Замогильные записки Пикквикского клуба

М‑р Уэллер угостил себя умеренным обедом в ближайшей таверне, и потом, когда начало смеркаться, воротился опять в глухой переулок. Мери поспешила отворить для него садовую калитку, и сообщила ему необходимые наставления. Самуэль перелез через забор и запрятался в кустарник, где должен был дожидаться прибытия мисс Арабеллы.

Долго дожидался он с величайшим нетерпением, и уже начинал думать, что похождения его пропали даром, как вдруг невдалеке послышались легкие шаги, и вслед затем он увидел мисс Арабеллу. Молодая девушка шла задумчиво, поникнув своей маленькой головкой. По мере приближения её к кустарнику, Самуэль, желая деликатным образом предварить о своем присутствии, начал производить разнообразные звуки, свойственные особам, которые с младенческих лет страдают воспалением в горле, крупом или коклюшем.

Молодая девушка бросила беспокойный взгляд на место, откуда происходили страшные звуки, и беспокойство её отнюдь не уменьшилось, когда она увидела в кустах молодого человека, производившего весьма странные движения, как будто он быль свирепый злоумышленник, подававший условные знаки своим товарищам. Охваченная лихорадочною дрожью, мисс Арабелла, нет сомнения, побежала бы назад и встревожила весь дом, если б страх не приковал ее к месту. К счастью, подле неё стояла скамейка, и молодая девушка в изнеможении упала на нее.

– Кажется, ей дурно, – рассуждал Самуэль сам с собою. – Какая, подумаешь, охота этим молодым девицам падать в обморок, когда из этого не выйдет ровно никакой пользы! Эй вы, мисс – как бишь вас? – мисс Винкель?

Волшебное-ли имя м‑ра Винкеля, свежесть-ли вечернего воздуха, смутное-ли воспоминание голоса м‑ра Уэллера, или другие причины оживили Арабеллу, мы не знаем, только она приподняла голову и спросила слабым голосом:

– Кто здесь? Чего вам надобно?

– Это я, сударыня, не изволите беспокоиться, – сказал Самуэль, быстро выходя из за кустов. – Это только я, мисс.

– Камердинер м‑ра Пикквика?

– Точно так, мисс. Честь имею доложить, что м‑р Винкель помешался от любви к вам. Он в отчаянии, мисс!

– Ах, Боже мой! – воскликнула Арабелла, вставая со скамейки и подходя ближе к садовой стене.

– Беда, сударыня, да и только, – продолжал Самуэль. – Мы уж думали вчера вечером отправить его в сумасшедший дом и посадить за железную решетку.

– Неужели!

– Я вам говорю. Он блажил целый день, и грозил утопиться или застрелиться, если вы не доставите ему случая увидеться с вами, мисс.

– О, нет, нет, м‑р Уэллер! – воскликнула Арабелла, всплеснув руками.

– Я передаю вам, сударыня, то, что слышал собственными ушами, – продолжал Самуэль равнодушным тоном. – мое дело тут сторона. Знаю только, что м‑р Винкель умеет держать свое слово, и я уверен, мисс, что дня через два его не будет на свете. Это бы еще ничего; пускай себе пропадает; но я должен предупредить вас, что он успеет слишком много нашуметь перед смертью. Он все узнал о вас от костореза в здешней аптеке.

– От моего брата?

– Уж я не знаю доподлинно, который из них ваш брат, мисс, – отвечал Самуэль: – не тот-ли, что ходит с растрепанными волосами? Малый грязный и безалаберный?

– Да, да, м‑р Уэллер, – подтвердила Арабелла: – но продолжайте, ради Бога.

– Очень хорошо, мисс. М‑р Винкель все слышал о вас, и старшина полагает, что если он не увидит вас в самом скором времени, то не сдобровать одному из этих косторезов, и, вероятно, придется нам вынимать пули из двух трупов.

– Ах, чем-же мне предупредить эту страшную ссору? – воскликнула Абарелла.

– Я полагаю, сударыня, что вам непременно следует назначить свидание м‑ру Винкелю, – отвечал Самуэль.

– Но где? – Как? – вскричала Арабелла. – Я не могу выходить из дома одна. Брат мой такой неразсудительный, жестокий человек. Знаю как это странно вам покажется, м‑р Уэллер; но я несчастна, очень несчастна…

И бедная Арабелла зарыдала горькими слезами. Самуэль преисполнился рыцарским мужеством.

– Может быть, странно и не совсем прилично, мисс, рассуждать вам со мною обо всех этих делах, – сказал он с великою живостью, – но я могу и готов с своей стороны сделать все, что вам угодно. Мне известно, что м‑р Аллен заставляет вас вступить в ненавистный брак с своим товарищем. Хотите-ли, мисс, я выброшу его из окна перед вашими глазами? За этим у нас дело не станет.

Говоря это, м‑р Самуэль Уэллер храбро засучил рукава, как будто изъявляя готовность немедленно приняться за дело.

Но как ни были обязательны и лестны услуги этого рода, мисс Арабелла, к великому огорчению Самуэля, решительно уклонилась от них. Долго также она отказывалась назначить свидание м‑ру Винкелю, несмотря на патетически-убедительные просьбы; но когда, наконец, возникло опасение, что разговор может быть прерван прибытием третьего лица, Арабелла поспешила объявить, что завтра в сумерки, часом позже против этого времени, она, по всей вероятности, будет гулять одна в саду. Самуэль превосходно понял этот намек, и молодая девушка, подарив его прелестнейшей улыбкой, грациозно повернула назад в каштановую аллею, которая должна была привести ее домой. Самуэль, пораженный физическими и нравственными прелестями мисс Арабеллы, следил за ней жадным взором, пока она совсем не исчезла из вида.

Посвятив затем несколько минут своим собственным делам, м‑р Уэллер перелез через стену и благополучно пришел, в гостиницу «Зеленного куста», где уже начинали слишком беспокоиться об его продолжительном отсутствии.;

– Мы должны быть осторожны, – сказал м‑р Пикквик, выслушав внимательно повесть Самуэля: – не для себя самих, разумеется, но ради этой молодой девушки. Да, мы должны быть очень, очень осторожны.

– Мы! – сказал м‑р Винкель с замечательной энергией.

Взор негодования, засветившийся при этом замечании в глазах м‑ра Пикквика, потух мгновенно, и глаза его приняли самое благосклонное выражение, когда он сказал:

– Мы, сэр, да! Я буду, конечно, с вами.

– Вы! – сказал м‑р Винкель.

– Я, – отвечал м‑р Пикквик. – Назначив вам это свидание, молодая девушка следовала, конечно, естественному влечению своего сердца; но, во всяком случае, поступок её слишком опрометчив. Если между вами будет третье лицо – общий друг, который довольно стар и может быть вашим отцом – голос клеветы и сплетен никогда не дерзнет вооружиться против мисс Арабеллы.

Глаза м‑ра Пикквика сияли радужным восторгом, когда он, проникнутый глубоким сознанием собственной предусмотрительности, произносил эти слова. М‑р Винкель, с своей стороны, приведенный в трогательное умиление, подал руку великодушному старцу с великим почтением, близким к благоговению.

– Вы пойдете, – сказал м‑р Винкель.

– Пойду, – сказал м‑р Пикквик. – Самуэль, вычистите хорошенько мое платье и наймите карету к завтрашнему вечеру. Нам необходимо выехать раньше, чтоб не заставить себя дожидаться.

М‑р Уэллер, в знак совершеннейшего повиновения, прикоснулся к полям своей шляпы и отправился устраивать все необходимые приготовления.

Карета, в известный час, остановилась у подъезда «Зеленого куста». Усадив м‑ра Пикквика и м‑ра Винкеля, Самуэль поместился на козлах подле кучера. Они высадились, как заранее было условлено, за четверть мили от места свидания и, приказав кучеру дожидаться, пошли пешком.

Пройдя несколько шагов, м‑р Пикквик, улыбаясь и обнаруживая другие признаки внутреннего самодовольства, вынул из кармана глухой фонарь, которым он запасся нарочно для этого случая. Фонарь был устроен очень хитро, и м‑р Пикквик, делая выразительные жесты, объяснял ученым образом тайну этого устройства, к немалому изумлению прохожих, которые попадались им на дороге.

– Вот, Самуэль, не мешало бы мне и намедни, в ту садовую экспедицию, запастись этой вещицей, – сказал м‑р Пикквик веселым тоном, оглядываясь на своего спутника, который шел позади.

– Вещица недурная, сэр, если употреблять ее с уменьем и кстати, – отвечал м‑р Уэллер – но как скоро дело идет о том, чтоб нас не видали, сэр, я советовал бы вам припрятать ее подальше или совсем потушить свечу.

Находя основательным это замечание, м‑р Пикквик запрятал опять фонарь в карман, и они молча продолжали свой путь.

– Вот сюда, – сказал Самуэль. – Позвольте, я пойду вперед.

Следуя по указанному направлению, они повернули в переулок. Было очень темно. М‑р Пикквик принужден был раз или два вынимать свой фонарь, от которого распространялся весьма приятный свет на расстояние двух или трех футов; зато после тем ощутительнее становился ночной мрак, и спутники вовсе не могли разглядеть окружающих предметов.

Наконец, они подошли к большому камню, где, по рекомендации Самуэля, м‑р Пикквик присел отдохнуть, между тем как сам м‑р Уэллер пустился на разведки. Мэри, вследствие заключенного условия, должна была ожидать его в саду.

Минут через десять, Самуэль воротился и сказал, что калитка отворена, и все спокойно. Следуя за ним осторожною стопой, м‑р Пикквик и м‑р Винкель скоро очутились в саду. Здесь каждый из них проговорил по нескольку раз: «Тсс!» и хотя этот звук произносился с большим эффектом, однако ж еще неизвестно было, что начнут они делать.

– Мисс Мери, в саду-ли теперь, мисс Аллен? – спросил взволнованный м‑р Винкель.

– Не знаю, сэр, отвечала хорошенькая горничная. – Всего лучше будет, сэр, если м‑р Уэллер пособит вам перебраться через забор, a м‑р Пикквик примет на себя труд стоять в переулке и смотреть, не пройдет-ли кто-нибудь. Я между тем стану караулить на другом конце сада. Ах, Боже мой, это что такое?

– Этот несчастный фонарь погубит всех нас, клянусь честью, – сказал Самуэль сердитым тоном. – Посмотрите, что вы делаете, сэр? Вы отправили луч света прямо в окна задней комнаты.

– Неужели! – сказал м‑р Пикквик, стремительно поворачиваясь назад. – Этого я никак не думал.

– Ну, a теперь нас могут увидеть из соседнего дома, заметил Самуэль. – Как вы неосторожны, сэр!

– Ах, Боже мой! – воскликнул м‑р Пикквик, поворачиваясь боком.

– Теперь нас увидят из конюшни и подумают, что здесь пожар, – сказал Самуэль. – Да погасите свечу, ради Бога; неужто вы не можете этого сделать?

– Это, однако ж, удивительный фонарь, какого ни разу не приходилось мне держать в своих руках! – воскликнул м‑р Пикквик, отуманенный чудными эфектами, какие фонарь производил без всякого намерения со стороны м‑ра Пикквика. – В жизни я не видал такого сильного рефлектора.

– Послушайте, сэр, нам не миновать беды, если вы будете кружиться этаким манером, – сказал Самуэль, когда м‑р Пикквик делал тщетные попытки сообщить приличное направление своему чудному светилу. – Вот, я слышу шаги молодой леди. Ну, м‑р Винкель, марш через забор!

– Остановитесь! – вскричал м‑р Пикквик. я сам наперед должен говорит с ней. Самуэль, помогите мне.

Самуэль прислонился головою к стене и, устроив таким образом платформу из своей спины, сказал. – Ну, теперь можете перебираться. Скорее, сэр.

– Но ведь этак можно ушибить вас, Самуэль, – сказал м‑р Пикквик.

– Не беспокойтесь обо мне, сэр, – отвечал Самуэль. – Подайте ему руку, м‑р Винкель. Скорее, господа.

Пока Самуэль говорид таким образом, м‑р Пикквик, употребляя усилия, почти неестественные для джентльмена его тяжести и лет, успел наконец вскарабкаться на спину своего верного слуги, и потом, мало-помалу, при содействии м‑ра Винкеля, ему удалось утвердиться на верхнем бревне забора, причем одно плечо Самуэля послужило пьедесталом для великого человека.

– Милая моя, – сказал м‑р Пикквик, уловивший взор мисс Арабеллы, стоявшей по другую сторону садовой стены, – не бойтесь, моя милая, это я.

– Ах, зачем вы здесь, м‑р Пикквик? – воскликнула Арабелла. – Уйдите отсюда и скажите, чтоб все они уходили. Я ужасно боюсь. Не оставайтесь в таком положении, м‑р Пикквик, вы упадете и расшибетесь, я знаю.

– Прошу вас не беспокоиться обо мне, мой ангел, – сказал м‑р Пикквик ласковым голосом, – для меня тут нет ни малейшей опасности, уверяю вас. Не вертитесь, Самуэль, – сказал м‑р Пикквик, оборачиваясь назад.

– Я стою хорошо, сэр, – отвечал м‑р Уэллер, – только вам надобно поскорее покончить этот разговор. – Вы тяжелы, сэр.

– Еще минуту, Самуэль, – отвечал м‑р Пикквик.

– Я хотел только сказать вам, мой ангел, что молодой друг мой никогда бы не получил от меня согласия на эти тайные переговоры, если б репутация ваша подверглась малейшей опасности. Зная мое присутствие в этом месте, вы можете, конечно, говорить с ним что угодно и сколько угодно. Вот все, мой ангел, что я хотел сказать вам.

– Очень вам благодарна, м‑р Пикквик, очень, очень благодарна, – сказала мисс Аллен, отирая платком свои слезы.

Вероятно, молодая девушка сказала бы еще что-нибудь, если б вдруг голова м‑ра Пикквика не исчезла с величайшей быстротой. Он имел неосторожность оступиться на плече Самуэля и упал на землю. Это, однако ж, нисколько не смутило великого человека. Быстро поднялся он на ноги и, приказав м‑ру Винкелю скорее оканчивать свидание, побежал из садовой калитки в переулок с пылкой энергией и отвагой молодого человека. Подстрекаемый благим примером, м‑р Винкель мгновенно вспрыгнул на стену, и только приостановился на минуту дать приличное наставление Самуэлю относительно его господина.

– Я уж тут приму свои меры, – отвечал Самуэль. – Оставьте его на мои руки.

– Да где он? Что он делает, Самуэль? – спросил м‑р Винкель.

– Потеха да и только, – откликнулся Самуэль, выглядывая из садовой калитки. – Старшина на карауле и расхаживает по переулку с своим фонарем, точь-в‑точь, как незабвенный Гай-Фокс[17]. Отродясь я не видал такого молодца. Бьюсь об заклад, что сердце его родилось раньше его тела, по крайней мере двадцатьюпятью годами.

Но м‑р Винкель уже не слушал более этого великолепного панегирика своему другу. Соскочив со стены, он бросился прямо к ногам мисс Арабеллы и стал изливать перед нею свои страстные чувства с таким красноречием, которое могло быть достойно даже самого м‑ра Пикквика.

Между тем, как все эти события происходили на открытом воздухе, один пожилой джентльмен ученой профессии сидел в своей библиотеке за два или за три дома и писал философский трактат, промачивая по временам свое горло стаканом кларета из объемистой бутылки, стоявшей подле него на толстом фолианте. Терзаемый мукой головоломной работы, пожилой джентльмен посматривал время от времени то на ковер, то на потолок, то на стены и, когда ни ковер, ни потолок, ни стенные обои не могли осенить вдохновением его отуманенного мозга, ученый муж считал необходимым выставлять свою голову из открытого окна.

Собирая таким образом свои рассеянные мысли, пожилой джентльмен уже давно смотрел на окружающий мрак, как вдруг внимание его обратилось на блестящую струю света, появившуюся в воздухе в незначительном расстоянии от его жилища. Мгновенно свет исчез; но через несколько времени, феномен повторился снова, не однажды или дважды, но несколько раз сряду. Ученый муж положил перо и начал размышлять, какими естественными причинами может быть объяснено явление этого рода.

Это не метеор: блестящая точка слишком низка для метеора. Не светляк: слишком высока. Никак нельзя сказать, что это ignis Fatuus, или светоноска, или фейерверк. Что-ж это такое? какой-нибудь необыкновенный и чудесный феномен природы, еще неизследованный доселе ни одним естествоиспытателем. Нет сомнения, ему первому суждено было открыть это явление, и он обессмертит свое имя, если внесет его в летописи науки. Преисполненный этими мыслями, натур-философ схватил опять свое перо и записал на скорую руку год, месяц, день, час, минуту и секунду, когда он первый раз увидел необыкновенное явление, сопровождавшееся такими-то, такими-то и такими-то признаками. Все это впоследствие должно было послужить материалом для огромного трактата в пять томов in-quarto, исполненного великих исследований и глубочайших соображений, которым предполагалось удивить и озадачить всех мудрецов в подлунном мире.

Погруженный в созерцание своего будущего величия и славы, натур-философ облокотился с большим комфортом на спинку своих кресел. Таинственный свет изливался еще с большим великолепием чем прежде, перепархивая с одной точки на другую по разным направлениям глухого переулка и вращаясь, по-видимому, в такой-же эксцентрической орбите, как кометы.

Ученый муж был холостяк. За неимением жены, которой можно было бы сообщить результаты своих наблюдений, он позвонил слугу.

– Проффль, – сказал ученый джентльмен, – в воздухе совершаются нынешнюю ночь какие то необыкновенные явления. – Видели-ли вы это? – сказал он, указывая из окна на светящуюся точку, которая в эту минуту появилась опять.

– Да, сэр, я видел.

– Что вы об этом думаете, сэр?

– Что я об этом думаю, сэр, об этом то-есть?

– Да. Вы родились и выросли в деревне. Что вы можете сказать в объяснение этого блуждающего света?

Ученый джентльмен с улыбкой взглянул на своего слугу, как будто желая предварить, что он ничего не смыслит в этих вещах. Проффль призадумался.

– Это должно быть воры, сэр, – сказал он, наконец.

– Вы глупы; можете убираться в кухню, – сказал ученый джентльмен.

– Покорно вас благодарю, сэр, – сказал Проффль. – И ушел.

– Легко однако ж может статься, – подумал ученый джентльмен, что предположение дурака Проффля получит некоторое значение и силу, если не опровергнуть его в самом начале.

Тревожимый этой мыслью, философ надел шляпу и быстро побежал в сад, чтоб обследовать знаменитый феномен на самом месте его появления.

Минуты за две до выхода ученого мужа, м‑р Пикквик с неимоверною скоростью бросился из переулка в сад и сообщил фальшивую тревогу, будто в переулке собираются толпы народа. Услышав эту оглушительную весть, м‑р Винкель быстро перепрыгнул через стену, a мисс Арабелла побежала к своему дому. Мери заперла калитку, и наши искатели приключений стремительно бросились в переулок в ту самую минуту, когда ученый джентльмен отпирал калитку своего сада.

– Ну, господа, теперь надобно держать ухо востро, шепнул Самуэль, который, разумеется, бежал впереди всех. – Выставьте фонарь, м‑р Пикквик.

Когда выставленный фонарь осветил пространство, Самуэль увидел почти перед своим носом фигуру какого-то человека весьма подозрительной наружности и, не говоря дурного слова, ударил его по голове, отчего ученый джентльмен (то был он) отпрянул назад и прислонился спиною к садовой стене. Совершив этот подвиг с великой ловкостью и быстротой, Самуэль взвалил себе на спину м‑ра Пикквика, и последовал по переулку за м‑ром Винкелем с такою скоростью, которая, принимая в соображение тяжелый груз на его спине, могла казаться истинно изумительною.

– Отдохнули ли вы, сэр? – спросил Самуэль, когда они достигли до конца переулка.

– Отдохнул; спасибо, мой друг, – отвечал м‑р Пикквик.

– В таком случае, дайте немножко вздохнуть и мне, – сказал м‑р Уэллер, поставив на ноги своего господина. – Бегите между нами, сэр. Теперь близехонько.

Ободренный таким образом, м‑р Пикквик поспешил сделать лучшее употребление из своих ног, и можно вывести положительное заключение, что сапоги великого человека равнялись на этот раз, по своей быстроте, превосходным самоходам.

Карета стояла уже давно, лошади отдохнули, дорога была гладка, кучер не дремал. Искатели приключений подлетели к подъезду «Зеленого куста», прежде чем м‑р Пикквик успел отдышаться.

– Экспедиция кончена молодецки, я надеюсь, – сказал Самуэль, помогая своему господину выйти из кареты. – Не стойте здесь на открытом воздухе после таких изнурительных трудов. – Прошу извинить, сэр, – продолжал Самуэль, высаживая м‑ра Винкеля, – дела ваши обстоять благополучно, если не ошибаюсь?

М‑р Винкель с жаром схватил руку своего друга и шепнул ему на ухо.

– Все хорошо, Самуэль; прекрасно!

М‑р Уэллер, в знак совершенного понимания, ударил себя по носу, улыбнулся, подмигнул и принялся, с веселым духом, закрывать подножки экипажа.

Натур-философ между тем написал, через несколько времени, превосходный трактат, исполненный великой учености и глубочайших соображений. Он доказал неоспоримыми фактами, что «эти летучие огни, возвышавшиеся на полтора фута от поверхности земли, были произведены действием электричества, и это между прочим явствовало из того, что он, ученый муж, при выходе из калитки, внезапно получил электрический удар, оглушивший его по крайней мере на четверть часа». Он сообщил свою диссертацию достопочтенным сочленам разных ученых обществ, которые, все вообще и каждый порознь, признали в нем несомненное присутствие всеобъемлющей силы таланта. М‑р Пикквик, как президент и основатель знаменитого клуба, тоже получил экземпляр этого сочинения.

Глава XL

Новые сцены в драме жизни великого человека.

В остальное время, назначенное м‑ром Пикквиком для проведения в Бате, не случилось более никаких замечательных событий. Пикквикисты пили минеральную воду, предпринимали за город увеселительные поездки и вообще вели жизнь, сообразную с правилами строгой гигиены. Между тем, заседания в суде начались. К концу первой их недели м‑р Пикквик и его друзья должны были возвратиться в Лондон, и великий человек, сопровождаемый своим слугою, отправился прямо на свою прежнюю квартиру в гостинице «Коршуна и Джорджа».

На третье утро после их прибытия, в ту пору, когда часы в Сити, взятые отдельно, пробили девять раз, и взятые собирательно, прогудели около девятисот раз, м‑р Самуэль Уэллер после завтрака гулял с большим комфортом по широкому двору «Коршуна и Джорджа». В это время у ворот гостиницы остановился весьма затейливый экипаж, из которого, бросив возжи толстому человеку, сидевшему сзади, выпрыгнул с великим проворством какой-то странный джентльмен, созданный как будто нарочно для этого экипажа.

Экипаж был не то, чтоб джиг, и совсем не то, что стенгоп. Был он вовсе не то, что обыкновенно называют собачьей тележкой, и не то, что слывет под энергическим названием гильотинного кабриолета; при всем том, он чудным образом совмещал в себе характер всех этих машин. Его кузов блистал свежей желтой краской, оглобли и колеса лоснились черной; кучер сидел на мягких подушках, возвышавшихся фута на два от перил. Гнедой конь был довольно статен; но вид его, тем не менее, был дерзок и оскорбительно нахален, как у цепной собаки, и это удивительным образом согласовалось с общим характером экипажа и его владельца.

Владелец был джентльмен лет сорока, с черными как смоль волосами и предлинными усами такого же цвета. Одет он был франтовски, и разные ювелирные вещицы огромного размера сияли как на его пальцах, так и на груди. Черный байковый сюртук фантастического фасона достигал у него до самых пяток. При выходе из экипажа, он засунул свою левую руку в один из карманов этого сюртука, между тем как правая рука вытащила из другого кармана ярко-блестящий шелковый платок, которым он весьма искусно смахнул две или три пылинки с своих лакированных сапог. Затем, скомкав платок в своей руке, джентльмен поправил шляпу, приободрился, крякнул и молодцевато выступил на широкий двор.

От внимания Самуэля не ускользнуло, что в то время, когда джентльмен выходил из экипажа, другой мужчина, одетый весьма скудно и неопрятно, в сером сюртуке без многих пуговиц, посмотрел с каким-то особенным любопытством на ворота и потом остановился как вкопанный на дворе. Не предвидя ничего доброго от этого визита, м‑р Уэллер остановился перед крыльцом и загородил дорогу франтовски одетому джентльмену.

– Ну, посторонитесь-ка, любезный, – сказал джентльмен, толкнув довольно неучтиво м‑ра Уэллера.

– A чего угодно вашей милости? – отвечал Самуэль, отражая толчок энергическим движением своего локтя.

– Нет, брат, с нами этак не шутят, – отвечал владелец байкового сюртука, возвышая постепенно свой голос. – Эй, Смауч!

– Что такое, сэр? – промычал брюзгливым тоном мужчина в оборванном сюртуке, успевший в продолжение этого разговора пододвинуться на несколько шагов.

– Да вот этот молодой человек вздумал грубиянить, – сказал принципал, давая другой толчок Самуэлю.

– Мы его уймем, – промычал Смауч, отпихнув весьма неучтиво Самуэля.

Этот последний толчок, сделанный опытной рукою м‑ра Смауча, произвел ожидаемое действие. Между тем, как Самуэль, отражая нападение, старался пригвоздить к стене туловище неучтивого незнакомца, принципал его, очистив дорогу, пробрался в буфет, куда, после непродолжительной возни с м‑ром Смаучем, последовал за ним и м‑р Уэллер.

– Доброе утро, моя милая, – сказал принципал, обращаясь к молодой девушке за буфетом с ботанибейскою ловкостью и любезностью жителей Южного Валлиса; – в каком здесь нумере квартирует м‑р Пикквик?

– Проводите его, Томми, – сказала буфетчица трактирному слуге, не удостаивая ни одним взглядом вопрошавшего джентльмена.

Слуга пошел наверх в сопровождении джентльмена в байковом сюртуке. Самуэль последовал за ними по лестнице, выделывая на дороге разные, более или менее презрительные жесты к неизреченной потехе слуг и других зрителей галлереи. М‑р Смауч, задержанный сильным припадком кашля, остался внизу перед наружной дверью.