Ремейк Нового года (сборник)

Разумеется, она обещала, что все значимые данные, какие добудет, немедля переправит им. Естественно, и сама получила заверения, что Максы будут держать ее в курсе расследования и делиться результатами. А сейчас Кононова искала только тихое кафе – желательно с вай-фай-интернетом – чтобы предаться своему самому любимому (если говорить о службе) занятию: добывать информацию из чужих компьютеров и Сети.

В Северной столице разыгралась поземка: мелкая, резкая, злая. Порывистой ветер кусал за нос, подбородок и щеки. Ни единого человека не видно было на тротуарах вдоль канала, только изредка проскакивали машины мимо. Натянув шапку пониже, а шарф – повыше, Варя добрела до Гороховой. Здесь с общепитом стало веселее, однако наклеек на дверях с вожделенным «вай-фаем» не наблюдалось. И вот наконец такое кафе – чистенькое, в модном экологическом стиле, видать, недавно открытое. И ни единого посетителя внутри.

Варвара немедленно заказала у стойки чайник чая, салат и карточку доступа в Сеть. Уселась на один из стерильно белых диванов. Здесь ей никто не помешает, если только не будут докучать явно не обремененные заботами официантки. Девушка разложила на столе свою аппаратуру: компьютер и внешний диск. Принесли чай и салат.

Крепкий, горячий, сладкий чай прогнал из тела холод, а из головы усталость после ночи в поезде. Варя вошла в Сеть.

После тщательного осмотра вычищенного почтового ящика Артема Веретенникова стало ясно, что уничтожали корреспонденцию извне. Явно какой-то умник-хакер, вломившийся в него так же, как и Кононова, без спроса.

– Ну-ка, посмотрим, кто ты таков… – пробормотала девушка, пытаясь вычислить место, откуда произошло вторжение.

Следы были запутаны. Они гнали ее от одного сервера к другому. Кононовой явно противостоял если не профессионал, то весьма искушенный любитель.

И вот наконец виртуальный адрес мерзавца, опроставшего ящик бедного Артема, был найден. Варвара немедленно запустила программу, определяющую по сетевому адресу физическое местоположение человека.

– Что? – оторвалась она от комментатора и непонимающе уставилась на выросшую рядом официантку. Та во второй раз участливо переспросила:

– Вы совсем не покушали салат. Вам не понравилось?

– Все просто супер! – бросила девушка. – Только не надо больше меня отвлекать, ладно?

Официантка обиженно удалилась. Кононова почти не заметила ее, она предвкушала свою первую маленькую победу, но… Программа-определитель физического адреса высветила явно издевательское: Каймановы острова, город Че-Гевара-град, проспект Ленина, дом 13, квартира 13.

– Ах ты, маленький засранец! – выругалась девушка. Почему-то она не сомневалась – наверное, по низкой пробы шутке с адресом, – что ей противостоял засранец, и именно маленький. – Ну, что ж, – пробормотала она, – мы, как говаривал вышеупомянутый Ленин, пойдем другим путем…

Как известно, полностью уничтожить информацию в компьютере невозможно – если только ты разобьешь жесткий диск на мелкие кусочки или расплавишь его в раскаленном металле. «Но и то еще не факт!» – как восклицал в этом месте своей лекции читавший Варе курс информационной безопасности профессор Зимин. Впрочем, Зимин, конечно, шутил – даже подготовленному человеку восстановить затертые файлы не всегда удается. Но не Варе Кононовой – с ее образованием, опытом и, что греха таить, благодаря почти неограниченным возможностям комиссии. Чего-чего, а новейшего программного обеспечения и кодов доступа к почтовым серверам у спецслужб хватает.

Поэтому через полчаса работы – чай остыл, салат так и остался нетронутым, официантки перестали обращать внимание на большую румяную деваху, неотрывно глядящую в комп, – Варвара восстановила для начала самое последнее электронное письмо, полученное несчастным Артемом. К нему прилагался видеофайл – небольшой, всего около шести мегабайт.

Письмо дошло до адресата в воскресенье, седьмого декабря, в двадцать один час сорок минут.

Тело мальчика нашли, рассказали оперативники, утром восьмого декабря. Жильцы снизу обнаружили протечку, стали звонить в дверь, никто не открывал, связались с бабушкой Артёма, она пришла с ключами, и…

По заключению судмедэкспертов, смерть Веретенникова произошла около ноля часов в ночь с седьмого на восьмое. А до этого, как рассказали Варе питерские опера, он с десяти до одиннадцати вечера все пытался дозвониться – и с домашнего телефона, и с мобильного – до какого-то «левого» сотового номера, зарегистрированного на пенсионерку из Гатчины. Всего звонков насчитали шестнадцать. Парень явно был в отчаянии, но он не позвонил ни бабушке, ни родителям в их далекое посольство, ни своему близкому питерскому другу. Он упорно набирал и набирал один и тот же номер – который ему не отвечал.

Итак… Варя постаралась рассуждать хладнокровно. Значит, он получил письмо, прочел, посмотрел видео, потом начал названивать, не дозвонился и, отчаявшись, напился снотворного и лег в горячую ванну умирать.

* * *

С внутренней дрожью и неожиданной гадливостью Варя открыла последнее полученное Артемом письмо. И, несмотря на то, что она была подготовлена, примерно представляла, что ей предстоит прочесть, текст больно ударил ей по глазам – словно обжигающим кипятком плеснули. Девушка старалась не впускать в себя текст, читать по диагонали, но все равно ей становилось плохо. Ей, постороннему человеку! Что ж тогда говорить о том несмышленыше, кому послание было адресовано.

«Дорогой Артем!

Пришла пора сказать тебе правду. Горькую, но, увы…

Я не люблю тебя. И никогда не любила.

Ты глупец, бедняк, варвар. И мне никогда не было с тобой хорошо. Нигде: ни в жизни, ни в постели. Ты – ноль, деревяшка, полное ничтожество!

И не было у меня никакого мужа, от которого я, влюбившись в тебя, должна была скрываться. Только такой пень и осел, как ты, мог поверить в столь развесистую лажу. Я врала тебе, во всем врала – так было надо. Мне – надо.

Как ты понимаешь, картин своих ты больше никогда назад не получишь. И не увидишь.

Прощай навсегда!

Не любящая тебя и никогда не любившая

Н.

А если ты совсем отупел и до тебя не доходят человеческие слова – можешь посмотреть картинку. Ведь ты, мальчик, любишь забавные картинки!»

Ощущая боль и ужас, Варя бесчувственной рукой, чтобы только побыстрей покончить с этим, запустила приложенный к письму видеофайл.

Там, как она и догадывалась, была порнуха. Самого мерзкого толка, снятая любительской видеокамерой. На пленке были двое. Женщина, довольно молодая, но, на взгляд Вари, очень так себе – брюнетка с чувственными губами и длинноватым носом. Она, совершенно голая, оседлала обнаженного молодого человека – красавчика-блондина – и фальшивым голосом покряхтывала: «Да!.. Так!.. Еще!.. Хорошо!..» Груди ее тряслись, а глаза были широко открыты и, словно издеваясь, бесстыже смотрели прямо в камеру.

Боковым зрением Варя заметила, что официантки, тосковавшие у стойки, переглянулись, и одна из них украдкой повертела пальцем у виска. Кононова вспыхнула и убрала звук. Она бы остановила пленку вообще, если бы не… Если бы не ощущение, что где-то она уже видела и второго участника порнофильма, и интерьер, в котором снималось действо. И тут до нее дошло: да ведь длинноволосый парень – не кто иной, как Александр Барсуков, самоубийца из подмосковного города Королева! И «кино» снималось, похоже, в его спальне в пентхаузе дома на улице Циолковского!

И тут, словно по заказу, грянул телефонный звонок.

* * *

Варвара остановила видео и взяла трубку.

– Это Аркадий Минаев зво€нит, – доложили ей.

– Кто? – не поняла девушка.

– Минаев я, лейтенант, участковый из Королева, – раздельно и снисходительно, словно Варя была тупоголовой блондинкой, пояснил голос. – Вы тут вчера нашим самоубивцем интересовались…

– Да-да, – отрывисто сказала девушка. – А у вас что, есть для меня какие-то сведения?

– Ну, например, – с чувством собственного превосходства молвил участковый, – известна ли вам информация, что гражданин Барсуков был женат?

– Что?! – вскричала Варя.

– Ну да, – степенно продолжил лейтенант, которому оказалась приятной столь непосредственная реакция «фээсбэшницы». – Он два месяца назад поженился с одной особой и прописал ее на собственной жилплощади. Других у гражданина Барсукова наследников, получается, нет, поэтому по всем законам через шесть месяцев квартирка его достанется в полное и безоговорочное владение ей, жене. То есть теперь уже, извиняюсь, вдове. – Участковый хихикнул. – А у нас, конечно, не совсем Москва, но его апарта€менты, я думаю, лимончика на три зеленых потянут…

– Имя! – вскричала девушка. – Как ее зовут?

– Записать есть чем?

– Есть, есть, говорите!

– Анастасия Ивановна Зараева, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года рождения, уроженка города Кургана. Успеваете?

Варя азартно вбивала данные в компьютер.

– Да, да, успеваю!

– Номер, серия паспорта требуются?

– Да, да!

А когда Кононова записала все установочные данные и устало откинулась на спинку диванчика белой кожи, к ней подскочила официантка. Хотя посетительницей Варя оказалась единственной, кажется, девчатам она надоела, и те не чаяли выпроводить ее на мороз.

– Желаете еще что-нибудь? – спросила девушка.

– Да, – выдохнула Варя. – Желаю. Принеси-ка мне водки, сразу сто граммов.

И почему-то вдруг вспомнила, как говаривал здесь, в Питере, ее отец: «Ленинград – коварный город (папа по привычке именовал Северную столицу ее старым именем), здесь сама природа подталкивает тебя выпить. Да и страсти тут вечно кипят нешуточные…»

«Да, папа, ты прав, – мысленно ответила ему дочка. – Ты прав, мой дорогой папочка, прав, как всегда…»

Но не успела Варя выпить заказанную водку, не успела даже официантка принести ей рюмку, раздался еще один звонок. Ровно в тот момент, когда она о нем совершенно забыла, ей позвонил участковый Борис Федосов.

– Варя? Куда ты пропала?

Сил не было с ним пикироваться, и девушка устало бросила:

– Я в командировке.

– Когда вернешься?

Делать в Питере ей, пожалуй, больше нечего, расследование пора переносить в Москву, и Кононова сказала:

– Возможно, сегодня вечером.

– Я тебя встречу.

– Не надо. Я сама еще не знаю, когда приеду.

– А наш дознаватель все-таки допросил вдову Руткову, – сообщил капитан Федосов.

– И что?

– Ты права: она очень дергается даже при упоминании слова «компьютер».

– Пусть в следующий раз при ней назовут фамилию: Зараева. Анастасия Зараева. Запомнил? И ее фотку предъявят – я ее тебе подброшу.

– Да, хорошо, я записал: Зараева… Я хочу видеть тебя.

– В ближайшее время вряд ли получится. Ужасно много дел.

– Жаль.

– Мне тоже.

Голос девушки звучал ровно. После чудовищного предательства, свидетелем которого Варя только что невольно стала, трудно было поверить в любовь и искренность.

– Ну, тогда звони, как освободишься, – заметил явно недовольным голосом Борис.

– Конечно.

После того как Варя положила трубку, она немедленно забронировала себе по Интернету билет на вечерний сидячий экспресс.

Ночью можно будет спокойно выспаться в своей постели, а завтра как можно раньше прийти на работу, чтобы плотно заняться гражданкой Зараевой.

* * *

Назавтра Варя приехала на службу рано даже для себя: без четверти семь. Постовой прапорщик на входе посмотрел на нее с удивлением – вся Москва готовится к Новому году, гуляет «корпоративки», а эта трудоголичка…

Весь день старший лейтенант Кононова посвятила тому, что в открытых, полуоткрытых и совершенно закрытых источниках черпала информацию об уроженке города Кургана Анастасии Зараевой и ее семье. А вечером, когда все ушли, а глаза резало от восемнадцатичасовой непрерывной работы за монитором, Варя пробила (ей показалось, что в тот момент ее пальцы по клавиатуре летали как-то крадучись) по доступным ей базам данных капитана Бориса Федосова. Участковому оказалось тридцать два, три года как разведен, детей нет, проживает в одиночестве, квартира в районе Марьино. Его не разрабатывало ни УСБ, ни ФСБ, и он не числился в базах сотрудников, заподозренных в связях с оргпреступностью или в коррупции.

Не то чтобы Кононова в своем новом ухажере сомневалась, но все равно отлегло от сердца. «Наверное, у меня начинается профессиональная деформация личности», – усмехнулась Варя про себя. А уж что она злоупотребила служебным положением в собственных интересах – даже бритому ежику ясно. Но ей хотелось хоть какой-то компенсации за целый день, проведенный в виртуальном обществе Зараевой. То общество оказалось куда как неприятным…

А на утро следующего дня, двадцать четвертого декабря, Варя пришла к полковнику Петренко с докладом. Она старалась уложиться в пять минут – начальник не терпел долгих рассусоливаний. Но за каждой минутой доклада стояли, без преувеличения, мегабайты проштудированной ею и тщательно перепроверенной информации.

– Анастасия Зараева, восьмидесятого года рождения, прибыла в Москву из города Кургана. Трижды пыталась поступать на психфак МГУ. Дважды проваливалась, в промежутках работала санитаркой в психиатрической клинике, в компании, распространяющей тайм-шеры, и секретаршей в агентстве по подбору персонала. На третий год поступила на платное отделение. В ходе учебы особо интересовалась гипнозом, нейролингвистическим программированием, другими методами внушения. После окончания вуза работала в частных клиниках. В прошлом году организовала собственное индивидуальное предприятие, получила лицензию на медицинскую деятельность. У Зараевой имеется брат Леонид, на четыре года ее младше, отчислен с четвертого курса Бауманского за неуспеваемость. Судя по всему, умелый хакер. В прошлом году разрабатывался отделом «К» ГУВД Москвы по делу о мошенничестве с кредитными картами. Доказательной базы тогда против него собрать не удалось.

Петренко слушал заинтересованно. Кононова разложила перед ним на столе фотографии Анастасии и Леонида Зараевых и продолжила:

– По моим предположениям, преступники действовали следующим образом. Зараева регулярно просматривала Интернет. Анализировала, базируясь на своем психологическом образовании и опыте работы, те тексты, что пишут посетители форумов и авторы блогов. Среди них она отбирала людей с шизоидной акцентуацией личности – а значит, в принципе склонных к суициду. Когда жертвы были намечены, в дело вступал братец. Он сканировал их компьютеры, взламывал пароли доступа к почтовым ящикам и читал всю переписку и, кроме того, определял их физические адреса. Благодаря изучению личной почты жертв и данных в «левых» персональных базах преступники из числа потенциальных самоубийц отбирали тех, на ком они могли поживиться: богатых и одиноких. Такими оказались, в частности, Александр Барсуков с его шестикомнатной квартирой и Артем Веретенников с коллекцией картин. Информацию о будущих жертвах преступники изучали всю. Они знали их привычки, слабости – полный психологический портрет. Когда конкретные жертвы были намечены, кончалась виртуальная фаза, Леонид отступал на второй план, и на сцену, уже в реале, выходила его сестрица Анастасия. Она знакомилась с молодыми людьми, влюбляла их в себя, очаровывала, используя психотехники влияния, которыми, похоже, владеет в совершенстве. И в итоге очень быстро добивалась, чего хотела: Барсуков на ней женился и прописал в своей квартире, Веретенников своими руками отдал преступнице коллекцию дорогих картин… После этого поклонники становились не нужны, и, чтобы избавиться от них, Зараева меняла свое отношение к ним на сто восемьдесят градусов, с любви на ненависть и, опять-таки с помощью психотехник, доводила парней до самоубийства…

– А дело Руткова? – спросил полковник. Он всегда задавал вопросы не в бровь, а в глаз. – Оно к Зараевым каким боком?

Однако у Варвары был заготовлен ответ:

– Я проследила точки пересечения Зараевой и Рутковой. Они в одно и то же время посещали – более года! – один спортклуб. Там, вероятно, познакомились и подружились, а в итоге Зараева получила от продюсерши заказ на устранение ее мужа. Она, я полагаю, устроила заказное самоубийство. Подобного в уголовной практике, по-моему, еще не было!

– А куда исчезали компьютеры?

– Преступники заметали следы. Леонид ведь точно знал, что умелый белый хакер, вроде меня, сможет выйти на них. Поэтому из квартиры Барсукова комп унесла его свежеиспеченная вдова Зараева. А из обиталища Руткова вытащила системный блок жена-продюсерша. И только к компьютеру Веретенникова они не подобрались, Леонид затирал информацию дистанционно, опять войдя в почтовый ящик Артема. Таким образом они в итоге и попались.

– Все равно доказательств у тебя мало. Или даже нет вовсе.

– Доказывать – не наше дело.

– Правильно мыслишь. Поэтому передавай материалы по принадлежности – в милицию, прокуратуру, следственный комитет – и переключайся на свои собственные дела. Ты хорошо поработала, Варя.

– Сомневаюсь, чтобы кто-то из смежников сумел собрать против Зараевых доказательную базу. Да и что инкриминировать братцу с сестрицей? Доведение до самоубийства? Это максимум – до пяти лет лишения свободы. Легко отделаются эти гады!

– А кража картин?

– Зараева будет упирать на то, что мальчик сам их ей подарил.

– Хорошо, Варя, куда ты клонишь? – устало спросил Петренко.

– У меня вот какие соображения…

Когда девушка закончила свой рассказ, полковник решительно заявил:

– Такие твои действия я санкционировать не могу.

– Тогда запретите. Приказом.

– Скажи: зачем тебе рисковать?

– Какой там риск! – с бравадой воскликнула Кононова. – Все будет предусмотрено!

– Зачем, Варя? – переспросил полковник, устало потирая лицо.

– Затем, Сергей Александрович, что я мерзавку Зараеву буквально ненавижу. И хочу отомстить за того несчастного мальчика из Петербурга и его семью.

– Только ли? – поднял бровь полковник.

А Варя тихо добавила:

– И за себя тоже. За то, что я теперь в людей не верю.

Петренко только махнул рукой:

– Ты этого не говорила, а я этого не слышал.

* * *

Ни в каких базах данных – ни полулегальных, продающихся на «Горбушке», ни даже в совершенно секретных МВД и ФСБ – Кононова не значилась как сотрудник органов. Просто работница ООО «Ритм-21», программист, волею судьбы оказавшаяся прописанной одна в пятикомнатной квартире на Новослободской. Так что с бытовой стороны к её сути преступники не подберутся…

В тот же день, двадцать четвертого, она почистила – да так, чтобы даже следов от многих файлов и писем не осталось, свой домашний компьютер. Варя понимала: если парочка злодеев клюнет, они первым делом просканируют ее компьютер. Ничего, связанного со службой, в нем и без того не содержалось, однако пришлось выкинуть все оптимистическое, радостное, победное. А еще девушка сфабриковала пару писем от собственного имени, отправленных якобы пару месяцев назад нескольким известным антикварам. В первой депеше она интересовалась, за сколько можно продать награды отца-генерала, в том числе орден Ленина и боевого Красного Знамени. В другом – спрашивала о цене изумрудного ожерелья (фото драгоценности прилагалось). Ордена были настоящие, отцовские, а ожерельем ее снабдили друзья из столичного угро – украшение числилось в конфискате и стоило не меньше полумиллиона долларов.

Затем Варя разместила на сайте, который регулярно посещал при жизни Артем Веретенников, пять сообщений. Первое из них, путем нехитрой манипуляции, датировала концом ноября, последнее пометила сегодняшним числом. В своих постах она демонстрировала – причем по нарастающей – симптомы тяжелой депрессии. В последнем сообщении Варя писала:

«Скоро Новый год, все суетятся, радуются, а у меня наступающий праздник вызывает только страх и отвращение. Дата меняется, – а жизнь, увы, нет. Еще один одинокий праздник… Не случайно именно первое января – лидер по количеству самоубийств. Наверное, уйду из жизни и я. Мне больше нечего делать в нашем мире. Ни парня, ни любви, ни привязанности. И даже кошку завести неохота и лень. И вы, мои дорогие папочка и мамочка, так далеко от меня, уже ничем не сможете помочь… Ну, ничего, скоро я приду к вам… Скоро мы опять будем вместе…»

Теперь оставалось только ждать.

* * *

Той же ночью девушка получила отклик. Некто под ником «Белоснежка» писал:

«Такое бывает, поверь мне. Тоска приходит и уходит. Что-то подобное случалось и со мной. Но мне помогли выйти из этого состояния. И научили, как помогать другим. Все вернулось: счастье, радость, солнце, любовь. Поверь, вкус к жизни возвратится и к тебе. Я могла бы тебе помочь».

Варя, тщательно заметая собственный след, прошла по виртуальному пространству весь путь, по которому двигалось письмо «Белоснежки». Физический адрес отправителя оказался знакомым: «Каймановы острова, Че-Гевара-град…»

Преступники клюнули. Возможно, они спешили, чтобы жертва не ушла из жизни раньше, чем успеет принести им профит.

Варя откликнулась на послание «Белоснежки» сразу же – ничего удивительного, что одинокий, страдающий депрессией человек ночь напролет просиживает за компьютером. Она написала:

«Как ты можешь мне помочь?»

И опять реакция преступницы не заставила себя ждать:

«Ты живешь в Москве?»

«Да», – отстучала Кононова.

Теперь диалог происходил практически в режиме реального времени.

«Мы могли бы встретиться», – осторожненько, чтобы не вспугнуть жертву, предложила «Белоснежка»-Зараева.

«А это удобно?» – засомневалась Варя.

«Вполне. Мне будет приятно помочь тебе».

«Беда в том, что у меня проблема с деньгами…»

Нельзя соглашаться сразу, понимала Варя. Для людей вообще характерна недоверчивость, а те, кто в депрессии, недоверчивы втройне. Интересный диалог происходит, с усмешкой подумала она, каждый боится спугнуть другого.

«Феи обычно помогают бесплатно», – ответила Зараева и поставила «смайлик».

«Ну, если я тебя не обременю…»

«Ты доставишь мне удовольствие тем, что позволишь себе помочь».

И они описали друг другу, как выглядят. «Точно, придет сама Зараева, никаких посредников, никакого его братца-хакера!» – обрадовалась Варя. Договорились встретиться назавтра, в девять вечера, у метро «Новослободская». «Правильно, – отметила про себя Кононова, – никаких кафе, по легенде у меня проблемы с деньгами, так что сразу будет повод пригласить новую знакомую к себе домой. А она заглотнула наживку удивительно легко. То ли и вправду спешит, то ли убийство уже стало ее пристрастием – и ей требуются все новые и новые жертвы».

* * *

Всю дорогу на свидание Варя входила в образ: глаза потухшие, волосы встрепанные, голова опущена, взгляд в пол, на плечах – словно неподъемная тяжесть. И еще – ни грана косметики и сапоги нечищеные (для человека, находящегося в депрессии, характерно пренебрежение к своему внешнему виду). Она пришла первой и словно бы случайно заняла (как учили) место, с которого просматривались все подходы. Кононова волновалась, и то было не обычное предстартовое волнение спортсмена, а напряжение перед смертельной схваткой. Напряжение, перемешанное с ненавистью.

Зараеву она увидела издалека. Окликать и подходить не стала («Выбьюсь из образа!» – удержала Варя себя) – надо, чтобы та сама узнала и приблизилась. Преступница тоже тщательно поработала над своим имиджем: ничего кричащего или вызывающего, светло-серые тона, все тщательно отутюжено. Образцовый психотерапевт.

Вот она осмотрелась. Заметила Варю. Подошла.

Поздоровалась. Голос звучал бархатисто и участливо:

– Вы – Варя? А я Настя.

Протянула руку – ладонь оказалась теплой, мягкой, тоже какой-то участливой.

«Она очень талантливый человек, – вдруг оценила преступницу Кононова, – и могла бы лечить, консультировать, приносить людям пользу. И зарабатывать, между прочим, неплохо. Но она решила своим талантом – убивать. Почему, зачем?»

– Приятно с вами познакомиться, – безжизненным тоном ответила Варя. (Она волновалась: «Сумею ли я убедительно сыграть человека в депрессии? Не расколет ли меня профессионал? А она ведь действительно профессионал!»)

Зараева отступила на шаг, осмотрела девушку с ног до головы.

– Да вы так хороши собой! – воскликнула она. – Просто красотка!

Кононова в ответ только грустно улыбнулась. А про себя подумала: «Теперь у нас с ней одна и та же задача: оказаться у меня дома. Но и она боится меня спугнуть, и я ее. Что ж, я ей помогать не буду. Пусть действует сама».

– Может, зайдем куда-нибудь? – непринужденно предложила преступница.

– У меня денег нет, – глухим голосом призналась Варя.

– Ну, тогда не стану смущать вас своей благотворительностью, – улыбнулась новая знакомая. – Может, просто погуляем?

– Холодно. Сыро. Промозгло… – пожаловалась Кононова.

– А хотите, поедем ко мне? – лучезарно предложила Зараева. – Это близко.