Война за Россию. Быть хорошим президентом

Виктор Илюхин

Война за Россию. Быть хорошим президентом

Предисловие

Так уж сложилось, что по роду прежней службы мне пришлось работать во всех «горячих точках» Советского Союза. Я вновь заявляю, что М. Горбачев, так же как и Б. Ельцин, повинен в страшных деяниях, вызвавших кровавые столкновения, гибель сотен тысяч, миллионов людей на территории уже бывшего Советского Союза, в развале великого Отечества.

Сегодня как за рубежом, так и в России все больше признают, что в распаде СССР не было фатальной неизбежности. Распад был спровоцирован как внешними, так и внутренними политическими силами. К этому добавлю, что ни один народ бывших союзных республик не получил от этого никакого блага. Получил нищету, конфликты и демографическую катастрофу…

Очень сложно обстоит у нас вопрос с властью. Мы наблюдаем полнейшую дискредитацию идеи парламентаризма. В России сегодня нет самостоятельного законодателя. Докладывается на заседании комитета какой-либо законопроект. Первый вопрос со стороны депутатов «Единой России»: «А какое мнение по обсуждаемому законопроекту у представителя президента или правительства?» Вот суть происходящего в Думе.

Сегодня и в Правительстве, и в Государственной Думе находятся представители крупного капитала. К власти в стране пришел крупный капитал. И главный выразитель его воли – это «Единая Россия»… В «Единой России» олигархи чуть не через одного. Хлебный ли, нефтяной ли, газовый или страховой. Крупный капитал определяет сегодня стратегию законотворчества.

Сколько у нас было олигархов пять лет тому назад? Пять-семь человек. Сколько сейчас? Двадцать пять. Посчитали, каково их личное состояние. Оказалось, оно равно годовому бюджету государства. На кого работает Россия? Вот на этих 25 и работает. На эту небольшую кучку, которая жрет, пьет, ворует, развратничает. Дома здесь, дома за рубежом, яхты, самолеты персональные, вертолеты и прочее. А в России миллионы людей по мусоркам ходят. Это тоже следствие прихода крупного капитала во власть…

* * *

Возьмем вопрос о коррупции. По-настоящему с коррупцией никто у нас в России бороться не хочет и не будет. Я повторюсь, это уже избитая фраза – власть коррумпирована снизу доверху, я уже не отличаю, где коррупция, а где власть, – все переплелось.

По какому принципу сформировано федеральное правительство? По принципу кумовства, сватовства, одной скамейки, питерских, не по принципу профессионалов, а по принципу «я буду молчать, ты меня не трогай, я буду финансовые потоки направлять туда-сюда». Зубков – первый заместитель Председателя Правительства, отвечает за финансовые потоки, а его зять Сердюков – министр обороны. И эта коррумпированная власть сама с собой не будет бороться. Она будет имитировать борьбу.

Выборы – это имитация, тасуется одна и та же колода. Если где-то чиновник и меняется, то назначается из той же среды. Вопрос надо ставить не о коррупции, вопрос надо ставить о власти. Вот тогда, наверное, все проблемы и подношений, и поборов, и хищений будут решены.

Однако на протяжении тех лет, что я работаю в Государственной Думе, власть устанавливает себе привилегии, обставляет себя частоколом статуса неприкосновенности. Но я не увидел ни одного глубокого закона об ответственности власти за то, что она творит. Ведь она же не будет наказывать сама себя. Потому не случайно «единороссы» проваливают мои поправки в закон о гарантиях президенту, ушедшему в отставку, об отчетности перед народом избранных должностных лиц. Поэтому такой и произвол.

Иезуитская политика. Не для человека, а против человека, ради одного золотого тельца, ради крупного капитала. Во главу угла поставлен даже не рубль, а доллар, но не человек и его достоинство. Это, к сожалению, главное и у законодателей, и у исполнительной власти…

Сегодня в России не соблюдается один из важнейших объективных законов – закон о равновесии. Он действует в обществе, он действует и в природе. Дикий зверь не будет вытаптывать траву в одном месте, дабы ее сохранить для пропитания. А у нас даже на этом уровне мысль не работает. Десять процентов населения России владеют 70 процентами всей собственности. Только полтора миллиона россиян имеют сегодня отношение к перераспределению валового внутреннего продукта. А все остальные – за бортом. Ну, как можно при этом строить стабильное общество?

Я уверен – нынешняя власть, сама того не желая, готовит огромный социальный взрыв, огромный социальный протест. А расхлебывать кашу придется рядовому люду. Как всегда.

* * *

Меня называют политическим авантюристом. Ваше право, но я никогда, в отличие от многих, не был прохвостом. А мой так называемый политический авантюризм заключается в том, что я не пресмыкался и не лебезил перед властью, невзирая на нее защищал Отечество и народ, боролся с негодяями, отстаивал правду.

Я живу в своей стране, среди своего народа, который, оказывая мне доверие и поддержку, на протяжении 20 лет последовательно избирал меня в российский парламент.

Еще раз напомню, что я русский и тем горжусь. Меня никто не заставит думать не по-русски, тем более в угоду кому-то. У меня есть позиция, свое мнение – их я и придерживаюсь.

Виктор Илюхин

Обвинения против М.С. Горбачева

Почему я возбудил уголовное дело против Горбачева?

Прежде всего скажу о причинах, которые заставили меня возбудить уголовное дело в отношении Горбачева. Они не носят личностного характера, как некоторые хотели бы видеть. Мне не приходилось общаться с ним, я ему не был представлен, хотя мы один раз и обменялись рукопожатиями.

Было это зимой 1991 года. Горбачев приезжал в Прокуратуру Союза ССР, участвовал в совещании прокурорских работников. За кулисами зала, где собрались все члены коллегии, и произошла эта короткая встреча.

Внешне он всегда оставлял о себе приятное впечатление своей мягкостью, интеллигентностью и общительностью. Хотя от других знаю, что у себя в служебном кабинете он частенько в разговорах употреблял резкие выражения, которых нет в толковых словарях.

Но о людях, и тем более о президенте, надо судить не по словам, а по делам.

И здесь, пожалуй, в Горбачеве уживаются как минимум три лица: Горбачев начала перестройки, Горбачев ее апогея и Горбачев реального распада Советского Союза.

Первый действительно всколыхнул страну, мир, объявив курс на обновление, курс, который был положительно воспринят почти всеми.

Второй, после того, как огромные массы людей пришли в движение, вдруг обнаружил, что не знает, куда их вести, а может быть, не захотел или не мог. Время действий сменилось пустой говорильней, шараханием из стороны в сторону, топтанием на месте, распадом экономики и государственности.

Третий, оказавшись в состоянии депрессии и без всякой опоры в массах, полностью выпустил руль управления страной. Неимоверно быстро скатился вниз, к финалу своей карьеры, однако, и падая, продолжал разрушать некогда могучее государство.

При всех различиях во всех трех фигурах Горбачева всегда и везде присутствовал один – Ставропольский секретарь крайкома, привыкший ставить задачи, говорить с трибун долго и, чаще всего, нудно, но не контролировать исполнение намеченного и не добиваться конечного результата.

Горбачев забыл известную истину, что цель – ничто, если она не становится реальностью. Пустыми обещаниями о светлом будущем нельзя долго обманывать народ. Он не прощает обмана.

Трагедия политика Горбачева, склонного к постоянным компромиссам, безвольного и удивительно поддающегося влиянию извне, заключается в том, что он на седьмом году правления оказался ненужным ни правым, ни левым. Он потерял всякую поддержку в массах, и те отвергли его. Предательство всегда осуждалось в народе.

* * *

О Горбачеве как о политике еще будут говорить, и мнения могут быть самые разные.

Запад, например, уже назвал его человеком конца ХХ века. Немцы нарекли Горбачева «великим немцем», аналогично оценили его лидеры Америки и Канады, Англии и Италии. Это их оценки. Но могут ли так назвать своего, пусть бывшего, но все-таки президента русские и армяне, украинцы и азербайджанцы, буряты и молдаване, татары и мордва? Нет, не могут. Слишком много бед и несчастий обрушилось на них в горбачевскую «эпоху». Ожидаемое обновление от перестройки обернулось для многих большой трагедией. Счет убитых и раненых в национальных стычках шел на тысячи, количество беженцев перевалило за миллион. Их никто не регистрировал. Общество стонало от территориальных и социальных противоречий. Рвались веками сложившиеся связи между людьми, росло их массовое обнищание.

Реальностью стала гражданская война в Закавказье. Вместо движения вперед страна была отброшена далеко назад, на многие годы.

Горбачев, начав «раскапывать старые могилы», забыл, что они дурно пахнут и от этого зловония могут задохнуться окружающие. При его правлении весь Союз превратили в археологические раскопки. Правда, никто не подумал о том, где складывать находки, как потом проводить границы, делить территории и людей разных национальностей и вероисповеданий, давно перемешавшихся между собой.

Горбачев не заметил, как он постепенно, вкупе с националистами и постоянно потакая им, вырыл для всех нас огромную яму.

Под лозунгом исправления перегибов в национальном вопросе, допущенных Сталиным, мы скатились в другую крайность. К сожалению, во главу угла поставили «национальность», а не «человека» и неукоснительное обеспечение его прав и свобод, где бы он ни проживал, какой бы крови ни был, к какой бы конфессии ни принадлежал. Словно во времена феодальной раздробленности, нас пытаются окончательно замкнуть в своих национальных квартирах, разделить людей на коренных и некоренных, лояльных и нелояльных. Людей заставляют менять гражданство и язык, убеждения и нравственность. При этом не перестают повторять слова о дружбе между народами и республиками, теперь уже государствами. С трудом пытаюсь понять, как можно после этого дружить. Запереться от соседей, огородиться высоким частоколом, таможенными барьерами и дружить, так сказать, из-за забора. К сожалению, такая перспектива по душе национал-сепаратистам, которым удалось в ряде регионов путем обмана столкнуть на этот путь и население. Именно они в борьбе за политическую и личную власть умело разыграли очень тонкий, очень болезненный национальный вопрос. Именно на спекуляциях вокруг него они, именуя себя демократами, пришли к власти в Грузии и Армении, в Прибалтике и Молдавии, в других регионах. Это была цель, и ради нее забыли о мире на земле, о благополучии народа, который, ввергнув в пучину междоусобиц, вновь предали.

Вспомните, как известные события вокруг Карабаха породили страшные трагедии Сумгаита. Не берусь судить, на чьей стороне правда, но человеческие жертвы должны были заставить лидеров карабахского движения задуматься над случившимся. Путь был явно тупиковый и с учетом многих факторов не мог принести ничего, кроме новых жертв. В Армении и за ее пределами сумгаитские события обсуждали долго, но стратегию не изменили. Более того, 1 декабря 1989 года Верховный Совет АрССР принял неконституционное решение о присоединении НКАО к Армении. И как ответная реакция буквально через месяц в Баку и других местах начались массовые погромы и выселения армян.

Те, кто стоял у истоков и возглавил карабахское движение, кто принимал непродуманные, недальновидные решения, как жили, так и живут. С их головы не упал ни один волос, у них дом, семья, хороший стол и мягкая постель. А сотни тысяч армян, чаще всего простых честных тружеников, превратились в изгоев, кочующих по стране, униженных и оскорбленных, порой не имеющих крыши над головой и куска хлеба. Многие из них с осуждением и неодобрительно отзываются о политике своих соотечественников. Другие так и не понимают, откуда и за что же такие бедствия.

* * *

Национальные распри, как цепная реакция, покатились по Союзу с карабахских событий. Прими тогда Горбачев вместе со своим политическим окружением твердое решение по НКАО, потуши в самом зародыше начинавшийся пожар, уверен, удалось бы избежать распада страны в целом, гибели сотен, тысяч ни в чем не повинных людей.

А потушить можно было. Я хорошо знаю и помню события в Закавказье, ибо длительное время возглавлял там следственные группы по расследованию преступлений, совершенных на почве межнациональной розни. Общался с сотнями беженцев как из Армении, так и Азербайджана. Видел глаза детей, наполненные ужасом и страхом. Знаю, как они вместе со взрослыми уходили из родных мест разутые и раздетые по перевалам, по снегу, звериными тропами, а в них стреляли и стреляли, как на дикой охоте. Нельзя без содрогания в сердце видеть и слышать об этих трагедиях. Так называемые горбачевские переживания в Форосе в сравнение не идут с болью и страданиями многих людей, живущих в Закавказье.

Горбачев не только не пресек территориальные претензии, но фактически потакал сепаратистам. Он с почестями отправил на пенсию с содержанием в 400 рублей (тогда это были деньги) одного из лидеров карабахского движения, первого секретаря обкома НКАО Г. Погосяна, предложил ему квартиру в Москве. А ведь Погосян вместе с бюро обкома был инициатором принятия антиуставного решения о выводе областной партийной организации Карабаха из состава компартии Азербайджана. Решение носило явно провокационный характер и несомненно сыграло роль детонатора.

Будучи в Азербайджане, мы, работники правоохранительных органов Союза, с удивлением и глубокой тревогой восприняли решение Президиума Верховного Совета СССР о введении в январе 1989 года НКАО особой формы управления. Решение было заведомо ошибочным, удобным для армянских сепаратистов и усугубляющим ситуацию. У его истоков опять стоял Горбачев. Известны и советчики из числа московских аппаратчиков. Почему-то их слушали, но не нашли возможности послушать нас, выяснить наше мнение по той проблеме, которую мы могли подробно и объективно осветить. Особая форма управления лишь усугубила ситуацию, а искусственно созданный карабахский конфликт сделала еще более неразрешимым.

В то время из политического руководства страны лишь один Лигачев твердо и однозначно заявил, что Карабах был и должен остаться неотъемлемой частью Азербайджана. Но его позицию в Политбюро партии и в Верховном Совете утопили в пустых рассуждениях и ничего не значащих решениях.

Горбачев ушел в сторону, а самые тяжелые камни со стороны армянской диаспоры полетели в Лигачева. Не сдержался и Гдлян, пытаясь скомпрометировать его ложными, натасканными обвинениями в получении взяток.

Горбачев ушел и от разрешения противоречий, возникших между Грузией и Южной Осетией. Спокойно и безучастно наблюдал, как два народа истребляют друг друга.

Настоятельные предложения бывших КГБ, МВД и Прокуратуры Союза ССР о силовом разоружении вооруженных формирований в Закавказье не находили поддержки. Мы были убеждены, что разоружать надо. Если бы тогда, в 1989 году, в этом вопросе руководство страны проявило твердость, возможно, удалось бы избежать гражданской войны в Закавказье.

События в Закавказье неоднократно обсуждались на коллегии союзной прокуратуры и межведомственных координационных совещаниях правоохранительных органов и Министерства обороны.

Президент страны нами подробно информировался. Ему направлялись программы мер, в том числе проекты законодательных актов о введении уголовной ответственности за создание, организацию и руководство вооруженных формирований, не предусмотренных союзными законами. Однако многие предложения не находили поддержки. Наверху опасались, что насильственное разоружение, с использованием воинских формирований, будет сопряжено с кровью. Это действительно так, ее не удалось бы избежать. Но была бы пролита кровь самих бандитов, виновных лиц. Сейчас же чаще всего бандиты проливают кровь невинных людей, женщин и детей.

В начале ноября 1990 года мне пришлось организовывать следствие по факту убийства кишиневской милицией трех обезоруженных жителей г. Дубоссары в Молдавии. Много приходилось общаться с людьми из Приднестровья, поэтому могу утверждать, что они не могли назвать Горбачева своим президентом. Наоборот, я слышал от них горькие слова упреков и отчаяния, их заявления о том, что Горбачев не только не защитил, не только не помог развязать тугой узел противоречий, а предал их. Как предал сотни тысяч людей некоренной национальности в Прибалтике, но об этом разговор особый.

* * *

Я уверен, что Горбачев сделал роковой для страны шаг, пойдя на обсуждение и подготовку нового Союзного Договора, который использовали как ширму для развала всей государственности. Конечно, так поступил не только он один, но и некоторые другие республиканские лидеры.

Все дело в том, что за время перестройки у нас в обществе набрали силу те, кто однозначно заявил об ошибочности выбора, сделанного в 1917 году. Поэтому они начали и интенсивно продолжают процесс демонтажа прежней системы и замены ее на старые капиталистические отношения. Те, кто организовали и возглавили этот процесс, хорошо поняли, что покончить с ранее закрепленным в конституциях страны и республик общественным строем сразу, во всем Союзе, неимоверно сложно и, может быть, невозможно. Поэтому Союз решили расчленить на части и реставрировать капитализм отдельно в каждой республике. Реставрация неизбежно приобрела формы контрреволюции или революции, кто как считает, и неизбежно породила и породит еще неисчислимые жертвы и потери во всем.

Союз затрещал по всем швам, разрушительные процессы перекинулись на республики, в том числе на Россию. На Западе частенько раздаются голоса о стирании вообще с карты мира Российского государства. Мысль об отказе от союзного договора 1922 года мне напоминает «троянского коня», с помощью которого, так сказать, начались деструктивные процессы.

Не случайно в то же время три Прибалтийские республики потребовали предоставления им экономической самостоятельности. Оттуда послышались и первые голоса о новом договоре. В Прибалтике хорошо понимали, что разрушение единого государства, независимо от того, под какими благовидными формами оно произойдет, даст Латвии, Литве и Эстонии возможность без проведения всенародного референдума выйти из Союза. Воссоздать же СССР как единое государство вряд ли удастся. Ибо любые усилия, направленные на это, всегда можно загнать в угол, утопить в различных согласованиях, проволочках, несовпадениях позиций, что и наблюдаем. Идею о новом договоре подхватили, обосновали теоретически и довели до абсурда, до отказа от Союза вообще.

В Харькове на съезде демократических партий, состоявшемся накануне Всесоюзного референдума о будущем нашего государства, однозначно решили: «нет референдуму», «нет Союзу». Против референдума и Союза в то время выступили Ельцин Б., Собчак А., Попов Г., Станкевич С. и другие лидеры демократических течений. Правда, поняв непопулярность своей позиции среди широких слоев населения, они скорректировали ее и выступили против старого Союза, за его разрушение и построение нового. Но здесь, как представляется, было больше борьбы за власть, стремления разрушить Центр, чем заботы о сохранении страны. Во что это вылилось – убеждаемся каждый день, глядя на пустые полки магазинов, остановку предприятий, длинные колонны иммигрантов внутри страны.

В той же России ее лидеры, парламентарии на словах почти все ратовали за Союз. На деле же предпринимали такие шаги, которые несомненно разрушили единое государство. Об этом могут, например, свидетельствовать заявления о создании Российской армии, о ликвидации союзных банковской и финансовой систем и т. д. В этом за Россией последовали и другие республики. Теперь уже были отброшены все варианты договоров и даже конфедерации. Хотя народ на референдуме о судьбе страны большинством голосов сказал: «Да Союзу!», демократические лидеры проигнорировали его волю, исходя в политике из своих личных амбиций, групповых, партийных интересов. Не пора ли за это с них строго спросить? Уж кому-кому, а им-то должно быть известно, к каким человеческим трагедиям привел распад Союза!

* * *

Следует отметить, что сама концепция отказа от договора 1922 года не была вызвана необходимостью и являлась юридически несостоятельной. Как известно, создание СССР провозглашено 30 декабря 1922 года в составе РСФСР, УССР, БССР и Закавказской республики, в последующем к нему присоединились другие республики. На базе соглашений об образовании Союза и вхождения в него были приняты конституции СССР 1924, 1936 и 1977 годов, а также республиканские конституции.

Союз был скреплен юридически, и самое главное, он существовал и пока существует в политических, экономических, научных, технических и просто человеческих связях. Для большинства людей он стал необходимостью, жизненным пространством. Правда, оппоненты заявляют, что старый Союз ряд республик не устраивал; возникло много споров, разногласий, в том числе по причине засилья в нем Центра.

Конечно, нельзя отрицать нынешних серьезных противоречий. Однако еще и еще раз необходимо было все трезво оценить и взвесить.

Во-первых, нельзя путать волю народа с волей политических деятелей. Только народ, нации, а не парламенты и президенты имеют право на самоопределение. Что касается воли большинства граждан, то она была твердо высказана, люди хотели жить в едином Союзе.

Во-вторых, если возникла необходимость обновить Союз, перераспределить полномочия между Центром и республиками, то это необходимо было сделать путем внесения изменений в конституции, разработки и принятия других законов. Если же кого-то Союз не устраивал, то из него можно было выйти, но опять в соответствии с конституциями и иными нормативными актами, через референдумы в республиках. Правовая база для этого была создана. Сами же референдумы по вопросу проживания в Союзе недопустимо было подменять голосованием за независимость: это несопоставимые понятия. Республики по конституции независимы, но могут на равных проживать в Союзе. Недопустимо было результаты голосования за независимость в Прибалтике, на Украине, в других республиках истолковывать как желание народов жить вне его.

Названный порядок разрешения противоречий, споров является правовым и цивилизованным. Он позволил бы сохранить незыблемость существующих территорий республик и страны, наших внутренних и внешних границ. Позволил бы разумно решить вопрос об армии, денежной системе, едином экономическом и правовом пространстве.

Одним словом, проводя радикальные реформы в государственном устройстве, мы всегда бы оставались на твердой почве. И неплохо бы еще раз всем нам заглянуть в материалы, закрепляющие образование нашего Союза в двадцатых годах. Записанные в них положения по своей значимости и смыслу были и пока остаются прогрессивными, юридически выверенными и точными. Есть чему и поучиться. Сам же Договор 1922 года не предусматривает процедуры подписания нового Договора или его денонсации. Возможны лишь два варианта: уточнение, изменение отдельных его положений или выход из Союза конкретной республики.

* * *

Здесь естественно возникает весьма закономерный вопрос. Мог ли Горбачев, имея, конечно, желание и волю, не допустить развала Союза? По моему мнению, ответ должен быть только утвердительный. Да, мог.

Идеи единого союзного государства были сильны в Верховном Совете СССР, а также у съезда народных депутатов страны.

За Горбачевым оставались еще армия и правоохранительные органы. И самое главное – Союз нашел большую поддержку на референдуме в марте 1991 года. Что еще было надо для лидера? Только желание сохранить страну. Желание и воля, воля и конкретность в действиях.

Однако сейчас все больше и больше убеждаешься, что этого стремления у Горбачева не было. Были пустые, длинные слова, топтание на месте. В результате союзная государственность вопреки мнению большинства народа оказалась разваленной.

Разваливать начали с хорошо организованной и глубоко продуманной кампании дискредитации опять-таки армии, КГБ, прокуратуры.

МВД разложить не представляло большой сложности. Достаточно было поставить во главе этого ведомства «демократа»-дилетанта Бакатина В., и цель достигалась без особых усилий.

С другими оказалось сложнее. Армию разлагали, травили, унижали и оскорбляли со всех сторон и по любому поводу, начиная с тбилисских событий и кончая спекуляциями вокруг, в общем-то, здорового движения солдатских матерей. В тбилисских трагедиях оставил свой след и Собчак. Сколько гнева, сколько молний обрушил Собчак на командование Закавказского военного округа, на Министерство обороны страны фактически за то, что тогда, 9 апреля 1989 г., благодаря использованию солдат удалось предотвратить страшную бойню. Тогда остановили большую беду, потом не смогли, армия вынуждена была занять нейтралитет.

Нападки на прокуратуру сопровождались сменой ее руководителя. За три года в кресле генерального прокурора побывали три лица. Остановились на Трубине Н., человеке беспринципном и податливом, который, в общем-то, и подписал акт о капитуляции прокуратуры.