bannerbanner
Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым
Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловымполная версия

Полная версия

Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 12

Волх Всеславьевич

    По саду, саду, по зеленому,    Ходила-гуляла молода княжна    Марфа Всеславьевна,    Она с каменю скочила на лютова на змея;    Обвивается лютой змей    Около чебота зелен сафьян,    Около чулочика шелкова,    Хоботом бьет по белу стегну.    А втапоры княгиня || понос понесла,10 А понос понесла и дитя родила.    А и на небе просветя светел месяц,    А в Киеве родился могуч богатырь,    Как бы молоды Вольх Всеславьевич.    Подрожала сыра земля,    Стреслося славно царство Индейское,    А и синея моря сколыбалося    Для-ради рожденья богатырскова,    Молода Вольха Всеславьевича;    Рыба пошла в морскую глубину,20 Птица полетела высоко в небеса,    Туры да олени за горы пошли,    Зайцы, лисицы по чащицам,    А волки, медведи по ельникам,    Соболи, куницы по о́стровам.    А и будет Вольх в полтора часа,    Вольх говорит, как гром гремит:    «А и гой еси, сударыня матушка,    Молода Марфа Всеславьевна!    А не пеленай во пелену чер(в)чатую,30 А не пояс[ай] в пое́сья шелко́выя, -    Пеленай меня, матушка,    В крепки латы булатныя,    А на буйну голову клади злат шелом,    По праву руку – палицу,    А и тяжку палицу свинцовую,    А весом та палица в триста пуд».    А и будет Вольх семи годов,    Отдавала ево матушка грамоте учиться,    А грамота Вол(ь)ху в наук пошла;40 Посадила ево уж пером писать,    Письмо ему в наук пошла.    А и будет Вол(ь)х десяти годов,    Втапоры поучился Вольх ко премудростям:    А и первой мудрости учился —    Обвертоваться ясным соколом,    Ко другой-та мудрости учился он, Вольх, -    Обвертоваться серым волком,    Ко третей-та мудрости учился Вольх —    Обвертоваться гнедым туром-золотыя рога.50 А и будет Вольх во двенадцать лет,    Стал себе Вольх он дружину прибирать,    Дружину прибирал в три годы;    Он набрал дружину себе семь тысячей;    Сам он, Вольх, в пятнадцать лет,    И вся ево дружина по пятнадцати лет.    Прошла та слава великая    Ко стольному городу Киеву:    Индейской царь нарежается,    А хвалится-похваляится,60 Хочет Киев-град за щитом весь взять,    А божьи церкви на дым спустить    И почестны монастыри розарить.    А втапоры Вольх он догадлив был:    Со всею дружиною хора́брою    Ко славному царству Индейскому    Тут же с ними во поход пошел.    Дружина спит, так Вольх не спит:    Он обвернется серым волком,    Бегал-скакал по темным по лесам и по раменью,70 А бьет он звери сохатыя,    А и волку, медведю спуску нет,    А и соболи, барсы – любимой кус,    Он зайцам, лисицам не брезгивал.    Вол(ь)х поил-кормил дружину хоробраю,    Абувал-адевал добрых молодцов,    Насили оне шубы соболиныя,    Переменныя шубы-то барсовыя.    Дружина спит, так Вольх не спит:    Он обвернется ясным соколом,80 Полетел он далече на сине море,    А бьет он гусей, белых лебедей,    А и серым малым уткам спуску нет.    А поил-кормил дружинушку хораброю,    А все у нево были ества переменныя,    Переменныя ества, саха́рныя.    А стал он, Вол(ь)х, вражбу чинить:    «А и гой еси вы, удалы добры молодцы!    Не много не мало вас – семь тысячей,    А и ест(ь) [ли] у вас, братцы, таков человек,90 Кто бы обвернулся гнедым туром,    А сбегал бы ко царству Индейскому,    Проведал бы про царство Индейское,    Про царя Салтыка Ставрульевича,    Про ево буйну голову Батыевичу?».    Как бы лист со травою пристилается,    А вся ево дружина приклоняется,    Отвечают ему удалы добры молодцы:    «Нету у нас такова молодца,    Опричь тебя, Вол(ь)ха Всеславьевича».100 А тут таковой Всеславьевич    Он обвернулся гнедым туром-золотыя рога,    Побежал он ко царству Индейскому,    Он первую скок за целу версту скочил,    А другой скок не могли найти;    Он обвернется ясным соколом,    Полетел он ко царству Индейскому.    И будет он во царстве Индейском,    И сел он на полаты белокаменны,    На те на полаты царския,110 Ко тому царю Индейскому,    И на то окошечко косящетое.    А и буйныя ветры по насту тянут,    Царь со царицею в разговоры говорит.    Говорила царица Аздяковна,    Молода Елена Александровна:    «А и гой еси ты, славной Индейской царь!    Изволишь ты нарежаться на Русь воевать,    Про то не знаешь-не ведаешь:    А и на небе просветя светел месяц,120 А в Киеве родился могуч богатырь,    Тебе царю сопротивничик».    А втапоры Вол(ь)х он догадлив был:    Сидючи на окошке косящетом,    Он те-та де речи повыслушал,    Он обвернулся горносталем,    Бегал по подвалам, по по́гребам,    По тем по высоким теремам,    У тугих луков титивки накусывал,    У каленых стрел железцы повы́нимал,130 У тово ружья ведь у огненнова    Кременья и шомполы повыдергал,    А все он в землю закапывал.    Обвернется Вольх ясным соколом,    [В]звился он высоко по поднебесью,    Полетел он далече во чисто поле,    Полетел ко своей ко дружине хоро́брыя.    Дружина спит, || так Вольх не спит,    Разбудил он удалых добрых молодцов:    «Гой еси вы, дружина хоробрая,140 Не время спать, пора вставать,    Пойдем мы ко царству Индейскому!».    И пришли оне ко стене белокаменной,    Крепка стена белокаменна,    Вороты у города железныя,    Крюки-засовы все медные,    Стоят караулы денны́-нощны́,    Стоит подворотня дорог рыбей зуб,    Мудрены вырезы вырезено,    А и только в вырезу мурашу́ пройти.150 И все молодцы закручинилися,    Закручинилися и запечалилися,    Говорят таково слово:    «Потерять будет головки напрасныя,    А и как нам будет стена пройти?».    Молоды Вольх он догадлив был:    Сам обвернулся мурашиком    И всех добрых молодцов мурашками,    Прошли оне стену белокаменну,    И стали молодцы уж на другой стороне,160 В славном царстве Индейскием,    Всех обернул добрыми молодцами,    Со своею стали сбруею со ратною,    А всем молодцам он приказ отдает:    «Гой еси вы, дружина хоробрая!    Ходите по царству Индейскому,    Рубите старова, малова,    Не оставьте в царстве на се́мена,    Оставьте только вы по выбору    Не много не мало – семь тысячей170 Душечки красны девицы!».    А и ходят ево дружина по царству Индейскому,    А и рубят старова, малова,    А и только оставляют по выбору    Душечки красны девицы.    А сам он, Вольх, во полаты пошол,    Во те во полаты царския,    Ко тому царю ко Индейскому.    Двери были у полат железныя,    Крюки-пробои по булату злачены,180 Говорит тут Вольх Всеславьевич:    «Хотя нога изломить, а двери выставить!».    Пнет ногой во двери железныя —    Изломал все пробои булатныя.    Он берет царя за белы́ руки,    А славнова царя Индейскова,    Салтыка Ставрульевича,    Говорит тут Вольх таково слово:    «А и вас-та, царей, не бьют-не казнят».    Ухватя ево, ударил о кирпищетой пол,190 Расшиб ево в крохи говенныя.    И тут Вольх сам царем насел,    Взявши царицу Азвяковну,    А и молоду Елену Александровну,    А и те ево дружина хоробрыя    И на тех на девицах переженилися.    А и молоды Вольх тут царем насел,    А то стали люди посадския,    Он злата-серебра выкатил,    А и коней, коров табуном делил,200 А на всякова брата по сту тысячей.

Сергей Хорош

    Ай уж ли вы, миряня,    Государевы дворяне,    Благословите-тка вы, дворяня,    Про Сергея-та сказать,    Про Сергея Боркова,    Сына Федоровича.    А не сергеевской Сергей,    Не володимерской Сергей,    А живал все Сергей10 На Уфе на реке,    В ямской слободе,    У попа во дворе,    В приворотней избе.    Спознала про Сергея    С гостинова двора    Гостиная жена,    Гостиная жена,    Крестиною зовут.    Она пива наварила,20 И ведро вина купила,    Позвала ево, Сергея,    На пирушечку.    Приходил Сергей    Всех прежде людей.    А для-ради Сергея    И суседей позвала.    А и тот с борку,    Иной с борку,    Уже полна изба30 Принабуркалася.    А и день к вечеру    Вечеряется,    Сергей молодец    Напивается,    Изволил он, Сергей,    Ко двору своему идти,    Ко подворью своему.    А в доме Сергей    Он опаслив был,40 Он опаслив был    И не верел жене,    И не верил жене    И ревнив добре.    Заглянет Сергей    В огороде-хмельнике,    В огороде-хмельнике,    На повети в сеннике,    На перине на боку,    В шитом-браном пологу́,50 А и ту[т] Сергей    Не видал никово.    Заглянет Сергей    Во свином котухе́,    А увидел он, Сергей,    Чужова мужика,    А чужова мужика    На жене-то своей    А мужик…….    Сергееву жену.60 Сергей заревел,    Мужика испужал,    А мужик побежал,    На поветь скакнул,    На поветь скакнул,    Он поветь обломил,    Да скотину задовил,    Он быка задовил,    Овцу яловицу,    Овцу яловицу,70 Семерых поросят.    А стала у Сергея    Три беды во дому:    Первая беда —    Мужик поветь обломил,    А другая беда —    То скотину задовил,    А третья беда —    То жену его….    А сел Сергей,80 Сам расплачется:    «А не жаль мне повети    И скотины своея,    Жаль мне тово,    Кто жену мою…,    Не…… ушел, -    С тоски пропадет.    А кабы-де он….,    Спасиба бы сказал,    А спасиба бы сказал,90 Могорец заплатил.    А поветь-та бы цела    И скотина-та жива,    И скотина-та жива    И жена ба весела,    А столь бы весела,    Будто ни в чем не была.

Иван гостиной сын

    В стольном в городе во Киеве,    У славнова князя Владимера    Было пированья-почестной пир,    Было столованья-почестной стол    На многи князи-бо́яра    И на русския могучия бога́тыри    И гости богатыя.    Будет день в половина дня,    Будет пир во полупире,10 Владимер-князь распотешился,    По светлой гридне похаживает,    Таковы слова поговаривает:    «Гой еси, князи и бо́яра    И все русския могучия бога́тыри!    Есть ли в Киеве таков человек,    Кто б похвалился на три́ ста́ жеребцов,    На три́ ста́ жеребцов и на три́ жеребца похваленыя:    Сив жеребец да кологрив жеребец,    И которой полонен Воронко во Большой орде,20 Полонил Илья Муромец сын Иванович    Как у молода Тугарина Змеевича,    Из Киева бежать до Чернигова    Два девяноста-то мерных верст    Промеж обедней и заутренею?».    Как бы большой за меньшова хоронется,    От меньшова ему тут, князю, ответу нету.    Из тово стола княженецкова,    Из той скамьи богатырския    Выступается Иван Гостиной сын,30 И скочил на свое место богатырское    Да кричит он, Иван, зычным голосом:    «Гой еси ты, сударь, ласковой Владимер-князь!    Нет у тебя в Киеве охотников    А и быть перед князем невольником!    Я похвалюсь на три́ ста́ жеребцов    И на три́ жеребца похваленыя:    А сив жеребец да кологрив жеребец    Да третей жеребец – полонян Воронко,    Да которой полонян во Большой орде,40 Полонил Илья Муромец сын Иванович    Как у молода Тугарина Змеевича,    Ехать дорога не ближнея    И скакать из Киева до Чернигова    Два девяноста-то мерных верст    Промежу обедни и заутрени,    Ускоки давать кониныя,    Что выметывать роздолья широкия.    А бьюсь я, Иван, о велик заклад:    Не о сте рублях, не о тысячу —50 О своей буйной голове!».    За князя Владимера держат || поруки крепкия    Все тут князи и бо́яра,    Тута-де гости-карабельщики;    Закладу оне за князя кладут на сто тысячей,    А некто́-де тут за Ивана поруки не держит.    Пригодился тут владыка черниговский,    А и он-та за Ивана поруку держит,    Те он поруки крепкия,    Крепкия на сто тысячей.60 Подписался молоды Иван Гостиной сын,    Он выпил чару зелена вина в полтора ведра,    Походил он на конюшну белодубову,    Ко своему доброму коню,    К бурочку-косматочку, троелеточку,    Падал ему в правое копытечка,    Плачет Иван, что река течет:    «Гой еси ты, мой доброй конь,    Бурочко-косматочко, троелеточко!    Про то ты ведь не знаешь-не ведаешь,70 А пробил я, Иван, буйну голову свою    Со тобою, добры́м конем,    Бился с князем о велик заклад,    А не о сте рублях, не о тысячу, -    Бился с ним о сте тысячей,    Захвастался на три́ ста́ жеребцов,    А на три́ жеребца похваленыя:    Сив жеребец да кологрив жеребец,    И третей жеребец – полонян Воронко, -    Бегати-скакать на добрых на конях,80 Из Киева скакать до Чернигова    Промежу обедни, заутрени,    Ускоки давать кониныя,    Что выметывать роздолья широкия».    Провещится ему доброй конь,    Бурочко-косматочко, троелеточко,    Человеческим русским языком:    «Гой еси, хозяин ласковой мой!    Ни о чем ты, Иван, не печалуйся:    Сива жеребца тово не боюсь,90 Кологрива жеребца того не блюдусь,    В задор войду – у Воронка уйду,    Только меня води по три зори́,    Медвяною сытою пои́,    И сорочинским пшеном корми.    И пройдут те дни срочныя    И те часы урочныя,    Придет от князя грозен посол    По тебя-та, Ивана Гостинова,    Чтобы бегати-скакати на добрых на конях;100 Не седлай ты меня, Иван, добра́ коня,    Только берись за шелко́в поводо́к,    Поведешь по двору княженецкому,    Вздень на себя шубу соболиную,    Да котора шуба в три тысячи,    Пуговки в пять тысячей.    Поведешь по двору княженецкому,    А стану-де я, бурка, передо́м ходить,    Копытами за шубу посапывати    И по черному соболю выхватывати,110 На все стороны побрасовати, -    Князи-бояра подивуются,    И ты будешь жив – шубу наживешь,    А не будешь жив – будто нашивал».    По сказаному и по писаному    От великова князя посол пришел,    А зовет-та Ивана на княженецкой двор.    Скоро-де Иван нарежается,    И вздевал на себя шубу соболиную,    Которой шубы цена || три тысячи,120 А пуговки вольящетыя в пять тысячей;    И повел он коня за шелко́в поводок.    Он будет-де Иван середи двора княженецкова,    Стал ево бурко передом ходить,    И копытами он за шубу посапывати,    И по черному соболю выхватывати,    Он на все стороны побрасовати, -    Князи и бояра дивуются,    Купецкия люди засмотрелися.    Зрявкает бурко по-туриному,130 Он шип пустил по-змеиному,    Три́ ста́ жеребцов испужалися,    С княженецкого двора разбежалися,    Сив жеребец две ноги изломил,    Кологрив жеребец тот и голову сломил,    Полонян Воронко в Золоту орду бежит,    Он, хвост подняв, сам всхрапывает.    А князи-та и бояра испужалися,    Все тут люди купецкия    Акарачь оне по́ двору наползалися.140 А Владимер-князь со княгинею печален стал,    По подполью наползалися.    Кричит сам в окошечко косящетое:    «Гой еси ты, Иван Гостиной сын,    Уведи ты уродья со двора долой —    Про́сты поруки крепкия,    Записи все изодраныя!».    Втапоры владыка черниговской    У великова князя на почестном пиру́    Велел захватить три карабля на быстро́м Непру́,150 Велел похватить ка́рабли    С теми товары заморскими, -    А князи-де и бояра никуда от нас не уйдут.

Три года Добрынюшка стольничел

    В стольном в городе во Киеве,    У славнова сударь-князя у Владимера    Три годы Добрынюшка стольничал,    А три годы Никитич приворотничал,    Он стольничал, чашничал девять лет,    На десятой год погулять захотел    По стольному городу по Киеву.    Взявши Добрынюшка тугой лук    А и колчан себе каленых стрел,10 Идет он по широким по улицам,    По частым мелким переулачкам,    По горницам стреляет воробушков,    По повалушам стреляет он сизых голубей.    Зайдет в улицу Игнатьевску    И во тот переулок Маринин,    Взглянет ко Марине на широкой двор,    На ее высокия терема.    А у молоды Марины Игнатьевны,    У ее на хорошем || высоком терему20 Сидят тут два сизыя голуб    Над тем окошечком косящетым,    Цалуются оне, милуются,    Желты носами обнимаются.    Тут Дабрыни за беду стало:    Будто над ним насмехаются.    Стреляет в сизых голубей,    А спела ведь титивка у туга́ лука́,    [В]звыла да пошла калена́ стрела́.    По грехам над Добрынею учинилася:30 Левая нога ево поко́льзнула,    Права рука удрогнула:    Не попал он в сизых голубей,    Что попал он в окошечко косящетое,    Проломил он окон(н)ицу стекольчетую,    Отшиб все причалины серебреныя.    Росшиб он зеркала стекольчетое,    Белодубовы столы пошаталися,    Что питья медяные восплеснулися.    А втапоры Марине безвременье было,40 Умывалася Марина, снарежалася    И бросилася на свой широкий двор:    «А кто это невежа на двор заходил?    А кто это невежа в окошко стреляет?    Проломил оконницу мою стекольчетою,    Отшиб все причалины серебреныя,    Росшиб зеркала стекольчетое?».    И втепоры Марине за беду стало,    Брала она следы горячия молодецкия,    Набирала Марина беремя дров,50 А беремя дров белодубовых,    Клала дровца в печку муравленую    Со темя́ следы горя́чими,    Разжигает дрова полящетым огнем    И сама она дровам приговариват:    «Сколь жарко дрова разгораются    Со темя́ следы молоде́цкими,    Разгоралось бы сер(д)це молодецкое    Как у мо́лода Добрынюшки Никитьевича!».    А и божья крепко, вражья-то лепко.60 Взя́ла Добрыню пуще вострова ножа    По ево по сер(д)цу богатырскому:    Он с вечера, Добрыня, хлеба не ест,    Со полуночи Никитичу не у́снется,    Он белова свету дажидается.    По ево-та щаски великия    Рано зазвонили ко заутреням.    Встает Добрыня ранешонько,    Подпоясал себе сабельку вострою,    Пошел Добрыня к заутрени,70 Прошел он церкву соборную,    Зайдет ко Марине на широкой двор,    У высокова терема послушает.    А у мо́лоды Марины вечеренка была,    А и собраны были душечки красны девицы,    Сидят и молоденьки молодушки,    Все были дочери отецкия,    Все тут были жены молодецкия.    Вшел он, Добрыня, во высок терем, -    Которыя девицы приговаривают,80 Она, молода Марина, отказывает и прибранивает.    Втапоры Добрыня не во что положил,    И к ним бы Добрыня в терем не пошел,    А стала ево Марина в окошко бранить,    Ему больно пенять.    Завидел Добрыня он Змея Горынчета,    Тут ему за беду стало,    За великую досаду показалося,    [В]збежал на крылечка на красная,    А двери у терема железныя,90 Заперлася Марина Игнатьевна.    А и молоды Добрыня Никитич млад    Ухватит бревно он в охват толщины,    А ударил он во двери железныя,    Недоладом из пяты он вышиб вон    И [в]збежал он на сени косящеты.    Бросилась Марина Игнатьевна    Бранить Добрыню Никитича:    «Деревенщина ты, детина, зашелшина!    Вчерась ты, Добрыня, на двор заходил,100 Проломил мою оконницу стекольчетую,    Ты росшиб у меня зеркало стекольчетое!».    А бросится Змеишша Горынчишша,    Чуть ево, Добрыню, огнем не спалил,    А и чуть молодца хоботом не ушиб.    А и сам тут Змей почал бранити ево, больно пеняти:    «Не хочу я звати Добрынею,    Не хощу величать Никитичем,    Называю те детиною-деревенщиною и зашельшиною,    Почто ты, Добрыня, в окошко стрелял,110 Проломил ты оконницу стекольчетую,    Росшиб зеркало стекольчетое!».    Ему тута-тка, Добрыни, за беду стало    И за великую досаду показалося;    Вынимал саблю вострую,    Воздымал выше буйны головы своей:    «А и хощешь ли тебе, Змея,    Изрублю я в мелкия части пирожныя,    Разбросаю далече по чисто́м полю́?».    А и тут Змей Горынич,120 Хвост поджав, да и вон побежал,    Взяла его страсть, так зачал срать,    А колы́шки метал, по три пуда срал.    Бегучи, он, Змей, заклинается:    «Не дай бог бывать ко Марине в дом,    Есть у нее не один я друг,    Есть лутче меня и повежливея».    А молода Марина Игнатьевна    Она высунолась по пояс в окно    В одной рубашке без пояса,130 А сама она Змея уговаривает:    «Воротись, мил надежда, воротись, друг!    Хошь, я Добрыню оберну клячею водовозною?    Станет-де Добрыня на меня и на тебя воду возить,    А еще – хошь, я Добрыню обверну гнеды́м туро́м?».    Обвернула ево, Добрыню, гнеды́м туро́м,    Пустила ево далече во чисто́ поля́,    А где-та ходят девять туро́в,    А девять || туров, девять братиников,    Что Добрыня им будет десятой тур,140 Всем атаман-золотыя рога!    Безвестна, не стала бога́тыря,    Молода Добрыня Никитьевича,    Во стольном в городе во Киеве.    А много-де прошло поры, много времяни,    А и не было Добрыни шесть месяцов,    По нашему-то сибирскому словет полгода.    У великова князя вечеринка была,    А сидели на пиру честныя вдовы,    И сидела тут Добрынина матушка,150 Честна вдова Афимья Александровна,    А другая честна вдова, молода Анна Ивановна,    Что Добрынина матушка крестовоя;    Промежу собою разговоры говорят,    Все были речи прохладныя.    Неоткуль взялась тут Марина Игнатьевна,    Водилася с дитятеми княженецкими,    Она больно, Марина, упивалася,    Голова на плечах не держится,    Она больно, Марина, похваляется:160 «Гой еси вы, княгини, боярыни!    Во стольном во городе во Киеве    А и нет меня хитрея-мудрея,    А и я-де обвернула девять молодцо́в,    Сильных-могучих бога́тырей гнедыми турами,    А и ноне я-де опустила десятова молодца,    Добрыня Никитьевича,    Он всем атаман-золотые рога!».    За то-то слово изымается    Добрынина матушка родимая,170 Честна вдова Афимья Александровна,    Наливала она чару зелена́ вина́,    Подносила любимой своей кумушке,    И сама она за чарою заплакала:    «Гой еси ты, любимая кумушка,    Молода Анна Ивановна!    А и выпей чару зелена вина,    Поминай ты любимова крестника,    А и молода Добрыню Никитьевича,    Извела ево Марина Игнатьевна,180 А и ноне на пиру похваляится».    Прого́ворит Анна Ивановна:    «Я-де сама эти речи слышела,    А слышела речи ее похваленыя!».    А и молода Анна Ивановна    Выпила чару зелена вина,    А Марину она по щеке ударила,    (С)шибла она с резвых ног,    А и топчет ее по белы́м грудя́м,    Сама она Марину больно бранит:190 «А и, сука, ты…… еретница-…..!    Я-де тебе хитрея и мудренея,    Сижу я на пиру не хвастаю,    А и хошь ли, я тебя сукой обверну?    А станешь ты, сука, по городу ходить,    А станешь ты, Марина,    Много за собой псов водить!».    А и женское дело прелестивое,    Прелестивое-перепадчивое.    Обвернулася Маринка косаточкой,200 Полетела далече во чисто поле,    А где-та ходят девять туро́в,    Девять братеников,    Добрыня-та ходит десятой тур.    А села она на Добрыню на правой рог,    Сама она Добрыню уговаривает:    «Нагулялся ты, Добрыня, во чистом || поле,    Тебе чистое поле наскучала,    И зыбучия болота напрокучили,    А и хошь ли, Добрыня, женитися?210 Возьмешь ли, Никитич, меня за себя?».    «А, право, возьму, ей богу, возьму!    А и дам те, Марина, поученьица,    Как мужья жен своих учат!».    Тому она, Марина, не поверила,    Обвернула ево добрым молодцом    По-старому-по-прежнему,    Как бы сильным-могучим бога́тырем,    Сама она обвернулася девицею,    Оне в чистом поле женилися,220 Круг ракитова куста венчалися.    Повел он ко городу ко Киеву,    А идет за ним Марина роскорякою,    Пришли оне ко Марине на высо́к тере́м,    Говорил Добрынюшка Никитич млад:    «А и гой еси ты, моя молодая жена,    Молода Марина Игнатьевна!    У тебя в высоких хороших теремах    Нету Спасова образа,    Некому у тя помолитися,230 Не за что стенам поклонитися,    А и, чай, моя вострая сабля заржавела».    А и стал Добрыня жену свою учить,    Он молоду Марину Игнатьевну,    Еретницу-….. -безбожницу:    Он первое ученье – ей руку отсек,    Сам приговаривает:    «Эта мне рука не надобна,    Трепала она, рука, Змея Горынчишша!».    А второе ученье – ноги ей отсек:240 «А и эта-де нога мне не надобна,    Оплеталася со Змеем Горынчишшем!».    А третье ученье – губы ей обрезал    И с носом прочь:    «А и эти-де мне губы не надобны,    Целовали оне Змея Горынчишша!».    Четвертое ученье – голову ей отсек    И с языком прочь:    «А и эта голова не надобна мне,    И этот язык не надобен,250 Знал он дела еретическия!».

Про Василья Буслаева

    В славном великом Нове-граде    А и жил Буслай до девяноста лет,    С Новым-городом жил, не перечился,    Со мужики новогородскими    Поперек словечка не говаривал.    Живучи Буслай состарелся,    Состарелся и переставился.    После ево веку долгова    Аставалася его житье-бытье10 И все имение дворянское,    Асталася матера вдова,    Матера Амелфа Тимофевна,    И оставалася чадо милая,    Молодой сын Василей Буслаевич.    Будет Васинька семи годов,    Отдавала матушка родимая,    Матера вдова Амелфа Тимофеевна,    Учить ево во грамоте,    А грамота ему в наук пошла;20 Присадила пером ево писать,    Письмо Василью в наук пошло;    Отдавала петью́ учить церковному,    Петьё Василью в наук пошло.    А и нет у нас такова́ певца́    Во славном Нове-городе    Супротив Василья Буслаева.    Поводился ведь Васька Буслаевич    Со пьяницы, со безумницы,    С веселыми удалами добрыми молодцы,30 Допьяна уже стал напиватися,    А и ходя в городе, уродует:    Которова возьмет он за руку, -    Из плеча тому руку выдернет;    Которова заденет за ногу, -    То из гузна ногу выломит;    Которова хватит поперек хребта, -    Тот кричит-ревет, окарачь ползет;    Пошла-та жалоба великая.    А и мужики новогородския,40 Посадския, богатыя,    Приносили жалобу оне великую    Матерой вдове Амелфе Тимофевне    На тово на Василья Буслаева.    А и мать-та стала ево журить-бранить,    Журить-бранить, ево на ум учить.    Журьба Ваське не взлюбилася,    Пошел он, Васька, во высок терем,    Садился Васька на ременчетой стул,    Писал ерлыки скоропищеты,50 О[т] мудрости слово поставлено:    «Кто хощет пить и есть из готовова,    Валися к Ваське на широкой двор,    Тот пей и ешь готовое    И носи платье розноцветное!».    Россылал те ерлыки со слугой своей    На те вулицы широкия    И на те частыя переулачки.    В то же время поставил Васька чан середи двора,    Наливал чан полон зелена вина,60 Опущал он чару в полтара ведра.    Во славном было во Нове́-граде́,    Грамоты люди шли прочитали,    Те ерлыки скоропищеты,    Пошли ко Ваське на широкой двор,    К тому чану зелену вину.    Вначале был Костя Новоторженин,    Пришел он, Костя, на широкой двор,    Василей тут ево опробовал:    Стал ево бити червленым вязом,70 В половине было налито    Тяжела свинцу чебурацкова,    Весом тот вяз был во двенадцать пуд;    А бьет он Костью по буйной голове,    Стоит тут Костя не шевел(ь)нится,    И на буйной голове кудри не тряхнутся.    Говорил Василей сын Буслаевич:    «Гой еси ты, Костя Новоторженин,    А и будь ты мне назва́ной брат    И паче мне брата родимова!».80 А и мало время позамешкавши,    Пришли два брата боярченка,    Лука и Мосей, дети боярские,    Пришли ко Ваське на широкой двор.    Молоды Василей сын Буслаевич    Тем молодцам стал радошен и веселешонек.    Пришли тут мужики Залешена,    И не смел Василей показатися к ним,    Еще тут пришло семь брато́в Сбродо́вичи,    Собиралися-соходилися90 Тридцать молодцов без единова,    Он сам, Василей, тридцатой || стал.    Какой зайдет – убьют ево,    Убьют ево, за ворота бросят.    Послышел Васинька Буслаевич    У мужиков новгородскиех    Канун варен, пива яшныя, -    Пошел Василей со дружинею,    Пришел во братшину в Никол(ь)шину:    «Не малу мы тебе сып платим:100 За всякова брата по пяти рублев!».    А за себе Василей дает пятьдесят рублев,    А и тот-та староста церковной    Принимал их во братшину в Никол(ь)шину,    А и зачали оне тут канун варен пить,    А и те-та пива ячныя.    Молоды Василей сын Буслаевич    Бросился на царев кабак    Со своею дружиною хорабраю,    Напилися оне тут зелена вина110 И пришли во братшину в Никол(ь)шину.    А и будет день ко вечеру,    От малова до старова    Начали уж ребята боротися,    А в ином кругу в кулаки битися;    От тое борьбы от ребячия,    От тово бою от кулачнова    Началася драка великая.    Молоды Василей стал драку разнимать,    А иной дурак зашел с носка,120 Ево по уху оплел,    А и тут Василей закричал громким голосом:    «Гой еси ты, Костя Новоторженин    И Лука, Моисей, дети боярския,    Уже Ваську меня бьют!».    Поскокали удалы добры молодцы,    Скоро оне улицу очистели,    Прибили уже много до́ смерти,    Вдвое-втрое перековеркали,    Руки, ноги переламали, -130 Кричат-ревут мужики посадския.    Говорит тут Василей Буслаевич:    «Гой еси вы, мужики новогородския,    Бьюсь с вами о велик заклад:    Напущаюсь я на весь Нов-город битися-дратися    Со всею дружиною хоробраю —    Тако вы мене с дружиною побьете Новым-городом,    Буду вам платить дани-выходы по смерть свою,    На всякой год по́ три тысячи;    А буде же я вас побью и вы мне покоритися,140 То вам платить мне такову же дань!».    И в том-та договору руки оне подписали.    Началась у них драка-бой великая,    А и мужики новгородския    И все купцы богатыя,    Все оне вместе сходилися,    На млада Васютку напущалися,    И дерутся оне день до вечера.    Молоды Василей сын Буслаевич    Со своею дружиною хороброю150 Прибили оне во Наве́-граде́,    Прибили уже много до́ смерте.    А и мужики новгородские догадалися,    Пошли оне с дорогими подарки    К матерой вдове Амелфе Тимофевне:    «Матера вдова Амелфа Тимофевна!    Прими || у нас дороги подарочки,    Уйми свое чадо милоя    Василья Буславича!».    Матера вдова Амелфа Тимофевна160 Принимала у них дороги подарочки,    Посылала девушку-чернавушку    По тово Василья Буслаева.    Прибежала девушка-чернавушка,    Сохватала Ваську во белы́ руки́,    Потащила к матушке родимыя.    Притащила Ваську на широкой двор,    А и та старуха неразмышлена    Посадила в погребы глубокия    Молода Василья Буслаева,170 Затворяла дверьми железными,    Запирала замки булатными.    А ево дружина хоробрая    Со темя́ мужики новгородскими    Дерутся-бьются день до вечера.    А и та-та девушка-чернавушка    На Вольх-реку ходила по воду,    А [в]змолятся ей тут добры молодцы:    «Гой еси ты, девушка-чернавушка!    Не подай нас у дела у ратнова,180 У тово часу смертнова!».    И тут девушка-чернавушка    Бросала она ведро кленовоя,    Брала коромысла кипарисова,    Коромыслом тем стала она помахивати    По тем мужикам новогородскием,    Прибила уж много до́ смерте.    И тут девка запыша́лася,    Побежала ко Василью Буслаеву,    Срывала замки булатныя,190 Отворяла двери железные:    «А и спишь ли, Василей, или так лежишь?    Твою дружину хоробраю    Мужики новогородския    Всех прибили-переранили,    Булавами буйны головы пробиваны».    Ото сна Василей пробужается,    Он выскочил на широкой двор,    Не попала палица железная,    Что попала ему ось тележная,200 Побежал Василей по Нову-городу,    По тем по широким улицам.    Стоит тут старец-пилигримишша,    На могучих плечах держит колокол,    А весом тот колокол во триста пуд,    Кричит тот старец-пилигримишша:    «А стой ты, Васька, не попорхивай,    Молоды глуздырь, не полетывай!    Из Волхова воды не выпити,    Во Нове́-граде людей не выбити;210 Есть молодцов сопротив тебе,    Стоим мы, молодцы, не хвастаем!».    Говорил Василей таково слово:    «А и гой еси, старец-пилигримишша,    А и бился я о велик заклад    Со мужики новгородскими,    Апричь почес(т)нова мона́стыря,    Опричь тебе, старца-пилигримишша,    Во задор войду – тебе убью!».    Ударил он старца во колокол220 А и той-та осью тележную, -    Начается старец, не шевелнится,    Заглянул он, Василей, старца под колоколом —    А и во лбе глаз уж веку нету.    Пошел Василей по Волх-реке,    А идет Василей по Волх-реке,    По тои Волховой по улице,    Завидели добрыя молодцы,    А ево дружина хоробра    Молода Василья || Буслаева:230 У ясных соколов крылья отросли,    У их-та, молодцов, думушки прибыло.    Молоды Василей Буслаевич    Пришел-та молодцам на выручку.    Со темя́ мужики новогородскими    Он дерется-бьется день до вечера,    А уж мужики покорилися,    Покорилися и помирилися,    Понесли оне записи крепкия    К матерой вдове Амелфе Тимофевне,240 Насыпали чашу чистова се́ребра,    А другую чашу краснова зо́лота,    Пришли ко двору дворянскому,    Бьют челом-поклоняются:    «А сударыня матушка!    Принимай ты дороги подарочки,    А уйми свое чадо милая,    Молода Василья со дружиною!    А и рады мы платить    На всякой год по три тысячи,250 На всякой год будем тебе носить    С хлебников по хлебику,    С калачников по калачику,    С молодиц повенешное,    С девиц повалешное,    Со всех людей со ремесленых,    Опричь попов и дьяконов».    Втапоры матера вдова Амелфа Тимофевна    Посылала девушка-чернавушка    Привести Василья со дружиною.260 Пошла та девушка-чернавушка,    Бежавши-та девка запыша́лася,    Нельзя пройти девки по улице:    Что полтеи́ по улице валяются    Тех мужиков новогородскиех.    Прибежала девушка-чернавушка,    Сохватала Василья за белы руки,    А стала ему россказавати:    «Мужики пришли новогородския,    Принесли оне дороги подарочки,270 И принесли записи заручныя    Ко твоей сударыне матушке,    К матерой вдове Амелфе Тимофевне».    Повела девка Василья со дружиною    На тот на широкий двор,    Привела-та их к зелену вину,    А сели оне, молодцы, во единой круг,    Выпили ведь по чарочке зелена вина    Со тово урасу молодецкова    От мужиков новгородских.280 Скричат тут робята зычным голосом:    «У мота и у пьяницы,    У млада Васютки Буславича,    Не упита, не уедено,    В кра́сне хо́рошо не ухо́жено,    А цветнова платья не уно́шено,    А увечье на век зале́зено!».    И повел их Василей обедати    К матерой вдове Амелфе Тимофеевне.    Втапоры мужики новогородския290 Приносили Василью подарочки    Вдруг сто тысячей,    И затем у них мирова́ пошла́,    А и мужики новогородския    Покорилися и сами поклонилися.
На страницу:
2 из 12