bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 3

Как, скажите на милость, установить через морскую подзорную трубу, что именно эта бабец идёт на случку с отцом, а не забежала в четвёртый подъезд в качестве врача по вызову? Не проводить же, действительно, допросы с пристрастием всех лиц женского пола с 13 до 80 лет, зашедших в этот грёбаный подъезд.

Потом, почему только баб? Пашка, по пьяне, но вполне здраво намекнул на возможную нетрадиционную ориентацию отца. Нет, принятый способ наблюдения не годится. При его помощи можно установить факт, что мужик, похожий на отца действительно его отец или нет. Если, допустим, мужик окажется его отцом, что дальше? С кем и чем он занимается в квартире на 3 этаже? Это главный вопрос, и ответ на него нужен убойный. Желательно, в виде порноклипа в исполнении Тараса Григорьевича Задунайского и супруги…».


В этом месте Кирилл размечтался. На должности жены – изменщицы ему виделась сначала супруга губернатора, потом жена областного прокурора. Не плохо бы захватить в кадр голую задницу народной избранницы…

Неизвестно, куда взлетела бы фантазия Кирилла, но сытные бутики с ветчиной устроили подвох, и незаметно увлекли его в царство Морфея. Кирилл проспал около двух часов. Сон оказался сладкий, глубокий, без сновидений. Когда Кирилл проснулся, то с ужасом понял – задачу по слежке за мужчиной, похожим на отца, он с позором и треском провалил.

Пока он спал, можно было провести в квартиру на третьем этаже роту проституток, дюжину голубых пару трансвеститов и осуществить сеанс радиосвязи с забугорным разведцентром.

Как сделать наблюдение непрерывным?

Мозги, освежённые сном, выдали чёткий ответ: «Нужно установить видеокамеру». Круглосуточная запись не даст шанс неизвестному мужчине, похожему на родного отца, проскочить неопознанным в четвёртый подъезд. У Кирилла же освободится время для оперативной слежки за отцом. Вдруг он, вне службы, похищает маленьких деток на органы, и в квартире на третьем этаже устроил анатомический театр с холодильниками? А, если продался врагам и торгует в розницу секретами нашей Родины в явочной квартире в четвёртом подъезде? Или того хуже – под предлогом последнего в жизни незабываемого секса, заманивает одиноких старушек, и совершает над ними действия не сексуального характера по отъёму пенсий и жилплощади


***


Наука геронтология на знает, почему позднее всех стареет задница. В ней до пенсии детство играет.

Соломончик, с мальчишеским азартом, следил за Тарасом Григорьевичем Задунайским. Весомых результатов слежка не давала, кроме обнаружения мелкого мздоимства.

Этот факт из жизни клерка средней руки Соломончика не удивил. Вся страна дарит знаки благодарности медработникам и учителям. Сердобольные у нас люди. Готовы поделиться с нищими последним. Это милостыня, а не преступление.

То, что Тарас Григорьевич не враг и не подонок, роли не играло. У нас хватает бюджетников, еле сводящих концы с концами. Подающих милостыню – мало, а нищих выше крыши. С другой стороны, чего возмущаться социальным неравенством? Толку всё одно, нет. Лучше ратовать за то, чем больше жратвы у богатеев, тем сытнее объедки у бедняков. Всё равно, желание народа жить лучше, упирается в стену воровства чиновников. Такая вот историческая традиция государства Российского.

Задунайский вором не был, и стать им не мог. Не из-за моральных убеждений или трусости. Её, вместе с моралью он, в конце концов, победил регулярным мелким мздоимством и лёгким испугом тех, кто под бодрые речи борьбы с коррупцией, упёр миллиарды народных денег. Причина крылась в другом. Тарас Григорьевич, в силу служебных обязанностей, лишён возможности воровать бюджетный пирог. Не целиком, ни кусочками. Жаль. Всё равно разворуют, но только без него. Такая несправедливость подтолкнула господина Задунайского к мысли об эмиграции из страны белых берёз и военных революций, в бунгало на острове Бали. За чередой малюсеньких радостей и больших неприятностей, незаметно жизнь вышла на финишную прямую. Пора её остаток превращать в одну большую приятность.


О том, какие мысли бродят в голове соседа через стенку, Соломончик не знал. В один из дней слежки он отметил, что Задунайский изменился. Плечи у него развернулись, живот подтянулся, шаг стал шире, глаза загорелись тайным знанием.

«Что-то произошло». – мудро решил Соломончик. – «Либо нечаянный гешефт, либо жена померла». Других причин для радости у Тараса Григорьевича бедный портной не предполагал.

Вскоре Соломончик выяснил – супруга Задунайского жива и здорова. «Значит, сосед сорвал приличный гешефт». – Сделал вывод Соломончик, и в этот же день нашёл ему подтверждение. Косвенное, но всё же. За Тарасом Григорьевичем обнаружилась ещё одна слежка. За ним следил его сын Кирилл.


Соломончик впал в ступор. «Зачем сыну следить за отцом, если они проживают в одной квартире?» – недоумевал бедный портной.

Среди евреев дураков нет. Это исторический факт, но Соломончик о нём не знал. Поэтому он потратил неделю на слежку за Кириллом, который следил за своим отцом. В результате получил мозоль на пятке правой ноги и установил, что Кирилл наблюдает за квартирой отца через три объектива, в щели между шторами в окне третьего этажа дома напротив.


Бедный портной пришёл в ужас. Интересно, а вы, что бы подумали при виде трёх окуляров, нацеленных сыном на отца?

По любому один из трёх – линза оптического прицела.

Или у Кирилла прорезался третий глаз?

Ясно, как божий день, он замыслил отцеубийство. Но, почему? Ненависть? Не смешите мои нервы! Люди годами, поколениями не могут видеть друг друга и ничего. Обходятся слабительным в борщ. На крайний случай анонимку, куда следует, оформят.


Соломончик взглянул на проблему шире: «Если это не ненависть, то точно наследство. Откуда у Тараса Григорьевича появились средства, ради которых сын готовится уконтропупить папочку? К тому же, у будущего покойника прямая наследница супруга. Неужели сын готов ради денег отправить на тот свет и мамочку?

Может, он её уже убил?


Соломончик старый человек. Нервы у него тонкие. Не от природы и не от национальной особенности. Они просто поизносились от долгого времени их употребления по всякому поводу.

Мысль, что Кирилл уже совершил убийство наследницы первой очереди, не давала Соломончику покоя. Не совладав с разгулявшейся фантазией, он позвонил на квартиру Задунайским. На звонок никто не отвечал. Картины злодейства, одна мрачней другой, представлялись перед внутренним взором бедного портного.


***


Ольга Михайловна Задунайская ловила жеребца для создания новой семьи. Долго выбирала, приценивалась, примерялась и решительно захлестнула аркан своих желаний на шее своего семейного врача – Бориса Ивановича Сахарова.


В далёкой юности Боря отзывался на фамилию Цукерман, и чтил своего папу Моисея Израилевича. Неизвестно, по какой причине, папа Бори пошептался с дедушкой Бори – Израилем Мееровичем. И они, после обрезания крайней Бориной плоти, перекрестили сына и внука в Бориса Ивановича Сахарова.

Объяснили Боре, что у него от этого меньше будет болеть голова. Таки старшие оказались кругом правы. Было бы ещё меньше головняков, если в детстве вместе с крайней плотью, отхватили бы кусочек носа.

С другой стороны посмотреть всё получилось чудненько. Среди юдофобов Боря щеголял фамилией «Сахаров», и подозрительно быстро привык отзываться на окрик «Иваныч».

В кругу своих он гордо демонстрировал фамильную гордость – свой нос и, лишённый крыши, пенис.

Жениться Борису Ивановичу не удалось. Русские кандидатки в супруги быстро распознавали в нём лицо Тель-Авивской национальности снизу, прикрытое русским паспортом сверху и дипломом врача с нищенской зарплатой.

Вам лично нужен нахлебник в семье с самой гуманной специальностью в мире?

Нет?

Вот и я говорю – русские женщины бесбашенные, но не настолько.

Девушки еврейки, вообще, не желали иметь даже мимолётного знакомства с евреем выкрестом.


Перебивался Борис Иванович случайными половыми связями до 55 лет, пока не попал в семейные врачи к Ольге Михайловне Задунайской.

К моменту их знакомства Борис Иванович уже походил на двуногую собаку породы шарпей. Лицо и тело господина врача представляли собой груду разных складок – от маленьких под глазами, до величественных на животе. Зато сверху блестела чудная, гладкая, без единой морщинки лысина. В ней с успехом отражались солнце, огни рекламы, лунный свет, светофоры и, главное, глаза Ольги Михайловны.


Первый раз Ольга Михайловна увидела отражение своих глаз в зеркальной лысине Бориса Ивановича в знаменательный для себя день.

Утро для неё в этот день началось скверно. Пришла жара с духотой и боль в пояснице. Потом начались стреляющие боли в грудном отделе позвоночника, заныли плечи, потянуло правое бедро.

К обеду вызвала семейного врача для массажа позвоночника, плеч и бедра. Борис Иванович ввалился к ней в спальню потный и задыхающийся от жары

– Простите за вид, Ольга Михайловна. – Сказал доктор. – На улице пекло. Наверное, больше сорока. Что с вами?

Задунайская, забывшая здоровый мужской дух, брезгливо поморщилась и телеграфно изложила свои жалобы.

Борис Иванович заметил гримасу Ольги Михайловны и поспешил извиниться.

– Ради Бога, простите! Виновата проклятая жара. Разрешите принять душ. После мы разберёмся с вашими болячками.

– Конечно, конечно! Одежду оставьте в ванной. Пусть она просохнет от пота. Пока наденьте халат Тараса Григорьевича, он вам как раз в пору.

– Ольга Михайловна, я мигом! Пока споласкиваюсь, вы раздевайтесь. Будем делать сначала общий массаж тела, затем хорошенько промнём проблемные зоны, окончим классическим успокаивающим.

– Как раздеваться?

– Голубушка, снимайте всё, под чем болит.

Доктор, тряся складками, удалился в сторону ванной. Ольга Михайловна прислушалась к организму и поняла – у неё болит всё и везде.

Быстро сняла всю одежду. Подсознательно, без злого умысла, сбрызнула французским дезодорантом интимные места. Мазнула слегка за ушками «Шанель №5», и легла в чём мать родила на кровать, с целью принимать сеанс массажа.

Борис Иванович задерживался в ванной. Он решал проблему: выходить из ванной для выполнения врачебного долга, в трусах или без них. Трусы пахли потом. Без них медицинская процедура переходила в статус ролевой игры. И потом, может произойти форменный конфуз.

Известное дело – мужик члену не хозяин. Он у него живёт по своему графику. Когда хочет – встаёт, когда хочет – ложится. Вернее так – встаёт не к месту, ложится не вовремя. Тем более член у еврея. Он у него, вообще, без крыши.


Борис Иванович не появлялся. Ольга Михайловна решила перед сеансом принять холодненького шампанского. Встала, накинула на плечи лёгкий шёлковый халат, и пошла на кухню. Ждать доктора в компании с игристым напитком веселее, и время летит быстрее. Не успела Ольга Михайловна допить второй стакан шампанского, как услышала, что дверь в ванной отчётливо хлопнула.

– Борис Иванович! – крикнула Ольга Михайловна. – Я на кухне. Иди-те ко мне. Освежимся шампанским.

В дверях появилась фигура Сахарова. Шелковый китайский халат Тараса Григорьевича оказался чуть маловат в районе живота. Трудовая мозоль доктора нахально выпирала наружу, грозя распахнуть полы халата. Придерживая их рукой, Борис Иванович скромно сел на край стула напротив хозяйки.

– Борис Иванович. – обратилась Ольга Михайловна к доктору. – Я думаю, холодное шампанское массажу не помешает, а от жары спасёт. Наливайте. Не стесняйтесь.

Сахаров сконфузился, замешкался. Одной рукой держал полы халата, и опасался, как бы незваный гость не высунул свою обрезанную башку наружу.

– Кто из нас мужчина? – продолжала хозяйка. – Поухаживайте за женщиной. Сейчас охладимся шампанским, и я лягу в кровать. Снова стану пациенткой, а пока я дама и хочу шампанского. Кстати смените бутылку. В холодильнике есть замечательное холодное шампанское.

В холодильнике притаилась не одна, а две бутылки холодного полусладкого напитка…


Действие алкоголя не зависит от благородства происхождения ни напитка, ни пьющего его. Оно многогранно, многообразно и неожиданно.

При кончине второй бутылки холодного шампанского присутствовали те же лица – доктор со своей пациенткой.


Борис Иванович, ей Богу, без умысла, всё чаще забывал придерживать рукой полы халата. Они нахально разлетались, и взгляд Ольги Михайловны невольно обращался в темноту подхалатного пространства. Она интуитивно искала средство от хронической неудовлетворённости, и нашла его. Но сначала она увидела отражение своих глаз в блестящей лысине Сахарова. Было ли это игрой солнца или шампанского, неизвестно, но факт остаётся фактом. Ольга Михайловна, увидев своё отражение в лысине Бориса Ивановича, не удивилась. Она подумала: «Это судьба!» и вслух сказала:

– И-ик! Борюсик! Ещё шампанского и в койку! Без массажа я тебя не выпущу.


Новое имя «Борюсик» доктору понравилось. Он внимательно посмотрел на Ольгу Михайловну, и рассмотрел в ней, если не красавицу, то точно весьма привлекательную даму. Ноги у неё ниже колен волшебным образом выпрямились, а выше, манили доступной обнажённостью. Разнузданные груди шарахались под тонким шёлковым халатом из стороны в сторону, лицо пылало ярким девичьим румянцем и желанием заполучить массаж. Седалище Ольги Михайловны с годами не усохло. Оно едва помещалось на стуле, выходя за его периметр тремя упругими на вид складками.


Желание женщины, закон для мужчины, тем более, если она – работодательница.

«Шампан стаканского» незамедлительно был подан, массаж исполнен. Ольга Михайловна со своей кошёлкой неудовлетворённости измяла «Борюсика» до синяков, а сама едва не получила перелом шейки бедра.

Слава Богу, всё окончилось благополучно. Без членовредительства и без претензий. С того памятного сеанса массажа прошло семь месяцев. Ольга Михайловна по предварительному сговору с Борисом Ивановичем раз в неделю предавались пороку страсти на супружеском ложе четы Задунайских.

Ольга Михайловна, с розовожопого сопливого детства, слыла у окружающих за очень умную девочку. Представьте себе, она знала к концу седьмого класса разницу между фрикцией и фикцией. Это дано не каждому женскому мозгу в школьные годы. Некоторые уходят на заслуженный отдых, так и не узнав разницы.

Чтобы фрикции не обернулись фикцией, Ольга Михайловна принялась, по методу великого русского учёного Павлова, вырабатывать у Бориса Ивановича условный рефлекс на вкусную и здоровую пищу. После каждого соития она своего «Борюсика» приглашала отведать очередной кулинарный шедевр. Борис Иванович без домашних женских рук воспитывался дикой цивилизацией пельменей. Любое другое кушанье для него подарок судьбы.

Ольга Михайловна серьёзным опытом мужеловства не обладала, но из бабских разговоров знала, что холостые мужчины слетаются на запах здоровой, вкусной пищи, и там их нужно ловить.

Самые нетерпеливые из них женщины пытаются сразу отловить среди них себе кандидатов в мужья. Иногда удаётся.

Самые умные прикармливают прилетающих голодных одиноких самцов к определённому месту и времени кормёжки.

Со временем у них формируется в голове условный рефлекс, как у городских голубей. Если не торопиться и продолжать их прикармливать, то вскоре они будут кушать с руки, а там и без особого страха заполучить стресс, они спокойно пойдут вам в руки. Их можно уносить в свою голубятню, и без боязни выпускать наружу.

К условленному часу у них проснётся рефлекс жратвы, и они снова будут у ваших ног.


Борис Иванович на городского голубя не походил, но с выработкой условного рефлекса у него было всё в порядке. Слюнотечение на кормёжку у него начиналось раньше, чем оргазм.

«Пришло время накидывать на „Борюсика“ аркан своих желаний». – Подумала Ольга Михайловна, и решила сразу, после сеанса в постельных тонах, приступить к решительному разговору.


Нахальный телефонный звонок прозвучал дерзко и не ко времени. Фрикции грозились превратиться в фикции.

– Чёрт! – выругалась в сердцах Ольга Михайловна. – Какая скотина на горло песне наступает!

Одновременно «чёртом» и «скотиной» был Соломончик. Он, в большой тревоге за жизнь Ольги Михайловны, звонил без результата на квартиру господ Задунайских.


***


Слежка за отцом заставила Кирилла внимательно в него вглядеться, и он с удивлением обнаружил в нём ряд необъяснимых изменений. На работе он всё так же оставался серой канцелярской крысой, без претензий и намёков на подковёрную борьбу.

После службы Тарас Григорьевич выходил на улицу, и его сутулая фигура, по мере отдаления от служебного входа, расправлялась, приобретала черты монументальности и значимости. Шаги из мелких и заискивающих становились широкими, поступь наливалась твёрдостью и мужественностью. Подбородок вздирался к зениту. В глазах зарождался стальной блеск. В эти минуты Тарас Григорьевич любил сам себя и с тайным восхищением любовался своим отражением в зеркальных витринах магазинов.


Кирилл не мог понять причин волшебных превращений отца из заурядного клерка в уверенного в себе мужчину. Теперь он понимал Пашку Киселёва, решившего, что он обознался и принял за Тараса Григорьевича совершенно другого человека. Немудрено, с такими метаморфозами «из лягушки в царевну». Слежку за отцом Кирилл усилил, и буквально сопровождал его с риском попасть ему на глаза.

Заканчивалась вторая неделя наблюдения. Тарас Григорьевич не сделал ни шагу к таинственной квартире в четвёртом подъезде. Кирилл проверил записи на видеокамере. Пусто. На ней мелькали все, кто угодно, но только мужик, похожий на отца не появлялся. Оставалось одно – ждать в кадре отца, либо того, кто ввёл в заблуждение Пашку.

В душе Кирилла поселился червь сомнения. Может отец, вообще, ни при чём – так, пятая нога у собаки, а волшебные превращения связаны не с бабой.

Может быть, отец прознал про шашни Ольги Михайловны с Борисом Ивановичем, и радуется скорому разводу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
3 из 3