Штурм Корфу

«Благородный и храбрый поступок этот, – вспоминал позднее один из офицеров “Голиафа”, – примеру которого немедленно последовал капитан Гуд, решительность продолжать идти под всеми парусами, между тем как прочие корабли английской эскадры привелись в дрейф, поджидая шлюпки с “Мутайна”, все это имело весьма важные последствия».

– Сейчас поглядим, у кого «боевые повозки» крепче! – в запале кричали матросы на двух передовых британских линкорах.

* * *

Появление английской эскадры и сигнал с корабля «Эре»: «Неприятель приближается и держит к заливу», были для французов громом среди ясного неба. На их кораблях все еще не были заведены шпринги, а часть команд по-прежнему пребывала на берегу.

На тот момент французский флот был построен в следующем порядке: передовым 74-пушечный «Геррье» (под началом Жана-Тимотэя Трюллета-старшего), затем 74-пушечные «Конкеран» (Этьена Дальбарда), «Спартанец» (Мориса-Жюльена Эмерио), «Аквилон» (Генриха Тевенарда), «Пепле-Суверен» (Пьера-Поля Раккорда), 80-пушечный «Франклин» (Мориса Жильета), 120-пушечный «Ориент» (командора Коза-Банка), 80-пушечный «Тоннант» (командора Дюпти Туара), 74-пушечные «Эре» (Жан-Пьера Этьена) и «Меркурий» (Камбона), 80-пушечный «Вильгельм Тель» (Сольнье), 74-пушечные «Женере» (Лежойля) и «Тимолеон» (Жана-Тимотэя Трюллета-младшего). Сам вице-адмирал Брюес держал свой флаг на трехдечном «Ориенте». Там же находился начальник его штаба контр-адмирал Гонорэ Гантома. Авангардом, составлявшим семь передовых кораблей, командовал контр-адмирал Бланке-Дюшайла, флаг которого развевался над «Франклином». В главе арьергарда был поставлен контр-адмирал Сильвестр Вильнев, расположившийся на «Вильгельме Теле».

Стоящие под берегом фрегаты: 44-пушечные «Диана» и «Джустик», 36-пушечные «Артемз» и «Сэрьез», возглавлял контр-адмирал Дионисий Декре.

Сегодня считается, что суммарный бортовой залп французской эскадры составлял 1186 орудий против 1030 орудий у англичан.

Обнаружив приближение противника, Брюес велел быстрее перевозить людей с берега на корабли. Но было поздно, большей части из них так и не удалось до конца боя попасть на свои боевые посты. И они стали лишь свидетелями грандиозной картины сражения. Чтобы хоть как-то восполнить команды линейных кораблей, пришлось передать часть команд с фрегатов. Но это внесло больше неразберихи, чем принесло пользы.

Навстречу английской эскадре устремились два брига: «Алерт» и «Райлер». Они должны были своим ложным маневром навести передовые английские линкоры на мель. Капитан «Алерта» действовал особенно отчаянно. Он почти вплотную приблизился к «Голиафу», затем дерзко развернулся прямо перед ним и, поставив все паруса, помчался прямо на каменный риф. «Алерту» чудом повезло и он, благодаря своей малой осадке, проскочил через риф невредимым. На французском флоте, затаив дыхание, смотрели: клюнут англичане или нет. Англичане не клюнули! Нельсон быстро разгадал эту незамысловатую хитрость и приказал своим капитанам не отвлекаться на подобные штучки.

А день уже медленно клонился к закату. И снова надежда! Заметив, что английские корабли ложатся в дрейф, Брюес решил, что свою атаку Нельсон, по-видимому, отложил до следующего утра. Кто же нападает в сумерках! Если все будет обстоять именно так, то в течение ночи он вполне успеет подготовить свой флот к обороне и уж тогда утром англичанам не поздоровится!

– Впрочем, – советовался со своим начальником штаба Брюес, – ночи здесь весьма темные, а потому мы вполне можем попытаться выскользнуть из бухты и уйти на Корфу!

– Думаю, что это верный шанс и на этот раз оставить их одноглазого героя в дураках! – кивнул контр-адмирал Гантом.

На французских кораблях дружно заскрипели блоки, то начали поднимать тяжелые брам-реи, верный признак того, что флот готовится вступить под паруса.

Однако то, что было понятно французским адмиралам, было столь же очевидно и для Нельсона, а потому он своей атаки откладывать не пожелал. И в шестом часу вечера движение английской эскадры было продолжено. Первым, как и прежде, резали форштевнями волну «Голиаф» с «Зилиесом», за ними следом: «Орион», «Одасьез», «Тезей», «Вэнгард», «Минотавр», «Дефенс», «Белерофон», «Межестк» и «Леандр». Английская эскадра, выстроившись в линию, шла в галфвинд правым галсом, т.е. под углом в 90 градусов к ветру, дующему справа.

Несколько севернее продвигался «Куллоден», а далее на значительном удалении к западу «Александер» и «Суфтшюр», посланные Нельсоном в свое время для разведки александрийского порта и теперь отчаянно догонявшие своих ушедших вперед товарищей. Быстрота, с какой англичане сумели выстроить боевую линию, была просто изумительна. Это не скрылось от глаз французских офицеров и особого оптимизма им не прибавило.

Теперь вице-адмиралу Брюесу стало окончательно ясно, что сражение последует незамедлительно, как только английские корабли сблизятся на дистанцию залпа. Никаких отсрочек до завтра быть уже не может! Теперь из последних сил, торопясь, французы выправляли свою боевую линию, заводили дополнительные якоря, клали свои стоп-анкеры за кормою задних мателотов, чтобы была хоть какая-то возможность разворачиваться бортом к противнику во время боя. Однако среди спешки и всеобщей неразберихи успели сделать далеко не все.

Тем временем передовые «Голиаф» и «Зилиес» уже проследовали мимо французской береговой батареи на острове Абукир. С берега по англичанам палили, но без особого успеха. Затем, сблизившись с передовым французским линкором «Геррье», английские корабли убрали все паруса, кроме крюйселя.

* * *

Итак, сражение началось. «Конкеран» и «Спартанец» разрядили по англичанам орудия своего правого борта, но ядра их легли в воду. «Голиаф» уже успел проскочить зону поражения, а «Зилиес» еще до нее не дошел. Пока же французы перезаряжали пушки, мимо них благополучно проскочил и «Зилиес». «Геррье» же так и не сделал ни одного выстрела вообще. Как оказалось, столь безграмотная стрельба передовых французских линкоров произошла из-за отсутствия на своем месте командира авангарда. Контр-адмирал Бланке-Дюшайла в это время спешил к своим кораблям на катере с «Ориента», где получал последние указания на сражение. Прибудь французский адмирал на свой корабль на каких-то десять минут раньше или же хоть немного задержись с началом атаки Нельсон, Абукирское сражение началось бы с больших потерь для англичан, но Бог в тот день был явно на их стороне!

За двумя передовыми английскими кораблями тем временем подтянулась вся остальная эскадра. И сразу же несколько кораблей обрушили шквал своего огня на передовой «Геррье».

Наконец, опомнились французы. Свою первую порцию ядер получил от них «Голиаф». На нем сразу же был перебит бегучий такелаж. Пришлось отдавать якорь и, расположившись со стороны берега между вторым и третьем французскими линкорами, вступать в бой сразу с двумя. Неподалеку от «Голиафа» бросил якорь и «Зилиес». Вдвоем драться с французами им было легче! И снова англичане не могли нарадоваться тому, что французский огонь был так слаб. «Такое быстрое исполнение маневра надобно приписать отчасти тихой погоде и отчасти неготовности неприятеля встретить нас с левой стороны. На “Геррье” пушки нижнего дека с этой стороны не были выдвинуты за борт, и порта других деков были завалены кисами и разными вещами!» – писал позднее один из участников сражения.

Именно поэтому на один залп «Зилиеса» «Геррье» мог отвечать только одним. Результат такого поединка не замедлил сказаться. В тот момент, когда заходящее солнце коснулось горизонта, фок-мачта «Геррье» упала за борт. Первое серьезное повреждение противника вызвало целую бурю ликования на английской эскадре. В честь героев «Зилиеса» на всех кораблях трижды прокричали «ура». Чтобы поднять дух своих команд, французские капитаны заставили кричать «ура» и своих матросов, но из этой затеи ничего не получилось. «Ура» вышло жиденьким и вызвало у английских матросов только громкий смех, а у французских еще большее уныние. Спустя каких-то пять минут с «Геррье» упали грот- и бизань-мачты. Почти одновременно рухнула в волны и грот-мачта «Конкерана», удачно перебитая артиллеристами «Голиафа».

К этому времени основная часть английской эскадры уже приблизилась к французской линии вплотную и стала обходить ее со стороны моря, беря тем самым противника в два огня. В шесть часов сорок минут вечера флагман Нельсона «Вэнгард» бросил якорь напротив «Спартанца» и «Аквилона», открыв сразу же по обоим яростный огонь. По кротчайшему пути достигли своих мест боя «Одасьез» и «Тезей».

– Передайте Гульдену и Миллеру, чтобы не вздумали бросать носовые якоря! – велел Нельсон, внимательно наблюдая за развитием ситуации. – Пусть бросают только кормовые!

Опытным взглядом Нельсон увидел, что если только «Одасьез» с «Тезеем» отдадут носовые якоря, то пройдет немало времени, пока течение развернет их в нужном направлении. За эти минуты французы смогли бы несколько раз пройтись по их палубам всесокрушающими продольными залпами. Отдав же кормовые якоря, корабли почти сразу же вступили в бой. «Одасьез» расположился между изувеченным «Геррье» и «Конкераном», сразу же начав палить по обоим почти в упор.

Тем временем со стороны моря французов уже обходил третий корабль – это был «Орион». Разрядив мимоходом свои орудия в многострадальный «Геррье», Сомарец двинулся дальше, чтобы завершить окружение французского авангарда.

Капитан Сомарец направлял свой «Орион», тщательно выбирая противника. Описав большой круг, он прошел по правому борту «Тезея», который к тому времени уже вовсю дрался с французским «Спартанцем». В ходе этого маневра «Орион» подвергся храброй, но безрассудной атаке маленького фрегата «Сэрьез», капитан которого отважно бросился спасать свои линейные корабли.

Старший лейтенант «Ориона» подошел к Сомарецу:

– Сэр! Давайте отгоним этого наглеца!

– Ни в коем случае! – повернулся к нему Сомарец. – Со стрельбой пока следует повременить! Пусть наш маленький друг наберется еще храбрости и подойдет как можно ближе! Прикажите убавить парусов и зарядить орудия правого борта двумя ядрами!

Когда фрегат сошелся с «Орионом» почти вплотную, последовала команда: «Огонь!» Десятки ядер устремились к цели. Минута и на месте храброго «Сэрьеза» плавала лишь куча обломков.

Впрочем, честь уничтожения фрегата впоследствии оспаривала команда «Голиафа». Голиафцы утверждали, что это именно они нанесли «Сэрьезу» решающие повреждения, а «Орион» только добил это обреченное судно.

Как бы то ни было, но без четверти семь вечера «Орион» отдал свой якорь между кормой «Пепль-Суверена» и носом «Франклина». Таким образом, теперь французский авангард был полностью окружен и спасти передовые французские корабли не могло уже ничто!

Команда «Ориона» была в полном восторге, их капитан так удачно поставил корабль, что они могли теперь драться сразу с двумя противниками, да к тому же еще и постреливать в сторону флагмана французского флота, стоявшего неподалеку.

– Первый залп по «Франклину»! – распорядился Сомарец. – Поглядим, насколько тверды барабанные перепонки у адмирала Бланке-Дюшайла!

Нельсон, расхаживая по квартердеку «Вэнгарда», некоторое время озабоченно поглядывал на корабли французского арьергарда, но затем махнул на них рукой.

– Думаю, что, находясь под ветром, они никак не смогут оказать помощь своим передовым собратьям! – сказал он капитану Эдварду Берри. – Не будем их пока даже трогать! Арьергард – это наш десерт!

– Думаю, сэр, что все именно так у нас и получится! – ответил капитан.

Как раз в это время прозошла и первая накладка с английской стороны. Линейный корабль «Куллоден», намереваясь обойти «Леанр», плотно сел на каменный риф у острова Абукир. На большой зыби он быстро потерял руль, а вместе с рулем упустил и возможность участвовать в сражении. Капитан Трубридж рвал и метал. Но, что поделать, теперь ему надо было думать уже не об атаке противника, а о спасении собственного корабля.

В это время напротив французского «Аквилона», помимо «Вэнгарда», бросил якорь и «Минотавр», а следовавший за ним «Дефенс» проложил внешнюю английскую линию, встав далее напротив «Пепль-Суверена». Что касается шедших следом за ним «Белерофона» и «Меджестика», то они прошли дальше с твердым намерением атаковать французскую кордебаталию. В скором времени «Белерофонт» несколько опрометчиво бросил якорь против 120-пушечного «Ориента», а «Межестик» борт в борт с «Тоннантом».

* * *

Над Абукирской бухтой быстро опускалась густая темнота, и с каждой минутой опознавать противника становилось все трудней. Чтобы капитаны не потеряли ориентиры и не спутали свои корабли с французскими, Нельсон распорядился поднять белые Георгиевские флаги и вывесеть на бизань-мачтах по четыре зажженных фонаря.

Несчастный «Геррье», три часа подряд нещадно избиваемый со всех сторон, уже являл собой бесформенную груду развалин, на которой едва успевали тушить пожары, но трехцветного флага, гордо развевающегося на обрубке грот-мачты, упорно не спускал. Капитан «Зилиеса» Гуд уже в какой раз кричал своему французскому коллеге капитану Трюллету предложения о сдаче, но тот молчал и отстреливался из последних пушек. Но с каждым залпом «Зилиеса» ответный огонь становился все слабее. И только когда в девять часов вечера Гуд направил к Трюллету шлюпку с офицером, чтобы еще раз предложить сдаться, его предложение было, наконец, принято.

Последнее, что успел сделать капитан Трюллет перед сдачей, это пустить брандер на палящий в отдалении по его собрату «Аквалону» «Орион». К этому времени «Орион» потерял уже почти все свои плавсредства. И его команда с ужасом ждала приближения самодвижущегося снаряда. На счастье «Ориона», брандер прошел всего в двадцати метрах от его левого борта.

Когда англичане взошли на сдавшийся им «Геррье», их взору предстала жуткая картина: бушприт и корма разбиты вдрызг, борт вырван огромными кусками, вся палуба завалена рангоутом и такелажем, повсюду горы трупов и реки крови. При всем этом якорный канат французского линкора остался цел и крепко держал разбитый корабль под огнем английских пушек.

Почти одновременно с «Геррье» пришла и очередь его ближайшего соседа «Конкерана». Против этого бедолаги дрались «Голиаф» и «Одасьез», причем последний расстреливал его непрерывными продольными залпами. Вскоре после начала сражения был тяжело ранен капитан «Конкерана» Дальбрад. Спустя четверть часа интенсивного обстрела «Конкеран» потерял все свои мачты и выбросил белый флаг пощады.

Следующий во французской линии корабль «Спартанец» сошелся в поединке с «Тезеем». Однако вскоре с правой стороны его атаковал еще и «Вэнгард». В довершение всего огонь по «Спартанцу» из своих кормовых орудий открыл и «Минотавр». А едва сдался «Конкеран», как в «Спартанец» полетели ядра и с «Одасьеза». Выстоять в таком огне было просто немыслимо. Некоторое время «Спартанец» кое-как держался, но затем потерял все мачты, большую часть команды и вынужден был также спустить свой флаг.

На помощь «Спартанцу» пытался было прийти «Аквилон». Не имея против себя конкретного противника, он удачно вытянул шпринг и начал расстреливать продольными залпами «Вэнгард». Флагман английской эскадры в считанные минуты получил тяжелые повреждения и потерял больше сотни человек. Впрочем, «Вэнгарду» повезло: у него уцелели все мачты. Отлетевшей щепой был ранен в голову Нельсон. На некоторое время ему пришлось даже сдать командование эскадрой. Однако обстановка для англичан улучшилась. Вскоре на «Аквалон» обрушил всю мощь своего огня «Минотавр», а с левого борта по нему почти одновременно начал палить и «Тезей». Теперь «Аквилону» стало уже не до «Вэнгарда». Впрочем, капитан Тевенарда сопротивлялся отчаянно. На «Минотавре» он в несколько залпов выбил еще сотню человек и с полсотни на «Тезее».

К этому времени гремело и полыхало уже по всей линии. В ночной темноте то там, то здесь вспыхивали выстрелы, слышался треск ломаемого ядрами дерева и отчаянные крики погибавших. От огня «Дефенса» и «Ориона» рухнули мачты на «Пепль-Суверене». Обрубив якорный канат, он с большими повреждениями выбрался из линии и бросил якорь невдалеке от флагманского «Ориента». В перестрелке досталось и «Дефенсу». У него слетела за борт фор-стеньга, разлетелся в куски бушприт, потери составили два десятка матросов. «Орион» при этом потерял не менее сорока человек.

Попал в хорошую переделку «Белерофон». Он неудачно занял боевую позицию против 120-пушечного «Орента» и поплатился за это. Французы быстро сбили ему вначале бизань-, а потом и грот-мачту. По всей палубе полыхали пожары, выглядевшие на фоне ночного неба особенно зловеще. Наконец, к половине девятого вечера «Белерофон» не выдержал огня, обрубил канат и с помощью вспомогательного паруса-блинда, который кое-как укрепили под огрызком бушприта, начал выходить из зоны огня. Но и здесь «Белерофону» не повезло, беспомощно дрейфуя вдоль линии сражения, он поочередно попал в начале под огонь «Тоннанта», а затем еще и «Эре». Когда кораблю все же удалось выбрался в сторону от боя, на его борту было уже две сотни убитых и раненых. На этом участие «Белерофона» в сражении завершилось. Состояние линейного корабля было такое, что с ним шутя теперь бы расправился последний фрегат.

Против французского линкора «Тоннант» дрался «Маджестик». И ему не слишком повезло. Спустя полтора часа напряженного боя он потерял своего капитана Джона Уэсткотта, сраженного меткой пулей. Место капитана тут же заступил лейтенант Куберт, который сражался с не меньшим мужеством.

Что касается концевых кораблей нельсоновской эскадры «Александера» и «Суифтшюра», то, заходя на Абукирский рейд, они направили форштевни своих кораблей прямо на каменный риф. Спасло их только то, что уже сидящий на соседнем каменном рифе на своем «Куллодене» Трубридж предупредил капитанов о грозящей опасности. Оба линкора вовремя отвернули в сторону.

В девятом часу вечера, правя в темноте по огням орудийных вспышек, «Суифтшюр» поравнялся с чадящим корабельным остовом. Посчитав его недобитым французом, капитан Венеамин Галлоуэль приказал готовиться к атаке. Однако одновременно дал запрос «свой»-«чужой». И вовремя, ибо корабельный остов оказался не чем иным, как разбитым в конец «Белерофоном». Быстро сориентировавшись в обстановке, Галлоуэль направил свой корабль к «Оренту» и бросил якорь в каких-то тридцати метрах от него. Взяв паруса на гитовы, он сразу же открыл яростный огонь. Рядом храбро дрался с французским «Франклином» маленький 50-пушечный «Леандр». Подошел и сосредоточил огонь по «Ориенту» концевой корабль английской эскадры «Александер».

Французский флагман бился с неслыханным упорством. Наверное, если бы победа в тот день присуждалась храбрейшему, то именно вице-адмирал Брюес заслуживал быть победителем. Уже в самом начале сражения он получил ранения в руку и лицо, но кое-как перевязавшись, продолжал руководить боем. В восемь часов вечера английское ядро разорвало его напополам. Последними словами умирающего были:

– Не уносите меня вниз! Французский адмирал должен умирать на шканцах!

Спустя полчаса Брюеса не стало. Смерть избавила его от тяжкой участи быть свидетелем разгрома своего флота.

А сражение было в самом разгаре. «Орион» бил по «Франклину» до тех пор, пока «Леандр» не подошел его подменить. Периодически в обстрел «Франклина» подключался и «Минотавр». Когда же в половине девятого «Пепль-Суверен», не выдержав неприятельского огня, спустился под ветер, то освободившийся «Дефенс» тоже принялся расстреливать «Франклина».

Тот из последних сил держался до без четверти десять, а потом, не видя иного выхода, сдался. Именно в этот момент наступил самый драматический момент сражения, настолько поразивший всех его участников, что пальба с обоих сторон была на несколько минут прекращена.

Еще в девять часов вечера начался сильный пожар на «Ориенте». Пламя поднималось настолько высоко, что его видели все.

– Не ясно, кто горит, но ясно, что ему конец! – мрачно констатировал Нельсон, наблюдая за полыхающим в ночи гигантским костром.

Несмотря на это, «Ориент» продолжал упрямо отбиваться. Тогда дравшийся с ним «Суфтшюр» немедленно навел пушки на горящую часть огромного корабля, дал несколько точных залпов. Этого оказалось достаточно. Пламя в один миг охватило всю палубу французского флагмана. Взвившись по рангоуту с необыкновенной быстротой, оно превратило весь линейный корабль в пылающий факел. В десять часов вечера «Ориент» взлетел на воздух с ужасным грохотом. Спустя какое-то мгновение лишь густое облако дыма и пепла указывало место, где он только что сражался.

Сражавшиеся с «Ориентом» английские линейные корабли «Александер», «Суифтшюр» и «Орион» немедленно забили свои орудийные порты и люки, убрали с палубы все горячие материалы, а по бортам поставили матросов с ведрами. Они едва успели загасить тот каскад искр, который обрушился на их корабли при взрыве «Ориента». От взрывной волны у трех британских линкоров разошлись пазы в корпусе. И теперь, если наверху одна часть их команд боролась с огнем, то внизу другая с водой. Горящая часть обломков перелетела близко стоявший «Суифтшюр» и упала в воду. Лишь два больших обломка угодили на его фор-грот-марсы, не причинив, впрочем, большого вреда. Часть обломков достала и «Александера», располагавшегося несколько далее от «Ориента». При этом на «Александере» загорелись бом-брамсель и кливер. Экипаж с трудом, но погасил возникший пожар, но пришлось отрубить утлегарь и блинда-рей, а затем оттянуться подальше от линии баталии.

Из французских кораблей более иных от взрыва «Ориента» пострадал близстоящий «Франклин». Вся его палуба была завалена кусками раскаленного железа, обломками, горящими концами. Корабль вспыхнул, словно свечка, но храбрый экипаж успел вовремя потушить очаги пламени. Еще один из стоящих рядом мателотов «Тоннант» перед самым взрывом успел, обрубив якорный канат, отойти от обреченного флагмана. То же самое проделали и находившиеся несколько в отдалении «Эре» и «Меркурий».

Со стоявшего рядом с погибшим «Ориентом» «Ориона» матросы по приказанию капитана Сомареца начали спасение погибавших. Те вытаскивали из воды обожженных французов, переодевали в матросское белье и загоняли в трюм, чтобы не путались под ногами.

Спустя десять минут после взрыва «Ориента» резко усилился ветер, как бы дав сигнал к продолжению взаимного истребления. Первым опомнился после взрыва и открыл огонь «Франклин», несмотря на то что большинство его пушек уже были сбиты. Но действовал еще его нижний дек, и «Франклин» открыл им пальбу по «Дефенсу» и «Суифтшюру». Оба английских линкора с ответом ждать себя не заставили. Несколько залпов в упор – и на «Франклине» были сбиты все мачты. Потеряв половину команды убитыми и ранеными, «Франклин» сдался на милость победителя.

На протяжении четырех убийственных для французов часов их арьергард только видел и слышал происходящее рядом с ним, но не предпринял даже попытки поддержать своих изнемогающих в неравной битве товарищей. Один лишь «Тимолеон», поставив марсели, напрасно ждал сигнала к съемке с якоря, но такового ему так никто и не дал.

Наступила полночь. А над Абукирской бухтой продолжали греметь залпы. К этому времени из всех французских кораблей продолжал отбиваться от неприятеля только неустрашимый «Тоннант». Его ядра по-прежнему наносили большой урон «Суифтшюру», тем более что тот не мог на них отвечать. Однако все же главным противником одинокого «Тоннанта» был не «Суифтшюр», а «Межестик». Они отчаянно бились друг с другом еще целых три часа. Наконец в начале четвертого часа утра «Тоннант» сбил грот- и бизань-мачты «Меджестика», однако почти сразу после этого успеха полетели за борт и мачты самого «Тоннанта».

* * *

В ту ночь было много храбрых, однако капитан «Тоннанта» Дюпти Туар дрался с отвагой, перед которой меркнет любое перо. Он вел огонь со своего корабля, пока не были сбиты все мачты, пока у немногих оставшихся еще орудий не осталось уже живых артиллеристов, способных эти несколько пушек заряжать и наводить. Но даже и тогда, вместо того чтобы сдаться, он обрубил канат и вышел из-под огня. К этому времени «Тоннант» даже отдаленно не напоминал корабль. Это был лишь насквозь дырявый и еще каким-то чудом державшийся на воде кузов. По свидетельству очевидцев (которым просто страшно верить!) Дюпти Туар потерял в начале боя руку, потом другую, а затем ему оторвало еще и ноги. Несмотря на это, Дюпти Туар не разрешил, чтобы его унесли вниз. По приказу капитана матросы наскоро сделали ему перевязку, а затем поставили кровоточащий человеческий обрубок в кадку с отрубями. Находясь в таком положении, капитан «Тоннанта» еще некоторое время руководил боем, пока окончательно не истек кровью и не умер. Надо ли говорить, что, видя такой пример отваги и чести своего капитана, матросы сражались с противником как одержимые. Уже умирая, Туар подозвал к себе одного из немногих оставшихся в строю офицеров и прошептал:

– Корабль ни в коем случае не сдавать, а при безвыходном положении затопить!