И жизнь моя – вечная игра

– Ну и что? – обиженно надула губки Ульяна. – Из века в век празднуют… И Авдей хочет…

– Вот и скажи, что Авдей хочет, – усмехнулся Тимофей и легонько щелкнул пальцем по ее носу.

И в это время в дом вбежала, запыхавшись, младшая Власта. Глядя на брата глазами, широко раскрытыми от избытка чувств, сообщила:

– А Лада-то назад идет!

С Ладой она зналась недавно, с тех пор, как поселилась в этом селище в новой избе. Сама познакомилась с ней и с братом ее свела – на общую беду.

– Не шуми! – встрепенувшись, одернул ее Тимофей.

И неторопливо – что удавалось ему с трудом – вышел из дома.

Лада шла по пыльной змеящейся улице мимо изб, лачуг и землянок. Люди в этом селище жили бедно, и дом, построенным Тимофеем, выгодно отличался от других. Большой огород, река с рыбалкой. И сам он завидный жених. Но не пришелся он Ладе по нраву. Боярин глаз на нее положил, а она тому и рада. Была… Судя по ее опечаленному виду, не сложилось у нее с Захаром. Идет, а руки болтаются у бедер, как плети. Поникшая голова, отсутствующий взгляд, слезинки у глаз. Домой идет, к матери, в свою землянку. Обесчещенная и опозоренная. Тимофей глянул на Власту. Девушка стояла, сомкнув ладони на груди. Видно было, что ей жаль Ладу. Но не будет она дружить с ней. И все остальные подруги будут ее сторониться. Если бы она в ночь на Купалу с кем-нибудь огульно согрешила, тогда бы никто ее не осудил, но ведь не в праздник же взял ее Захар. Себе праздник сделал, а ее на посмеяние выставил…

И Тимофей от нее должен отвернуться. Негоже питать чувства к падшей женщине. Но что делать, если тянет его к Ладе?..

Немного подумав, он встал у девушки на пути. Молча глянул на нее сверху вниз. И укор в глазах, и досада. Должна была понимать баба, что серьезные у него виды на нее, так нет, вильнула хвостом. Сама, по доброй воле с боярином уехала, думала, что Захар в жены ее возьмет.

– Дура ты, – осуждающим тоном, но не зло сказал он. – Нашла, к какому берегу прибиться.

Она жалко всхлипнула, поджав немощные плечики. И вдруг подалась к нему. Руки ее так и остались висеть как плети, но голова прижалась к его груди. Она даже губами не пошевелила, а он услышал: «Прости!»…

«Кто я такой, чтобы прощать?» – мысленно спросил он.

Не было у них встреч под луной, не объяснялись они в любви. Просто знали друг друга. Он думал о ней, а Лада думала о ком-то другом – как вскоре выяснилось, о Захаре. И уехала с ним, потому что хотела этого. А Тимофей для нее был никем. И сейчас он для нее никто. Но почему тогда она просит у него прощения?..

– Он… Он меня обманул… – хлюпнув носом, сказала она.

И разрыдалась, слезами своими намочив рубаху на его груди. Тимофей невольно приголубил ее – нежно провел рукой по ее густым, сплетенным в длинную косу волосам. В растерянности посмотрел на стоящую поодаль Власту. Та в раздумье пожала плечами. Дескать, ты уже взрослый, брат, самому решать, приветить ее или прогнать…

– И что дальше? – спросил он.

Лада перестала плакать, отстранилась от него, в паническом ожидании посмотрела ему в глаза. Страшно ей. И нет солнца в ее голубых как небо глазах. Только облака – быстрые, мятущиеся.

– Я не знаю.

– Прогнал тебя Захар?

– Нет… Сама ушла… Он хотел во грехе, без венца, а я так не могу. Я девушка честная…

Она говорила, но Тимофей не верил ей. Была она во грехе и без венца. И нет за ней больше чести…

– Тогда почему печалишься?

– Потому что не поверят мне.

Лада с надеждой смотрела на него. Знает, что было в нем чувство к ней. Потому и надеется, что подберет он с земли яблоко – надкушенное и уже не запретное.

– Мать на порог не пустит, – сказала она.

Тимофей промолчал. Его мать пустит ее на порог своего дома. Если он скажет, то пустит. Но тогда она должна будет остаться у них – обесчещенная и опозоренная. И ее позор ляжет на него, на его семью.

– Ты не должна была уезжать с Захаром, – рассудительно изрек он.

Никогда не забыть ему, как сияло счастьем ее лицо, когда она ехала в одном с ним седле. Она тогда и думать не думала о Тимофее. А сейчас – «Прости!». А сейчас – «Поверь!»… Потому что не на кого больше надеяться.

– А он не должен был тебя забирать. И обратно отпускать права не имел…

– Он не хотел отпускать, я сама… – жалко сказала Лада. – Но теперь все думают, что я пала…

– Пусть думают.

– А ты что думаешь?

– Не знаю…

Не мог он привести ее в свой дом. Но и на произвол судьбы не хотел бросать.

– Ты домой иди. А я к Захару пойду. Спрошу, почему он так подло с тобой поступил…

Но пошел Тимофей не к Захару. Вечером он был у тех самых ворот, где в непозволительно грубом тоне говорил с ним боярский приспешник.

Грубиян был не один. С ним в круге, щелкая семечки, стояли еще трое. В вольных одеждах, без доспехов, но с мечами. О веселом говорят – о срамных бабах, о пьяном раздолье. Громкий говор, нахальный смех. А лица знакомые. С этими воями пришлось драться Захару на кулаках. До сих пор у него желтизна под глазами, до сих пор не сошла опухлость на правой щеке.

Они стояли с внешней стороны ворот, на пыльном пятачке перед мостом через крепостной ров – мелкий, густо поросший травой, едва заметный.

– О! Гляди, явился! – удивился детина, пальцем показывая на Тимофея. – А мы уж и не чаяли!

– Ты смотри, а он не шутит! – озадаченно протянул его друг, рослый могучий воин с широким приплюснутым носом.

Будь этот нос из железа, им можно было бы защитить лицо от стрел не хуже забрала на шлеме. Но не был у него нос железным. И шлема у него не было. И кольчуга не тяжелила тело. Руки также ничем не защищены. И на его соратниках тоже не было никакой брони.

Зато Тимофей не забыл надеть кольчугу под рубаху. И перчатки на нем – из дубленой кожи со стальными пластинами. И меч при нем. Отличный меч, из отменной стали – сложная кузнечная ковка, узорчатая сварка. Сам воевода великого киевского князя пожаловал ему это оружие – в знак благодарности за свое спасение от половецкой стрелы… Щитом и шлемом Тимофей пренебрег – может, зря. Не до шуток ему, и боярские ратники уже видят в нем серьезную для себя угрозу.

Если они ждали его, то, скорее всего, рассчитывали на кулачный бой – как в прошлый раз. Но Тимофей предстал пред ними во всеоружии. Меч пока в ножнах, но вот-вот засверкает он в лучах заходящего солнца.

– Гляньте на него, грозный-то какой! – всполошившись, молвил низкорослый молодец с косой саженью в плечах.

Лоб у него на вид такой плотный и крепкий, что, казалось, мечом его не рассечешь. Но так только казалось.

Молодец медленно взялся за рукоять своего меча, плавно извлек из ножен.

Тимофей ничего не говорил. Враг уже обнажил свой клинок – и это более чем убедительный ответ на брошенный вызов. Все уже понимают, что кулачного боя не будет. Все понимают, что Тимофей пришел биться не на жизнь, а на смерть. И ничто уже не остановит его – ни голос разума, ни подмога, на которую может рассчитывать враг. Это сейчас он один против четверых, но из ворот уже показался вставший на службу стражник, он встревожен, он готов прийти своим товарищам на помощь. И клич он может бросить. Поднимет по тревоге ратную дюжину, тогда Тимофею придется туго…

– А я знаю, чего он такой, – обнажая меч, ехидно оскалился детина. – Захар его девкой позабавился, вот он и злится… Хорошая девка, ее теперь после Захара подобрать можно.

– Подберем, – кивнул низкорослый молодец.

Чуть пригнувшись, с мечом в опущенной руке, он медленно обходил Тимофея, чтобы ударить со спины или хотя бы с бока.

– Сначала с ним позабавимся, а потом с его девкой…

Оскорбительные слова Тимофей пропустил мимо ушей. Не в том он сейчас положении, чтобы петушиться в ответ на словесную злобу. Он уже вступил в смертный бой, и этим выражает свое возмущение произволом заболонского боярина и его приспешников. Да и нельзя давать волю своим чувствам. В бою должно быть холодным все – и голова, и кровь, и нервы. И только меч должен быть горячим – от вражеской крови. А меч его уже обнажен. Одно это утверждает его во мнении, что нет у него уже выбора. Только вперед, только навстречу победе. И уже не важно, правильно он поступает, что идет против боярина, или нет… Только вперед…

– Сейчас мы его… – угрожающе сощурился детина, такой же виновник этой заварушки, как и сам Тимофей.

Он оскорбил его днем, он сказал плохо про Ладу сейчас. Он первым за все и рассчитается…

Тимофей не размахивался, не заносил меч над головой. Он ударил первым – от земли, резко, молниеносно быстро. Детина, казалось, даже не понял, что произошло. Хватаясь за рассеченное брюхо, опускаясь на колени, он оторопело пялился на Тимофея. Не ожидал он, что для него все закончится так быстро. Не ожидал, потому что не привычный он был к ожесточенным сражениям. В чем-то сами они были подлыми, но, похоже, не ведали, что это такое – военная хитрость и коварство.

– Ату его! – заорал широконосый здоровяк.

Он бросился в атаку, но Тимофей вовремя подставил под удар свой меч. Левой рукой, защищенной боевой перчаткой, попридержал остановленный им вражеский клинок и чиркнул острием своего меча по животу противника. Ему не хватало размаха для сильного удара, и будь на ратнике кольчуга, он бы уцелел. Но нечем было ему закрыть свою плоть, а меч у Тимофея заточен остро-остро… И еще один боярский зарезанный дружинник осел на землю.

Низкорослого молодца не напугала кровь его товарищей. Он мог бы ударить Тимофея, пока тот расправлялся со вторым своим противником, но так широко размахнулся для удара, что ему не хватило времени. Потому его меч врезался в подставленный клинок. Удар был настолько сильным, что не выдержала плохо закаленная сталь. Сломался меч у молодца, а вместе с тем обрушилось в тартарары его мужество. Он показал врагу свою спину. Можно было догнать противника и добить его. И Тимофей бы не побрезговал такой расправой, если бы выпустил из виду четвертого ратника. А тот как раз бил из-за спины. Красивый удар, но слишком глупый из-за своей сложности. Противник хотел одним махом снести Тимофею голову. Но слишком долго он примерялся, слишком сильно отвел в сторону обе руки. Тимофей же избрал самый короткий путь для удара. Он даже не стал разворачиваться к противнику лицом. Пригнулся, чтобы вывести из-под удара свою голову, выбросил меч назад, за спину. Подавшийся вперед ратник сам нанизался на клинок…

Все бы закончилось в самом начале, если бы на воротах не стоял стражник. Тот не растерялся, выдернул из колчана короткий, но тугой лук, быстро наложил стрелу на тетиву. Тимофею ничего не оставалось, как отступить.

Не стал он показывать врагу свою спину. Отходил медленно, сжимая меч в обеих руках. От первой стрелы он уклонился, вторая угодила в бок, царапнув, но не пробив кольчугу. Третью стрелу он отбил мечом…

Он отступил на относительно безопасное расстояние от стрелка, когда из распахнутых ворот на полном скаку вынеслись два всадника. Броня, щиты, копья. Грозная сила. Они мчались прямо на Тимофея в безудержном порыве исколоть его копьями и втоптать в землю копытами.

Тем и страшна конница, что может нагнать на врага панический страх одним своим видом. И горе тому, у кого душа уйдет в пятки. Нельзя терять голову в бою пешим против конного… Но и одной отваги мало, если не знать, что делать в таких случаях. Тимофей знал. Поэтому смело встал на пути у грозных всадников. Меч свой выставил вперед, как копье. Изловчившись, подстроился под переднего коня так, что восседающий на нем ратник не смог достать его копьем… Одним умением конного воина не взять. Нужна сила и умение держаться на ногах, чтобы не оказаться под копытами у раненого коня.

Клинок меча ушел в конскую грудь по самую рукоять, но Тимофей не выпустил оружие из рук. Он проехал на ногах саженей пять, прежде чем конь упал. Второй всадник проскочил мимо, не сумев достать копьем противника. А первый упал со своего коня так неудачно, что сломал себе шею. Даже добивать его не пришлось. Уцелевший воин осадил своего коня, развернулся для атаки, но Тимофей встретил его с оружием в руках. Какое-то время он просто стоял, представляя для всадника удобную мишень. Но в самый последний момент отпрыгнул в сторону. Он рисковал оказаться под копытами коня, но маневр удался, поэтому он оказался по левую руку всадника, в которой не было ни копья, ни меча. Конник проскочил бы мимо, если бы Тимофей снова не прыгнул – на этот раз на него, посылая вдогон свой меч.

Раненый воин вылетел из седла. Тимофею осталось только добить его. И он сделал это, потому что негоже бывалому воину оставлять за своей спиной живого врага. А в настоящем смертном бою дозволялось бить лежачего. В настоящем бою Тимофей не ведал жалости…

Стражник на воротах пустил в Тимофея одну стрелу, вторую, но поразить цель не смог. Неважный из него стрелок. Да и сам Тимофей был начеку. Он видел, откуда грозит ему опасность, поэтому не позволил бы застать себя врасплох…

Глава 3

В общаге царил самый настоящий переполох. Мать в отчаянии схватила Тимофея за руки, с мольбой заглянула ему в глаза.

– Надьку забрали! – заголосила она. – Силой забрали!.. Сказали, чтобы ты ее нашел!..

– Суки!

Тимофей с силой сжал кулаки. Не думал он, что захаровские отморозки нанесут удар по его родным. Ведь только он виноват во всем, что произошло, с ним должен был сводить счеты Захар, а он отыгрался на его сестре. Он – ублюдок, ему ничего не стоит надругаться над Надей самому и отдать ее на растерзание своим «быкам»…

– Когда они были? – спросил он у матери.

– Позавчера, вечером…

– В милицию не звонила?

– В милицию? А что толку? Она же вся купленная…

– Эх, мама, мама…

Три дня прошло с тех пор, как он в темном месте встретился с захаровскими братками. Боевой нож он тогда держал при себе, злости в нем было хоть отбавляй, и боевой опыт никуда не делся. Бандиты рассчитывали на легкую победу, но нарвались на легкую смерть. Тимофей бил наверняка – одного ударил в сердце, второму проткнул почку. Во всех случаях смерть была почти мгновенной. Но, возможно, кто-то и успел осознать и прочувствовать свою вину перед ним…

Время было позднее, ночка выдалась темной, свидетелей не наблюдалось – у Тимофея были все основания полагать, что Захар не сможет вычислить виновника гибели его молодчиков. Но на всякий случай он все же переждал момент. И только сегодня вернулся домой. А тут такая новость…

Оказывается, Захар догадался, кто навел смертную порчу на его парней. Что ж, тем хуже для него…

А ведь Тимофей думал, что рассчитался с захаровской братвой, отомстил за свое поражение. А нет, война продолжается… Время вскрывать тайники…

Из Югославии он уезжал без оружия. Слишком опасно было переправлять его через таможню. Но по пути домой он заскочил в свою часть, где служил его друг. Побывал и в Бендерах, где с войны девяносто второго года остался у него тайник. Забрал оттуда пистолет Макарова, две ручные наступательные гранаты. Все это – с риском для своей личной свободы, поездом – доставил домой. На всякий пожарный случай. И раз уж пожар полыхает дальше некуда, пора доставать пистолет.

Захар забрал Надю не только для того, чтобы надругаться над ней. Он заманивал Тимофея в ловушку. И невдомек ему, что яму он вырыл для самого себя…

Одну гранату Тимофей взял с собой, а вторую оставил в тайнике. «Макаров» сунул за пояс, накрыл подолом свитера. Все, можно идти. Вопрос – куда. Он пока еще не знал, где находится логово Захара. Но это дело поправимое. Есть Лада, она все ему расскажет…

Лада… Она появилась в общаге примерно через неделю после того, как уехала с Захаром. Вся не своя, зареванная, опустошенная. Надя тогда объяснила, что Захар поматросил ее и бросил. Ни квартиры ей обещанной, ни, тем более, брачного штампа в паспорт… Тимофей тогда сдуру сунулся к ней и нарвался на «лестную» тираду. Он сказал все, что думает о Захаре, а в ответ Лада насмеялась над ним самим. Дескать, видела она, как захаровские бандиты били его. И не важно, что их было больше, и совсем ничего не значило, что Тимофей устоял на ногах, не слег под градом ударов. «Проиграл, значит, слабак…»

А ведь, в сущности, Лада была права. Сказала горькую, жесткую, но правду. Он действительно проиграл Захару… Потому и захлестнула его с головой жажда реванша. Потому, встретив случайно своих обидчиков, он сам предложил им выяснить отношения. В тот раз с ним был боевой нож. Теперь же у него пистолет. Может, и не Брюс Ли он в рукопашной схватке, но в огневом бою с ним лучше не сходиться…

Дверь в комнату Лады была закрыта.

– Нет ее! – сказала вышедшая из дежурки Марина Евгеньевна.

Досада звучала в ее голосе и обида. Переспал с ней Тимофей, а потом и забыл к ней дорожку. Но ведь глупо с ее стороны было рассчитывать на продолжение банкета.

– А где она?

– Где, где, с бандитами шляется…

Ехидство делало ее вульгарной и отталкивающе некрасивой. Тимофею неприятно было смотреть на нее.

– Ну зачем на людей наговаривать? – Он осуждающе посмотрел на нее.

– Я наговариваю? – Марина усмехнулась, презрительно оттопырив нижнюю губу. – Ничего я не наговариваю. Как было, так и говорю. Еще вчера вечером приехали, забрали.

– Точно вчера?

– Ну конечно. Я вчера вечером заступила. Только вахту приняла, а тут эти…

– Мало им Надьки, – заскрипел зубами Тимофей.

Накуражился Захар над сестрой, затем за Ладу взялся. Раньше он был с ней, потому что она ему нравилась. А сейчас забрал ее к себе, чтобы Тиофею еще больше досадить. Знает же, что Тимофей к ней не ровно дышит.

– В милицию не обращалась? – без всякой надежды на положительный ответ спросил он.

Если уж мама не решилась к стражам порядка обратиться, то Марина и подавно не стала бы звонить на «ноль два».

– Зачем в милицию? – удивилась вахтерша.

– Ну, ее же силой увезли. Похитили, можно сказать.

– Похитили? Что ты такое говоришь? Сама она с ними пошла, по своей воле. Еще и улыбалась им… Шлюха она, твоя Лада. Нашел, за кем бегать… Может, ко мне вечерком зайдешь?

– Зайду. Когда сам этого захочу.

– А сейчас к Ладе своей хочешь? Ну так иди к ней.

– Куда?

– А ты не знаешь, куда ее повезли?

– А ты знаешь?

– В кафе они на Солнечной собираются. Это в нашем дворе…

– Кто – они?

– Ну, бандиты, кто еще… Захар у них самый главный. Я его еще мальчишкой знала. Паша Захаров, на скрипке играл, здоровался со всеми, вежливый такой был. Его сейчас не узнать. Как из тюрьмы вышел, так и не узнать…

– Из тюрьмы?

– В драке он кому-то глаз выбил, вилкой, что ли. Два года ему дали. Жалели его все, такой культурный мальчик, думали, пропадет в тюрьме. А он зверем оттуда вышел, все его боятся…

– А что за кафе?

– Говорю же, в нашем дворе. Там раньше бойлерная стояла, к складу овощной базы примыкает. Потом из этой бойлерной кафе сделали. Так Захар сразу же лапу на это кафе наложил. Пристроек понаделал… Штаб-квартира там у него, забором от всех отгородился. Деревьев там у нас много, двор большой, и само кафе вроде как на отшибе, а все равно как бельмо в глазу. Шумно по ночам иногда бывает, а пожаловаться некому. Участковый это кафе стороной обходит…

– Бельмом на глазу, говоришь. Значит, видно кафе из твоего окна.

– Да нет, почти не видно. Говорю же, на отшибе оно стоит, деревьев много…

– Какие деревья?

– Тополя.

– Тополя еще лысые.

– Ну, не лысые. Есть уже листочки, правда, малюсенькие… Но ты прав, сейчас кафе видно. А зачем тебе?

– Ты меня в гости вроде бы приглашала.

– Ну, если хочешь. Я через два часа смену сдаю…

– Я ждать не могу. Адрес мне скажешь и ключи дашь.

Марина становилась беспомощной, когда он говорил с ней в повелительном наклонении.

– Да, конечно…

На улице Тимофей поймал частника, по пути к месту заехал в магазин оптики, купил там бинокль, по своему формату близкий к театральному. Хотелось бы взять игрушку помощней, но это было единственное, что там можно было купить. Впрочем, оказалось, что за кафе можно было следить вообще без бинокля. Не так уж далеко оно находилась от дома, где жила Марина. Окна ее квартиры выходили прямо на бывшую бойлерную, а деревья с едва обозначенной листвой на ветвях не могли служить хорошей ширмой от посторонних глаз.

Стоило признать, что Захар устроился неплохо. К его кафе вела бетонная дорожка, которая легко перекрывалась самым настоящим и довольно прочным на удар шлагбаумом. Милицейской машине так просто к бойлерной не подъехать, и бандитствующим конкурентам на своих джипах не подобраться. Метров за двадцать до кафе выходить надо, идти по открытой местности, перепрыгивать через метровый забор, сваренный из железных труб. А то, что на кафе висела соответствующая вывеска, вовсе не значило, что сюда может зайти любой желающий. Можно не сомневаться, что доступ открыт только для избранных.

Коробка бывшей бойлерной выходила на передний план. Дверь, занавешенные изнутри и забранные решетками окна. Свежая штукатурка, покраска, крыльцо из гранитных плит. Расстояние до тыльной стены овощных складов заполняли пристройки, о которых говорила Марина. Это было целое здание, вплотную примыкавшее к бывшей бойлерной. Здесь могло находиться и продолжение кафе, и банька для своих, и тюрьма для таких несчастных жертв, как Надя. Штаб-квартира в кафе-крепости. Но ведь крепости для того и существуют, чтобы их взламывать.

На пятачке перед главным входом стояли две машины. Обе черного цвета. Джип «Чероки» и знакомый «БМВ», на котором Захар увозил Ладу. Скорее всего, Захар был на месте.

Тимофей внимательно следил за подступами к кафе. Сначала он увидел, как из заведения вышли двое в кожаных куртках, сели в джип и куда-то поехали. Парень в кожаной куртке, стоящий у шлагбаума, пропустил их. Минут через десять этому же парню снова пришлось поднимать шлагбаум, чтобы открыть проезд темно-синему «Мерседесу» не первой молодости. Из машины вышли три парня в кожанках, не задерживаясь, прошли в кафе. Двое убыли, трое прибыли, вопрос – сколько людей в заведении?..

Еще через полчаса стало темнеть, но все же Тимофей смог увидеть, как подъехал к шлагбауму красавец «БМВ» «седьмой» модели. На таких машинах простые братки не ездят, наверняка прибыла какая-то шишка. Сначала из машины вышла охрана – два бритоголовых парня в кожаных куртках. Затем появился худощавый мужчина в кожаном плаще нараспашку и шляпе а ля Боярский. Трость с золоченой ручкой, белоснежный шарф. Лица Тимофей разглядеть не смог, но догадался, что это не Захар. Не та комплекция. Зато его охранников легко можно было спутать с «быками» Захара. Такие же мощные габариты…

Первым в кафе зашел телохранитель и, как показалось Тимофею, сделал это не без опаски. И его босс также, казалось, был чем-то встревожен. Нервно теребил трость в руке, озирался по сторонам. Но вот и он зашел в кафе, за ним втянулся второй его телохранитель.

Сумерки уже загустели, когда из кафе вышли трое. Два здоровенных братка тащили на себе беспомощного крепыша в кожаной куртке. Похоже, это был телохранитель из свиты неизвестного авторитета. Или он был сильно пьян, или находился без сознания. А может, он был и вовсе мертв. Но как бы то ни было, «быки» Захара затолкали его в салон «БМВ»…

Тимофей ждал продолжения. Чутье подсказывало ему, что следующим будет сам неизвестный авторитет. Его так же вынесут из кафе, засунут в машину и вывезут из города, чтобы похоронить где-нибудь в лесу.

Ожидание прервал звонок в дверь. Это могла быть Марина. Второго комплекта ключей у нее быть не могло, да и время ее подошло. Но все же на всякий случай он спросил через дверь:

– Марина, ты?

– Я!

Это был ее голос. Но что-то насторожило в нем Тимофея. Тогда он глянул в глазок и увидел мелькнувшую в обзоре мужскую ногу, обутую в кроссовок. Человек поднимался по лестнице на следующий этаж, но уж больно торопливо. Само по себе это ничего не значило. Ну, спешит куда-то жилец дома, что здесь такого? Но Тимофей сейчас находился в таком состоянии, когда любой шорох вызывал подозрение. Поэтому на всякий случай достал из-за пояса пистолет.

– Сейчас, сейчас! – крикнул он, чтобы голосом заглушить шум передергиваемого затвора.

Открыл дверь и тут же отскочил в проход между прихожей и кухней, спрятался за стенкой, опершись об нее спиной. Зеркало, висевшее на двери в ванной, позволяло ему держать под наблюдением прихожую. Это же зеркало могло и выдать его вломившимся в дом «кожаным» парням. Их было двое. И оба с оружием. Не обнаружив никого в прихожей, один зашел в комнату, другой ринулся на кухню. Сосредоточенный взгляд сквозь хищный прищур, пистолет на вытянутых руках. Идет медленно, но торопливо…

Как и ожидал Тимофей, зеркало выдало его. Но парень в кожанке не сообразил, что это всего лишь отображение. Сначала он выстрелил в зеркало, а затем уже увидел живого и невредимого противника. У Тимофея уже не было выбора. Поэтому он нажал на спусковой крючок.