Полное собрание сочинений. Том 39. Июнь – декабрь 1919

Массы пролетариев и полупролетариев за нас и переходят к нам не по дням, а по часам. Бернский Интернационал – штаб без армии, который развалится как карточный домик, если разоблачить его перед массами до конца.

Имя Карла Либкнехта во всей буржуазной прессе Антанты во время войны употреблялось для обмана масс: чтобы выставить разбойников и грабителей французского и английского империализма сочувствующими этому герою, этому «единственно честному немцу», как они говорили.

Теперь герои бернского Интернационала сидят в одной организации с Шейдеманами, которые подстраивали убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург, с Шейдеманами, которые исполняли роль палачей из рабочих, оказывающих палаческие услуги буржуазии. На словах – лицемерные попытки «осудить» Шейдеманов (точно от «осуждения» дело изменится!). На деле пребывание в одной организации с убийцами.

Покойный Гарри Квелч в 1907 году был выслан германским правительством из Штутгарта за то, что он назвал «собранием воров» заседание европейских дипломатов{32}. Вожди бернского Интернационала – не только собрание воров, они – собрание подлых убийц. От суда революционных рабочих им не спастись.

VI

От вопроса о диктатуре пролетариата Рамсей Макдональд отделывается парой слов, как от предмета для дискуссии о свободе и демократии.

Нет. Пора действовать. Дискуссии опоздали.

Самое опасное со стороны бернского Интернационала, это – словесное признание диктатуры пролетариата. Эти люди способны все признать, все подписать, лишь бы остаться во главе рабочего движения. Каутский говорит уже теперь, что он не против диктатуры пролетариата! Французские социал-шовинисты и «центристы» подписываются под резолюцией за диктатуру пролетариата!

Доверия они не заслуживают ни на волос.

Не словесное признание нужно, а полный разрыв на деле с политикой реформизма, с предрассудками буржуазной свободы и буржуазной демократии, проведение на деле политики революционной классовой борьбы.

Диктатуру пролетариата пытаются признать на словах, чтобы тайком протащить рядом с ней «волю большинства», «всеобщее голосование» (так именно делает Каутский), буржуазный парламентаризм, отказ от полного уничтожения, взрывания, сламывания до конца всего буржуазного государственного аппарата. Этих новых уверток, новых лазеек реформизма надо бояться больше всего.

Диктатура пролетариата была бы невозможна, если бы большинство населения не состояло из пролетариев и полупролетариев. Эту истину Каутский и Ко пытаются фальсифицировать так, что-де нужно «голосование большинства», дабы признать «правильною» диктатуру пролетариата.

Комичные педанты! Они не поняли, что голосование в рамках, в учреждениях, в обычаях буржуазного парламентаризма есть часть буржуазного государственного аппарата, который должен быть разбит и сломан сверху донизу для осуществления диктатуры пролетариата, для перехода от буржуазной демократии к демократии пролетарской.

Они не поняли, что вообще не голосованиями, а гражданской войной решаются все серьезные вопросы политики, когда в порядок дня поставлена историей диктатура пролетариата.

Они не поняли, что диктатура пролетариата есть власть одного класса, берущего в свои руки весь аппарат новой государственности, побеждающего буржуазию и нейтрализующего всю мелкую буржуазию, крестьянство, обывательщину, интеллигенцию.

Каутские и Макдональды признают на словах классовую борьбу, чтобы на деле забыть о ней в самый решительный момент истории борьбы за освобождение пролетариата: в момент, когда, взяв государственную власть и поддерживаемый полупролетариатом, пролетариат при помощи этой власти продолжает классовую борьбу, доводя ее до уничтожения классов.

Как настоящие филистеры, вожди бернского Интернационала повторяют буржуазно-демократические словечки о свободе и равенстве и демократии, не видя, что они повторяют обломки идей о свободном и равном товаровладельце, не понимая, что пролетариату нужно государство не для «свободы», а для подавления своего врага, эксплуататора, капиталиста.

Свобода и равенство товаровладельца умерли, как умер капитализм. Не Каутским и Макдональдам воскресить его.

Пролетариату нужно уничтожение классов – вот реальное содержание пролетарской демократии, пролетарской свободы (свободы от капиталиста, от товарообмена), пролетарского равенства (не равенства классов – на эту пошлость сбиваются Каутские и Вандервельды и Макдональды, – а равенства трудящихся, которые свергают капитал и капитализм).

Пока есть классы, свобода и равенство классов есть буржуазный обман. Пролетариат берет власть, становится господствующим классом, ломает буржуазный парламентаризм и буржуазную демократию, подавляет буржуазию, подавляет все попытки всех других классов вернуться к капитализму, дает настоящую свободу и равенство трудящимся (что осуществимо лишь при отмене частной собственности на средства производства), дает им не «права» только, а реальное пользование тем, что отнято у буржуазии.

Кто не понял этого содержания диктатуры пролетариата (или, что то же, Советской власти или демократии пролетарской), тот всуе приемлет это слово.

Я не могу здесь развивать подробнее эти мысли, изложенные мною в «Государстве и революции» и в брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский»[6]. Я могу закончить, посвящая эти заметки делегатам на Люцернском конгрессе{33}, 10 августа 1919 г., бернского Интернационала.

14 июля 1919 г.

Напечатано в августе 1919 г. в журнале «Коммунистический Интернационал» № 4 Подпись: Η. Ленин

Печатается по рукописи

Речь о внешнем и внутреннем положении на беспартийной конференции красноармейцев Ходынского гарнизона

15 июля 1919 г.

Краткий газетный отчет

(Появление товарища Ленина на трибуне приветствовалось громом аплодисментов.) Товарищи, мы переживаем сейчас очень важный момент окончания империалистической войны. После победы над Германией, с ноября 1918 года, все союзники занялись выработкой условий мира, говоря при этом, что германский империализм погиб и народы освободились. Национальным собранием мир ратифицирован, – утвержден мир после войны, в которой перебито 10 миллионов людей и 20 миллионов искалечено ради разбойничьих целей, ради добычи.

Сейчас, когда Версальский мир подписан, большевики оказались правы: мир этот хуже Брестского мира, заключенного в свое время нами с издыхающим германским империализмом. Теперь становится все яснее и яснее, что этот день Версальского мира будет поражением английского, американского и прочего империализма. Сейчас же после заключения мира империалисты занялись дележом колоний: Англия забрала Персию, делят Сирию, Турцию, – теперь для рабочих капиталистических стран открылись глаза, что это была война хищников. И как это ни курьезно, получены сведения, что князь Львов, претендующий до сих пор на роль главы «Всероссийского правительства», находящийся сейчас в Париже, потребовал от Антанты для России Константинополь и проливы, мотивируя тем, что Россия только ради них и воевала, – но на его наивное требование, конечно, ответили, что это было бы дано только старой, сильной России.

На 14-е июля, день взятия Бастилии{34}, французские империалисты, чтобы обмануть народ, назначили праздник победы над Германией. Но французские рабочие не поддались на эту удочку, и 14 июля была объявлена забастовка служащих кафе и ресторанов – ив этот день, когда обычно вся публика гуляет и танцует на улице, кафе и рестораны были закрыты, и тем праздник был сорван. На 21 июля рабочие Англии, Франции и Италии объявили всеобщую стачку{35} – и можно сказать, что как Брестский мир для Германии, так Версальский для Франции и Англии окончится поражением капиталистов и победой пролетариата. На то же движение пролетариата Запада указывают и неудачи первого нашествия Антанты на юг России и второго нашествия на Сибирь. Эти неудачи показали, что пролетариат Запада за нас.

Да и само крестьянство Сибири и Украины, ратовавшее раньше за Колчака и Деникина, после поборов, поголовного грабежа и насильничества повернуло против них. Теперь ясно, что Колчак погиб и что победа над Деникиным близка; эта победа завершится и победой пролетариата на Западе, ибо на Западе движение рабочих всюду принимает большевистский характер, и если Россия со своей Советской властью вначале была в одиночестве, то впоследствии к ней присоединилась Советская Венгрия{36}, идет дело к передаче власти Советам в Германии, и недалек день, когда вся Европа соединится в единую Советскую республику, которая уничтожит господство капиталистов во всем мире. (Продолжительные аплодисменты.)

Напечатано 17 июля 1919 г. в газете «Вечерние Известия Московского Совета» № 293

Печатается по тексту газеты, сверенному с машинописным экземпляром протокольной записи

Распоряжение секретариату Совнаркома

19. VII. 1919.

Опоздание с утверждением инструкции о предпосылках из армии{37} представляет из себя самое возмутительное и нетерпимое проявление волокиты.

Необходимо установить виновных и вообще точно расследовать этот случай, во-1-х, для установления ответственности, во-2-х – и это главное – для выработки практичных мер, дабы подобное не могло повторяться. Поэтому предлагаю нижепоименованным учреждениям, кои должны были озаботиться быстрейшим исполнением закона о предпосылках, т. е. проведением его в жизнь, немедленно расследовать со всей строгостью и точностью, собрав все документы и допросив всех имеющих прикосновение к делу лиц, причины волокиты и свой доклад, совместно с предложением практичных мер к устранению волокиты, представить в СНК во вторник. Учреждения следующие:

Секретариат СНК и Совета Обороны

Цекомпродарм

Компрод

Наркомвоен

Наркомпочтель.

Председатель Совета Народных Комиссаров

В. Ульянов (Ленин)

Впервые напечатано в 1942 г. в Ленинском сборнике XXXIV

Печатается по рукописи

Ответ на вопросы американского журналиста{38}

Отвечаю на поставленные мне пять вопросов, на условии исполнения письменно данного мне обещания, что мой ответ полностью будет напечатан в газетах, числом более ста, Соединенных Штатов Северной Америки.

1. Советское правительство имело не реформистскую правительственную программу, а революционную. Реформы – суть уступки, получаемые от господствующего класса, при сохранении его господства. Революция есть ниспровержение господствующего класса. Поэтому реформистские программы состоят обычно из многих частичных пунктов. Наша, революционная, программа состояла, собственно, из одного общего пункта: свержение ига помещиков и капиталистов, свержение их власти, освобождение трудящихся масс от этих эксплуататоров. Этой программы мы никогда не изменяли. Отдельные частичные мероприятия, направленные к осуществлению этой программы, нередко подвергались изменениям; перечень их занял бы целый том. Укажу только, что есть еще один общий пункт нашей правительственной программы, который вызывал, пожалуй, наибольшее число изменений отдельных мер. Этот пункт: подавление сопротивления эксплуататоров. После революции 25 октября (7 ноября) 1917 г. мы не закрыли даже буржуазных газет, и о терроре не было и речи. Мы освободили не только многих министров Керенского, но и воевавшего против нас Краснова. Лишь после того, как эксплуататоры, т. е. капиталисты, стали развертывать свое сопротивление, мы начали систематически подавлять его, вплоть до террора. Это было ответом пролетариата на такие поступки буржуазии, как заговор совместно с капиталистами Германии, Англии, Японии, Америки, Франции для восстановления власти эксплуататоров в России, подкуп англо-французскими деньгами чехословаков, германскими и французскими – Маннергейма, Деникина и пр. и т. п. Один из последних заговоров, вызвавших «изменение», – именно усиление террора против буржуазии в Петрограде, – был заговор буржуазии, совместно с эсерами и меньшевиками, о сдаче Петрограда, захват офицерами-заговорщиками Красной Горки, подкуп английскими и французскими капиталистами служащих в швейцарском посольстве наряду со многими служащими русскими и пр.

2. Деятельность нашей Советской республики в Афганистане, Индии и других мусульманских странах вне России такова же, как наша деятельность среди многочисленных мусульман и других нерусских народностей внутри России. Мы дали возможность, например, башкирским массам учредить автономную республику внутри России, мы всячески помогаем самостоятельному, свободному развитию каждой народности, росту и распространению литературы на родном для каждого языке, переводим и пропагандируем нашу Советскую конституцию, которая имеет несчастье более чем миллиарду жителей земли, принадлежащих к колониальным, зависимым, угнетенным, неполноправным народностям, больше нравиться, чем «западноевропейская» и американская конституция буржуазно-«демократических» государств, укрепляющая частную собственность на землю и капитал, т. е. укрепляющая гнет немногочисленных «цивилизованных» капиталистов над трудящимися своих стран и над сотнями миллионов в колониях Азии, Африки и пр.

3. По отношению к Соединенным Штатам и Японии мы преследуем прежде всего ту политическую цель, чтобы отразить их наглое, преступное, грабительское, служащее обогащению только их капиталистов, нашествие на Россию. Обоим этим государствам мы много раз и торжественно предлагали мир, но они даже не отвечали нам и продолжают войну с нами, помогая Деникину и Колчаку, грабя Мурман и Архангельск, опустошая и разоряя особенно Восточную Сибирь, где русские крестьяне оказывают разбойникам-капиталистам Японии и Соединенных Штатов Северной Америки геройское сопротивление.

Наша дальнейшая политическая и хозяйственная цель по отношению ко всем народам, в том числе и Соединенным Штатам и Японии, одна – братский союз с рабочими и трудящимися всех стран без изъятия.

4. Условия, на которых мы согласны заключить мир с Колчаком, Деникиным и Маннергеймом, мы вполне точно, ясно, письменно излагали много раз, например, Буллиту, который вел переговоры с нами (и со мной лично в Москве) от имени правительства Соединенных Штатов{39}, в письме к Нансену{40} и т. д. Не наша вина, если правительства Соединенных Штатов и других стран боятся напечатать полностью эти документы, скрывая от народа правду. Напомню лишь наше основное условие: мы готовы заплатить все долги Франции и другим государствам, лишь бы мир был на деле, а не на словах только, миром, т. е. чтобы он был формально подписан и утвержден правительствами Англии, Франции, Соединенных Штатов, Японии, Италии, ибо Деникин, Колчак, Маннергейм и пр. – простые пешки в руках этих правительств.

5. Всего более я хотел бы сообщить общественному мнению Америки следующее:

По сравнению с феодализмом, капитализм был всемирно-историческим шагом вперед по пути «свободы», «равенства», «демократии», «цивилизации». Но тем не менее капитализм был и остается системой наемного рабства, порабощения миллионов трудящихся, рабочих и крестьян ничтожному меньшинству современных («moderne») рабовладельцев, помещиков и капиталистов. Буржуазная демократия изменила форму этого экономического рабства, по сравнению с феодализмом, создала особенно блестящее прикрытие для него, но не изменила и не могла изменить его сущности. Капитализм и буржуазная демократия есть наемное рабство.

Гигантский прогресс техники вообще, путей сообщения особенно, колоссальный рост капитала и банков сделали то, что капитализм дозрел и перезрел. Он пережил себя. Он стал реакционнейшей задержкой человеческого развития. Он свелся к всевластию горстки миллиардеров и миллионеров, толкающих народы на бойню для решения вопроса о том, германской или англо-французской группе хищников должна достаться империалистская добыча, власть над колониями, финансовые «сферы влияния» или «мандаты на управление» и т. п.

Во время войны 1914–1918 гг. десятки миллионов людей убиты и искалечены именно из-за этого, только из-за этого. Сознание этой истины с неудержимой силой и быстротой распространяется среди массы трудящихся во всех странах, – и это тем более, что война вызвала повсюду неслыханное разорение, а за войну надо везде, в том числе и народам-«победителям», платить проценты по долгам. А что такое эти проценты? Это есть миллиардная дань господам миллионерам за то, что они были так любезны, что позволили десяткам миллионов рабочих и крестьян убивать и калечить друг друга для решения вопроса о дележе прибылей капиталистов.

Крах капитализма неизбежен. Революционное сознание масс растет везде. Об этом говорят тысячи признаков. Один из неважных, но очень наглядных для филистера: романы Анри Барбюса («Le feu» и «Clarté»), который пошел на войну, будучи самым мирным, скромным, законопослушным мелким буржуа, филистером, обывателем.

Капиталисты, буржуазия, могут в «лучшем» для них случае оттянуть победу социализма в той или другой отдельной стране ценой истребления еще сотен тысяч рабочих и крестьян. Но спасти капитализм они не могут. На смену ему пришла Советская республика, которая дает власть трудящимся, и только трудящимся, которая вручает руководство их освобождением пролетариату, которая отменяет частную собственность на землю, фабрики и прочие средства производства, ибо эта частная собственность есть источник эксплуатации немногими многих, источник нищеты масс, источник грабительских войн между народами, обогащающих только капиталистов.

Победа международной Советской республики обеспечена.

Маленькая иллюстрация в заключение: американская буржуазия обманывает народ, хвалясь свободой, равенством, демократией в ее стране. Но ни эта, ни какая иная буржуазия, ни одно правительство в мире не сможет принять, побоится принять состязание с нашим правительством на началах действительной свободы, равенства, демократии: допустим, договор обеспечивает за нашим правительством и за любым иным свободу обмена… брошюрами, от имени правительства издаваемыми на любом языке и содержащими текст законов данной страны, текст конституции, с объяснением ее превосходства над другими.

Ни одно буржуазное правительство в мире не осмелится пойти на такой мирный, цивилизованный, свободный, равный, демократичный договор с нами.

Почему? Потому что все, кроме советских правительств, держатся угнетением и обманом масс. Но великая война 1914–1918 гг. разбила великий обман.

20-го июля 1919 г.

Ленин

«Правда» № 162, 25 июля 1919 г.

Печатается по тексту газеты «Правда», сверенному с машинописной копией

Речь о продовольственном и военном положении на московской конференции фабзавкомов, представителей правлений профсоюзов, уполномоченных Московского центрального рабочего кооператива и совета общества «Кооперация»{41}

30 июля 1919 г.

(Аплодисменты.) Товарищи, что касается нашего продовольственного и военного положения, то позвольте мне обратиться к вам с небольшим и коротким пояснением. Я надеюсь, что основные факты, касающиеся этих вопросов, вам всем известны, и моя задача состоит, пожалуй, только в том, чтобы несколько осветить значение этих фактов.

Как раз в то время, когда вам приходится решать кооперативные вопросы, мы переживаем острый момент, в особенности в отношении продовольствия, как и в прошлом году летом. Вы знаете, что успех нашей продовольственной работы за последний год, по сравнению с предыдущим годом, был очень велик. Едва ли в других областях советской деятельности можно так точно измерить этот успех, как в работе продовольственной. За первый год Советской власти, частью захватывая и конец режима Керенского, государственная заготовка была сделана всего в 30 миллионов пудов. За следующий год мы заготовили свыше 107 миллионов пудов, несмотря на то, что, в отношении военном и в отношении свободного доступа к наиболее хлебным территориям, мы в этот второй год были в более тяжелых условиях, ибо нам была совершенно недоступна не только Сибирь, но и Украина и большая часть далекого юга. Несмотря на это, как вы видите, наши хлебные заготовки утроились. С точки зрения работ продовольственного аппарата, это – крупный успех, но, с точки зрения обеспечения хлебом неземледельческих местностей, это – очень немного, потому что, когда были произведены точные обследования условий питания неземледельческого населения и, в особенности, рабочего населения городов, то оказалось, что рабочий весной и летом нынешнего года в городах приблизительно только половину продовольственных продуктов получает от Компрода, а остальное вынужден добывать на вольном рынке, на Сухаревке и у спекулянтов, причем за первую половину рабочий платит одну десятую долю всех своих расходов, а за вторую – девять десятых. Господа спекулянты, как и следовало ожидать, лупят с рабочего в 9 раз против той цены, которую берет государство за заготовленный хлеб. Если взять эти точные данные нашего продовольственного положения, то мы должны будем сказать, что наполовину, одной ногой, мы стоим в старом капитализме и только наполовину выкарабкались из этой трясины, из этого болота спекуляции и вышли на дорогу действительно социалистических заготовок хлеба, когда хлеб перестал быть товаром, перестал быть предметом спекуляции и предметом и поводом для грызни, для борьбы и для обнищания многих. Как видите, с точки зрения того, что необходимо для удовлетворения неземледельческого и рабочего населения, сделано немного, но если представить себе, в каких трудных условиях приходилось работать в обстановке гражданской войны, когда большая часть самых хлебных территорий не была в нашем обладании, – то быстрота постановки продовольственного аппарата была необыкновенно велика. Я думаю, что все согласятся со мной, что в этом отношении задача организационная, задача сбора хлеба от масс крестьянства не капиталистическим путем, задача неимоверно трудная, которую никакая смена учреждений – я не говорю уже о смене правительства – решить не может, потому что эта задача требует перестройки организационной, она требует перестройки устоев сельскохозяйственной жизни, которые сложились веками, если не тысячелетиями. Если бы, скажем, при условии полного мира, нам было дано, положим, 5 лет на создание организационного аппарата, который целиком мог бы собрать в руках государства хлеб, отняв его из рук спекулянтов, то мы сказали бы, что такая быстрота общественно-хозяйственной перестройки – невиданная и неслыханная. И если нам меньше чем через два года удалось решить эту задачу наполовину, то это составляет очень многое. Это есть бесспорное доказательство того, что Советская власть в продовольственном вопросе, самом трудном и тяжелом, взяла правильную линию и стоит на верном пути. Во всяком случае, можно сказать, что Советская власть самым твердым образом решила только по этому пути идти дальше, не смущаясь теми колебаниями, сомнениями и критикой, а иногда и отчаянием, которые мы видим вокруг себя. Неудивительно, что со стороны тех или иных представителей голодных местностей мы видим иногда самое тяжелое и мучительное отчаяние. Это неудивительно потому, что общие цифры, которые я привел и которые касаются питания рабочих неземледельческих местностей и городов, показывают, что наполовину им приходится зависеть от спекулянтов, от случая и прочего.

А вы знаете, что спекуляция у нас принимает характер самой бешеной борьбы и отчаянного обдирания со стороны тех, кто получил возможность доставлять продукты на этот рынок. Неудивительно, что мы встречаем отчаяние со стороны тех, кто в этой бешеной борьбе между спекулянтами и голодными потерпел крах. Понятно, что в условиях, когда железнодорожный транспорт ослаблен, когда в местностях наиболее хлебных мы видим то, что наблюдается на Украине, где никакого аппарата создать не удается, где до сих пор старые остатки партизанщины разрушают всякую возможность организационной работы, где население до сих пор не сумело победить партизанщины, – это целиком играет на руку Деникину, который одерживает там наиболее легкие победы, и это затрудняет для нас использование самых хлебных рынков, где есть запасы хлеба, которые нас могли бы легко вывести из затруднения. Я говорю, что при таком положении неудивительно, что встречаешь вокруг себя выражение отчаяния со стороны тех людей, которые особенно тяжело потерпели крах в этой борьбе за хлеб. Если мы возьмем в общем и целом развитие советской работы, не в отдельных случаях, а в итоге работы, если мы сравним, что дала Советская власть и что вольный рынок, то мы должны будем сказать, что та половина продовольственного дела, которая находится в руках спекулянтов, что она до сих пор является источником страшного угнетения и самой бешеной, безобразной, ничем не регулируемой наживы для спекулянтов, причем в условиях, когда, с одной стороны, имеются голодные люди, а с другой – возможность для некоторых нажиться – источником самого отчаянного разврата.