Изгой

Лев Пучков

Изгой

От автора

Говорят, у России женская Душа.

Я согласен с этим. Только прошу не путать душу с характером. Это разные явления.

Я не собирался никого запугивать, эпатировать и, упаси Господь, к чему-либо призывать. Мне было интересно, что может получиться, если эта поруганная и простреленная навылет Душа поступит несколько иначе, чем у нас на Руси принято. Не заползет в нору, чтобы в тоскливом одиночестве зализывать страшные раны, не влезет в петлю, не сойдет с ума от горя и позора – а присоединится к изгоям, отвергнутым Обществом. К бывшим законопослушным гражданам, которые выброшены из жизни и обречены на смерть – и потому абсолютно не стеснены в выборе способов выживания и самозащиты…

Зачем я пишу «Нацию»? Вы можете сколько угодно смеяться, но я гражданин своей страны и меня остро волнует, что может стать с ней в самое ближайшее время.

В свете заявленной обеспокоенности я пытаюсь ответить – в первую очередь для себя – на несколько актуальных вопросов.

1) Я много лет провел на Кавказе. У себя дома кавказцы – если к ним приходишь не ночью, без автомата и не сидишь у них в зиндане – милейшие люди. Культурные, воспитанные, вежливые, чрезвычайно гостеприимные и радушные.

Вопрос: почему дети этих милейших людей ведут себя на улицах русских городов как последние ублюдки? Какая злая сила ими движет? Что заставляет их выливать тонны грязи на славян и выкладывать эту грязь в Сеть, на публичное рассмотрение?

2) Я вырос и возмужал в СССР, и что такое интернационализм, знаю не понаслышке – я был воспитан в духе интернационализма. Я понятия не имел, что такое толерантность – в этом термине просто не было нужды.

Вопрос: почему наши дети – дети интернационалистов – люто ненавидят нерусских? Почему многие из них (и число это растет день ото дня) совершают ужасные поступки в отношении неславян? То, что они делают, – это глупо, нерационально и вообще безрассудно… Но они делают это. Более того, они готовы идти в тюрьму за свои убеждения, и многие на сей момент там сидят.

Какая злая сила ими движет? Зачем они снимают на видео и фото свои деяния и выкладывают в Сеть?

3) В свете двух вышеуказанных актуальных проблем – вопрос третий (перспективный): куда могут метнуться следующие несколько поколений наших детишек, если власть и общество по-прежнему будут делать вид, что ТАКОЙ ПРОБЛЕМЫ нет?

Некоторые события, описанные в книге, выдуманы.

Названия ряда населенных пунктов, учреждений и организаций намеренно изменены.

Изменены также многие фамилии, встречающиеся в тексте.

Видеоролики, приведенные в книге, взяты из Интернета, где они находятся в свободном доступе.

Глава 1

– Кому встали?

– Угадай с трех раз.

– Эээ...

– Молодец, угадал.

Гадать тут нечего. Слева по борту скамейка, на ней – две едва созревшие девицы, рядышком четверо молодых хлопкоробов. Хлопкоробы наперебой ухаживают, девицы явно не прочь: зазывно смеются и охотно демонстрируют розовые коленки.

– Слушай... Может быть, не стоит?

– Пожалел, что ли?

– Да ну, при чем здесь это! Я имею в виду... эээ... Как там у нас с графиком?

– Нормально.

– Ну, я не знаю... Может быть...

Перевожу с застенчиво-гусячьего на русский: «Слышь, ты, злюка-мегера – мы по делу едем или где? Может, ну их в гузку, этих гастарбеков-таджибайтеров, время-то не резиновое!»

– Что-то выпало из памяти: когда это мы подписывали контракт с комиссией Межэтнического Целомудрия? – пришел я на помощь Феде. – Мы теперь что, с утра до вечера будем раскатывать по столице и вмешиваться во все шалавско-кавказдючьи амуры?

– Ы-ы! – тихонько одобрили сидящие рядом Борман и Рома.

– Это хлопкоробы, – поправил объективный Федя. – За километр видно.

– Да просто словечко нравится, – Ленка едко хмыкнула. – Как же, сам придумал, гений этимологии – всем слушать, восхищаться и хлопать в ладоши. Верно?

– «Гений этимологии» – это зачет, – не стал спорить я. – Но суть от этого не меняется. Перефразирую: мы что теперь, будем пресекать все подряд таджибекско-шалавские связи?

– Все подряд – нет, – вроде бы вняла голосу разума Ленка. – Нас на это чисто физически не хватит.

– Ну вот, видишь! – обрадовался я. – Вот она и поперла-то, мудрость...

– Но тех, кто попадется по ходу движения, без внимания не оставим, – Ленка приторно улыбнулась мне в верхнее зеркало, потащила из бардачка видеокамеру и скомандовала: – Юнги – к машине!

Борман с Ромой безмолвными тенями выскользнули из салона и принялись разминать суставы, кровожадно поглядывая на хлопкоробов.

Хлопкоробы на опасность отреагировали неадекватно. Вернее сказать, не отреагировали вовсе: богатырями юнги не выглядят, кроме того, они остались у машины, а к скамейке пошла дама. У хлопкоробов, если кто не в курсе, дама – существо третьего разряда (первого – мужчины после 12 лет, второго – мужчины до 12), так что опасности здесь быть не может по определению.

Наведя камеру на девиц, плещущихся в потоке хлопкоробьего внимания, Ленка представилась:

– Здравствуйте, девушки. Русский молодежный канал «Антихач 111», Лена Дэ, репортер, позвольте задать вам несколько вопросов.

– Можно, – милостиво разрешил главарь хлопкоробов – рослый симпатичный юноша с едва пробивающимися усиками. – Задавай.

– Какой канал – «Антифа»? – живо уточнил хлопкороб номер два – шустрый востроглазый черныш, до крайности прыщавый, но с аномально-белозубой улыбкой. – Это который антифа – против фащщист, да?

– Ну нет, дорогие мои дети дюны, так дело не пойдет, – поморщилась Ленка. – Вы что, в уши долбитесь? Я русским языком сказала: «Антихач 111». И потом – я обратилась к девушкам. Вы что – девушки?!

– Зачэм так сказаль? – огорчился высокий. – Абидиш хочиш?

– Магу паказат, какой ми дэвушки, – находчиво предложил шустрый, кивая в сторону ближайшей подворотни. – Пайдом туда – пакажу! Тибе панравитса!

Хлопкоробы номер три-четыре до соучастия в беседе так и не снизошли: продолжали пялиться на коленки девиц и, синхронно оттопыривая нижнюю губу, сплевывали на землю вязкую зеленую слюну.

– Еще раз ляпнешь что-то в таком же духе – в натуре станешь девушкой, – вполне серьезно пообещала Ленка. – А сейчас закройте рты, стойте ровно и не мешайте работать. Итак, девушки, первый вопрос: знаете ли вы, что для того, чтобы выйти замуж за мусульманина, вам обязательно придется менять веру?

– Чего менять? – не поняла синеглазка в ситцевом платьице.

– Ислам принимать!

– А какая разница? – пожала плечами вторая девица – бледнолицая «эмочка» в джинсе с клепками, с радикально-черными волосьями и густо накрашенными глазищами. – Бога нет. Это все фикция. И все мы умрем.

– Да уж... А вы в курсе, что ислам позволяет мужчине иметь четыре жены? Если да – готовы ли вы делить своего мужчину с тремя другими женщинами?

– Четыре?! – удивилась синеглазка. – Это ж сколько ему придется работать, чтобы их содержать?

– А кто сказал, что он собирается работать? – хмыкнула Ленка. – Он будет валяться целыми днями – гашиш курить да шербет лакать, а вам вчетвером придется вкалывать с утра до ночи.

– Если богатый будет – не придется, – покачала головой «эмочка». – Вон, они все в золоте, на «Кайенах» раскатывают.

– Ну надо же... – Ленка выглядела слегка обескураженной: очевидно, рассчитывала, что перспектива отступничества и утраты индивидуальности заставит девиц призадуматься. – Ну, тогда вот вам еще информация для размышления...

Тут Ленка собралась с мыслями и залпом выпалила все прелести суровой исламской житухи, каковые, по ее мнению, должны были повергнуть девиц в состояние шока:

– Вы будете фактически собственностью своего мужа – выполнять все его прихоти и повиноваться ему во всем;

Вам придется вести затворнический образ жизни, вплоть до того, что в зависимости от региона проживания носить чадру и строгие одежды, регламентированные исламскими традициями;

Если вас застанут в одном помещении с посторонним мужчиной, вам первым делом сломают нос – как показывает практика некоторых наших звёзд;

Если вы быстро утратите привлекательность – а вы ее обязательно утратите, это уже сейчас видно, – вас просто выгонят вон, вместе со всеми вашими дочерьми, рожденными в браке. Всех мальчиков, рожденных в браке, у вас отнимут. А если попробуете качать права – вас искалечат или убьют.

– Зачем абманываищщ?! – укоризненно воскликнул высокий. – Нэт такой! Сабсэм нэт!

– А! – вспомнила Ленка, великодушно игнорируя порыв высокого. – И вообще, не факт, что вас возьмут замуж, совсем не факт. Все ведь может быть совсем по-другому. Ну, например, знаете ли вы разницу между понятиями «мухаббат» и «вахаббит»?

– Эээ... – задумалась синеглазка. – Это... Я какую-то песню слышала...

– Вахаббит – с бородой, – компетентно выдала «эмочка». – И с автоматом. Джихад – Аллах-Акбар – Бен-Ладен. Дарго или Тандо, не помню точно, куда там хочет мальчик. Вот. А мухаббат... Это, типа, че-то с мухами связано? Или с каким-то аббатством?

– Нет, это скорее с клиникой связано. В общем, дорогие девушки, если у вас ненароком получится мухаббат с вахаббитом – иметь вас будут всем джамаатом. У них так принято: в джамаате все общее. В том числе и женщины. Это понятно? Я доходчиво объяснила? – Ленка расчетливо кивнула в сторону шустрого. – Вы морально готовы к тому, что вас будет драть дюжина вот таких задроченых тараканов?

– Пайдом, пакажу, какой ми таракан! – шустрый схватил Ленку за руку и обозначил движение в сторону указанной ранее подворотни. – Пайдом, тибе панравитса!

Борман-Рома сделали шаг к скамейке и синхронно повели плечами.

– И зачем же ты, голубчик, меня за руку хватаешь? – неожиданно вполне по-бабьи запричитала Ленка. – Зачем больно жмешь, тащишь куда попало? Не боишься, что наши мужчины тебя накажут за такую грубость и дерзость?

– Это какой мущщина – вот эта? – шустрый пренебрежительно ткнул пальцем в наших юнг. – Это такой щщютка, да?

– Может, выйдешь, покажешься? – намекнул я. – Они не понимают опасности, думают – просто подростки, поэтому и ведут себя так развязно. Нет желания предотвратить кровопролитие?

– Да пошли все… – желчно буркнул Федя. – Пусть хоть вообще поубивают к бениной маме – мне по...

– Вот мне всегда было интересно – почему чурки считают всех наших мужиков чмошниками? – Ленка легко вырвала руку, отпихнула шустрого и, отступая на пару шагов, направляя камеру на Бормана, завершила тираду: – Нет, я понимаю – чморей у нас хватает. Но ведь есть и бойцы, верно, юнги?

– Это кто – «байсы»? – удивился шустрый, поворачиваясь к юнгам. – Это вот эта – байсы?

– Нет, «эта вот эта» – твой конец! – рявкнул Борман, резво подскакивая к шустрому. – Получи, Джамшут, прописку!

Шустрый выпал с первого удара – Рома не успел добраться до высокого, Борман мгновенно переключился на зеленослюнных хлопкоробов под номером три-четыре и в три приема втоптал их в грунт.

Рома возился с высоким чуть дольше: паренек попался крепкий, но совсем неподготовленный, и если и провел лишние пять секунд на ногах, то лишь благодаря хорошей физической стати.

Ленка, снимавшая действо, огорченно развела руками:

– Ну и куда спешим, реактивные вы мои? Пять секунд – это что, драка? Вон, су€чки даже не успели сообразить, что по сценарию как раз визжать надо.

Точно, девчата так и сидели на скамейке, дружно разинув рты – события развивались столь стремительно, что ожидаемая реакция просто запоздала.

– За что вы их? – синеглазка всхлипнула и склонилась над корчившимся от боли высоким хлобкопарубком. – Они хорошие...

– Все – клиника, – желчно бросила Ленка, выключая камеру и направляясь к машине. – Сплошной зверинец.

– Ну что, потешила душу? – спросил я.

– Скорее растравила, – Ленка досадливо поморщилась. – В очередной раз убеждаюсь – эта страна обречена на вырождение...

– В смысле, девкам тоже выписать? – уже усевшийся в салон Борман с готовностью высунулся обратно.

– Я те выпишу! – буркнула Ленка, заводя мотор. – Совсем одичал? Да, они дуры. Но это наши дуры. Так что побереги силы, нам еще работать...

* * *

Наша штатная «работа» на сегодня – некто Хусейн. Неплохое имечко, не правда ли? К нему-то мы и едем сейчас в гости. Это юное дарование со своей бандой обосновалось в Сквере Победившей Толерастии (если кто в Москвачкале слабо ориентируется – это почти что в самом центре столицы, возле помпезного сооружения, известного в народе как Чупол-Касы).

Ничем особенным этот Хусейн не примечателен: грабит гуляющую молодежь, подымает разовые «темы», помаленьку хулиганит – в общем, типичный мелкий проказник, как и большинство его взрослеющих соплеменников. От последних он отличается лишь тем, что делает все это в центре бывшей русской столицы и никто его не трогает: по слухам, Хусейн – родственник какого-то вельможного пройдохи, ловко скакнувшего с бараньей лужайки в высокое кресло на Старой площади. Неплохо, да? Этакое финальное па джигитовки: стартуем в высокогорном ауле, финишируем в элитном эшелоне номенклатуры – и тотчас же тащим в столицу весь свой тейп. Детишки горские нонче больно уж шаловливы, так вот, пусть они шалят где-нибудь поблизости, чтоб под присмотром-прикрытием были. А то на родине или на русской рабочей окраине убьют ненароком – и не спросят, кто там в какой позе и в каких креслах сидит и какого цвета у него «Ламборджини».

Возникает резонный вопрос: какое нам дело до этого младого чабанского дарования? С охотой отвечаю: вот нам с Федей – ровно никакого. Это Ленкина инициатива, впрочем, как и все остальные наши досуговые развлечения последних трех месяцев.

Здесь у нас все планово, никаких тебе экспромтов: в Ленкином черном списке персоны по мере «отработки» постепенно вычеркиваются, так что этот крендель теперь стоит у нас на первой позиции.

Справедливости ради стоит заметить – соответствующее место в списке он занимает вполне заслуженно. В последнее время шалости этого славного парубка приобрели заведомо нездоровый подтекст: он выбирает наиболее трусоватых русских пацанов, ставит на колени и заставляет громогласно вопить «славяне – чмо!» и «Чечня рулит». Вся эта благодать, как водится, снимается на камеру и потом запускается в Интернет.

Видели мы эти ролики. Безыскусные и однообразные, сценарий всегда один и тот же: выбирают жертву, Хусейн страшным голосом орет «на колени, а то порежу!!!» и заставляет скандировать вышеуказанные лозунги.

И знаете – ничего, встают на колени и послушно скандируют.

Реакция? Нет, не то чтобы все в сторону глядят – реакция есть, но слабенькая. Вот тут у нас сетевые люди местами возмущаются – по инерции, как-то вяло, без особой экспрессии, просто потому, что вроде бы положено на такие вещи реагировать.

Кроме того, некоторые аналитики предполагают, что развлекаться таким образом Хусейн и сотоварищи могут сколь угодно долго: доморощенные спецы от юридизма (не путать с мюридизмом, это грибы другой группы) утверждают, что криминала в этих шалостях нет. Они никого реально не режут и не бьют, а статья за ненасильственное принуждение к публичным высказываниям нейтрального характера в УК РФ отсутствует. «Славяне» – это обезличенно и расплывчато, так же как и «хачи», прямое оскорбление нации отсутствует, а «Чечня рулит» – ну так и на здоровье, пусть себе рулит куда угодно, какой здесь криминал? В общем, перспектив для судебного (а равно любого другого) преследования вроде бы нет.

Какая-либо внятная реакция широкой общественности отсутствует как явление. Наши бравые «скины» и иные экстремисты по существу вопроса загадочно отмалчиваются, остальная публика в недоумении пожимает плечами: непонятно вообще, зачем злой Хусейн это делает, какого результата добивается и что (кто?) за всем этим стоит.

В общем, Ленка сверилась со списком и решила это дело подкорректировать. И теперь мы едем в гости к младому чабану-московиту Хусейну, в его вотчинные владения в окрестностях Сквера Победившей Толерастии.

* * *

В квартале от сквера остановились, высадили Федю с юнгами. Этот момент обговаривали заранее, но сейчас Федя заканючил:

– Может, я с вами? Сзади, скромненько...

– Исключено, – покачала головой Ленка. – Если он тебя увидит, может в машину не сесть.

– Что-то мне не нравится такой расклад...

– И что тебе не нравится? – Ленка пожала плечами. – Столица, центр, полно народу.

– Ну, не знаю... В этой вашей нерусской столице постоянно всякая дрянь происходит...

– Да ладно тебе, – Ленка кивнула в мою сторону. – Я же не одна иду.

– Вот это и не нравится, – буркнул Федя. – Что-то хреново у вас получается, когда вы вдвоем куда-то ходите...

Верно подмечено. Федя, наверное, теперь до конца жизни будет напоминать мне об этом. Одно утешает: ждать недолго, если таким образом будем развлекаться и далее, конец этот наступит очень скоро.

– Короче, не переживай, все будет в пределах нормы, – пообещала Ленка. – Никаких эксцессов: «ведется» – везем, не «ведется» – резко обрываем общение, уходим. Ждите – мы быстро...

* * *

Мы припарковали машину на прилегающей к скверу улице и потратили двенадцать секунд на постановку ретроспекции «Когда-то я была женщиной». Нет, температура у меня в норме, на работе я не пью и за системной ловлей глюков ни разу пойман не был. Просто, в самом деле, так получилось, что сосредоточенная на предстоящем разговоре Ленка на какое-то время выпала из образа и, повинуясь рефлексам, попробовала прихорошиться: заученным движением достала из сумки пудреницу, вперила в зеркальце отсутствующий взор и пару раз провела по лицу губкой (я не в курсе, как там эта девайсина у них называется – такая кругленькая губчатая подушечка).

Перехватив мой взгляд, Ленка мгновенно вернулась в роль – сердито поджала губы, бросила пудреницу в сумку и вручила мне камеру:

– Будешь работать оператором. Объект – в фокусе. Снимай меня как можно меньше, его как можно больше и работай цирковым бибизьяном – корчи деловую рожу, короче. Понятно, почему так?

Нет, непонятно – но я на всякий случай кивнул, после чего мы закрыли машину и пошли по аллее к помпезному сооружению Чупол-Касы.

Пока мы туда топаем, я в двух словах объясню, какую роль в последнее время играет наша Елена Прекрасная: а то у тех, кто знал ее ранее, может возникнуть недоумение по ряду реплик, да и вообще, по манере поведения.

Ленка старательно втискивает себя в образ бойца и открещивается от всего женского. Джинсовый комбез на три размера больше нормы, максимально короткая стрижка (Федя ее стрижет – нехотя, сквозь слезы, в буквальном смысле из-под палки), ноль косметики, минус двенадцать кило за последние четыре месяца, осунувшееся личико, синяки под глазами, нарочитое сквернословие и постоянная физическая нагрузка наравне с мужчинами до полного изнеможения – вот такая сейчас наша красавица.

Встретил бы в апреле, ей-богу, не узнал бы. Ну все, буквально все в ней изменилось, причем отнюдь не в лучшую сторону.

Раньше Ленка смотрела на мир с ленивым превосходством – кто там копошится у моих ног, стоит ли снизойти? А теперь в ее глазах – черная пропасть, в которой отчетливо видны отблески полыхающего где-то на самом дне страшного пожара.

Любые попытки вернуть ее в привычный образ женщины неизменно терпят фиаско – она просто посылает всех открытым текстом и вполне истерично орет, что никому не позволит вмешиваться в свою личную жизнь.

Ладно, будет время, я вам расскажу еще кое-что об этой неприятной метаморфозе, а сейчас вернемся к «работе» – мы уже почти на месте.

Наслаждаться видами этого сквера мне доводилось бог знает как давно, уже и не скажу сейчас, сколько лет назад, но был я тогда ребенком, а страдающий припадками гигантомании Зураб здесь еще не отметился, это я помню совершенно отчетливо. А поскольку в недавнем прошлом я довольно много времени изучал достопримечательности столицы по злачным местам, где имеют обыкновение массово пастись вот эти самые приснопамятные кавказдюки, у меня под влиянием всего вышеизложенного созрело очень даже превратное представление, подогретое Ленкиными экспрессивными россказнями.

Виделось мне, что в совершенно пустом сквере будет сидеть на лавке под балдахином этот злой Хусейн (не факт, что в чалме и с автоматом – но отчасти такой вариант тоже рассматривался), а вокруг него выстроится в почетном каре целый взвод кавказдючьих спортсменов. Подступы к лавке просматриваются на километр, мы медленно идем туда...

И – гробовая тишина.

Ну и, чего греха таить, одолевали меня сомнения. Как все получится? Справимся мы, удастся выманить ворога из логова или нет?

Если оконфузимся и придется удирать с позором – ладно, это еще полбеды. Но ведь может сложиться и так, что мы отсюда вообще не уйдем живыми. Или, не дай бог, получится как в тот раз в парке. Знаю, что звучит это глупо и патетично, но «парковый» вариант – он хуже смерти. Второго такого позора я не вынесу: если не убьют, сам вскроюсь, как только смогу двигаться...

Оказалось, я был неправ. То ли парковый синдром сыграл со мной злую шутку, то ли богатое воображение, но на деле все было отнюдь не так печально, как расписывали Ленка с Лехой.

В сквере было по-субботнему многолюдно, публика гуляла: молодежь, туристы, коррумпированные милиционеры – пару нарядов я заметил. И вообще, было тут празднично, весело и совсем не страшно: музыка играла, люди болтали и смеялись, традиционно несло агрессивным ароматом нерусской етьбы – шаурмой и шашлыками, не хочешь, а слопаешь с голодухи.

Кавказдюки – да, были, группками по три-четыре человека, причем в зоне видимости друг друга – это я уже умею отличать, научился от Феди. То есть вроде бы и нет явной массовки, но если вдруг что – только свистни, моментом набегут табуном и затопчут. Насчет «раствориться в толпе» – это они правильно придумали, так что с первого взгляда и не заметно.

Но если присмотреться как следует – даже и безо всякого опыта наблюдения, – видно, что их тут хватает. И нетрудно сделать вывод, кто «держит» это место и как поведут себя наряды милиции, если мы своими неловкими телодвижениями спровоцируем конфронтацию.

Погуляв по скверу и присмотревшись к публике, мы по ходу дела заметили «пресс» и повседневную «работу»: кавказдюки жали в углы пацанов и отбирали деньгу. Тихо, грамотно, без скандалов и каких-либо мотивационных изысков, все тут было обставлено в соответствии с детской межрайонной логикой: хочешь гулять по нашей территории – плати дань. Много не просим, до нитки не обираем, но платить надо – так принято везде.

Короче, грабеж средь бела дня. Милицейские наряды, сами понимаете, – ноль внимания. Если кто-то не понял юмора насчет коррумпированной милиции, говорю прямым текстом – это отнюдь не юмор, а суровая реальность. Думаю, не надо напоминать, что без подобной спайки вот такой бизнес невозможен в принципе.

Хусейна мы отыскали довольно скоро, но узнали не сразу: таких, как он, там было сразу четверо – крепких, невысоких, коренастых и практически одинаково одетых. Они решали какие-то вопросы с иностранцами: то ли разводили на все подряд, то ли просто общались – нам понадобилось некоторое время, чтобы произвести идентификацию (до этого мы его видели только в роликах и на смазанных фото).

Мы подошли поближе, встали сбоку и стали демонстративно ждать. Ну и ничего там звероподобного, вблизи – вполне нормальный парень, приятное лицо, широко расставленные глаза, курчавый, по типажу – скорее итальянец, нежели кавказец. Одет в джинсы, темно-синюю футболку, бейсболку в тон. Другие трое джигитов, что были с ним, одеты так же – наверное, это у них униформа. Второстепенная экипировка тоже у всех однотипная: на шее цепь, на руке дорогие часы, на поясе борсетка.

Хусейн отметил наше присутствие, живо отреагировал:

– Вы ко мне?

– Вы Хусейн?

– Да.

– Тогда к вам.

– Погодите, я сейчас освобожусь...

Ух ты, начальник! Персона, тоже мне.

Свита – джигиты, что были с ним, наскоро просканировали нас взглядами и утратили интерес: я – дрищ (нет, я не склонен к самобичеванию – это в соответствии с гусячьей классификацией типов), а Ленка – отнюдь не секси.

Хусейн быстро свернул общение и распрощался с иностранцами.

– Итак, я вас слушаю. Кстати, откуда вы меня знаете?

– А кто вас здесь не знает?

– Тоже верно. Вы кто? Чего надо?

– Молодежный канал «Антихач 111», Лена Дэ, репортер, – Ленка завела привычную шарманку. – Мы хотим пригласить вас на передачу...

– Антифа? – перебил Хусейн и жестом велел мне опустить камеру. – Знаете, у меня к вам претензии! Ты погоди, пока не снимай – я скажу, когда можно будет.

Ленка кивнула мне – я послушно опустил камеру.

– Хорошо, – наша покладистость была принята одобрительно. – Нет, претензии не лично к вам двоим, а ко всему вашему движению. Вы как-то пассивно – со «скинами». Че-то они у вас распоясались, никакой работы не ведете! Вот смотрите – три дня назад в электричке... Кстати – теперь можешь снимать, я там скажу умные вещи...