место, где изъятие кого-либо из родственников для последующего давления на разыскиваемых будет либо значительно затруднено, либо невозможно.

Слава богу, есть такое место на земле, и мы оба родом оттуда. Есть куда отступить после сокрушительного удара Судьбы. Мы оба казачьих кровей, Федя и я – возможно, это в определенной степени повлияло на всю нашу судьбу.

В бега мы подались не одни: к нам добровольно присоединились Ленка, Борман и Рома. Впрочем, «добровольно» в данном случае – понятие не совсем верное: мы сами, мало того что никого не звали, но еще и активно возражали против вовлечения в наш беглецкий кооператив кого бы то ни было.

– Вам всем теперь надо держаться от нас подальше, – это наше общее мнение: Федино и мое. – Мы считаем, что нам лучше будет одним. И проще, и безопаснее...

– Да мне до лампочки, что вы там себе считаете, – это мнение Ленки. – Я уверена, что без меня вы очень скоро скурвитесь или вообще сдохнете. И потом, я что-то упустила: кого здесь интересует ваше мнение? Вы кто такие, вообще, тупицы-неудачники – без грамотного информационного сопровождения и правильного «пиара»?

– Будете гнать – вскроюсь на хрен, – а это декларация Бормана. – Так что выбирайте, что вам лучше – дохлый брат в станице или живой-здоровый – но с вами. Да вы не бойтесь, я отработаю: готов к любым нагрузкам и дополнительным тренировкам.

С родичами у наших волонтеров было все очень непросто. Ленку, естественно, не пускали – мать вообще заявила: только через мой труп! Вы не знаете Ленкину мать? Если нет, вам очень повезло: это воплощение упрямства и своеволия, средоточие вредности и взбалмошности, а проще говоря – мегера. Бедный Ленкин отец – душа-человек, работяга и, вообще, добрейший дядька – все, кто его знает, удивляются, как он живет с такой неуправляемой особой.

В общем, Ленка вдрызг разругалась с матерью, забрала ноутбук, новую камеру (утешительный приз – отец купил взамен отнятой в парке) и причалила к нашему терпящему бедствие кораблику. И стала на нем капитаном? Не знаю – вопрос непростой, однозначно ответить нельзя, так что торопиться не будем, со временем сами сделаете выводы.

А, ну да, чуть не забыл: вдобавок ко всему прочему Ленка забрала отцову машину, на которой она ездит по доверенности. Отец, естественно, не возражал, а мать написала заявление в милицию: дочь, гадина, украла у нас машину, и теперь неплохо было бы найти ее и ненадолго посадить – чтоб немного подумала, как идти против воли родителей. Представляете? Так и просится на язык одно короткое и емкое определение – но не буду, я подобным образом уже высказывался, так что повторяться ни к чему.

Бормана тоже не пускали: естественно, тетя Галя хотела, чтоб он поехал с ней в станицу, к деду с бабкой. Но здесь все было не так драматично: Федя – товарищ основательный и надежный, мать уверена, что под его присмотром Борман будет даже в большей безопасности, чем в дедовском доме, предоставленный сам себе и своему дурному характеру.

А Рома никого не спрашивал, просто поставил бабушку в известность: я ненадолго отъеду с «гусями», так что отдохни – не надо будет меня обстирывать и кормить. В данном случае «с гусями» – лучшая для бабушки рекомендация. Значит, дите будет в безопасности, сытости и под приглядом.

Ну вот, примерно в таком аспекте. То есть ищут только меня и Федю, все остальные в нашей компании натянули на себя изгойскую долю абсолютно добровольно.

Очень скоро мы убедились, что принятые меры предосторожности были отнюдь не лишними: товарищи, которые рекомендовали нашим предкам быстренько сменить климат, вовсе не нагнетали обстановку, а дали весьма дельный совет.

Во-первых, сразу после переезда родителей легионеры выставили в наших дворах суточные посты ППДИ («пресечения попыток добычи информации» – ей-богу, это не я придумал, просто товарищи конкретно двинуты на конспирации и прочих шпионствах – еще хлеще, чем наш обожаемый Леха).

Так вот, почти сразу после выставления эти посты стали регулярно отлавливать шустрых молодых людей сугубо московской черноволосости и горбоносости, которые интересовались у бабок и прочих праздных личностей, куда же это подевались товарищи Гусевы и Добросердовы.

Уй, как интересно, правда?

С черноволосатыми поступали бесцеремонно, на бинты денег не выдавали, и предупреждали по-хорошему – больше сюда ходить не надо, это территория Легиона, в следующий раз просто убьют.

Во-вторых, такие же любопытные товарищи, только, видимо, уже постарше, пытались активно «пробить», куда подевались наши предки, – через официальные источники и в первую очередь через органы. Но на этом пути стоял крепкий заслон из друзей наших отцов – и, пожалуй, в большей степени друзей Феди. То есть, если использовать легионерскую терминологию, здесь для любопытных был заботливо заготовлен непробиваемый ПИБивин (а это я сам: полная информационная блокада).

В-третьих, через некоторое время после того, как наши родители перебрались в станицу, кто-кто из старых знакомых Ленки по работе в печати позвонил ей и пригласил на встречу. Типа того: есть дело на миллион европейских рублей, надо как можно быстрее пересечься.

Этот знакомый – наш соплеменник, но имеет репутацию скользкого и ушлого типа, поэтому Ленка за минуту просчитала, что он хочет (вот пока морщила лоб по поводу сообщения на экране своего коммуникатора – как раз и просчитала), и без раздумий послала бывшего коллегу во все популярные места.

Коллега обиделся и с ходу перешел к угрозам. Смотри, говорит, не пожалеть бы тебе, красавица: подумай о матери, ты-то сейчас непонятно где, а вот ее адресок известен!

Зря он так. Совсем не владеет обстановкой. Ленка ему тут же выдала: да ты, дебил, давно у нас в районе не был, и не в курсе, сволочь, что моя мамаша на меня накатала телегу в органы и теперь у нас полный афронт. Если есть желание, можете ей башку отрезать – я вам еще и приплачу! А ты, тварь, теперь живи и бойся: это понятно, что я неизвестно где, зато очень даже известно – с кем, так что, сволочь, еще раз позвонишь – мы знаем, где тебя найти.

Да, я тут намеренно не стал дословно цитировать Ленкины вопли: помнится, даже закоренелый солдафон Федя в тот момент покраснел от смущения.

После этого Ленка поменяла телефон, а Легион по нашей просьбе взял под охрану усадьбу ее родителей. По нашей – это, в смысле, по моей. Сама же Ленка сказала, что никаких движений в этом направлении не надо: пусть все идет своим ходом.

– То есть пусть в самом деле голову матери отрежут?

– Да так ей и надо! Хуже все равно не будет – она головой практически не пользуется...

Ну вот, видите: такая она у нас. Глупость, конечно, сказала, и понятно, что все это обусловлено наплывом эмоций – но, согласитесь, некоторое фамильное сходство характеров все же место имеет. Они, кстати, и внешне очень похожи.

Ладно, оставим это на Ленкиной совести, время их рассудит.

Легион выставил возле усадьбы Даневич два суточных поста, но после этого ни Ленку, ни ее родителей никто не беспокоил. Очевидно, враги так впечатлились Ленкиной отвязностью, что решили: с этой стороны подходить к нам бессмысленно.

Вообще, Легион в этот трудный период оказал нам немалую помощь.

«Патриот», как и следовало ожидать, закрыли. Ну и куда, в самом деле, теперь пойти солдату?

Легионеры всех членов клуба пригласили к себе: добро пожаловать, братья, – заниматься, мероприятия проводить, наша база в вашем распоряжении. Пока там у вас временные трудности, кучкуйтесь на здоровье у нас.

Благородно, да? Но мы-то с вами прекрасно понимаем, что это такое. Вот вам вполне неизбежная печальная статистика: за три последних месяца в Легион переметнулись добрая треть наших хлопцев. А половина из тех, что остались, неровно дышат в том же направлении. Как же: дисциплина, конспирация, таинственность, значимость – весьма привлекательные условия, все рядом, в то время как свой клуб развалился и будет ли восстановлен вновь – очень большой вопрос. «Временные трудности» в нашей стране – это приговор. Временные в том плане, что они имеют обыкновение продолжаться неопределенно долгое время.

В общем, будем откровенны: это необратимый процесс.

Перефразируя известное выражение: «Патриот» умер – да здравствует «Легион»!

И знаете... У меня такое ощущение, что это не просто лозунг.

Мы ездили к грузину на похороны. Да, это было глупо и совсем небезопасно – но иначе мы поступить не могли, не имели права.

Федя был плох. Досталось ему изрядно, нужно было как минимум неделю отлежаться, и он еле двигался: на кладбище мы с Ленкой держали его под руки.

Нас в тот момент еще не объявили официально в розыск, но уже искали – и не только органы правопорядка.

Но мы об этом даже и не думали: немного времени прошло, еще не пришли в себя, не могли трезво оценивать обстановку, и вообще, полагаю, правильнее будет сказать, что мы были неадекватны.

Хорошо, что за нас в этот момент думали другие.

Ребятки посовещались и решили, что скрыть это все равно не получится, поэтому Усольцев – вождь легионеров предупредил местные власти, что мы можем прийти на похороны. И что, если нас попытаются взять, будет народное восстание.

И правда, на похоронах была огромная толпа молодежи: проводить Вано в последний путь пришла целая армия, в которую на краткое время вступили даже те, кто не знал его при жизни, но был в курсе, что произошло на поляне.

Легионеры организовали оцепление и назначили боевые группы, которые были готовы броситься нас отбивать, коль скоро кому-то втемяшилось бы проявить по отношению к нам хоть какой-то намек на враждебность.

Местный ОМОН, не будучи зван, явился в полном составе и по полной боевой – командир, Федин друг, проявил такую рискованную инициативу (случись что – могли бы ведь и попытку мятежа инкриминировать!), ни на секунду не задумавшись, к каким последствиям это может привести.

Ну и никто не посмел нас тронуть. Сейчас, при трезвом рассмотрении событий тех дней, я понимаю, что это было дико и странно: беглые преступники, обвиняемые в массовом убийстве, разгуливают на свободе, на виду у всех подряд представителей, которые, по идее, должны их ловить – и при этом все присутствующие оказывают им едва ли не королевские почести.

Мы даже расчувствовались: все смотрели на нас как на героев, рвались пожать руку, сказать доброе слово, просто постоять рядом – в общем, разве что на руках не носили.

Единственно, отец Ванин повел себя неадекватно, бросался на нас, кричал, что мы виноваты, – скандалил, короче. Но на то он и отец, что с него возьмешь? Какой адекватности следует ждать от человека, в мирное время потерявшего сына – молодого здорового красавца, у которого была вся жизнь впереди?

Вот, собственно, и все. Таковы печальные итоги глупо-группового бодания на поляне, перевернувшего всю нашу жизнь и жизни наших близких.

* * *

Теперь самое время пару слов сказать про быт. Или не стоит?

– Да ладно, расскажи уже – может, кому и пригодится...

Типун тебе на язык, дядя Федя! Я очень надеюсь, что никто из читателей не попадет в такую ситуацию и все у вас будет как прежде: легальное положение, дом, близкие рядом...

Я не люблю описание быта. Это же рутина. Люди одной страны – эпохи – достатка устроены довольно однообразно, поэтому и быт у них тоже примерно одинаковый.

Но про нас, раз уж Федя настаивает, я немного расскажу: может, потомки будут интересоваться, как прозябала на нелегальном положении очередная партия свежеиспеченных изгоев.

Прозябали мы вполне себе комфортабельно. Воодушевленные примером одного пройдошистого дядечки, мы не стали метаться по окраинам столицы или сидеть в лесу, а довольно быстро сняли домишко в дачном кооперативе «Глухомань», что в двадцати километрах от Москвы.

По поводу съема жилья в этой «Глухомани» было вольготно: море пустующих дач и десятки предприимчивых хозяев, желающих сдать их на время кому угодно (гастарбекам-таджибайтерам, цыганам, нобелевским лауреатам – неважно).