Гарики на каждый день

Игорь Губерман

Гарики на каждый день

Посвящается Юлию Китаевичу – любимому другу, автору многих моих стихов

Утучняется плоть.

Испаряется пыл.

Годы вышли

на медленный ужин.

И приятно подумать,

что все-таки был

и кому-то бывал даже нужен.

1

КАК ПРОСТО ОТНЯТЬ У НАРОДА СВОБОДУ: ЕЕ НАДО ПРОСТО ДОВЕРИТЬ НАРОДУ

* * *

Мне Маркса жаль: его наследство

свалилось в русскую купель:

здесь цель оправдывала средства,

и средства обосрали цель.

* * *

Во благо классу-гегемону,

чтоб неослабно правил он,

во всякий миг доступен шмону

отдельно взятый гегемон.

* * *

Слой человека в нас чуть-чуть

наслоен зыбко и тревожно;

легко в скотину нас вернуть,

поднять обратно очень сложно.

* * *

Навеки мы воздвигли монумент

безумия, крушений и утрат,

поставив на крови эксперимент,

принесший негативный результат.

* * *

Я молодых, в остатках сопель,

боюсь, трясущих жизнь, как грушу:

в душе темно у них, как в жопе,

а в жопе – зуд потешить душу.

* * *

Чтоб сохранить себя в природе,

давя, сминая и дробя,

страх сам себя воспроизводит,

растит и кормит сам себя.

* * *

Когда истории сквозняк

свистит по душам и державам,

один – ползет в нору слизняк,

другой – вздувается удавом.

* * *

Добро, не отвергая средства зла,

по ним и пожинает результаты;

в раю, где применяется смола,

архангелы копытны и рогаты.

* * *

Когда клубится страх кромешный

и тьму пронзает лай погонь,

благословен любой, посмевший

не задувать в себе огонь.

* * *

Расхожей фразой обеспечась,

враждебна жизни и природе,

при несвободе мразь и нечисть

свободней в пастыри выходит.

* * *

Свобода, глядя беспристрастно,

тогда лишь делается нужной,

когда внутри меня пространство

обширней камеры наружной.

* * *

По крови проникая до корней,

пронизывая воздух небосвода,

неволя растлевает нас сильней,

чем самая беспутная свобода.

* * *

Нам от дедов сегодня досталась

равнодушная тень утомления —

историческая усталость

бесноватого поколения.

* * *

Дух времени хотя и не воинствен,

по-прежнему кровав его прибой;

кончая свою жизнь самоубийством,

утопии нас тянут за собой.

* * *

Перо и глаз держа в союзе,

я не напрасно хлеб свой ем:

Россия – гордиев санузел

острейших нынешних проблем.

* * *

Боюсь я любых завываний трубы,

взирая привычно и трезво:

добро, стервенея в азарте борьбы,

озляется круто и резво.

* * *

Мне повезло: я знал страну,

одну-единственную в мире,

в своем же собственном плену

в своей живущую квартире.

* * *

Где лгут и себе, и друг другу,

и память не служит уму,

история ходит по кругу

из крови – по грязи – во тьму.

* * *

Цветут махрово и упрямо

плодов прогресса семена:

снобизм плебея, чванство хама,

высокомерие гавна.

* * *

В года растленья, лжи и страха

узка дозволенная сфера:

запретны шутки ниже паха

и размышленья выше хера.

* * *

С историей не близко, но знаком,

я славу нашу вижу очень ясно:

мы стали негасимым маяком,

сияющим по курсу, где опасно.

* * *

Возглавляя партии и классы,

лидеры вовек не брали в толк,

что идея, брошенная в массы, —

это девка, брошенная в полк.

* * *

Привычные, безмолвствуют народы,

беззвучные горланят петухи;

мы созданы для счастья и свободы,

как рыба – для полета и ухи.

* * *

Все социальные системы —

от иерархии до братства —

стучатся лбами о проблемы

свободы, равенства и блядства.

* * *

Назначенная чашу в срок испить,

Россия – всем в урок и беспокойство —

распята, как Христос, чтоб искупить

всеобщий смертный грех переустройства.

* * *

В кромешных ситуациях любых,

запутанных, тревожных и горячих,

спокойная уверенность слепых

кошмарнее растерянности зрячих.

* * *

Что ни век, нам ясней и слышней

сквозь надрыв либерального воя:

нет опасней и нету вредней,

чем свобода совсем без конвоя.

* * *

Нас книга жизни тьмой раздоров

разъединяет в каждой строчке,

а те, кто знать не знает споров, —

те нас ебут поодиночке.

* * *

В нас пульсом бьется у виска

душевной смуты злая крутость;

в загуле русском есть тоска,

легко клонящаяся в лютость.

* * *

Закрыв глаза, прижавши уши,

считая жизнь за подаяние,

мы перерыв, когда не душат,

смакуем как благодеяние.

* * *

Имея сон, еду и труд,

судьбе и власти не перечат,

а нас безжалостно ебут,

за что потом бесплатно лечат.

* * *

Дороги к русскому ненастью

текли сквозь веру и веселье;

чем коллективней путь ко счастью,

тем горше общее похмелье.

* * *

Года неправедных гонений

сочат незримый сок заразы,

и в дух грядущих поколений

ползут глухие метастазы.

* * *

Лично я и раболепен, и жесток,

и покуда такова моя природа,

демократия – искусственный цветок,

неживучий без охраны и ухода.

* * *

Жить и нетрудно, и занятно,

хотя и мерзостно неслыханно,

когда в эпохе все понятно

и все настолько же безвыходно.

* * *

Есть одна загадочная тема,

к нашим относящаяся душам:

чем безумней дряхлая система,

тем опасней враз ее разрушить.

* * *

Уюта и покоя благодать

простейшим ограничена пределом:

опасно черным черное назвать,

а белое назвать опасно белым.

* * *

Судьбы российской злые чары

с наукой дружат в наши дни,

умней и тоньше янычары

и носят штатское они.

* * *

Российский нрав прославлен в мире,

его исследуют везде,

он так диковинно обширен,

что сам тоскует по узде.

* * *

Зима не переходит сразу в лето,

на реках ледоход весной неистов,

и рушатся мосты, и помнить это

полезно для российских оптимистов.

* * *

Мечты, что лелеяли предки,

до срока питали и нас,

и жаль, что одни лишь объедки

от них остаются сейчас.

* * *

У жизни свой, иной оттенок,

и жизнечувствие свое,

когда участвует застенок

во всех явлениях ее.

* * *

Не в силах нас ни смех, ни грех

свернуть с пути отважного,

мы строим счастье сразу всех,

и нам плевать на каждого.

* * *

Окраины, провинции души,

где мерзость наша, низость и потемки,

годами ждут момента. А потомки

потом гадают, как возник фашизм.

* * *

Я боюсь, что там, где тьма клубиста,

где пружины тайные и входы,

массовый инстинкт самоубийства

поит корни дерева свободы.

* * *

Любую можно кашу моровую

затеять с молодежью горлопанской,

которая Вторую мировую

уже немного путает с Троянской.

2

СРЕДИ НЕМЫСЛИМЫХ ПОБЕД ЦИВИЛИЗАЦИИ МЫ ОДИНОКИ, КАК КАРАСЬ В КАНАЛИЗАЦИИ

* * *

Из нас любой, пока не умер он,

себя слагает по частям

из интеллекта, секса, юмора

и отношения к властям.

* * *

Когда-нибудь, впоследствии, потом,

но даже в буквари поместят строчку,

что сделанное скопом и гуртом

расхлебывает каждый в одиночку.

* * *

С рожденья тягостно раздвоен я,

мечусь из крайности в конец,

родная мать моя – гармония,

а диссонанс – родной отец.

* * *

Между слухов, сказок, мифов,

просто лжи, легенд и мнений

мы враждуем жарче скифов

за несходство заблуждений.

* * *

Кишат стареющие дети,

у всех трагедия и драма,

а я гляжу спектакли эти

и одинок, как хер Адама.

* * *

Не могу эту жизнь продолжать,

а порвать с ней – мучительно сложно;

тяжелее всего уезжать

нам оттуда, где жить невозможно.

* * *

В сердцах кому-нибудь грубя,

ужасно, вероятно,

однажды выйти из себя

и не войти обратно.

* * *

Каждый сам себе – глухие двери,

сам себе преступник и судья,

сам себе и Моцарт, и Сальери,

сам себе и желудь, и свинья.

* * *

У нас пристрастие к словам —

совсем не прихоть и не мания;

слова необходимы нам

для лжи взаимопонимания.

* * *

То наслаждаясь, то скорбя,

держась пути любого,

будь сам собой, не то тебя

посадят за другого.

* * *

По образу и духу своему

Создатель нас лепил, творя истоки,

а мы храним подобие Ему

и, может, потому так одиноки.

* * *

Не прыгай с веком наравне,

будь человеком;

не то окажешься в гавне

совместно с веком.

* * *

Гляжу, не жалуясь, как осенью

повеял век на пряди белые,

и вижу с прежним удовольствием

фортуны ягодицы спелые.

* * *

Вольясь в земного времени поток

стечением случайных совпадений,

любой из нас настолько одинок,

что счастлив от любых соединений.

* * *

Не зря ли знаньем бесполезным

свой дух дремотный мы тревожим?

В тех, кто заглядывает в бездну,

она заглядывает тоже.

* * *

Есть много счастья в ясной вере

с ее тяжелым грузом легким,

да жаль, что в чистой атмосфере

невмочь моим тяжелым легким.

* * *

Хотя и сладостен азарт

по сразу двум идти дорогам,

нельзя одной колодой карт

играть и с дьяволом, и с Богом.

* * *

Непросто – думать о высоком,

паря душой в мирах межзвездных,

когда вокруг под самым боком

сопят, грызут и портят воздух.

* * *

Мы делим время и наличность,

мы делим водку, хлеб, ночлег,

но чем отчетливее личность,

тем одиноче человек.

* * *

И мерзко, и гнусно, и подло,

и страх, что заразишься свинством,

а быдло сбивается в кодло

и счастливо скотским единством.

* * *

Никто из самых близких по неволе

в мои переживания не вхож,

храню свои душевные мозоли

от любящих участливых галош.

* * *

Разлуки свистят у дверей,

сижу за столом сиротливо,

ребята шампанских кровей

становятся бочками пива.

* * *

Возделывая духа огород,

кряхтит гуманитарная элита,

издерганная болью за народ

и сменами мигрени и колита.

* * *

С успехами наук несообразно,

а ноет – и попробуй заглуши —

моя неоперабельная язва

на дне несуществующей души.

* * *

Эта мысль – украденный цветок,

просто рифма ей не повредит:

человек совсем не одинок!

Кто-нибудь всегда за ним следит.

* * *

С душою, раздвоенной, как копыто,

обеим чужероден я отчизнам —

еврей, где гоношат антисемиты,

и русский, где грешат сионанизмом.

* * *

Теснее круг. Все реже встречи.

Летят утраты и разлуки;

иных уж нет, а те далече,

а кто ослаб, выходит в суки.

* * *

Бог техники – иной, чем бог науки;

искусства бог – иной, чем бог войны;

и Бог любви слабеющие руки

над ними простирает с вышины.

* * *

За столькое приходится платить,

покуда протекает бытие,

что следует судьбу благодарить

за случаи, где платишь за свое.

* * *

В наших джунглях, свирепых и каменных,

не боюсь я злодеев старинных,

а боюсь я невинных и праведных,

бескорыстных, святых и невинных.

* * *

Уходят сыновья, задрав хвосты,

и дочери томятся, дома сидя;

мы садим семена, растим цветы,

а после только ягодицы видим.

* * *

Когда кругом кишит бездарность,

кладя на жизнь свое клише,

в изгойстве скрыта элитарность,

весьма полезная душе.

* * *

Мне жаль небосвод этот синий,

жаль землю и жизни осколки;

мне страшно, что сытые свиньи

страшней, чем голодные волки.

* * *

Друзья всегда чуть привередливы.

И осмеять имеют склонность.

Друзья всегда чуть надоедливы.

Как верность и определенность.

* * *

Господь посеял нас, как огород,

но в зарослях растений, Им растимых,

мы делимся на множество пород,

частично вообще несовместимых.

* * *

Живу я одиноко и сутуло,

друзья поумирали или служат,

а там, где мне гармония блеснула,

другие просто жопу обнаружат.

* * *

С моим отъездом шов протянется,

кромсая прямо по стране

страну, которая останется,

и ту, которая во мне.

* * *

Я вдруг утратил чувство локтя

с толпой кишащего народа,

и худо мне, как ложке дегтя

должно быть худо в бочке меда.

* * *

На дружеской негромкой сидя тризне,

я думал, пепел стряхивая в блюдце,

как часто неудачники по жизни

в столетиях по смерти остаются.

* * *

Где страсти, где ярость и ужасы,

где рать ополчилась на рать,

блажен, в ком достаточно мужества

на дудочке тихо играть.

* * *

Смешно, как люто гонит нас

в толкучку гомона и пира

боязнь остаться лишний раз

в пустыне собственного мира.

* * *

Разлад отцов с детьми – залог

тех постоянных изменений,

в которых что-то ищет Бог,

играя сменой поколений.

* * *

Свои черты, штрихи и блики

в душе у каждого и всякого,

но непостижно разнолики,

мы одиноки одинаково.

* * *

Меняя цели и названия,

меняя формы, стили, виды, —

покуда теплится сознание,

рабы возводят пирамиды.

* * *

Смешно, когда мужик, цветущий густо,

с родной державой соли съевший пуд,

внезапно обнаруживает грустно,

что, кажется, его давно ебут.

* * *

Блажен, кто в заботе о теле

всю жизнь положил ради хлеба,

но небо светлее над теми,

кто изредка смотрит на небо.

* * *

Свечение души разнообразно,

незримо, ощутимо и пронзительно;

душевная отравленность – заразна,

душевное здоровье – заразительно.

* * *

Уехать. И жить в безопасном тепле.

И помнить. И мучиться ночью.

Примерзла душа к этой стылой земле,

вросла в эту гиблую почву.

* * *

Во всем, что видит или слышит,

предлог для грусти находя,

зануда – нечто вроде крыши,

текущей даже без дождя.

* * *

Друзья мои! Навек вам нежно предан,

я щедростью душевной вашей взыскан;

надеюсь, я не буду вами предан,

и этот долг не будет вами взыскан.

* * *

На нас нисходит с высоты

от вида птичьего полета

то счастье сбывшейся мечты,

то капля жидкого помета.

* * *

Жил человек в эпохе некой,

твердил с упрямостью свое,

она убила человека,

и стал он гордостью ее.

* * *

Нету бедственней в жизни беды,

чем разлука с любимой сумятицей:

человек без привычной среды

очень быстро становится Пятницей.

* * *

Проста нашей психики сложность,

ничуть не сложнее, чем прежде:

надежда – важней, чем возможность

когда-нибудь сбыться надежде.

* * *

Мы – умны, а вы – увы,

что печально, если

жопа выше головы,

если жопа в кресле.

* * *

Звоните поздней ночью мне, друзья,

не бойтесь помешать и разбудить;

кошмарно близок час, когда нельзя

и некуда нам будет позвонить.

3

В БОРЬБЕ ЗА НАРОДНОЕ ДЕЛО Я БЫЛ ИНОРОДНОЕ ТЕЛО

* * *

В стране рабов, кующих рабство,

среди блядей, поющих блядство,

мудрец живет анахоретом,

по ветру хер держа при этом.

* * *

Как нелегко в один присест,

колеблясь даже, если прав,

свою судьбу – туманный текст —

прочесть, нигде не переврав.

* * *

Себя расточая стихами

и век промотавши, как день,

я дерзко хватаю руками

то эхо, то запах, то тень.

* * *

На все происходящее гляжу

и думаю: огнем оно гори;

но слишком из себя не выхожу,

поскольку царство Божие – внутри.

* * *

Прожив полвека день за днем

и поумнев со дня рождения,

теперь я легок на подъем

лишь для совместного падения.

* * *

Красив, умен, слегка сутул,

набит мировоззрением,

вчера в себя я заглянул

и вышел с омерзением.

* * *

В живую жизнь упрямо верил я,

в простой резон и в мудрость шутки,

а все высокие материи

блядям раздаривал на юбки.

* * *

Толстухи, щепки и хромые,

страшилы, шлюхи и красавицы

как параллельные прямые

в моей душе пересекаются.

* * *

Я не стыжусь, что ярый скептик

и на душе не свет, а тьма;

сомненье – лучший антисептик

от загнивания ума.

* * *

Будущее – вкус не портит мне,

мне дрожать за будущее лень;

думать каждый день о черном дне —

значит делать черным каждый день.

* * *

Мне моя брезгливость дорога,

мной руководящая давно:

даже чтобы плюнуть во врага,

я не набираю в рот гавно.

* * *

Я был везунчик и счастливчик,

судил и мыслил просвещенно,

и не один прелестный лифчик

при мне вздымался учащенно.

* * *

Мой небосвод хрустально ясен

и полон радужных картин

не потому, что мир прекрасен,

а потому, что я – кретин.

* * *

На дворе стоит эпоха,

а в углу стоит кровать,

и когда мне с бабой плохо,

на эпоху мне плевать.

* * *

Я держусь лояльной линии

с нравом времени крутым;

лучше быть растленным циником,

чем подследственным святым.

* * *

В юности ждал я радости

от суеты и свиста,

а превращаюсь к старости

в домосексуалиста.

* * *

Я живу – не придумаешь лучше,

сам себя подпирая плечом,

сам себе одинокий попутчик,

сам с собой не согласный ни в чем.

* * *

Пишу не мерзко, но неровно;

трудиться лень, а праздность злит.

Живу с еврейкой полюбовно,

хотя душой – антисемьит.

* * *

Я оттого люблю лежать

и в потолок плюю,

что не хочу судьбе мешать

кроить судьбу мою.

* * *

Все вечные жиды во мне сидят —

пророки, вольнодумцы, торгаши,

и, всласть жестикулируя, галдят

в потемках неустроенной души.

* * *

Я ни в чем на свете не нуждаюсь,

не хочу ни почестей, ни славы;

я своим покоем наслаждаюсь,

нежным, как в раю после облавы.

* * *

Пока не поставлена клизма,

я жив и довольно живой;

коза моего оптимизма

питается трын-травой.

* * *

С двух концов я жгу свою свечу,

не жалея плоти и огня,

чтоб, когда навеки замолчу,

близким стало скучно без меня.

* * *

Ничем в герои не гожусь —

ни духом, ни анфасом;

и лишь одним слегка горжусь —

что крест несу с приплясом.

* * *

Я к тем, кто краен и неистов,

утратил прежний интерес:

чем агрессивней прогрессисты,

тем безобразнее прогресс.

* * *

Пусть гоношит базар напрасный

кто видит цель. А я же лично

укрылся в быт настолько частный,

что и лица лишен частично.

* * *

Я понял вдруг, что правильно живу,

что чист и, слава Богу, небездарен,

по чувству, что во сне и наяву

за все, что происходит, благодарен.

* * *

Это счастье – дворец возводить на песке,

не бояться тюрьмы и сумы,

предаваться любви, отдаваться тоске,

пировать в эпицентре чумы.

* * *

Мой разум честно сердцу служит,

всегда шепча, что повезло,

что все могло намного хуже,

еще херовей быть могло.

* * *

Живу, ни во что без остатка не веря,

палю, не жалея, шальную свечу,

молчу о находке, молчу о потере,

а пуще всего о надежде молчу.

* * *

Клянусь компотом детства моего

и старческими грелками клянусь,

что я не испугаюсь ничего,

случайно если истины коснусь.

* * *

Что расти с какого-то момента

мы перестаем – большая жалость:

мне, возможно, два лишь сантиметра

до благоразумия осталось.

* * *

В жизненной коллизии любой

жалостью не суживая веки,

трудно, наблюдая за собой,

думать хорошо о человеке.

* * *

Я не верю вранью отпетому

о просвете во мраке мглистом.

Я отчаялся. И поэтому

стал отчаянным оптимистом.

* * *

На всех перепутьях, что пройдены,

держали, желая мне счастья,

стальные объятия родины

и шею мою, и запястья.

* * *

На дереве своей генеалогии

характер мой отыскивая в предках,

догадываюсь грустно я, что многие

качаются в петле на этих ветках.

* * *

Склонен до всего коснуться глазом

разум неглубокий мой, но дошлый,

разве что в политику ни разу

я не влазил глубже, чем подошвой.

* * *

Во всем со всеми наравне,

как капелька в росе,

в одном лишь был иной, чем все, —

я жить не мог в гавне.

* * *

Любому жребий царственный возможен,

достаточна лишь смелость вжиться в роль,

где уничтожен – лучше, чем ничтожен,

унижен – как низложенный король.

* * *

За то, что смех во мне преобладает

над разумом средь жизненных баталий,

фортуна меня щедро награждает

обратной стороной своих медалей.

* * *

Замкнуто, светло и беспечально

я витаю в собственном дыму;

общей цепью скованный случайно,

лишь сосед я веку своему.

* * *

В этом странном окаянстве —

как живу я? Чем дышу?

Шум и хам царят в пространстве,

шумный хам и хамский шум.

* * *

Когда-нибудь я стану знаменит,

по мне окрестят марку папирос,

и выяснит лингвист-антисемит,

что был я прибалтийский эскимос.

* * *

В эту жизнь я пришел не затем,

чтобы въехать в сенат на коне,

я доволен сполна уже тем,

что никто не завидует мне.

* * *

Отнюдь я не был манекен,

однако не был и в балете;

я тот никто, кто был никем,

и очень был доволен этим.

* * *

Есть мечта у меня, беречь

буду крепость ее настоя:

когда вновь будут книги жечь,

пусть мою огня удостоят.

* * *

Что стал я пролетарием – горжусь;

без устали, без отдыха, без фальши

стараюсь, напрягаюсь и тружусь,

как юный лейтенант – на генеральше.

* * *

Средь шумной жизненной пустыни,

где страсть, и гонор, и борение,

во мне достаточно гордыни,

чтобы выдерживать смирение.

* * *

Каков он, идеальный мой читатель?

С отчетливостью вижу я его:

он скептик, неудачник и мечтатель,

и жаль, что не читает ничего.

* * *

Господь – со мной играет ловко,

а я – над Ним слегка шучу,

по вкусу мне моя веревка,

вот я ногами и сучу.

* * *

Всю молодость любил я поезда,

поэтому тот час мне неизвестен,

когда моя счастливая звезда

взошла и не нашла меня на месте.

* * *

Тюрьма была отнюдь не раем,

но часто думал я, куря,

что, как известно, Бог – не фраер,

а значит, я сижу не зря.

* * *

Множеству того, чем грязно время,

тьме событий, мерзостных и гнусных,

я легко отыскиваю семя

в собственных суждениях и чувствах.

* * *

Блуд мировых переустройств

и бред слияния в экстазе —

имеют много общих свойств

со смерчем смыва в унитазе.

* * *

Эпоха, мной за нравственность горда,

чтоб все об этом ведали везде,

напишет мое имя навсегда

на облаке, на ветре, на дожде.

* * *

Куда по смерти душу примут,

я с Богом торга не веду;

в раю намного мягче климат,

но лучше общество в аду.

4

СЕМЬЯ ОТ БОГА НАМ ДАНА, ЗАМЕНА СЧАСТИЮ ОНА

* * *

Женщиной славно от века

все, чем прекрасна семья;

женщина – друг человека

даже, когда он свинья.

* * *

Тюремщик дельный и толковый,

жизнь запирает нас надолго,

смыкая мягкие оковы

любви, привычности и долга.

* * *

Мужчина – хам, зануда, деспот,

мучитель, скряга и тупица;

чтоб это стало нам известно,

нам просто следует жениться.

* * *

Творец дал женскому лицу

способность перевоплотиться:

сперва мы вводим в дом овцу,

а после терпим от волчицы.

* * *

Съев пуды совместной каши

и года отдав борьбе,

всем хорошим в бабах наших

мы обязаны себе.

* * *

Не судьбы грядущей тучи,

не трясина будней низких,

нас всего сильнее мучит

недалекость наших близких.

* * *

Брожу ли я по уличному шуму,

ем кашу или моюсь по субботам,

я вдумчиво обдумываю думу:

за что меня считают идиотом?

* * *

Я долго жил как холостяк,

и быт мой был изрядно пуст,

хотя имел один пустяк:

свободы запах, цвет и вкус.

* * *

Семья – надежнейшее благо,

ладья в житейское ненастье,

и с ней сравнима только влага,

с которой легче это счастье.

* * *

Не брани меня, подруга,

отвлекись от суеты,

все и так едят друг друга,

а меня еще и ты.

* * *

Чтобы не дать угаснуть роду,

нам Богом послана жена,

а в баб чужих по ложке меду

вливает хитрый сатана.

* * *

Детьми к семье пригвождены,