Мальтийский пациент

– Я ничего не могу утверждать, – ответил Макфейден. – Пока не повидаюсь с семейством Микаллеф.

– Ты, наверное, шутишь! – воскликнул Робер. – Сколько лет прошло? Да они, скорее всего, давно уже там не живут! Комино и раньше-то не был перенаселенным островом, а в последнее время оставшиеся жители покидают его и переселяются на континент. Рыболовство больше не кормит людей.

– Неважно, – упрямо прервал его доктор. – Я должен все выяснить до конца. Надеюсь, вы не собираетесь мне препятствовать?

– Препятствовать? – переспросил Филипп де Кассар. – Напротив, я тоже хочу участвовать! Ты пытаешься очернить моего отца, а я не могу этого допустить. Так что на Комино мы отправимся вместе, ты и я.

– И я, – сказал Робер. – Вы не можете оставить меня здесь – в конце концов, меня это тоже касается!

Мне тоже ужасно хотелось бы поехать вместе с ними, но я понимала, что не имею на это права: в таком чисто семейном деле могли участвовать только те, кто носит фамилию де Кассар.

Когда я продрала, наконец, глаза и взглянула на часы, то ужаснулась: начало второго дня! И тут же напомнила себе, что торопиться некуда. Конгресс окончен, сегодня вечером состоится торжественная часть, после чего большинство участников вернутся домой. Я же получу возможность отдохнуть, не испытывая угрызений совести. Думаю, начальству это не по душе, но отпуска у меня не было уже два года, так что придется Хлыстову смириться – все законно!

На пути в обеденный зал я столкнулась с вездесущей мадам Фернан, которая ринулась ко мне через весь зал с распростертыми объятиями.

– Моя дорогая, где же вы пропадаете? – воскликнула она, запечатлев на моих щеках, по европейской манере, два смачных поцелуя. – Я ужасно соскучилась по вашему милому обществу! Сегодня на пляже мне вас катастрофически не хватало: представляете, там были однистарики! А где же ваша подруга?

Я только улыбнулась, так как Лили продолжала щебетать, не ожидая ответа. Оглядевшись, я увидела Робера, непринужденно болтающего с пожилой дамой за столиком у бассейна. Значит, Дарья не с Робером. Непонятно! Может, они поругались и она нашла себе нового ухажера? Я бы не удивилась – от Дашки всего можно ожидать.

Я уселась за столик мадам Фернан и, как только мне удалось встретиться взглядом с Робером, помахала ему рукой.

Пока молодой человек пробирался к нам, Лили мечтательно заметила:

– Какой же все-таки очаровательный мальчик этот Робер! Очень внимательный, даже к такой старой кошелке, как я. И кажется, он просто без ума от вашей подруги, не правда ли?

В этот момент предмет обсуждения оказался около столика. Он посетовал на невыносимую жару и справился о том, как мадам Фернан ее переносит, к полному удовольствию последней. Я ждала момента, когда бельгийка закончит свои излияния насчет самочувствия, чтобы задать метрдотелю интересующий меня вопрос. Наконец, возникла короткая пауза, и я спросила:

– Робер, ты не видел Дашу?

– Дашу? – удивился тот. – Сегодня – нет. А что случилось?

– Ничего особенного, – вздохнула я. – Просто мы сегодня еще не встречались, и я понятия не имею, где она может быть.

– Может, на пляже? – предположил молодой человек. – Не захотела тебя будить и отправилась одна?

Но я заметила, как меж его бровей образовалась небольшая складка: Роберу явно не понравился такой расклад. Видимо, он считает, что раз уж Дашка принимает его ухаживания, то просто обязана находиться либо со мной, либо с ним. Может, зря я открыла рот в его присутствии – вдруг испортила подружке «обедню»? В конце концов, она свободная женщина и имеет право проводить время как заблагорассудится, ни перед кем не отчитываясь.

– Кстати, я не вижу доктора Макфейдена, – как бы между прочим произнесла мадам Фернан, когда Робер отошел. – Вам не кажется, что он несколько странноватый молодой человек?

– Странноватый? – переспросила я. – Это почему же?

– Ну, он определенно не похож на отдыхающего, – ответила Лили, и я невольно подумала, что ее впечатление о Лиаме совпадало с моим первоначальным мнением. Конечно, теперь я знаю гораздо больше, но не имею права обсуждать это с мадам Фернан: вообще удивительно, как де Кассары решились разговаривать в нашем с Дарьей присутствии о вещах, не касающихся посторонних.

– Такой озабоченный, все время где-то пропадает, – задумчиво продолжала моя собеседница. – Вчера, помните, у него рука была в крови? Где это он умудрился так здорово пораниться? А сегодня его вовсе не видать. Интересно, все ли с ним в порядке?

– О, не волнуйтесь, он в норме, – ответила я и тут же прикусила язык, заметив удивление в глазах бельгийки. Действительно, откуда мне знать, как себя чувствует доктор Макфейден? К счастью, мадам Фернан воздержалась от дальнейших вопросов. Однако мне показалось, что на ее лице промелькнуло какое-то едва уловимое выражение, не имеющее ничего общего с любопытством. Возможно, с этой женщиной стоит вести себя осторожнее?

– Доктор Логинова?

Удивленно вскинув голову, я увидела стоящего у столика мужчину. Высокий, полноватый, с приятным лицом и густыми курчавыми волосами, одетый в свободную футболку и мятые льняные брюки, он показался мне знакомым. Однако, как я ни морщила лоб, вспомнить не смогла.

– Вы меня не помните? – Он выглядел разочарованным. – Я – Йен Густавсен, мы с вами…

– Ах да! – перебила я обрадованно. – Мы сидели рядом на семинаре!

– И вы прекрасно выступили, Ула… Можно мне так вас называть?

– Конечно, это же мое имя! – кивнула я.

Я не сразу вспомнила парня, не узнав его без костюма и галстука. Мы беседовали всего однажды, и он показался мне приятным и застенчивым, что выглядит мило в мужчине его возраста. За короткое время общения я успела узнать, что он, как и я, кардиохирург, работает в престижной больнице в Стокгольме и преподает. Разведен, имеет двоих детей, но видится с ними редко: жена повторно вышла замуж за испанца и переехала вместе с ними в Барселону.

– Не хотите ли присесть, месье? – предложила мадам Фернан, предвкушая что-то интересное.

Густавсен вопросительно посмотрел на меня и, ободренный улыбкой, сел. Он определенно чувствовал себя не вполне комфортно в обществе совершенно незнакомой дамы.

– Я… – начал он и запнулся, кинув быстрый взгляд в сторону Лили. – Могу ли я надеяться… – Снова пауза.

– О, я вижу месье Пуссена! – внезапно вскрикнула мадам Фернан, резво вскакивая на ноги. – Извините меня – на пять минут? – И она упорхнула, прежде чем я успела согласиться.

Из груди Густавсена вырвался вздох облегчения. Мужчина тут же испуганно посмотрел на меня, боясь, что он получился слишком уж громким.

– Простите… – пробормотал он смущенно. – Я хотел спросить…

– Я слушаю, – подбодрила я, опасаясь, что могу не услышать продолжения до вечера, если позволю доктору самостоятельно выкарабкиваться из созданной им же самим ситуации.

– Ула, у вас есть сопровождающий? – выпалил он на одном дыхании.

– Сопровождающий? – не поняла я.

– На сегодняшний вечер. В смысле, сегодня же торжественный банкет…

– Ах да, конечно!

Его лицо приобрело несчастное выражение. Видимо, Густавсен счел мое «конечно» ответом на вопрос о сопровождающем, поэтому я сочла нужным добавить:

– То есть я помню о банкете, но иду на него одна… Вернее, с подругой.

– Сподругой?

Ох уж эти европейцы – в каждом слове видят сексуальный подтекст. Ну конечно, учитывая происходящие в Скандинавии изменения в связи с требованиями сексуальных меньшинств о равноправии, Густавсен вполне мог посчитать Дашу моей партнершей!

–Просто подругой, – заверила я его.

Он расслабил мышцы лица и выговорил, запинаясь:

– Тогда… могу я надеяться, что вы… пойдете со мной?

– Э-э…

Чего уж скрывать, с мужчинами у меня отношения складываются напряженные, и самые длительные из них не продержались больше трех месяцев. Дело не только в работе, хотя она, разумеется, занимает большую часть моей жизни. Скорее всего, проблема во мне: я слишком независима, терпеть не могу компромиссов, и меня тяготит необходимость с кем-то согласовывать собственные действия и желания. Кроме того, на моем жизненном пути до сих пор не встретился ни один мало-мальски интересный мужчина, ради которого стоило бы пожертвовать принципами. Заводить романы с коллегами я не хочу, а вне больницы бываю крайне редко, поэтому мой круг общения с противоположным полом ограничен типами, с которыми жаждут меня познакомить замужние подруги. Ни одно из таких «свиданий вслепую» нельзя считать достаточно успешным, хотя с последним из мужчин, адвокатом по имени Дмитрий, я все же закрутила головокружительный роман, ни к чему, впрочем, не приведший. К счастью, моих чувств он сильно не задел, поэтому нельзя сказать, что я вышла из отношений психологически сломленной.

К тридцати четырем годам я пришла к выводу, что никогда не выйду замуж и не рожу детей – об этом говорил неутешительный диагноз, поставленный тремя отличными гинекологами. Так что можно констатировать, что личная жизнь у меня не сложилась, а потому стоит ли соглашаться на предложение Густавсена? Он явно рассчитывает не только на «сопровождение», но и на «продолжение банкета», которого, скорее всего, не будет. И все же… Дашка развлекается на полную катушку, так неужели я, взрослая, состоявшаяся женщина, не могу себе позволить делать то же самое? Раньше я не понимала словосочетания «курортный роман», но теперь его смысл стал постепенно до меня доходить. Курортный роман безопасен, так как ни один из участников не несет ни малейшей ответственности – он начинается и заканчивается на курорте, вдали от работы, общих знакомых и, следовательно, сплетен. Если он не удастся, тоже не страшно – кто об этом узнает? Если все срастется, то можно неплохо провести время с приятным человеком. Как врач я, конечно же, не могу обойти стороной медико-гигиеническую сторону вопроса… Но до этого, возможно, дело и не дойдет!

Видя, с каким напряжением Густавсен ожидает ответа, я сказала:

– Это… неожиданное предложение.

– Неприятное?

– Отчего же? Вовсе нет… Пожалуй, я приму его, мистер Густавсен.

– Йен, если вы не против, – выдохнул он c облегчением.

В своих апартаментах я перемерила наряды, привезенные из дома, жалея, что среди них так мало оказалось по-настоящему красивой, «выходной» одежды. В конце концов я остановила свой выбор на черном шелковом платье, подходящем для любых случаев. Это мой «дежурный» вечерний прикид: обычно я предпочитаю брюки и костюмы. Решив, что буду выглядеть вполне достойно (особенно если возьму из сейфа свой жемчуг, сданный на хранение), я разделась и отправилась в душ, после чего намеревалась сходить на пляж. Проплескавшись минут пятнадцать, я вернулась в комнату. На застеленной кровати лежал конверт. Интересно, кому это вздумалось писать мне письма? Может, это Густавсен, который так стесняется, что предпочитает общаться при помощи ручки и бумаги? Детский сад какой-то… Взяв конверт в руки, я увидела, что на нем нет никаких опознавательных знаков. Послание начиналось так: «Ваша подруга у нас. Не делайте глупостей, выполняйте все указания, и никто не пострадает…»

Комната закружилась у меня перед глазами: Дашку похитили! Кому, черт возьми, могло это понадобиться? И как они проникли в башню? Письмо могли передать с кем-нибудь из слуг, а Даша… Дашу могли сцапать и на улице, на пляже, да где угодно! Немного придя в себя, я продолжила чтение: «Нам необходимо то, что ищут ваши приятели, Макфейден и де Кассар. Вы должны заполучитьэто во что бы то ни стало и передать нам. У вас двое суток, поэтому поторопитесь, или мы начнем высылать вашу подружку по почте мелкими бандеролями. Мы свяжемся с вами. Никому ни слова о письме, иначе пожалеете».

Некоторое время я стояла, не в силах пошевелиться. Я впервые оказалась в подобной ситуации и понятия не имела, как следует себя вести. Кто эти таинственные «мы», от имени которых написано гадкое письмо? Откуда они знают о том, что Макфейден и де Кассары что-то ищут? Ичто именно они ищут? Лиам сказал, он не знает, но так ли это? Можно ли ему верить? Как я могу выполнить требования людей, похитивших Дашку? Только отправившись на Комино вместе с Макфейденом и де Кассарами, но ведь они ни за что не согласятся взять меня с собой! Конечно, если бы я рассказала им о письме… Но это слишком рискованно, ведь меня предупредили, чтобы я не вздумала рассказывать о похищении никому!

По крайней мере, сначала требовалось выяснить, когда де Кассары планируют поездку. Также неплохо бы узнать, какой из полудюжины катеров и яхт, пришвартованных на пристани отеля, принадлежит хозяевам? Я быстро оделась и направилась к морю. Раньше меня совершенно не интересовали плавсредства, а теперь я проклинала себя за то, что даже не спросила у Даши, как назывался катер Робера, на котором они вместе плавали на Гозо, – сейчас у меня не возникло бы никаких проблем!

На пристани было безлюдно. Солнце стояло высоко и сильно припекало, поэтому желающих покататься не наблюдалось. Я в нерешительности остановилась, разглядывая катера и пытаясь угадать, который из них мог бы принадлежать де Кассарам.

– Красивые, верно? – услышала я голос у себя за спиной и обернулась. Это оказался всего лишь смотритель: заметив туристку, слишком долго стоящую у причала, он решил выйти из своей будки и поинтересоваться, что ей нужно.

– Очень красивые, – согласилась я.

– Если хотите, можете арендовать любой из этих катеров вместе с капитаном, – сказал старик. – Здесь есть потрясающие бухты!

– Можно взять любой? – уточнила я.

– Конечно, – кивнул смотритель. – Кроме, пожалуй, «Маркизы», она принадлежит хозяину.

Надо же, как все просто!

– Но и ее тоже можно арендовать, – продолжал старик. – Только требуется специальное разрешение месье де Кассара.

– А месье де Кассар часто пользуется «Маркизой»? – спросила я.

– Старший месье – практически никогда, а младший любит поплавать. Он отличный капитан, смею заметить.

– А он всегда плавает только на этом катере?

– Иногда берет один из этих, – смотритель кивнул в сторону двух больших лодок, пришвартованных в стороне от других. – Но «Маркиза» – его особая любовь.

Поблагодарив старика за информацию и заверив его, что непременно воспользуюсь такой замечательной возможностью, как аренда судна, я поспешила в отель. Теперь главное – не терять из виду Макфейдена, иначе они уплывут прямо у меня из-под носа, а этого никак нельзя допустить!

По дороге я размышляла, как бы поделикатнее разузнать о планах де Кассаров и Макфейдена, как вдруг меня окликнул знакомый голос. Вскинув голову, я увидела доктора, который преспокойно сидел за свободным столиком с газетой.

– Где вы пропадаете? – спросил он весело. – С утра вас не видно. Долго спали?

– Честно говоря, да, – ответила я, присаживаясь напротив него.

– Кофе или чай? – предложил он, подзывая официанта.

– Чай, пожалуйста. Со льдом.

– Вы выглядите странно сегодня, – заметил он. – Чем-то озабочены?

Глядя во внимательные светло-карие глаза Макфейдена, я почувствовала внезапное желание во всем ему признаться и попросить помощи, но вовремя остановилась: безжалостные слова записки требовали молчания.

– У меня… немного болит голова, – соврала я, чтобы не вызывать у доктора лишних подозрений. – Наверное, потому, что поздно легла и не выспалась.

– Есть таблетка?

– Выпью чая и, может быть, оклемаюсь.

– Кстати, а где ваша подруга? – спросил Макфейден, заставив меня напрячься.

– Она поехала в Валетту! – выпалила я, немало удивив доктора.

– Одна?

– Ну и что? Я же ездила туда одна!

– И помните, чем все закончилось? Вам бы следовало предупредить подругу, что в свете текущих событий ей не стоит перемещаться по острову самостоятельно. Это не игрушки, Ула, поверьте – мы имеем дело с опасными людьми. Они убили двоих за последние три дня и не остановятся перед новыми убийствами, если потребуется.

– Двоих?! – воскликнула я. – Каких двоих? Я знаю только о Риддле…

– Мне очень жаль, – покачал головой Макфейден. – Я не хотел вас огорчать, но Джозеф Аттард тоже мертв.

– Джо… – я в ужасе прикрыла рот ладонью. – Боже мой, когда это произошло?

– В тот самый день, когда мы встретились в музее, – вздохнул Макфейден и непроизвольным жестом взъерошил свои светлые волосы.

– Да, вы тогда появились неизвестно откуда, – пробормотала я. – Я зашла в кабинет, но никого там не обнаружила и отправилась на поиски Аттарда. А потом меня начали преследовать… Вы еще сказали, что мне, должно быть, показалось!

– Вам не показалось, – покачал головой доктор. – За книжными полками кабинета Джозефа располагается еще одно помещение, о котором знает очень узкий круг людей. Среди сотрудников музея только Джозеф пользовался этой тайной комнатой. Там он хранил документы и книги, не предназначенные для посторонних глаз. Не найдя Джозефа в кабинете, я прошел в потайное помещение и обнаружил его задушенным. Тело было еще теплым, а в комнате царил настоящий бедлам: в помещении явно проводили обыск.

– Господи, – прошептала я, – они искали перстень! Они думали, что раз мы встречались с Аттардом, то могли оставить ему… Я просто не верю, что все это на самом деле происходит!

– К сожалению, происходит, – сказал Макфейден. – Пока я пытался определить, смогу ли чем-то помочь Джозефу, я услышал какие-то звуки в кабинете.

– Это была я!

– Совершенно верно. Я даже видел вас через щель, предназначенную специально для наблюдения за тем, что происходит в кабинете. Подождал, пока вы уйдете, и только потом вышел из своего убежища. Я не собирался с вами встречаться, но вы сами налетели на меня в коридоре. Чувствуя, что убийца Джозефа мог все еще находиться в здании, я постарался вас поскорее выпроводить. Извините за проявленную невежливость, но я очень спешил. Закрыв за вами дверь, я пошел искать того, кто мог преследовать вас. В залах никого не оказалось, и мне пришлось спуститься в хранилище. Там мы и встретились с убийцей.

– Вы… вы видели его? – спросила я с замиранием сердца.

– И да, и нет, – вздохнул Макфейден. – Он напал на меня со спины. Мне удалось вывернуться, и удар ножа пришелся по предплечью. В противном случае мы бы с вами сейчас не разговаривали.

Я явственно представила себе, что вполне могла бы сама оказаться на месте Макфейдена. Мысль о том, что я, возможно, чудом избежала верной смерти, заставила меня поежиться.

– Что было потом?

– Минуты две-три мы молча боролись. Убийца оказался очень сильным, но внезапно он выпустил меня и рванулся прочь. Не ожидая такого поворота, я потерял равновесие и упал, но тут же поднялся и бросился за ним. Клянусь, прошло не больше тридцати секунд, но парень как сквозь землю провалился!

Макфейден замолчал.

– Он сильно вас поранил? – спросила я.

– Рана несерьезная, но теперь вы понимаете, в какую опасную игру ввязались?

Я неопределенно пожала плечами и спросила:

– Вы по-прежнему собираетесь на Комино?

– Разумеется, – твердо ответил Макфейден. – Нам необходимо, наконец, выяснить, что произошло с моим дедом. Отец и я посвятили этому слишком много времени, чтобы сейчас все бросить. Деда заклеймили предателем, обвиняя в шпионаже и передаче сведений вражеским агентам, чему немало поспособствовал Поль де Кассар.

– Отец Филиппа?

– Именно. Очевидно одно: либо он, либо мой дед виновны в том, что агенты «Церкви Кровавых Святых» пронюхали о грузе, перевозимом второй «Санта-Марией». Только они двое были в курсе всех деталей. На суше лишь несколько человек знали о том, что находится на борту судна, но руководил операцией Поль де Кассар.

– Я понимаю, что для вас это очень важно, но стоит ли рисковать жизнью ради давно умерших людей? – робко спросила я.

– Я не из тех безрассудных мальчишек, которые кидаются в опасные предприятия сломя голову – видите ли, я уже не в том возрасте, Ула! Но есть вещи, ради которых и впрямь можно рискнуть.

– Когда вы отправляетесь? – поинтересовалась я как бы между прочим.

– Сегодня, в восемь. А вы обещайте хорошо себя вести, – строго потребовал Макфейден. – Это значит – никаких расследований, а главное – никаких прогулок в одиночестве в темное время суток в безлюдных местах. Вы мне обещаете?

– Обещаю, – с легким сердцем сказала я, потому что вовсе не собиралась никуда отправлятьсяодна. Я намеревалась отплыть вместе с Макфейденом и де Кассарами!

Значит, в восемь! Церемония закрытия конгресса начиналась в шесть вечера. Несмотря ни на что, Филипп не пренебрег своими обязанностями и устроил шикарный прием. Столы накрыли в саду, у огромного бассейна, подсвеченного по периметру фонарями. Солнце клонилось к закату, и запах азалий начинал ощущаться в воздухе, до сих пор слишком жарком, чтобы передавать какие-либо ароматы. На сцене расположился оркестр – вечер обещал быть приятным. Я бы с удовольствием никуда не пошла, но существовало два препятствия. Во-первых, меня ждал Густавсен, и мое отсутствие могло заставить начать расспросы, что могло помешать моим планам и вызвать ненужные подозрения. Кроме того, Филипп де Кассар, насколько я знала, сам собирался присутствовать, и он непременно заметил бы, что меня нет. Поэтому, не испытывая ни малейшей радости, я облачилась в черное платье, слегка подкрасилась и направилась в сад, размышляя над тем, как ускользну с приема. Я уже знала, как проникну на катер: нужно только выманить старика-смотрителя из будки под каким-нибудь предлогом.

– Вы выглядите сногсшибательно! – произнес Густавсен, оглядывая меня с головы до ног. Я поблагодарила, хотя на душе у меня кошки скребли. Если бы не обстоятельства, немного неуклюжие, но искренние комплименты и ухаживания Йена обязательно подняли бы мне настроение. А так мне приходилось улыбаться сквозь зубы и стараться не потерять нить разговора, когда голова была занята другим. Я все время смотрела на часы, и Йен это заметил.

– В чем дело, Ула, вам скучно со мной? – встревоженно спросил он, пока я пялилась на хозяина отеля, спокойно прохаживающегося между столиками. Вдруг планы изменились, и они никуда не едут? А как же Дашка? Господи, что же с ней тогда будет…

– Н-нет, нет, – пробормотала я, с трудом переводя взгляд на собеседника. – Простите, я просто немного отвлеклась.

– У вас неприятности?

Надо же, а он оказался достаточно чутким для человека, который едва со мной знаком: обычно мужчины на первом свидании поглощены исключительно собой. Они стремятся рассказать как можно больше о собственной персоне, почти игнорируя женщину, ради которой, собственно, все и затевалось. Видимо, это природное. Птицы-самцы точно так же распушают хвост и заливаются трелью, желая очаровать самку, которая должна в полной мере насладиться зрелищем и оценить кавалера по достоинству. Но насчет Густавсена я ошиблась.

– Неприятности? – изобразила я удивление. – Что вы, какие у меня могут быть неприятности? Прекрасный вечер, отличная музыка…

В этот момент на сцену поднялся председатель комиссии, занимавшейся организацией конгресса. До этого момента я видела его всего однажды, но сразу узнала – по большому крючковатому носу и пушистой седой шевелюре. Чем-то он походил на Эйнштейна, причем не на самого ученого, а на его известный шутливый портрет. Ну, разве что язык не высовывал.

Речь организатора затянулась. Стараясь, чтобы Йен не заметил, я снова посмотрела на часы. Двадцать минут седьмого. Потом на сцену поднялся еще один человек, затем еще… Я безжалостно комкала в пальцах салфетку, поначалу накрахмаленную, а теперь остро нуждавшуюся в повторной процедуре, после пребывания в моих цепких пальцах. Мой взгляд бесцельно блуждал по залу и вдруг наткнулся на группу мужчин и женщин, сидящих у самой сцены. Каково же было мое удивление, когда я узрела среди них Лили Фернан! Не то чтобы посещение церемонии закрытия конгресса запрещено другим туристам, но не думаю, что людей, не имеющих отношения к медицине, могло заинтересовать подобное мероприятие. Вокруг столько интересного, в отеле имеются разнообразные увеселения, так с какого перепугу бельгийка вдруг оказалась здесь, в среде профессионалов? Я ожидала увидеть рядом с ней чету Варен, но их не было. Тех, с кем увлеченно болтала Лили во время продолжительных речей на сцене, я лично не знала, хотя, возможно, и видела на семинарах.

Торжественная часть окончилась, и официанты побежали между столиками, разнося напитки. Что касалось закусок, то вдоль аллеи, ведущей к часовне, расположился буфет, где каждый мог сам себя обслужить. Аппетита у меня не было, но я ответила согласием на предложение Йена наполнить мое блюдо. Он удалился, а я, едва он повернулся спиной, вскочила с места и рванула в башню. Жаль, конечно, милого шведа, но ничего не поделаешь – обстоятельства не в его пользу.

Переодевшись в футболку и джинсы, я спустилась через черный ход. Охранник, обычно сидевший там, отсутствовал, и я незаметно выскользнула на задний двор, где в этот момент не было ни души. Остров постепенно погружался во тьму, которая рассеивалась вокруг замка и отеля благодаря многочисленным светильникам и сгущалась к морю. Туда-то, в темноту, я и направлялась.