Бой Святозара. Сквозь Пекло. Часть вторая

– Ох, да ты, что… твой родственник, – расстроено закачал головой Гмур. – Сейчас же выпустим всех, а твоего свояка, я сам обучу ювелирному мастерству. Кто ж знал, что он твой родственник… Я сам буду его учителем… сам, мой дорогой друг.

– Теперь он вряд ли захочет здесь остаться, и чему либо учиться, – произнес Святозар. – У него одна мечта скорее вернуться домой… И, знаешь Гмур, мои люди, уходя отсюда, уведут твоих пленников, будь добр, во имя нашей дружбы, даруй им свободу.

На глаза Гмура навернулись слезы, он погладил наследника по руке и крикнул Гатуру стоящему возле входа, выполнить повеление Достойного Бога. Гатур кивнул и тотчас побежал исполнять приказ царя и Святозара. И только тогда наследник прикоснулся к еде.

– И, зачем? – отрываясь от еды, вопросил Святозар. – И, зачем, ты, Гмур держишь темничников, они на тебя не работают, и всю жизнь проводят в темницах… Устроил эти три прохода… В одном пропасть разбил, в другом голодного ящера посадил… Я чуть в ту пропасть не свалился, хорошо меня Храбр спас. Чуть на ужин к ящеру не попал, хорошо имя его вспомнил, которое, ты, мне когда-то сказывал. Да, хорошо еще, что этот ящер меня узнал и признал во мне победителя Ерку, а то бы пришлось ему голову мечом ДажьБога отрубать…. А, я ведь помню, чего ты тогда сказывал про ящеров, когда водил меня в Ултакские горы, что это древнее и очень мудрое существо, кое убивать не должно, а должно уважать и почитать, должно подчинять себе… А, у самих этот ящер с голоду умирает, видал бы ты, как он облизывался увидев меня… Хотя вернее сказать не увидев, а унюхав..

– Голодный? – взволнованно, переспросил Гмур. – Ах, да это бестолочь Гет его не кормит… Уж я ему задам, за то… А, тот проход с пропастью, то не мы делали, он там был.

– Гмур.., – Святозар развернулся, посмотрел на друга и покачал головой. – А, то я не знаю, вы, али не вы… Ты ж меня водил в Ултакских горах, я ж все помню.

– Кхе… кхе, – смущенно засмеялся царь, и с сожалением в голосе проронил, – ну, хорошо уберем мы его. И камень поставим, чтобы все знали, что в среднем проходе живет ящер… – А после перестав смеяться, и беспокойно воззрившись на наследника, пояснил, – не хочу, я, чтобы кто-нибудь знал где мы живем….Боюсь, что и отсюда нас выгонят.

– Ну, это вряд ли, – откликнулся Святозар и отпил из кубка воды. – Кто захочет жить в этих мрачных подземельях… Да, и потом Восурия теперь граничит с Арапайскими горами, и ни я, ни мои дети ни станут тебя изгонять с твоих земель… Зря ты тогда, века назад, не обратился за помощью к моему деду Граниславу, он бы обязательно помог тебе, и защитил от солуанцев и поллов… Хотя твой брат царь Альм, отказался от моей помощи и покинул свои земли… Не хотел он, чтобы восуры бились с племенами рутарийскими, не хотел, чтобы мы за них проливали свою кровь… И знаешь, Гмур, зря он этого не хотел, потому что все равно пришлось посем, не мне, а моим детям биться с этими племенами много десятков лет подряд… много… – Наследник замолчал, положил в рот кусок жаренного мяса, и неспешно прожевав, добавил, – найти тебя в этих горах трудно… Вед, показала мне где лежит твое царство, еще тогда во-второй моей жизни, но это было много позже того времени как я познал свою душу, много позже, когда я уже не мог покинуть мой народ… А я так хотел посетить и увидеть тебя, однако мне все время это не удавалось… Моя вторая жизнь была слишком насыщена борьбой и войнами, защитой моей веры, народа, Родины, добра! И мне некогда было даже вздохнуть, до самой смерти… Но, в этой жизни мне повезло, у меня есть земной отец… Он моя опора и поддержка в моем жизненном пути… И знаешь, Гмур, у меня скоро родится сын… мой первый сын в этой жизни, и я назову его Горислав.

– Так звали, твоего младшего сына, погибшего в битве с ягынями, – тихо сказал Гмур. – Горислав, горящий во славе, пламенный, он очень почитал Бога Семаргла, и сам был как лепесток пламени, лепесток огня… Помню, как ты скорбел по его утрате… помню..

– Мой отец, Ярил, хотел дать мне это имя, Горислав, – улыбаясь, произнес наследник. – Но так получилось, что я сам выбрал себе свое имя… Имя которым меня назвал ДажьБог. Поэтому я и решил назвать своего сына Горислав, мой отец заслуживает иметь внука с именем, которым хотел величать своего сына.

В зал вошел Гатур, а следом за ним ужасно смущаясь, и встревожено оглядываясь, зашел Лыбедь. Гмур, увидев родственника Святозара, радостно вскрикнул и приказал привести его, и усадить возле себя с левой стороны, да наложив ему на блюдо мяса и рыбы, погладив по руке и плечу, грустно вздохнув, молвил Святозару:

– Я, повелел, Гатуру отпускать всех восуров… И не знал, что они томятся в темницах… Мне очень жаль, что так получилось с ними, и с твоим родственником.

– Гмур, – отметил наследник, и расстегнул на кафтане верхнюю застежку. – Но ведь, не только восуры, не должны томится в ваших темницах, но и другие люди тоже… Они не сотворили по отношению к твоему народу ничего плохого, ничего злого, почему, же ты заставляешь их страдать, заставляешь их жить в разлуке с близкими, лишаешь возможности проживать свои жизни. Ты, чью примерял на себя рубаху… не пойму я… И разве она по твоим меркам, эта рубаха… Или ты решил, что ты Бог, и это в твоих силах карать и миловать? Но даже Боги так не поступают. Они мудры наши Боги, и, создавая нас… позволяют нам, людям, идти по пути, каковой мы сами избираем. И даже если мы ошибаемся и сбиваемся с правильного направления, они лишь подсказывают нам, но последнее слово, сам выбор все равно за тобой… Ты, же, друг мой, превратил свою жизнь в битву с несуществующим злом… И в этой битве ты разрушаешь самое прекрасное, что было и еще остается в тебе твою добрую, любезную душу… – Святозар, прервался, и, расстегнув еще застежку на кафтане, дрогнувшим голосом, досказал, – я не могу на это смотреть… Не могу видеть как, ты убиваешь себя, как ты превращаешься… превращаешься в ягыню.

Святозар смолк, тяжело переводя дух и взяв золотой кувшин, налил себе в кубок воды, да разом, осушив, принялся вертеть его в руках, оглядывая прекрасную, тонкую работу. Гмур какое-то время тоже хранил молчание, и беспокойно поглаживал левой рукой свои длинные, рыжие усы, обдумывая слова, дорогого друга.

– Гмур, я хотел вот, что у тебя спросить, – прервал затянувшееся молчание наследник. – Я пришел в твое царство не просто так, мне нужны ворота, которые открывают проход… Ты, наверняка, знаешь, где они… покажешь мне.

Царь гомозулей продолжающий гладить усы, услышав просьбу наследника, на миг неподвижно замер, и, посмотрев на Святозара изумленным взором, поспрашал:

– Тебе нужен проход? Зачем? Куда ты собрался? В Ирий-сад, Небесную Сваргу…

– В Пекло, – негромко ответил Святозар.

– Ты, шутишь, – улыбаясь, протянул Гмур. Однако увидев, как Святозар отрицательно покачал головой, убрал улыбку с лица и встревоженным голосом переспросил, – в Пекло, но как это может быть… зачем? И, ДажьБог тебя отпускает, или ты, как в тот раз со мной, идешь сам, не слушая его?

– Нет, Гмур, – объяснил наследник. – В этот раз я иду по тому пути, что предначертал передо мной ДажьБог… Там в Пекле, по-моей вине, томится душа моей матери, и я, иду выручать ее из беды… Когда-то друг мой, я ошибся, и теперь исправляю последствия той ошибки.

– Но, в Пекло… в Пекло, друг мой… Как может ДажьБог тебя посылать туда, – испуганно пролепетал царь, и на его лбу выступила густая испарина. – Оттуда нет возврата, оттуда…

– Ну, Гмур, чего ты испугался, – усмехаясь, отозвался Святозар, и похлопал друга по плечу. – В Пекло иду я, а не моя душа… – И наследник негромко засмеялся. – Было бы страшнее, если бы туда шла моя душа, а тело, если даже и не вернется, то не беда… останется там как дар Чернобогу и Вию.

– Ох, ну и шутки у тебя…, – выдохнул Гмур и вытер ладонью пот со лба. – Но я тебе не смогу показать ворота в проход. Много десятилетий назад, оттуда выскочило громадное кэлёцэ ощевай, громадное…

– Что, что ты сказал, я не понял, – замотав головой, переспросил наследник. – Громадное кэлёцэ ощевай, это кто?

– Это громадное чудовище-великан, – слегка понизив голос, пояснил Гмур. – Такого я еще никогда не видел… Около нас жили и одноглазые озрики, и великаны асилки, и волотоманов я встречал, но такого страшилищу никогда не видел, поверь мне… Он был огромный, с черно-серой гладкой кожей, с ногами и руками, с длинным хвостом, а морда… морда у него была такая жуткая… – Гмур боязливо повел плечами, точно то чудище стояло позади него. – Чудовище открыло ворота, выскочило оттуда и побежало. По дороге оно разрушило наши дворцы, завалило проходы, и, пробив в горе дыру, вылезло через нее и убежало. А, следом сквозь эту дыру упал с неба золотой луч и по нему спустился Бог Семаргл. У него в руках был золотой бич, он громко крикнул на языке Богов «слова силы», взмахнул бичом и ударил по воротам. И незамедлительно ворота вспыхнули, загорелись желто-красным огнем и сгорели дотла, превратившись в каменные стены. Семаргл поднял руку и завалил коридор к воротам камнями, да улетел… Тогда и закрылся проход к ящеру, с которым ты встретился… вот так, друг мой любезный.

– Ах, ты, как же это не хорошо, – до конца расстегивая застежки на кафтане, протянул Святозар. – Как не удачно. Значит, Семаргл уничтожил ворота, потому что из них выскочил Нук. Но, как, же прескверно это для меня… Не могли они, что ли подождать… все равно он уже выскочил …ах… ах… ах…

Гмур протянул руку, и ласково поглаживая наследника по руке да заглядывая ему в глаза, по-доброму молвил:

– Не расстраивайся, Святозар, ведь это было давно уже, я же сказал несколько десятилетий назад… Мы уже успели и дырку заделать и дворцы вновь отстроить… Но чудовище было ужасно, ужасно, поверь мне… Когда мы только пришли в Арапайские горы и поселились, здесь тоже обитал великан… Как же его звали? ах, да, Горыня… Он тут людей, живущих на вершинах, обижал и поедал… нас, правда, не трогал, мы же в глубине гор поселились, нас было не достать… Но потом его победил кто-то…

– Его победил я, – расстроенным голосом, ответил Святозар, и налил себе в кубок воды.– А, то чудище которое вылезло из прохода, был его сын… Он пришел в Явь мстить моей семье, за то, что я победил Горыню… Но ДажьБог послал меня, чтобы я спас моих детей и мой народ. Почти пять лет назад я убил это чудовище, Нука.

– О… о… о!..– восторженно глядя на наследника, протянул Гмур. – Ты все же великий воин Святозар, раз смог победить таких двух страшных кэлёцэ-чудовищ.

– Мне помогла магия, которой меня научил царь Альм, – произнес Святозар и отпив воды из золотого кубка, посмотрел на царя. – Это так не удачно, что ворота сожгли… Я проделал такой длинный путь до тебя… А теперь мне придется нырять в Восточное море. – Наследник поставил кубок на стол, провел пальцем по его золотой поверхности и заметил, – а там, Черномор… И думаю я, дюже он зол на меня, после тех сказов, что про нашу встречу сказывают.

Святозар положил себе на блюдо еще рыбу, и принялся неспешно есть, все время при этом тяжко вздыхая, вспоминая свою встречу с Черномором, в этой жизни и в жизни Богомудра. Гмур отвлекся от наследника, заговорив о чем-то с Лыбедем, а сидящий справа от Святозара Стоян, услышав, как друг муторно вздыхает, похлопал его по спине, и вопросил:

– Святозар, что случилось?

– Ах, друг мой, такая неприятность, – вытаскивая из рыбы длинную, прозрачную кость, сказал наследник.

Храбр, сидевший следом за Стояном и разговаривающий с Дубыней, услышал речь наследника, и тут же прекратив с другом беседу, повернул голову в сторону Святозара и взволнованным голосом, поспрашал:

– Какая неприятность?

– Ворота в проход Бог Семаргл уничтожил… – Посмотрев на встревоженные лица Стояна, Храбра и Дубыни, ответил Святозар, – и мне теперь придется искать вход, через Восточное море и царство Черномора… И, ох…, как мне не хочется туда нырять. Это ведь не мой друг Гмур… А Черномор, который очень, очень не любит меня и ДажьБога. Мне просто повезло тогда, когда мы плавали в Беловодье, что он не узнал меня… А то бы, не удалось нам так спокойно уплыть оттуда, уж поверьте, вы, мне.

Глава вторая

Царь гомозулей и Святозар пировали очень долго и, вконец утомленных гостей, Гмур самолично проводил в покои на верхние этажи дворца. Святозару достались покои на втором этаже, как раз напротив опочивальни самого царя. Когда наследник вошел в покои, то от неожиданности бездвижно застыл на месте, поддавшись горьким и тяжелым воспоминаниям. Опочивальня в которую он попал точь-в-точь походила на те покои в оных много дней подряд, в величественном городе Галарионе, излечивался от страшных ран нанесенных ягыней Ерку, Святозар. Точно такие же лазурные стены, потолок и пол, обложенные бирюзой, такое же деревянное, широкое ложе с искусно вырезанными высокими спинками украшенными белым жемчугом, такое же белое белье, укрытое лазурным укрывалом, и даже стоявшее подле него высокое, золотое сиденье со спинкой. Святозар оглянулся и удивленно посмотрел на Гмура, а тот, уловив безмолвный вопрос в его глазах, тихо сказал:

– Ничего не утеряно… все как было при тебе, так мы и привезли. Я, сохранял эти покои в том самом виде, в каком они были, когда ты жил у нас, и даже бирюзу мои гомозули сняли с тех стен, потолка и пола, в Галарионе. Чтобы всё… всё мне и моим детям напоминало о твоей, мой друг, доблести…

Святозар был не в силах, что- либо ответить, и продолжал стоять и взирать на эти покои, которые сохранили в себе столько боли и пережитых, когда-то им, душевных и физических страданий. Он стоял и взирал на них и даже после того, как Гмур, пожелав ему доброго сна, прикрыл дверь и ушел. И думал наследник… опять настойчиво думал, о том, как много может нести на себе, тяжелых последствий, однажды не верно выбранный путь… Как может целый народ, светлый и добрый, такой как гомозули уйти куда-то вглубь земли, скрыться от людей, от жизни и потерять свою чистую, волшебную душу, постепенно превращаясь во, что-то скверное и злое. Наследник подошел к ложу, и погладил рукой теплое, лазурное укрывало, белое белье, деревянную спинку и прекрасные камни морского жемчуга. Да, несомненно, это то самое ложе на каковом когда-то он спал, но как же гомозулям удалось его привести, сохранить и доставить сюда в глубокие подземелья Арапайских гор, и потом хранить долгие века, как память о нем, о первом правителе Святозаре по реклу Достойный Бога.

Наследник еще долго прохаживался по покоям, оглаживая и сиденье Гмура, и ложе, и два серебряных, низких, круглых с выгнутыми ножками столика. Он трогал руками обложенные бирюзой стены, выглядывал в широкое окно, где вместо стекла был вставлен бесцветный горный хрусталь, а после, затушив факелы укрепленные в углах стен, разувшись и раздевшись, лег на ложе, да закрыл глаза. И первое, о чем вспомнил он, сомкнув очи, был увиденный им, Богомудром, разрушенный солуанцами до основания великолепный город гомозулей Галарион. На месте когда-то величественных дворцов, площадей, улиц и затейливо обложенных прудиков лежали каменные развалины, поросшие густыми травами и молоденькими деревцами, поднимающимися из-под наваленных в груды валунов, наследник тяжело вздохнул, а мгновения спустя уснул.

Святозар проснулся, хорошо отдохнув, и покинув свою лазурную опочивальню, по широкой лестнице из фиолетового аметиста спустился в тронный зал, застав там расстроенного царя, одиноко сидящего, за все еще накрытыми столами, где на золотых и серебряных блюдах находилась остывшая еда. Наследник подошел к другу, сел подле него, и, погладив по маленькому плечу, спросил:

– Гмур, ты, чего загрустил?

– Ты, сказал, перед тем как ушел на покой, что как только проснешься, сразу отправишься в путь, – вздохнув, ответил царь.

– Да, я не могу задерживаться, пойми это. Я же тебе объяснил все, мне надо идти, – участливо молвил Святозар, стараясь успокоить друга. – Там, в Пекле мучается душа моей матери, и я могу ей помочь, спасти ее… Я не должен задерживаться.

– Ну, может, ты погостишь у меня, совсем немного? – жалобным голосом попросил Гмур, и, переведя взгляд с полупустого блюда, на котором лежало мясо, посмотрел в глаза Святозара.

– Ох, Гмур, – покачав головой, откликнулся наследник. – Я и так у тебя уже нагостился. – Святозар оглядел пустой зал, и, пожав плечо друга, поинтересовался, – ты, лучше скажи мне, где мои други и наставники?

– Им показывает наш город Гальматей, мой старший сын Геннет, – пояснил Гмур и губы его чуть зримо колыхнулись.

– Как Геннет? – удивленно вопросил наследник. – Твоего старшего сына звали Гефий.

Царь внезапно громко и протяжно выдохнул, на глаза его навернулись слезы и дрогнувшим голосом, дюже тихо, он проронил:

– Нет, Гефия, друг мой, нет уже давно… Нет Гефия, Гюлтея, Гердия, Гамра, Гувелла, Гёста убили моих сыновей солуанцы и поллы, очень давно убили. Теперь старший мой сын Геннет, так-то, друг мой.

Святозар увидел, как из голубых глаз царя на щеки потекли слезы, он склонил низко голову и принялся утирать их. Наследник ласково погладил друга по спине, и также негромко сказал:

– Гмур, но за эти века у тебя наверно родились еще сыновья, не плачь, друг мой, по погибшим, не плачь.

– Ах, Святозар, – трепыхающимся голосом объяснил Гмур. – В том то и дело, что больше у меня не рождалось сыновей… Здесь в пещерах дети рождаются весьма редко… так редко, – всхлипнув, добавил царь, – что для нас каждый раз это праздник. Такой праздник… такой… А у меня уже давно не рождались дети. Последней родилась дочь Гурея… и эта радость случилось тоже вельми давно. Знаешь, друг мой, наверно мы вымираем, загнали сюда себя, в эти пещеры и вымираем.

– Вы же бессмертны, Гмур, – продолжая гладить царя по спине, протянул наследник.

– Да, мы, бессмертны, – кивнув, прошептал царь и утер ладошкой нос и щеки от слез. – Но нас можно убить кинжалом, стрелой, мечом… Так, что по сути мы не бессмертны, просто не подвержены как люди хворям… Но смерть и нас не обходит стороной…. Ты, Святозар, ушел отдыхать, а я сидел и думал о твоих словах, о том, что я бьюсь с несуществующим злом и разрушаю свою душу и души моего народа. – Гмур внезапно развернулся к наследнику, и схватив его руки в свои, прижал к груди и быстро, быстро зашептал, – да, да, друг мой, ты тысячу раз прав. Я разрушаю свой народ! Я превращаю души детей моих в черноту!.. Если бы ты знал, как стали они злобны, не только на людей, но и друг на друга… как часто они стали… – Царь на миг затих, и, сделав глубокий вдох вымолвил, – убивать друг друга… Ты представь, друг мой, гомозули убивают друг друга… кинжалом в сердце… Так погибла моя дочь Гёльня.. Ее убил собственный муж, а засим зарезал себя, а все потому, что не рождались у них дети… И таких случаев стало все больше и больше…. Ты, прав, ты, прав Святозар, мы стали превращаться… – Гмур затих, и тяжело задышав, да округлив глаза, выпустил руки наследника из своих и закрыл ладонями себе рот, страшась услышать ужасное слово из собственных уст.

– Вы, превращаетесь в ягыню Ерку, это ты хотел сказать, – заметил Святозар и черты его лица порывчато сотряслись. – Еще немного и вы начнете как они разрывать руками плоть людскую, грызть ее и поедать… И тогда придется вас останавливать, так как когда-то я остановил Ерку.– И наследник похлопал по мечу ДажьБога, висящему в ножнах на поясе. – Друг мой, Гмур, ты всегда был светлым сыном Бога, твой народ всегда был чистым и мирным… Прошу тебя пока не поздно, измени тот путь, который ты избрал и который ведет тебя в пропасть к погибели… Я ухожу в Пекло… но я вернусь оттуда… И думаю я, тогда нам стоит возобновить нашу дружбу и стоит восстановить общение между моим и твоим народом. Поэтому я буду ждать от тебя ответного визита в мой Славград, например через год… И еще… Пришло, наверно, время создать сказ про битву восуров и ягыней, чтобы мои люди слышали эти сказанья и помнили о той великой дружбе, которая была между первым восурским правителем Святозаром и доброхотом, заботником, рачителем, благодетелем, заступником, царем всех гомозулей, Гмуром Достохвальным и Достопочтенным, Старшим Кузнецом всех кузнецов, Величайшим Ювелиром всех ювелиров. – Святозар улыбнулся, и, увидев на лице друга изумление, добавил, – кажись в твоих величаниях, ничего не упустил.

Гмур отпустил ладошки прикрывающие рот, и, пожав плечами, поинтересовался:

– Откуда, ты такое величание слышал?

– От Гатура, – ответил наследник.

– Вот же этот Гатур…, – сердито проронил Гмур и нахмурил лоб. – Гляжу я, пора его, пока не поздно, вышвырнуть из старшего между рядовичами… Мало того, что он бестолочь… так еще плетет неизвестно, что… беда с его лживым языком, беда, да, и только.

– Что ж, язык всегда можно вырвать, – негромко засмеявшись, откликнулся Святозар. – Мой друг Звенислав предлагал ему это сделать… ха..ха… ха.

– Придется так и поступить, – улыбаясь в ответ, согласился Гмур. – И попросить твоего друга вырвать Гатуру язык, чтобы он больше ничего не выдумывал и не прибрехивал.

Гмур задорно засмеялся, а через миг уже наново утирал глаза, но только от слез радости. Когда смех затих, царь поднял со стола утиральник, и показал наследнику маленький коробочек, похожий на крошечный сундук. Сам коробочек был сделан из красной яшмы, украшенной на верхней крышке тремя красными рубинами и маленьким золотым крючком, при помощи которого замыкалась крышечка. Гмур открыл крючок, поднял крышку, и внутри сундучка оббитого желтой ворсистой тканью оказался золотой, крученный, тонкий браслет, богато украшенный розовыми, крупными, искусно ограненными алмазами.

– Это подарок, твоей жене, – сказал Гмур. – Знаю я, тебя одаривать нельзя… или может можно?

– Нет, нет, друг мой, – отрицательно закачал головой Святозар. – Мне ничего не нужно… ничего.. Увидеть тебя, поговорить с тобой, это и есть дар… Дар для меня будет твой приезд в Славград, вот и подаришь тогда это моей жене.

– Нет, прошу тебя, Святозар, возьми этот дар, для своей жены, – попросил Гмур и просящее воззрился на наследника. – Это дар не для тебя, для нее…. ты не можешь отказываться… Даже если ты пойдешь в Пекло, пусть твои други, передадут его ей от меня… Ведь как правильно я понял ты туда идешь один? – спросил царь, и, увидев кивок наследника, продолжил, – а когда я приеду к тебе в гости… В следующем году, я привезу дар твоему отцу и сыну… Ты, не можешь отказаться, – дополнил Гмур, и, закрыв коробочек, передал его Святозару.

– Хорошо, Гмур, я возьму твой подарок, для Любавы. Но мы с тобой, значит, решили, – принимая дар царя в руки, молвил наследник. – На следующий год я жду тебя в Славграде… и даже если меня там не будет. Если вдруг я не вернусь из Пекла. – Святозар увидел как покривилось лицо друга. – Я прошу тебя познакомься с моим отцом и поведай ему сказ о нашей дружбе и битве восур с ягынями… А всех твоих пленников я уведу с собой, пусть люди будут свободны, друг мой, хорошо?

– Да, Святозар, – произнес Гмур и горестно вздохнул так, точно виделся с наследником последний раз. – Я выполню твою просьбу и буду на следующий год в Славграде, но я прошу тебя… Прошу тебя, вернись из Пекла живым… И еще… всем пленникам которые томились у нас, я тоже передам небольшой дар, каждому по два золотых перстня с изумрудам и сапфирам. Может они их продадут, там у себя на Родине, и это поможет им безбедно жить… И хоть как-то этот дар окупит то, что мы сотворили с их жизнями…

Святозару однако пришлось задержаться еще на одну ночевку у царя Гмура так, как собрать в поход пленников гомозуль было не просто. У многих из них не было теплой одежды, обуви, шапок и пока наследник создавал необходимые для дороги вещи и чинил старые, гомозули собрали для уходящих заплечные клети, похожие на восурские мешки, положив туда жаренное мясо, которое поможет продержаться людям в пути. В плену у гомозуль томилось пятьдесят четыре человека: четверо было восуров, одиннадцать атинцев, а остальные лонгилы. Еще семерых лонгилов не смогли взять с собой, потому как они были пожилыми и выдержать зимний переход не смогли бы. Оставляя их у гомозуль, Святозар потребовал от Гмура обещание, что этих людей он не будет держать более в темницах, а поселит среди своих детей, а наступившим летом выведет и передаст кочующим по Арапайским горам лонгилам.

Гмур простился со Святозаром возле лестницы дворца, своего прекрасного, подгорного города Гальматея. Он так безудержно плакал, что ни его ярко-рыжему сыну Геннету, ни самому наследнику не удалось его успокоить. Царь на прощание обильно покрыл штаны Святозара слезами, моля его лишь об одном, вернуться живым из Пекла, а после, повелев Геннету, и приближенным к его сыну, проводить путников до выхода из пещеры, поднялся на лестницу и долго махал там, на прощание, правой рукой, левой ладонью утирая текущие по лицу слезы.

Выйдя из пещеры, на божий свет, путники пошли по лазурной тропе, которую создал Святозар. В горах было довольно тепло, а яркое солнце держалось на голубом небосводе несколько дней, помогая людям в их тяжелом обратном пути. Впереди всех шел Мал, за ним следом Изяслав, Звенислав и Часлав, затем бывшие темничники гомозуль, а замыкали идущих Дубыня, Стоян, Святозар и Храбр. Первым среди лонгилов ступал Чопжу, который нес то под рубахой, то на руках несмолкающего ни на миг Нынышу, чью власть признали не только пять сидящих рядом с Чопжу лонгила, но и все остальные пленники из его народа. И когда на привале Святозар создавал наметы, то все лонгилы толпились возле кущи Чопжу, который с важным видом располагался в ее середине, и, держа на коленях Нынышу, переводил его слова, своим братьям.