Полная версия
Ремейк Нового года (сборник)
Люди в депрессии боятся новых мест. Варино лицо исказилось. Она почти простонала:
– Нет, не хочу никуда… Пойдемте лучше домой. Здесь ко мне действительно рядом. Пять минут пешком.
В тот момент преступница не смогла скрыть блеснувшее в глазах торжество.
* * *– Пошли в гостиную, – предложила Варя.
– Ой, какая у тебя шикарная квартира! – восторгалась Зараева. По дороге девушки незаметно перешли на «ты». – Какие высокие потолки! И комнаты огромные!
– Только, извини, неубрано, даже запущено, – не выходя из депрессивного образа, посетовала Кононова.
– Все прекрасно, идеальная чистота и порядок, – возразила гостья.
– И угостить нечем. Только чай с сушками. Я плохая хозяйка.
– Не надо угощений! У меня для тебя есть кое-что получше.
Зараева торжественно вытащила из сумки отпечатанный на плотной бумаге листок.
– Знаешь, что это? – лучезарно вопросила она. – Приглашение на бал. Сегодня, в самом лучшем клубе города. Начало в двенадцать. И я приглашаю на него тебя. Ты там будешь настоящей королевой!
– Но как я пойду… – пробормотала Варя. – Я так ужасно выгляжу. Лицо серое… А руки – вообще кошмар.
Она в отчаянии посмотрела на коротко обрезанные ноготки (жаль, но недавно сделанным шикарным маникюром пришлось пожертвовать).
– Мы тебя подготовим! Я помогу!
– Я уродина.
– Не говори так. У тебя великолепные данные, а я сделаю тебя настоящей красавицей! И мейк-ап будет, и все прочее. У меня хорошо получается. И, знаешь, у меня предложение: давай начнем праздник прямо сейчас.
– Как?
– Ты сейчас пойдешь и переоденешься. Наденешь свое самое лучше вечернее платье. И лучшие туфли – на самом высоком каблуке. И лучшие украшения.
«Вот он, момент истины, – подумала Варя. – Она хочет увидеть ожерелье. А что еще она может с меня взять? Ведь не успеет же прописаться в моей квартире!»
– Платье? Украшения? – непонимающе проговорила Кононова.
– Да! От того, как ты выглядишь, зависит половина успеха. Ты почувствуешь себя победительницей.
– Ну, что ж… – Варя нехотя встала. – Если ты настаиваешь…
Она отправилась в свою спальню. Не спешила (для депрессии характерны постоянные сомнения, колебания, неуверенность в себе). Надела действительно свое самое красивое платье с глубоким декольте, вечерние туфли на двенадцатисантиметровом каблуке, застегнула на шее то самое ожерелье. Оглядела себя в зеркало: выглядит великолепно. Плечи и декольте такие, что ни один мужик не устоит, провалится туда взглядом!
Но она старательно притушила перед зеркалом победительный блеск в глазах. Появилась на пороге гостиной робкая, неуверенная, оглаживающая себя руками.
– Какая ты! Исключительная, сногсшибательная! – ахнула Зараева. А глаза на одно мгновение алчно вспыхнули при виде ожерелья. – Ты затмишь всех: и сегодня, и всегда! Надо выпить за тебя.
На журнальном столике стояла маленькая бутылочка «Моет и Шандон» – предусмотрительная гостья принесла ее с собой. И успела достать из серванта Варины бокалы, разлить в них шампанское.
«Хм, что-то новенькое, – подумала Кононова, – в прежних сценариях подобного не было. Давай, думай быстро: зачем шампанское? Она хочет меня отравить? Или оглушить каким-нибудь снадобьем, чтобы действовать прямо сейчас, наверняка?»
– Но я не пью… – робко проговорила Варя.
– Когда шампанское разлито, его надо выпить, – категорически заявила гостья. – Я дипломированный врач и говорю тебе: в данной ситуации – лучшее лекарство.
– Слушай, я не могу без закуски, – неуверенно молвила Варвара. Господи, только бы она клюнула! – Может, принесешь? У меня в холодильнике шоколадка завалялась. Я не доковыляю на таких каблучищах, разучилась.
Зараева вскочила и отправилась на кухню. Она, кажется, потеряла бдительность – потому что уже, похоже, не сомневалась в своей победе.
Когда женщина исчезла из комнаты, Варя быстро поменяла бокалы местами.
Гостья вернулась с шоколадкой, положила на стол.
– Ну, за твое преображение и за твой успех! – провозгласила она. – Пьем до дна!
Девушки чокнулись. Зараева украдкой глянула на часы. Хозяйке дома ничего не оставалось делать, как выпить. Шампанское вроде оказалось с нормальным вкусом, но Варя не слишком часто в своей жизни пила настоящее французское, чтобы утверждать с уверенностью.
– А теперь, – жизнеутверждающе воскликнула гостья, – мы займемся твоим макияжем. Где у тебя самое большое зеркало?
Она подхватила свою необъятную сумку, и девушки прошли в спальню. Зараева усадила Варю на вертящийся стульчик перед маминым трюмо.
– Ох, что-то мне в голову ударило, – пожаловалась Кононова слегка заплетающимся языком.
«Что, интересно, было в том бокале? И какой реакции она от меня ждет? Неужели она хотела меня банально отравить? Нет, не похоже, убийцы не меняют свой почерк… Наверное, подмешала в шипучку какой-то препарат, подавляющий волю…»
Зараева встала у нее за спиной, положила руки на голые плечи. Варя видела ее в зеркале, возвышающуюся над собой. На секунду стало страшно.
– Ты так хороша…Ты так красива… – приговаривала черноглазая, чернобровая гостья. – Ты уверена в себе… Ты великолепна…
Снова украдкой глянула на циферблат – и вдруг резким движением развернула вертящийся табурет на сто восемьдесят градусов, наклонилась к Варе и схватила ее обеими руками за щеки. «Кажется, она решила, что ее снадобье начало на меня действовать. Надо подыграть ей: сделать взгляд совсем безвольным».
Хищные глаза Зараевой оказались на расстоянии полуметра. Они впивались в мозг.
– Ты – несчастна! – вдруг проговорила она непререкаемым тоном. – Ты несчастна сейчас и будешь несчастна всегда!
– Что ты такое говоришь… – пролепетала Варя.
– Ты слишком много ошибок сделала в своей жалкой, никчемной жизни! – продолжала преступница. – Рядом с тобой – никого нет. Ты одинока, и так и будешь одинока, если не найдешь в себе силы покончить со всем сейчас. Все люди, которых ты любила, ушли от тебя. Ушли и мама с папой. А почему? Ты, ты во всем виновата! Ты недостаточно их любила! Ты могла бы спасти отца от сердечного приступа, если бы начала действовать вовремя! Ты могла бы спасти мать – если после смерти отца проявляла бы о ней больше заботы, повезла бы ее отдыхать! Ты… ты не заслужила жить! – выкрикнула она.
– Да, да… – растерянно проговорила Варвара.
Глаза девушки наполнились слезами – совсем не наигранными. Даже ее – знающую, зачем и с какой целью Зараева произносит столь ужасные фразы, убийственные слова преступницы травили, жгли, язвили, обжигали. Что же тогда говорить о неподготовленных, несчастных, замороченных людях!
– Тебе – пора уйти из этого мира! – непререкаемо скомандовала Зараева. Затем заговорила мягко: – Все, довольно, одним шагом ты прекратишь свою боль, свои страдания. Всего лишь миг – и наступит вечность. Счастливое отдохновение от всех мук.
– Я должна? – прохныкала Варя. Просительно заглянула в глаза преступницы. И заметила в них перемену. Только что они были режущими, будто черные лазеры, – и вот уже поплыли, стали терять фокусировку. Препарат, растворенный в шампанском, кажется, начинал действовать.
Однако руки преступницы, словно невзначай, расстегнули ожерелье, обвивавшее шею девушки.
– Иди… Ступай к окну… Я помогу тебе… – Голос Зараевой зазвучал не столь уверенно, как прежде.
Варя встала во весь свой рост и совершенно неожиданно для преступницы весело засмеялась.
– Что с тобой? – невольно вырвалось у гостьи испуганное.
– Со мной – все хорошо. А вот с тобой – плохо. Ты хотела, чтобы я выпрыгнула из окна? Как муж продюсерши Рутков? А сама не хочешь попробовать?
В глазах Зараевой мелькнул ужас. Но Варя продолжала:
– Я все про тебя знаю. И про Александра Барсукова, которого ты заставила повеситься – ради квартиры в Королеве. И про несчастного Артема Веретенникова из Питера. А сейчас… Сейчас ты, между прочим, покушалась на жизнь сотрудника правоохранительных органов! Поэтому тебе светит пожизненное – слышишь, пожизненное!
Зараева, отравленная своим же препаратом, стояла, покачиваясь, держа в одной опущенной руке уже ненужное ожерелье.
– Зачем тебе жить? – воскликнула Варя. – Весь свой век провести в тюрьме? Стареть там и в конце концов сдохнуть? Лучше тебе умереть сейчас. Красиво умереть! Иди к балкону, иди! Всего один шаг – и ты будешь избавлена от всех дальнейших страданий!
– Нет!!! – неожиданно очнувшись, выкрикнула Зараева.
Она вдруг выхватила из своей сумки скальпель и ринулась на Варю. Девушка, хоть и не ожидала нападения, приемом самбо все-таки успела отбить руку с ножом. Скальпель полетел под кровать, а Зараева, отброшенная Вариным ударом, тяжело опустилась на колени, закрыла лицо руками и зарыдала.
В комнату вошли капитан Федосов и еще двое оперативников.
– Вы, гражданка Зараева, задержаны, – объявил Борис, наклонился, отнял руки преступницы от лица и защелкнул на них наручники.
– Не забудь взять ее бокал на экспертизу, – устало посоветовала Варя. – Надо узнать, что она подмешала в шампанское. Хотела отравить меня, а траванулась сама.
– То-то я смотрю, – усмехнулся Федосов, – что она такая на все согласная. Я уж думал, грешным делом, ты ее так напугала. А оказывается, она сама себя…
И Варя еще раз уверилась, что их соперничество с Борисом будет продолжаться и дальше. Но ей хотелось длить и длить это состязание…
* * *Прошло несколько дней, и снова была та же квартира, и капитан Федосов в ней, и то же платье, и те же туфли на высоченных каблуках на хозяйке. Только вот ожерелья, послужившего главной приманкой для преступницы, на шее Вари не было. И, слава богу, не было в квартире ни Зараевой, ни кого-то еще. Зато было предощущение праздника.
Федосов заехал за Варей, а она спросила: «Ну, как я тебе?» – и ловко прокрутилась перед ним на каблуках. И тут же вместо ответа оказалась в его объятиях. Его руки нетерпеливо спускали с ее плеч бретельки, а нежные губы целовали шею.
– Пусти, ты помнешь мне прическу! – отбивалась со смехом Варя.
– До головы не дотр-ронусь! – прорычал Борис.
– И макияж испортишь!
Вместо ответа капитан легко подхватил ее на руки и понес в спальню.
Очень мало кто, честно признаться, носил Варю на руках – не те у нее стати! – и забытое ощущение оказалось восхитительным, чертовски упоительным. Федосов бережно опустил девушку на кровать. «Подумать только, – мелькнуло у нее, – не будь этой гадины Зараевой, мы бы с ним никогда не встретились…»
Борис нежно приник к ее губам, и все мысли кончились, Варю затопила волна удовольствия…
Нагадали убийство
Римке в последнее время везло на убийства. То ли она их сама своим неугомонным характером притягивала, то ли место работы – детективное агентство Паши Синичкина – сказывалось… Но обо всем по порядку.
Новогодние каникулы рыжекудрая секретарша проводила дома, в родном городе. Бой курантов, как в семье было заведено исстари, встретила с родителями. Прочие выходные проводила с друзьями и подружками, благо их на родине осталось ох как немало. Ходили на лыжах в близлежащих лесах, в кафешках часами просиживали, в баньке парились. На Святки Римму и еще четверых подружек пригласила к себе в загородную избушку Эля Черногрядская.
– Гадать будем! – возбужденно предложила она. – Как раз самое подходящее время для гадания, от Рождества до Крещения… Крещенская вода с нас потом все грехи смоет!
– Тебе-то зачем, Элька, гадать! – усмехнулась в ответ Римма. – У тебя муж уже есть.
– А ты думаешь, раз муж есть – значит, жизнь кончена? – парировала подруга. – И гадать больше не на кого? И желать нечего?
Девушки, старые знакомые, отправились на свой гадательный девичник вшестером. В загородный домик их отвез муж Эли Черногрядской – Иван. Разместились все в его машине – пусть стареньком и праворульном, но «Лэндровере». И даже в багажник на крыше ухитрились уместить пять пар лыж – все, за исключением Римки, завтра собирались кататься.
«Лэндровер» надсадно гудел, карабкаясь в гору. Домик Черногрядских располагался на высоте метров пятисот над уровнем моря. С вьющейся петлями дороги открывался чудный вид на их родной город, что располагался у подножия горы, в котловине. Иномарка старательно месила снег. На изрядно занесенном зимнике навстречу им не встретилось ни единой машины. А с неба продолжали сыпаться белые хлопья.
– Эдак я вас и забрать отсюда не смогу, – озабоченно промолвил Иван.
– Ничего, – хихикнула Эля, – до весны мы тут и без тебя проживем. Припасов хватит.
Иван Черногрядский высадил девушек у заснеженного крыльца избушки. Он даже не помог им сгрузить с крыши лыжи – не выходя из машины, уехал. От глазастой Римки не укрылось, что перспектива провести вечер в городе в одиночестве Элиного мужа явно вдохновляла. А его молодая жена, в свою очередь, вздохнула с видимым облегчением, когда супруг скрылся с глаз долой.
Для начала девочки растопили печь. Когда дрова занялись и в охотничьем домике стало ощутимо теплее, взялись за еду. Каждая из них захватила на пикник свое коронное блюдо. Римка порадовала подружек всегдашними крутонами из семги. Элька испекла пирожки с капустой. Маня по кличке Масяня представила на суд традиционный оливье с нетрадиционными наполнителями – красной икрой и раковыми шейками. Света Курочкина, оправдывая свою фамилию, выступила с цыплятами табака с изумительной хрустящей корочкой. Инга Щеколдина подошла к делу основательно и выкатила огромное блюдо холодца. И, наконец, Алена Тихорецкая, завзятая вегетарианка, порадовала собравшихся фруктовым салатом.
После обеда, сдобренного, чего греха таить, парой бутылочек горячительного, девушки приступили к гаданию. За окном стремительно темнело. Сперва отдали дань традиционным предсказаниям – на картах. В тот вечер карты явно благоволили подружкам. Ни одной они не сулили ни пустых хлопот, ни казенного дома. Дальняя дорога выпала только Римке – которой и без того завтра надобно было возвращаться в Москву. Зато в конце странствия ее ждал бубновый король, коим в итоге и должно было успокоиться сердце. «Уж не Пашка ли Синичкин наконец проснется?» – подумалось девушке.
Затем гадали на воске. Расплавленные нити опять рисовали всем благостные узоры: свадебную фату, ребеночка, гоночный автомобиль, пальмы…
Потом хозяйка предложила для разрядки погадать на книге. Подружки встретили Элину идею хохотом и восторгами. Гадать на книжках их научила еще в девятом классе крутая литераторша Ольга Олеговна. Со временем этот обряд прижился. За годы святочной практики подруги перепробовали множество разнообразнейших книг, от «Горя от ума» до «Комментария к Уголовному кодексу», однако установили, что самые смешные результаты дает гений Пушкин. К тому же – если предсказания не забывались, а тщательно записывались – выяснилось, что Александр Сергеевич еще и среди других авторов (не говоря уже о картах и воске) – самый проницательный. Спросила у него, к примеру, в прошлом январе Масяня, долго ли ее престарелый кот Шиллинг еще протянет. Томик «Онегина», открытый наугад, немедленно выдал ответ:
…И днем и вечером одна…И что вы думаете? К середине апреля котик ушел на свиданку на ближайшие крыши – и не вернулся. Бедная Маня и в самом деле одна осталась.
Но ладно бы только про четвероногих! Солнце русской поэзии обычно и про парней все точно угадывало, и про работу и учебу – поэтому за нечеловеческую проницательность книжное гадание они любили. К примеру, когда Черногрядская спросила на Святки три года назад, выйдет ли она замуж, дивный гений ответил ей:
…Расстался с музами, женился…И точно: тем же летом Элька выскочила замуж за Ивана Черногрядского.
При том никто не вспомнил, что процитированный стих Пушкина имеет продолжение:
…В деревне, счастлив и рогат,Носил бы стеганый халат…А это продолжение, судачили, для Эльки весьма актуально, потому как красавец Черногрядский ни единой юбки, поговаривали, не пропускал.
Однако Элька, несмотря на поразительную проницательность первого поэта России, веры в него не теряла. Итак, она достала с полки затрепанный томик «Евгения Онегина».
– Ну-с, барышни, – провозгласила она. – Кто первый? Задавайте гению вопросы.
Открыть гадание вызвалась Римка.
– Скажи, о дорогой дух Александра Сергеича, – вопросила она, воздевши очи горе, – может быть, я и вправду влюблюсь в своего начальника, Пашку Синичкина?
– Давай, говори! – в азарте воскликнула Эля. – Страница, строчка?
– Пятьдесят третья страница, четвертая строка снизу, – Римма выдохнула первые цифры своего телефона. Хозяйка зашуршала листами. Девчонки затаили дыхание. Эля нашла нужную страницу, усмехнулась и зачитала вслух:
…Привычка свыше нам дана: замена счастию она…Все захихикали.
– Вот так, Риммочка, – прокомментировала бойкая Масяня, – ничего у тебя с твоим очаровашкой, детективным боссом не выйдет!.. А ну-ка, мне нагадай, встречу ли я молодого-красивого-богатого?.. Тридцать первая страница, десятая снизу!
Хозяйка послушно перелистала страницы и прочла:
…с ней обретут уста моиязык Петрарки и любви…– О! – засмеялись все наперебой. – Масяня за иностранца выйдет!..
– По-итальянски говорить научится!..
– Он ей сонеты будет читать!..
– На гондоле возить!
– А ну, мне давай! – вдохновленная успехом подруги, воскликнула вегетарианка Алена Тихорецкая. – Да не про парней!.. Скажи мне, дух Александра Сергеича, как у меня с деньгами в этом году будет? Надоело копейки считать!.. Девятая страница, вторая строчка снизу!
Пушкин откликнулся на зов Алены следующим стихом:
Всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных…Все захохотали, а Алена всерьез рассудила:
– Может, и впрямь мой питерский дядюшка преставится? Он у меня богатенький…
Засим гадали и Светке Курочкиной, и Инге Щеколдиной – но у них вышло нечто невразумительное. Может, потому, что Курочкина возжелала узнать, купит ли ей папаня пусть подержанную, но иномарку, а Инга – поступит ли она наконец в аспирантуру.
– Нечего умничать! – закричали на них девчонки.
– Пушкин в своем девятнадцатом веке и слов-то таких не слышал: иномарка, аспирантура!..
– Будьте проще, и гений к вам потянется!
Кукушка на часах с маятником прокуковала восемь раз. За окном продолжалась настоящая метель. Снежинки торкались в окно и падали ниц.
– Ну, давайте-ка, пусть Пушкин теперь мне всю правду скажет! – воскликнула хозяйка. – Что у меня с моим мужем будет, Ванечкой Черногрядским! – И сама же себе загадала страницу и строчку: – Сто сорок четвертая, четырнадцатая сверху!
Начала листать потрепанный томик, открыла нужное место. Вчиталась – и побледнела. Вчиталась – и едва не отшвырнула книгу в сторону.
– Что там? – спросила чуткая Римка.
– Да чепуха, вранье, – отмахнулась мгновенно расстроившаяся Эля.
– Нет, скажи! – закричали девчонки наперебой.
– Так нечестно!..
– Сама про нас все узнала, а мы?
Черногрядская нахмурилась, но все ж таки открыла «Онегина». Через силу прочла:
…под грудь он был навылет ранен;дымясь, из раны кровь текла…На последнем слове ее голос сорвался. В избушке воцарилась тишина. Света Курочкина неуверенно протянула:
– Да чепуха это все! Вранье!
– Надо ему позвонить! – встревоженно воскликнула Эля.
Вытащила из своей сумочки мобильник, накинула на плечи дубленку и выскочила из избы в метель. Девушки переглянулись, но ничего не сказали. Кукушка прокуковала четверть девятого.
Через две минуты Черногрядская вернулась. Она выглядела еще озабоченней. Сказала:
– Ванька не отвечает. Длинные гудки проходят, но трубку он не берет…
– Ну, мало ли… – неуверенно проговорила Курочкина. – Спать лег человек… Или хоккей смотрит…
– Мне надо вернуться в город, – безапелляционно молвила Эля. – Сердце теперь не на месте.
– Как вернуться? – воскликнула Римка. – Пятнадцать километров пути. Автобусы уже не ходят, и ни одной попутки в такую погоду не будет.
– Вот и хорошо, что не будет, – упрямо сказала Черногрядская. – Проблем меньше, приставать шоферня не станет.
– А если заблудишься? – вопросила Инга. – Темнота, метель!
– Да ладно! – отмахнулась Элька. – Я здесь двадцать пять лет по окрестностям хожу, каждую кочку знаю!
– Ну, тогда и мы с тобой пойдем, – произнесла Масяня, однако голос ее звучал неуверенно. Ни ей, ни кому бы то ни было еще явно не хотелось выбираться на холод и шлепать пятнадцать километров пешком до города.
– И думать забудьте! – прикрикнула на подруг беспокойная жена. – Через два, много через три часа дойду до города. Убежусь, что с Ванькой все в порядке, и он меня назад отвезет. Почаевничайте тут пока без меня.
И Эля, не успели девушки ее задержать, выскочила за дверь. Римка, самая шустрая, кинулась за ней. Выбежала на крыльцо – но спина упрямой подружки уже исчезла за мутной пеленой метели…
…А через три часа, в начале двенадцатого ночи, рыдающая Черногрядская позвонила девчонкам и сказала, что только что добралась до дому и обнаружила своего мужа Ивана убитым. А еще через три часа – девушки сразу снялись и отправились в город – они пришли в дом убитого и услышали, как судебно-медицинский эксперт говорит одному из оперативников: «Смерть Черногрядского наступила от восьми до девяти часов вечера, ни в коем случае не позже половины десятого…»
* * *Возвратившись в Москву в первый рабочий день нового года, Римка рассказала своему начальнику, частному детективу Паше Синичкину, о святочном происшествии.
– Конечно, – сказала она, завершая повествование, – моя подруга Элька оказалась главным, если не единственным подозреваемым. У нее и мотив был (у какой жены нет причины своего супруга убить?!). Тем более что тот ей, все говорили, изменял. И гадала нам на «Онегине» именно она, и книжка ей принадлежала. И как раз она назвала роковую страницу и строчку.
– Значит, она запросто могла все подстроить… – глубокомысленно заметил Синичкин. – И Пушкин не случайно ей выдал страшное предсказание…
– Да, – закричала Римка, – но!.. Загвоздка-то заключалась в следующем. Как Черногрядская могла покончить с мужем, если судмедэксперт сказал, что он был убит в девять вечера, максимум в половине десятого – а Эля ушла из нашей сторожки в половине девятого? И метель тогда занесла дороги, ни одной машины не было… А пройти по сугробам пятнадцать километров – как минимум три часа нужно…
– Может, у твоей Эли был сообщник, который убил Ивана? Или хотя бы подвез ее на каком-нибудь вездеходе к месту убийства? – заметил Павел.
– Я тоже сначала так подумала, – кивнула Римка. – Но если был сообщник, зачем Эльке вообще понадобилось срываться в город? Сидела бы с нами, свое алиби подтверждала… Нет, сообщник – слишком простое и не объясняющее все факты толкование… И тут… – Она сделала интригующую паузу. – Тут я как раз вспомнила один роман Агаты Кристи. Он назывался «Загадка Ситтафорда». Там была похожая ситуация: люди проводили спиритический сеанс, и дух вдруг сказал присутствующим, что убили их соседа… Помнишь?
– А я не читал, – с блистательной небрежностью откликнулся Синичкин.
– Тогда я тебе тем более расскажу, – с оттенком мстительности молвила помощница, – когда разгадку знаешь, удовольствия от детектива уже не получишь… Так вот, в романе бабушки Агаты от дома, где происходил спиритический сеанс, до того места, где жил убитый, было часа три ходу, и так же, как в нашем случае, метель мела, машины проехать не могли… Один из тех, кто гадал, обеспокоился и пошел навещать соседа… И тоже на него никто подумать не мог, что это он убил. Не мог он успеть. Ведь судмедэксперт установил: замочили человека максимум через полчаса, когда тот из особняка вышел… Но у злодея, оказывается, были припасены неподалеку лыжи, а имение (как и в нашем случае) находилось на горе, и жертва (как и у нас) проживала в долине… Убийца встал на лыжи и довольно быстро – под горку-то! – добрался до места преступления… А девушка по имени Эмили Трефусис, ведущая по своей инициативе следствие, об этом догадалась и убийцу изобличила…
– А ты? – остро глянул на секретаршу Пашу. – Ты, Римка, убийцу изобличила?
– Почти, – кивнула девушка. – Я к Эльке пришла и сказала, что все знаю. И чтобы она лучше сама в милицию с повинной явилась.
– Послушалась она тебя?
– Послушалась, – кивнула Римма. – Теперь ее судить будут. Жалко, конечно… Но в деле есть смягчающие обстоятельства: муж, оказывается, не просто ей изменял, а еще и бил ее, и об этом все Элькины подружки на суде скажут, я тоже поеду…
– Все равно твоей Черногрядской светит сто пятая, часть первая. От шести до пятнадцати… – вздохнул Синичкин.
– Давай, Паша, не будем о грустном… Теперь ты видишь: преступники книжки стали читать. И методами, описанными в детективах, пользуются. Пора и тебе что-нибудь, кроме «Советского спорта», прочесть. Хотя бы ту же Кристи…
Синичкин пренебрежительно махнул рукой:
