Подхватившие щит

Богу нашему слава вовеки. Аминь» (47).

Глава 2. Дмитрий Боброк-Волынский и Владимир Серпуховской. Михаил Тверской и Ольгерд. Рязань и Золотая Орда. 1366–1377 годы

В 1366 году в Москву пришел служить внук Гедимина и сын Кориата Гедиминовича Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский {27}. На Волыни постоянно воевали уже несколько десятков лет, воевали и все Кориатовичи, и возможно именно это явилось причиной его приезда {28}.

М.К. Любавский писал в «Очерках истории Литовско-русского государства», вышедших в 1915 году в Москве:

«Во второй половине XIV столетия в Галицко-Волынской земле перевелись князья из рода Даниила Романовича, и она стала ареною домогательств соседних государей и происходивших отсюда внутренних политических смут. Первоначально в ней утвердился было Мазовецкий князь Болеслав Тройденович, внук по матери Галицкого князя Юрия Львовича (Даниловича). Болеслав погиб в 1340 году от поднесенной ему отравы. Польский король Казимир сейчас же вступился в его наследие, но на первых порах не имел успеха. Налегке он вторгся в Галицкую землю, овладел Львовом и другими городами, но вскоре потерял все это. Один из сильных галицких бояр Детко и князь Острожский Даниил, призвав татар, вытеснили польские гарнизоны из галицкой земли и заняли ее на литовского князя Любарта Гедиминовича, который, как зять одного из последних волынских князей, утвердился тем временем на Волыни. Литве, впрочем, не удалось удержать за собою Галицкую землю. В 1349 Казимир, воспользовавшись, поражением литовских князей на реке Страве от крестоносцев, снова вторгся в Галицкую землю и на этот раз овладел ей уже окончательно. Он много раз пытался отбить у Литвы и Волынскую землю, и по временам имел в этом частичный успех. Но в конце концов по договору 1366 года он должен был уступить Волынь литовским князьям: Бельз и Холм – Юрию Наримунтовичу, Владимир и Кременец – Александру Кориатовичу, Луцк – Любарту Гедиминовичу, причем Юрий Наримунтович и Александр Кориатович признали себа вассалами Казимира (возможно по новому договору Дмитрию Боброку не хватило волынских земель, а возможно он не захотел кланяться Казимиру. – А.А.). Любарт Гедиминович заключил с Казимиром особый договор, в силу которого он обязался быть нейтральным в столкновениях короля с братьями Любарта, но помогать ему против других недругов. По смерти Казимира в 1370 году Любарт в союзе с братом Кейстутом отнял у Александра Кориатовича (у племянника. – А.А.) Владимир и присоединил его к своим владениям, а по смерти Людовика Венгерского, преемника Казимирова на польском престоле, в 1382 году присоединил и Кременец, занятый перед тем венграми. Таким образом, вся Волынь за исключением Холма и Бельза, утвердилась за Любартом, примкнувшим к великому княжеству Литовскому» (41).

Возможно у Дмитрия Боброка были земли на Подолье – землях, лежащих по верхнему течению Южного Буга и Днестра, по реке Роси – притоку Днепра, а также часть волынских и киевских земель. Земли эти в 60-х годах XIV века отошли к Польше[12]. Ни на Волыни ни на Подолье лишних владений не было. Были они в Московском княжестве, получившем выдающего военного деятеля.

В 1367 году было начало строительства белокаменного Кремля – «Тое ж зимы князь великый Дмитрей Иванович, погадав с братом своим с князем Володимером Андреевичем и с всеми бояры старейшими и сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и створиша. Тое же зимы повезоша камение к городу».

Историк П.А. Раппопорт писал в своей работе «Древние русские крепости», вышедшей в Москве в 1966 году:

«Крепости XIV века в Северо-Восточной Руси построены были так, чтобы успешно отражать штурм, поддерживаемый камнеметами.

Крепости построены были так, что большая часть их периметра прикрывалась естественными преградами – реками, широкими оврагами, крутыми склонами. С этих сторон противнику не удавалось установить камнеметные машины, и здесь можно было не опасаться штурма. Ту сторону, где такие естественные препятствия отсутствовали, защищали мощными валами, рвами и деревянными стенами. С напольной стороны ставились и башни. Крепости обеспечивали фланкирующий обстрел напольных участков стен, который являлся наиболее действенным средством отражения штурма. Во-вторых сооружение таких укреплений требовало меньших затрат».

Через год, весной 1368 года, полки Владимира Андреевича отбили захваченную литовцами Ржеву. Тогда же начался конфликт Москвы и Твери – после захвата в Москве Михаила Тверского[13], он ушел в Литву за помощью. В декабре 1368 войска Ольгерда три дня простояли под Кремлем, в котором были Дмитрий и Владимир. Москва не сдалась и Ольгерд ушел домой.

В 1369 году рыцари ливонского ордена напали на Изборск, но взять крепость не смогли и были с помощью новогородцев прогнаны. В ту же зиму на помощь псковичам пришел князь Владимир Андреевич, живший в Пскове около полугода.

В декабре 1370 года объединенные войска Ольгерда, Кейстута и Михаила Тверского со смолянами двинулись на Москву. 6 декабря Ольгерд осадил столицу. Владимиру Андреевичу, находившемуся вне Москвы, помогали полки Владимира Дмитриевича Пронского и Олега Рязанского, прикрывшие Москву со стороны Перемышля. Узнав о том, что его могут окружить, Ольгерд предложил «вечный мир». Москвичи согласились на перемирие, а великий князь разрешил Владимиру жениться на Елене Ольгердовне. «Зимою 1370 года в Филиппов пост явился Ольгерд с литовскою ратью, тверскою и смоленскою к Волоку, но города не взял. Простояв три дня под Волоком, он отправился на Москву и в Николин день (в декабре) явился под городом, пожег посады, но города не взял. Узнав, что в Переславле стоит с войском князь Владимир Андреевич, и что идет к нему на помощь князь Василий Дмитреевич Пронский, Ольгерд вступил в переговоры и заключил перемирие. То же самое сделал и Михаил Александрович, который отправился затем снова в Орду» (41).

В 1371 году Михаил Тверской купил в Орде ярлык на великое владимирское княжение. «Весною 1371 года он вышел из Орды с ярлыком на великое княжение и с ханским послом Сарыхожею, который должен был посадить его на великое княжение. Сарыхожа отправил послов к Дмитрию, зовя его во Владимир к ярлыку, но Димитрий заявил: «к ярлыку не еду, в землю на княжение владимирское не пущу, а тебе послу путь чист» (41). Князья Дмитрий и Владимир с полками встали у Переяславля и не пустили Михаила Тверского в владимирские земли. Осенью Дмитрий вернул ханский ярлык.

В декабре 1371 года московские войска во главе с Дмитрием Михайловичем Боброк-Волынским разгромили у Скорнищева дружины Олега Рязанского, который едва спасся. «В 1370 году рязанский и пронский полки ходили на помощь московским войскам против Ольгерда, вторгнувшегося тогда в пределы московского княжества. Очевидно, Рязань соединила с Москвою общая опасность со стороны великого князя Литовского, постепенно забиравшего волости по верхней Оке и подчинившего себе тамошних князей Черниговского рода. Но в конце 1371 года великий князь Дмитрий Иванович уже отправил большую рать под начальством Дмитрия Михайловича Волынского против Олега Рязанского. Судя по бранчливому заявлению летописца по адресу рязанцев, которых он называет «полоумными людищами, аки чудовищами», зачинщиками столкновения были рязанцы, желавшие, по-видимому, воспользоваться борьбой Москвы с Тверью для возвращения рязанских земель (Коломна и пр. – А.А.). В битве под Скорнищевом рязанские полки потерпели полное поражение. Олег едва спасся бегством «в мале дружине». На великое княжение в Рязани сел Владимир Дмитриевич Пронский, зять Олега. Но Олег скоро согнал его, взял в плен и привел в свою волю; вместе с тем он помирился и с великим князем Дмитрием Ивановичем и снова стал на его стороне. В договоре Дмитрия Ивановича с Ольгердом 1371 года великий князь Олег и князь Владимир Пронский обозначены состоящими в любви и докончаньи[14] с Дмитрием Ивановичем Донским» (41).

В 1372 году Владимир женился на дочери Ольгерда Елене. По договору Дмитрия и Владимира 1372 года Дмитрий отдал в удел Владимира Дмитров, Галич и другие земли на юго-западе Московского княжества, Владимир еще раз признал Дмитрия старшим князем, и как и прежде обязывался на претендовать на земли великого княжения, оказывая помощь Дмитрию.

«Заключение договора было связано с «пожалованием» князю Владимиру Андреевичу великим князем Дмитрием Галича и Дмитрова «с волостьми и с селы» и с установлением новых условий о размерах и взаимоотношениях княжого владения. Изменения в составе владений князя Владимира ставили его владельческое положение на новые основания. Крепнет и определяется представление о двух вотчинах в составе Московского княжества: потомков великого князя Ивана Ивановича и его брата Андрея. Владея своей вотчиной, князь Владимир получил долю – «удел» в новых приобретениях великого князя, прецедент которого долго не забывали младшие князья московского княжеского дома. А великий князь Дмитрий владеет, кроме великого княжения, своей московской вотчиной и уделом, причем последний термин означает в этой грамоте, по-видимому, ту долю новых приобретений, которая осталась в руке великого князя за выделом князю Владимиру пожалованного ему удела. Владея каждый своею вотчиной, князья поделились по уделам новыми приобретениями. Договор определяет отношения не только двух князей, но и двух линий княжеского дома, так как содержит взаимную потомственную гарантию владений.

Так во втором поколении потомков Калиты получила дальнейшее развитие раздельность владения по уделам, установленная в договоре великого князя Симеона Ивановича с братьями. Обособление вотчины Владимира Андреевича получило наглядное выражение и в быту княжеском. Городские центры уделов старшего поколения – Можайск, Коломна, Звенигород, Серпухов – не были стольными городами. А князь Владимир Андреевич подлинно серпуховской князь». (61).

В 1372 году состоялся третий поход Ольгерда на Москву – литовцы были остановлены на подступах к стольному городу. «В июне 1372 года войска Михаила Александровича и Ольгерда соединились у Любутска на Оке, куда навстречу врагам пошел и Димитрий. Простояв много дней друг против друга, противники заключили мир и разошлись. В следующем 1373 году помирился с Дмитрием и Михаил Александрович, причем Димитрий отпустил в Тверь его сына Ивана (выкупленного им в 1371 году «из долгов» в Орде)» (41).

В 1373 году отражению набега татар на Рязань помогали князь Дмитрий из Москвы, а князь Владимир из Новгорода.

«Летом 1373 года Мамай обрушился на Рязань. Причиной, видимо, послужило то обстоятельство, что Олег Рязанский захватил некоторые пограничные ордынские владения. Это было первое военное нападение Мамая на русские земли. Олег Рязанский был союзником Москвы. Поэтому Дмитрий Иванович, собрав большое войско («всю силу княжения великого»), расположился на левом берегу реки Оки. Здесь его и застал Владимир Андреевич. Дмитрий не решился помочь Олегу, а Мамай не решился развить свой успех. Нападение Орды на Рязань показало русским князьям агрессивность намерений Мамая и пагубность разъединенных действий.

В 1374 году, обеспечив себе нейтралитет тверского князя, дружественную поддержку Новгорода и Нижнего Новгорода, а возможно и других княжеств Северо-Восточной Руси, Дмитрий Иванович, воспользовавшись ослаблением Мамая, потерпевшего в то время поражение от Хаджи-Черкеса и потерявшего Сарай, разорвал с ним отношения – «А князю великому Дмитрию Московскому бышет розмирие с татары, и с Мамаем». Одним из следствий от этого «розмирия» было, несомненно, прекращение выплаты дани Орде. Теперь надо было готовиться к отражению более решительного натиска Орды. Не случайно поэтому, что именно в 1374 году князь Владимир Андреевич возводит город Серпухов и сооружает близ него Высоцкий монастырь» (35).

В 1374 году Владимир Андреевич начал строительство города Серпухова {29}. Причин было несколько. «С именем сына Калиты и брата Симеона Гордого – Ивана Ивановича, связаны два текста духовного завещания. По завещанию Ивана Ивановича 1358 года города Коломну и Можайск, вопреки завещанию Семена, Иван II передает своему старшему сыну Дмитрию, свой звенигородский удел – второму сыну Ивану. Удел своего младшего брата Андрея (третьего сына Калиты) Иван II оставил за его сыном и наследником Владимиром Андреевичем. Москва были «приказана» двум сыновьям Ивана II – Дмитрию и Ивану. К племяннику великого князя Владимиру Андреевичу переходит только доля его отца Андрея: «на Москве в наместничестве треть, и в тамзе, и в мытех, и в пошлинах городских треть, что потягло к городу» (84). «Будущее не сулило Владимиру Андреевичу особо радужных надежд. В землях его отца распоряжался великий князь Иван. Сам Владимир был вторым сыном в семье. Старше его был брат Иван, которому со временем и при согласии великого князя должна была отойти большая часть отцовского удела. Владимира ждала участь мелкоземельного князька. Но в 1358 году умер его брат Иван. А 13 ноября 1359 года скончался Иван Иванович Красный. Положение Владимира изменилось. В написанном перед смертью завещании великий князь, стремясь сохранить политическое «единачество» московских князей, признал Владимира единственным наследником владений его отца. Взамен разгарбленной Лопасни Иван Красный передал Владимиру Новый городок в устье Протвы» (38). «Духовная великого князя Ивана Ивановича и договоры великого князя Дмитрия Ивановича с князем Владимиром Андреевичем показывают, как новое разветвление княжеской семьи усилило раздельность владения московской отчиной по уделам. Великий князь Иван сохраняет за племянником долю его отца: «на Москве в наместничестве треть, в тамзе, в мытех и в пошлинах городских треть и треть меду оброчного», но Москву он приказывает только двум сыновьям своим, князю Дмитрию и князю Ивану. Старшему назначен можайско-коломенский удел, младшему – звенигородский, а князь Владимир «ведает уезд отца своего». По смерти великого князя Ивана Ивановича на московском княжении остались три малолетних князя – Дмитрий и Иван Ивановичи и Владимир Андреевич. Первый же договор, определявший взаимные отношения старшего Дмитрия с «молодшим» Владимиром, устанавливает понятие двух отчин в составе московского княжения: «тобе знати своя отчина, а мне знати своя отчина». Владения князя Владимира Андреевича – уже не удел общей отчины, а особая отчина» (61).

Название «Серпухов» впервые упоминается в духовной грамоте Ивана Калиты 1328 (36?) года: «А се дал есмь сыну своему Андрею: Лопастну, Серпухов, Темну; а се села: Талежское, Серпоховское, Нарское…» Слово «Серпухов» обозначало не город, а волость, селение – стояло на холме, омываемое с юга рекой Нарой, с запада – рекой Мешалкой и с северо-востока – рекой Серпейкой, по имени которой и получило свое название.

Владимир Андреевич начал строить город Серпухов в 1373 с Высоцкого монастыря. «Владимир Храбрый решает создать свой собственный монастырь и обращается за помощью и благословением к настоятелю Троицкого монастыря Сергию Радонежскому. Об этих событиях гласила надпись, некогда находившаяся по обеим сторонам входных дверей церкви во имя преподобных Сергия Радонежского и Афанасия Афонского:

«Серпуховской князь Владимир Андреевич, управлявший и городом Радонежем, на земле которого стоял монастырь преподобного Сергия, пожелал украсить свой стольный город возграждением монастыря и послал к преподобному Сергию, приглашая его прибыть к нему для благословления и совета на устройство в Серпухове обители и просил его взять с собой в начальники обители своего ученика, знакомого князю – подвижника и сотрудника – Афанасия. Жаль было Сергию отпустить от себя одного из любимых учеников, но, исполняя желание боголюбивого князя, он отправился с Афанасием в пределы Серпуховские: путь совершили пешком. С великою радостию встретил Владимир святых пришельцев, и после обозрения местности, избрали они место для будущей обители в версте от города, на одном возвышении, которое носило название «Высокое» и стояло на берегу реки Нары. Святой Сергий стал на колени, воздел руки к небу и произнес молитву: «Господи, призри на место сие благодать твою, пошли помощь свыше и благословение и сотвори оное в прибежище любящем Тя, и обучение монашеское в нем». Окончив молитву, преподобный Сергий обратился к Афанасию со следующими словами: «Дело это возлагается на тебя по всей справедливости; благоверный князь Владимир просит тебя о том и желает, чтобы ты потрудился здесь во имя Господне». «Через 8 лет внутри монастырских стен уже поднялись первые каменные храмы (в честь Куликовской победы. – А.А.). Ими стали Зачатьевский собор и теплая Покровская церковь с трапезной палатой. Освящением из руководил лично митрополит Киприан» (44).

Ф. Разумовский писал в своей книге «Художественное наследие серпуховской земли, изданной в Москве в 1992 году:

«Для новопостроенного храма настоятель монастыря Афанасий присылает из Константинополя семь знаменитых икон деисусного чина, получившего название Высоцкого (иконы этого чина хранятся в Третьяковской галерее и Русском музее). Деисусный чин, состоящий из икон: «Спаситель», «Богоматерь», архангелы «Михамил» и «Гавриил», «Иоанн Предтеча», апостолы «Петр» и «Павел», имел длину 6,85 метра, что в какой-то мере определяет ширину этого небольшого храма. Высоцкий чин, принадлежащий к позднепалеологовскому времени, оставил значительный след в русской культуре» (65).

Вскоре Владимир Андреевич в новом городе стал чеканить серебряную монету – в Серпуховском музее из 4 монет Серпуховского княжества 2 вычеканены во время его княжения. В палатах Владимира Андреевича Феофан Грек написал вид Москвы, красоте которого не могли надивиться современники. Зимой Владимир Андреевич жил в Кремле, летом – в подмосковном селе Ясенево.

В конце 1374 – начале 1375 года в Переяславле прошли два княжеских съезда, в которых участвовали все, кроме тверских владетелей. Говорили о Орде и Твери. В июле начался объединенный поход на Тверь в котором участвовали более 20 князей – в результате осады 3 сентября 1775 года город сдался, а Михаил отказался от каких-либо притязаний на великое владимирское княжение.

«14 июля 1375 года татарский посол Ачихожа привез Михаилу Тверскому ярлык на великое княжение владимирское. Михаил пошел на Углече Поле с ратью, а в Торжок – своих наместников. Великий князь Димитрий Иванович, с своей стороны, собрался с своею силою и отправился к Волоку. Туда пришли к нему все русские князья: тесть его великий князь Суздальский Дмитрий Константинович с сыном Семеном и братьями Борисом Константиновичем Городецким и Дмитрием Константиновичем Ногтем Суздальским, двоюродный брат Владимир Андреевич Серпуховской, князь Андрей Федорович Ростовский и князья Василий и Александр Константиновичи Ростовские, князь Иван Васильевич Смоленский, князья Ярославские Василий и Роман, князь Федор Романович Белозерский, князь Василий Михайлович Кашинский, Федор Михайлович Моложский, Роман Семенович Новосильский, Семен Константинович Оболенский и брат его Иван Константинович Тарусский и другие князья со всеми своими силами. Союз Михаила с Литвою и татарами взбудоражил всех князей, которые, по словам летописца, негодовали на великого князя Тверского Михаила Александровича и говорили: «сколько раз он приводил зятя своего великого князя Литовского Ольгерда, и много зла натворил христианам, а ныне сложился с Мамаем и с царем его и со всею ордою Мамаевою, а Мамай этот яростью дышет на всех нас и, если допустим, то сложившись с ним, победит всех нас» (41).

После 1375 года и разгрома Москвой Твери при затруднениях в смесном суде дела москвичей и тверичей положено было отдавать на решение великого рязанского князя Олега.

В 1376 году состоялся поход московских войск под началом князя Дмитрия Боброка-Волынского на Булгарию {30}.

«В начале 1377 года великий князь послал Дмитрия Михайловича Волынского ратью на город Булгар. Вместе с Волынским в походе приняли участие нижегородские полки во главе с сыновьями Дмитрия Нижегородского Василием и Иваном. Одним из булгарских князей с 1370 года был ставленник Мамая. В случае войны с Дмитрием Мамай мог использовать его для организации похода на восточные земли Руси. Поэтому нападение в 1377 году на Булгарию, оторванную от основных владений Мамая, преследовало стратегическую цель обезопасить Нижегородское и соседние с ним княжества от возможного флангового удара в случае решительного столкновения с Ордой. 16 марта 1377 года русская рать подошла к Булгару. Из города выступило монголо-татарское войско для встречи в открытом бою. Несмотря на то, что в его составе были боевые верблюды, необычный вид которых пугал коней русских ратников, несмотря на военную новинку – огонь из крепостных пушек («из града гром пущаху»), полки Дмитрия Волынского и нижегородских князей успешно атаковали защитников города, которые, потеряв 70 человек убитыми, бежали в крепость. Булгарские князья Асян и Мухаммед Султан запросили мира. Русские князья согласились. В результате переговоров монголо-татары уплатили 5000 рублей контрибуции и вынуждены были принять у себя русских чиновников – даругу и таможенника» (35).

В 1377 году умер Ольгерд Гедиминович. Великим князем литовским стал его сын Ягайло[15].

Часть IV. «Не ходите на Русь. Там живет ордынская смерть». Сражение на Дону. 1377–1380 годы

Глава 1. От Вожи до Непрядвы. 1377–1380 годы

В 1377 году после разгрома татарским царевичем Арапшей объединенного московского и нижегородского войска на реке Пьяне, его орда на обратном пути захватила и разграбила Рязань, сам раненый князь Олег едва спасся.

Через несколько месяцев, 12 февраля 1378 года, в Москве скончался митрополит Московский и всея Руси Алексий {31} – созданное им Московское княжество твердо стояло на ногах, готовое стать объединительным центром Руси.

В августе 1378 года остатки татарской орды Бегича, разгромленной москвичами на реке Воже, разграбили Рязанское княжество и сожгли стольный город. «Сражение на Воже произошло 11–12 августа недалеко от Переяславля-Рязанского. В Вожском сражении участвовал князь Даниил Пронский со своим полком. А известие о движении Бегича было послано в Москву скорее всего Олегом Рязанским или при его содействии. Во всяком случае, этот князь явно был причастен к победе на реке Воже. Когда к Мамаю прибежали остатки войск Бегича, он «разгневался зело и взъярися злобою», собрал новую рать и осенью 1378 года «вборзе без вести изгоном» напал на Рязанское княжество. Это нападение Мамая на Рязанское княжество можно объяснить только тем, что Олег, не участвуя прямо в сражении против Бегича, скрытно помогал Дмитрию Московскому» (35).

В конце 1379 московские войска под началом князей Владимира Андреевича и Дмитрия Боброка-Волынского ходили в поход на литовские земли – были взяты города Трубчевск и Стародуб-Северский. Тогда же на службу к Дмитрию Ивановичу перешел Дмитрий Ольгердович Брянский, получивший в кормление Переяславль. «Зимой 1379–1380 года московские войска совершили глубокий рейд на территории Великого Княжества Литовского, о чем имеется следующая летописная запись: «Тое же зимы князь великий Дмитрей Иванович, собрав воя многы и посла с ними брата своего князя Володемера Андреевича да князя Андрея Ольгердовича Полотского да князя Дмитрия Михайловича Волынского и иныя воеводы и велможи и бояры многы… отпусти их ратию на Литовские города и волости воевати. Они же сшедшеся взяша город трубческ и Стародуб и ины многы страны и волости и села тяжко плениша и вси наши вои, русстии полци, цели быша, приидоша в домы своя со многими гостьми». Летописец особо подчеркнул то обстоятельство, что «князь Трубчевский Дмитрий Ольгердович не стал на бои, ни поднял рукы противу князя великого и не бияся, но выиде из града с княгинею своею и с детми и с бояры своими и приеха на Москву в ряд к князю великому Дмитрею Ивановичу, бив челом и рядися у него». Таким образом, вслед за бежавшим в Псков Андреем Полоцким (согнанным с полоцкого стола в 1377 Ягайлом. – А.А.), отношения с московским великим князем специальным договором-рядом оформил и черниговско-северский князь» (86).

В 1380 году начался большой карательный поход Мамая на Русь.

«Сколько Мамай не старался подчинить всю Золотую Орду, ему это не удалось. Поволжьем он так и не овладел и только весьма короткое время был хозяином Астрахани и Булгар. В основном богатое Поволжье оставалось за соперничавшими ханами, по большей части из ак-ордынской ветви Джучидской династии. Эти ханы не удерживались на престоле свыше трех лет, враждовали между собой – и все-таки были сильны настолько, чтобы не отдать Поволжья Мамаю. Так последний и не объединил Улуса Джучи под своей властью. В этом смысле московский князь Димитрий Иванович, в смысле завоевания морального авторитета в общерусском масштабе, преуспел больше. А между тем Мамай прекрасно понимал, что неуклонный рост Москвы и ее удельного веса в общерусских делах приведет к решительному столкновению с татарами, ибо на его глазах русские князья уменьшали дань, которую они выплачивали в Орду. Ведь он не мог не видеть, как сильно сократились ее размеры по сравнению с тем, что выплачивалось при ханах Узбеке и Джанибеке, каких-нибудь тридцать-сорок лет назад. Не мог Мамай не понимать и того, что Москва сделает попытку если не совсем свергнуть татарщину, то, по крайней мере, значительно облегчить узы своей зависимости. Принимая все это во внимание, станет понятным, что Мамай стал готовиться к походу на Русь не в плане простого грабительского набега, как это сделал в 1377 году Арабшах, а с целью решительного ослабления и нового подчинения Руси» (20).