Мужчина и женщина. Книга первая (сборник)

Аромат огромного букета просто кружил мне голову.

– А может, выпьем перед экскурсией кофе, – предложил он без перехода.

– Да, – машинально ответила я. – Только мне надо заехать на работу.

Мы как раз заворачивали во двор нашей фирмы.

– Конечно. Мне подождать?

– Да, пожалуйста. Вы не выходите. Я быстро.

– Конечно, конечно. Я буду сидеть тихо-тихо, как мышка.

И опять мне улыбнулся.

Я вихрем влетела в нашу шумную комнату.

И сразу к своему столу.

– Нинка была? – спросила кого-то на ходу.

На меня удивленно посмотрели и ответили, что нет, еще не была.

Я забрала ключи от маминой квартиры и, ничего никому не объясняя, быстро ушла.

Села в машину.

Со свистом развернулась и вылетела на проспект.

Он удивленно посмотрел на меня.

Потом, когда я немного успокоилась, он спросил, осторожно дотронувшись до моей руки:

– Куда мы едем?

– К маме. Кофе пить, – ответила я и замолчала.

А он как ни в чем не бывало рассказал мне еще одну смешную историю.

Я засмеялась.

И тут меня отпустило.

Стало легче.

Мы стали болтать.

Я рассказала, что мамы дома нет, но кофе попить мы там сможем.

Наконец-то поблагодарила за букет.

Цветы для женщины – всегда праздник.

И не какие-то дежурные гвоздички в дежурные торжества, хотя и это тоже приятно, а настоящие букеты от мужчин.

И неожиданные.

Впрочем, букет от любимого мужчины мы, женщины, ждем всегда.

Правда, зачастую не дожидаемся в назначенный час не только цветов, но и самого любимого.

По дороге к маминому дому, мы перешли на «ты»; он попросил называть его Эдом – сокращенное от Эдуарда.

Поднялись в квартиру.

Когда поднимались по лестнице, я почти физически чувствовала спиной его взгляд, обволакивающий меня с головы до ног.

Я оглянулась.

Свиду он был спокоен.

Улыбнулся мне.

Я-ему.

Открыла квартиру.

Мы вошли.

Он осмотрелся и предложил сам сварить кофе.

У него, сказал, есть свой маленький секрет, как сделать этот напиток еще вкуснее.

Я не стала возражать.

Он снял пиджак и смело взялся за дело.

Я показала ему, где что лежит на кухне, и пошла в ванную подрезать розы, чтобы поставить их в вазу.

Закрывшись в ванной, я медленно счищала шипы с крепких стеблей моих роз и думала:

Ну, и что дальше? Он варит кофе.

Яподрезаю розы. Кажется, симпатичный. Внимательный. Одеколон у него приятный. Не пошляк.

И все же до конца я так ничего для себя и не решила.

Ну, пригласила в пустую квартиру…

Это еще ничего не значит.

Собрала я розы в букет и прошла в зал. Поставила их в вазу.

После воды они стали еще нежнее и роскошнее.

Включила музыку.

Толкнула маятник у остановившихся часов.

Зачем-то зашторила окна.

Прошлась по квартире. Остановилась у двери в кухню.

Он стоял спиной ко мне, что-то напевая, колдовал у газовой плиты.

Белая дорогая сорочка. Широкая спина. Аккуратная линия седеющих волос. Загорелая шея.

Я смотрела, как легко и ловко он орудует фарфоровой турочкой, и как– то незаметно для себя самой позвала его:

– Эд…

Он не услышал.

Тогда я позвала чуть погромче, но все еще тихо:

– Эд!

Он вздрогнул.

Обернулся.

Очень внимательно посмотрел на меня и осторожно, положив все, что было у него в руках, на стол, подошел ко мне.

Подошел и поцеловал в губы.

Не жадно, не бестолково, а нежно и долго.

Через полтора часа он вызвал такси и уехал.

Я сама попросила его об этом.

Хотелось побыть одной.

Слишком неожиданно и быстро все это произошло.

Я приняла ванну.

Оделась. Подкрасилась.

Не спеша спустилась во двор. Села в машину и поехала на работу.

Чувствовала я себя как-то неуютно.

И уже в машине, медленно двигаясь в послеобеденном потоке проспекта, поняла: «Нет, далеко не то, чего ждала».

Ждала нежности, ласки, а получила что-то грубое и даже немного болезненное.

Вначале он оказался слишком нетерпелив, а затем стал излишне требователен. Больше, чем нужно для первого раза.

Да вдобавок еще потел, а к концу у него запахло изо рта.

Дура!

Глупая дура!

На работе девчонки рассказали, как бушевала Нинка, не найдя ключей в моем столе.

Позвонила ей, объяснила, как смогла.

Извинилась.

Когда извинялась, чуть не заплакала.

Нинка, видимо, поняла: у меня что– то стряслось, и притихла.

Стала выспрашивать, что да как.

Япообещала, что потом все расскажу. «Так… ничего страшного».

Изанялась своими бумагами.

К концу дня позвонил муж. Попросил чего-нибудь подкупить по дороге.

Они с другом поработают у нас дома. Во сколько закончат, сам не знает.

Но ужинать, очевидно, придется втроем.

Я сказала: «Хорошо. Подкуплю».

Он спросил: «У врача была?»

Я ответила, что нет еще. День был тяжелый. Схожу завтра.

Он помолчал, потом сказал: «Ладно. Целую».

Я ответила, что и я его тоже.

Положила трубку и стала собираться домой.

Через полтора часа я была дома.

Муж с другом уже сидели в большой комнате, разложив бумаги повсюду, куда только можно было их приткнуть. При этом накурили так, что хоть топор вешай.

Такое в нашей квартире не в первый раз, и я давно с этим смирилась.

Вошла, поздоровалась – и на кухню.

Готовить.

Они, как мне показалось, даже не заметили, что кто-то к ним заглядывал.

Впрочем, я знала: едва они закончат свои дела, сразу же вспомнят обо мне.

Поесть оба любят.

Чтобы много было и вкусно.

А готовить я люблю. И умею.

Может, поэтому мы с мужем до сих пор и не разошлись.

Я люблю готовить – он любит поесть.,

А путь к сердцу мужчины, как известно, лежит через желудок.

Дела свои они закончили часа через два.

Похоже, удачно.

Поскольку за ужином оба то и дело шутили.

Друг, этак полушутя, как бы ухаживал за мной.

Муж так же полушутя, как бы ревновал.

Когда друг ушел, я убрала со стола, а муж по своему обыкновению перед сном надолго залег в теплую ванну.

Лежит он там, как правило, до дремоты.

Наконец, отдремав, перебрался в постель.

Лег и тут же заснул мертвым сном.

Его мама говорила, что эту удивительную способность – засыпать мгновенно – он унаследовал от бабки, про которую рассказывали, будто она засыпала, не успев даже ноги занести на кровать. Так и спала с ногами на полу.

А я вот засыпаю плохо.

И сегодня, укладываясь рядом со сладко спящим мужем, подумала, что до утра не усну.

Муж что-то пробормотал сквозь сон и повернулся ко мне лицом.

Во сне он чему-то улыбался и при этом причмокивал своими пухлыми губами. Прямо как ребенок.

Меня это детское причмокивание так растрогало, что я не удержалась и осторожно поцеловала его в пухлые розовые губы.

А потом долго лежала с открытыми глазами и перебирала сегодняшний день.

И уже засыпая, уходя за грань реального, в последнем проблеске сознания подумала: «Завтра непременно схожу к врачу. И если все обойдется хорошо, у нашего ребенка будут такие же пухлые и мягкие губы, как у моего доброго и неуклюжего мужа».

И уже почти во сне, подложив руку под его голову, подумала с нежностью: «Все-таки замечательный он у меня мужчина… умный и добрый… и я его люблю. Хотя и не бреется на ночь, как некоторые. Но не в этом все-таки женское счастье…

А в чем?

И с этим вопросом уснула.

На удивление быстро и незаметно.

5. Лора

– Добрый день, дорогие радиослушатели нашего канала «Дорога». С вами опять его ведущая – Лора.

Потом девушка с короткой светлой стрижкой переключила тумблер, и в эфир полилась быстрая ритмичная музыка.

Девушка сняла наушники. Откинулась в кресле, взяла тлеющую сигарету и жадно затянулась.

В стекло, отделяющее кабинку девушки от студии, постучала маленькая чернявенькая подружка.

– Лорка, твой не звонил?

Лора мотнула головой:

– Нет еще. – И, задумавшись, добавила – Позвонит.

Музыка заканчивалась.

Лора опять надела наушники и, переключив тумблер, заговорила с радиослушателями.

– Музыка! Музыка! Музыка! Она поднимает вам настроение, тонус, а также скорость вашего автомобиля! Но не надо забывать, что скорость – это не только выигранное время, но и опасность для не совсем опытных водителей. Но я думаю, все наши слушатели – это опытные профессиональные асы. Конечно, как всегда, вы можете позвонить мне по телефону: 16—16—34. И отвечу я, ваша Лора. А сейчас послушаем, что же нового на нашем автомобильном рынке. Реклама…

И девушка опять переключила тумблер.

Сигарета уже затухла.

Лора достала из пачки новую. Закурила.

В стекло опять постучала подружка.

– Лора, звонок.

Лора переключила тумблер и уже – в эфир:

– Алло вот и первый звонок. Слушаю вас.

– Лора это я…

– Ага, наш постоянный слушатель Олег. Я угадала?

– Да. И ваш поклонник.

– И где вы сейчас находитесь, Олег?

– Я еду по проспекту Героев на встречу с партнерами. Лора, я хочу вам посвятить два небольших четверостишья…

– О, это будет, наверно, приятно услышать и всем нашим радиослушателям. Слушаем, Олег, вас…

– Хорошо. А меня нормально слышно?

– Да. Слушаем вас, Олег.

Видно, это так и будет:

За зимой придет весна.

Кто-то горе позабудет,

Кто-то вспомнит вкус вина…

Кто-то будет наслаждаться

Чистотой лесных озер.

Мне осталось улыбаться,

Слыша твой прелестный вздор…

– О, Олег, а вы случайно не профессиональный литератор?

– Да нет. На этот стих меня в общем-то вдохновили вы, Лора.

– И, конечно, мой прелестный вздор… Я думаю, что чуть позже мы продолжим с Олегом интересное объяснение. А в чем суть прелестного вздора, об этом и я, и вы, наши радиослушатели, подумаем, пока будет идти репортаж с автовыставки в нашем городе.

Лора переключила тумблер. И сняла наушники. Взяла сигарету и вышла.

Ее подружка все еще держала трубку телефона.

– Лора, «он» все еще на связи.

Лора, жадно затянувшись сигаретой, подошла и взяла трубку.

– Да, Олег, что ты хочешь?

– Я хочу тебя увидеть.

– Зачем?

– Ты мне нравишься.

– Ты же меня никогда не видел.

– Ну и что? Мне кажется, что ты именно та девушка, о которой я мечтаю всю свою жизнь.

– Почему тебе так кажется?

– Голос у тебя очень мой.

– Как это мой?

– Я и сам не могу объяснить. Просто я влюблен в твой голос. А значит, и в тебя. Давай встретимся сегодня…

– Сегодня я не могу.

– Завтра?

– Завтра – будет завтра. Позвони.

И Лора положила трубку.

Во время всего этого разговора Лорина подружка не отрываясь смотрела на Лору.

– Лорка, и чего ты с ним не хочешь встретиться?

– Навстречалась уже…

– А может, этот не такой. Может, он принц.

– Конечно принц, пока в постель не залез. А как залезет, и куда принц девался…

– Ну что ты, Лорка, не все мужики негодяи!

– Может, и не все. Но мне попадались только они. Вот поэтому и не хочется опять пробовать.

А он упрямый.

Да и я не девочка.

Лора затушила сигарету и пошла опять к себе в «аквариум» за пульт.

Неделю Олег не звонил.

Лора, как ни странно для нее, стала почему-то беспокоиться, замечала, что непроизвольно шепчет его стихи:

Видно, это так и будет…

Наконец он позвонил.

До передачи.

Когда Лора взяла трубку и услышала: «Это я, Олег…», то заволновалась. В горле почему-то перехватило. И она каким-то не своим голосом ответила:

– Да, я слушаю тебя, Олег.

– Увидимся? – спросил он.

И они увиделись…

Попили кофе в кафе на набережной.

Она оказалась выше его ростом.

Он был юрким, темненьким, слегка лысеющем мужчиной лет тридцати.

Она в основном молчала.

Он много говорил. Волновался.

Она видела, как у него дрожали руки.

Он, очевидно, очень хотел ей понравиться.

То, что она ему понравилась, было видно сразу.

Он же пока не произвел на нее сильного впечатления.

Как-то странно было ей смотреть на него и мысленно читать его стихи: «За зимой придет весна…»

Расстались.

На прощанье он сказал, что именно такой ее и представлял.

На работе подружкам на их вопросы сказала:

– Ничего… Милый…

И все.

Потом они встречались еще несколько раз в кафе.

Она еще не разобралась в своих чувствах и поэтому вела себя очень сдержанно. И когда он в одной из встреч предложил ей зайти к нему, она, не проявляя никаких эмоций, согласилась.

Дома у себя он суетился до смешного.

Опрокинул стул. Разбил стакан. Не знал, куда ее посадить.

У него была чисто холостяцкая квартира. Богатая. Но не уютная. Без кошки и собаки.

Сказал, что у него был попугай, но улетел зимой в форточку.

Показал фотографии.

Сообщил, что был женат. Но детей нет.

Показал фото бывшей жены. Чем-то похожей на Лору.

Когда выпили шампанское, поцеловал ее.

Потом повел в спальню.

Она пошла.

Но и там, в спальне, никак не могла отделаться от звучавших в голове его стихов: «Кто-то горе позабудет…»

Вего объятьях она была тихой и равнодушной.

А он, кажется, этого совсем не замечал.

Он упивался ею. Ее телом. Запахом. И любовью.

Вечером, уже поздно, она приехала домой.

Мама не спала.

Лора прошла в детскую, поцеловала спящего сынишку и отправилась на кухню к маме. Сели с ней там. Выпили легкого красного вина. Поговорили. Поплакали. Даже потихоньку спели.

Засыпала далеко заполночь.

«Кто-то вспомнит вкус вина..»

Да, у нее очень давно не было мужчин.

И что…

Ничего.

Ничего нового.

Новый день на работе был, как и прежде, интересен, но тяжел. И хотя это была ее любимая работа, но несколько часов в прямом эфире вперемежку со всякого рода звонками всегда немного утомляли. Только сигареты снимали утомление. Поэтому она много курила.

Олег больше не звонил.

Стихов не читал тоже.

Но встречаться они стали все чаще и чаще. И в основном у него на квартире.

«Кто-то будет наслаждаться чистотой лесных озер…» Что он имел в виду?

Первые проблемы начались, когда она первый раз забеременела. О ребенке речи и не шло. Он даже не помогал ей избавиться от беременности. Все устроила подруга.

И все прошло не совсем удачно. О ней забыли после операции, и она чуть не умерла от переохлаждения.

Перед ней, бессознательной, приоткрылся уже другой мир. Она летела в гигантском туннеле с огромной скоростью куда-то, к чему-то светлому и чистому, и только тревога за сына, болью пульсирующая в затухающем сознании, заставила вернуть душу назад, и она очнулась. Тяжело сползла с кресла. Вышла в коридор. Там врач, увидевшая ее, замахала руками, проклиная себя за забывчивость. А она, ничего не требовавшая и не скандалящая, быстро собралась и ушла из больницы.

Он ее не встречал.

«Мне осталось улыбаться…»

Потом были и другие беременности.

Потом выяснилось, что он не может переносить ее сына. И тем более во время совместного отдыха.

И наконец, он стал казаться ей еще меньше, глупее, и даже плешь на его затылке стала катастрофически увеличиваться и увеличиваться.

Мама уверяла, что не в этом счастье, а внуку и с ней, с бабушкой, хорошо. А Лоре надо…

Что ей надо, она и сама знала.

Ей был нужен муж. А Олег вроде бы и не собирался стать таковым. Да она и не собиралась сделать его им. Своим.

Они продолжали встречаться. Была у них своя жизнь. Свой мир. Свое время. Подруги привыкли, что у нее есть Олег. Его друзья привыкли, что у него есть она, Лора.

Он говорил, что ее любит. Она врала ему тоже: «Слыша твой прелестный вздор…»

Но по-настоящему счастлива она была только у себя на работе. Когда закрывалась в своем «аквариуме». Садилась перед пультом. Надевала наушники. Отсчитывала время и, нажав на тумблер, весело говорила в микрофон:

– Добрый день, дорогие радиослушатели нашего канала «Дорога». С вами опять ваша ведущая Лора. – И всегда подсознательно читала стихи:

Видно, это так и будет,За зимой придет весна.Кто-то горе позабудет,Кто-то вспомнит вкус вина.Кто-то будет наслаждатьсяЧистотой лесных озер.Мне осталось улыбаться,Слыша твой прелестный вздор…

И всегда после этого думала: «И чьи же это стихи? Надо бы все-таки узнать, чьи. Не мог же он их сам написать. Слишком он не тот».

Не тот…

6. Завод

Сегодня она позволила себе купить двести граммов сыра.

Позволила, потому что вчера была пенсия, а сыр она очень любила и ела его с удовольствием.

От купленного куска она отрезала граммов десять сыра, положила его в рот и стала осторожно сосать.

– Когда же я впервые попробовала сыр?

Задумалась.

– Наверное, лет в семнадцать, когда приехала из своей деревни в город.

Ее отъезд из деревни был неожиданным.

На деревню пришла разнарядка на парней и девушек для работ на торфоразработках. Это было что-то среднее между каторгой и поселением. Но отправляли туда только холостых и незамужних.

Ее старшую сестру родители быстро выдали замуж за соседского парня. Сестра не хотела идти за нелюбимого, но отец был строгих правил: вытащил ее за косы из-под кровати, дал в руки перину с подушками и отправил под венец.

Ей же, младшей дочери, еще не было восемнадцати – замуж не выдашь, да и на торф рано. Но разнарядка – не замужество. Попроще. Да и парней в деревне для женитьбы больше не было: одних поубивало в войну, другие были еще сопливые, не выросли.

В сельсовете думали-думали, да и отправили ее.

И поехала она в свои семнадцать на торфоразработки. Но ее это не пугало.

– Эх, молодость, молодость…

Она отрезала еще кусочек сыра. Взяла его в руки и посмотрела на свет. Она очень любила российский сыр: нежный, чуть-чуть с солинкой, маслянисто-свежий.

– Где же я впервые попробовала это чудо? На торфе? Нет, пожалуй не там.

На торфоразработках было много работы и мало еды. Спали все вместе в больших военных палатках.

Но все же здесь было электричество, радио и танцы. И хотя она сама не танцевала – стеснялась, – ей на танцы ходить нравилось.

Новая жизнь – необычная, интересная.

И поэтому она, после отбывания торфяной повинности, в деревню не вернулась, а завербовалась вместе со своими новыми подружками на строительство автогиганта в областном городе.

Поселили их в чистом и аккуратном бараке. В комнате их жило четверо подружек. Кругом висели лозунги и призывы. Из уличных репродукторов гремела задорная музыка.

Работу им определили на котловане. Дали каждой в руки по лопате. На двоих – одни носилки. Знай – копай.

Работали по-ударному. Хоть и уставали смертельно, но не унывали.

Через три года завод пустили.

Все было торжественно. Выдали премии. Ей достался отрез на платье. В заводском клубе был вечер: накрытые столы, очень интересный концерт. Вот там-то она и попробовала сыр.

Сначала он ей не очень понравился – как творог прокисший, и она после этого долго его не ела.

Настоящий вкус сыра она поняла гораздо позже.

Это случилось тогда, когда она встретила Его.

После окончания строительства она осталась на заводе. Ее взяли на конвейер на операцию установки задних мостов полуторки – первого советского грузового автомобиля.

Из барака она переехала в заводское общежитие, находящееся в каменном доме, в комнату на троих. В комнате была даже маленькая кухня.

Работа была тяжелая, но, пока была молодая, она этого не ощущала.

В отпуск ездила в деревню, покупала всем подарки.

Деревня жила своей жизнью.

Сестра нарожала кучу детей. Муж ее пил, как, впрочем, все деревенские мужики. Пруды зарастали. Дороги становились хуже и хуже. Возвращаться туда желания не было.

Однажды по профсоюзной линии ей дали бесплатную путевку во Владикавказ.

Юг показался ей раем, а санаторий, с его экзотическими деревьями и аккуратными дорожками, райским садом.

Вот там она и встретила Его.

Высокого, красивого, щедрого, с романтической профессией сталевара.

Они гуляли по вечерам. Голову кружили запахи южных цветов. Объятия сильного мужчины становились все настойчивей и настойчивей, и она сдалась.

Дни пролетели, как один час. Он уехал первым, пообещав написать.

И не написал.

А вскоре она с ужасом поняла, что беременна и что, кроме имени и профессии, ничего о своем любимом не знает.

Вот тогда-то она и полюбила сыр. Причем только «российский». Ела его помногу, с жадностью, тайком, понимая, что ее аппетит может вызвать у людей вопросы, не совсем ей приятные.

Аборты в те годы были запрещены, и ей ничего не оставалось, как рожать. Она уже примирилась с этой мыслью, но ото всех, особенно от подруг по комнате, тщательно скрывала свое интересное положение. И, может, все было бы нормально, но работа на конвейере была не для беременных. И однажды днем, ближе к обеду, когда она устанавливала очередной задний мост на новую модель отечественного грузовика, острая боль в животе заставила ее бросить многопудовую железяку и с криком скорчиться на бетонном полу.

Ее увезли в больницу.

Из больницы она вышла сильно похудевшая. Ей дали больничный на три дня. Все три дня она пролежала в общежитии на койке лицом к стенке, а на четвертый вышла на работу. Теперь к мужчинам она стала абсолютно равнодушна и вела себя при ухаживаниях грубо и агрессивно. На работе к этому со временем привыкли и закрепили за ней прозвище «старая дева».

Только один раз, когда через двадцать лет работы на автогиганте ей дали крохотную комнатку в коммуналке, к ней ночью стал ломиться пьяный сосед, разругавшийся со своей женой. Но дверная задвижка выдержала.

Она, привыкшая за долгие годы к одиночеству, была так напугана, что чуть не выбросилась из окна. Пьяный дон-жуан, побушевав в коридоре, вернулся в свою комнату.

А наутро жена пьяницы прошла мимо нее с надутыми губами и обиженным видом. Так и осталось непонятным, за что женщина на нее обиделась. То ли от того, что пьяный муж перепутал двери, то ли за то, что она не пустила ее любвеобильного мужа к себе.

В этой комнатушке она прожила еще двадцать лет.

И уже перед самой пенсией ей дали отдельную однокомнатную квартиру в панельной пятиэтажке. Тогда-то она купила первый в своей жизни холодильник и стала регулярно покупать сыр, который стоил тог

да дешево, но появлялся в магазинах очень– очень редко. Поэтому покупала она его сразу по два-три килограмма и, нарезав кусками, хранила в кастрюльке, которую держала в холодильнике.

Перед пенсией ее наградили медалью «За доблестный труд». Благодаря этой медали, она получила право бесплатного проезда в городском транспорте.

Теперь она на пенсии.

Подруг не было. Родственники ее уже забыли. Поэтому ей никто не мешал жить спокойно в своей старости. И любить сыр. Благо, его теперь на каждом углу разных сортов и видов сколько хочешь. Правда, и цена стала очень-очень большой: килограмм – ровно треть пенсии.

Ей уже под семьдесят, но она по-прежнему читает только заводскую газету, регулярно ездит на собрания акционеров завода – ей досталось несколько десятков акций. Правда, никаких денег за свои акции она не получала, поэтому единственный источник для приобретения сыра – пенсия.

Она всем довольна. Все старое забылось, а новое обходит ее стороной.

И сыр теперь всегда свежий.

Даже зубов не надо, чтобы его есть. Можно сосать, как конфетку.

А вот конфетки она не любила.

Баловство это.

7. Коллеги

Эта прогулка по парку была приятной как для Оли, так и для Коли.

Они были коллегами по работе и целыми днями сидели друг против друга за кульманами, и чертили, чертили, чертили. И вот решили наконец прогуляться после работы. К тому же и повод был: они в отделе распили бутылку вина по случаю перехода Коли в другой проектный институт.

Взявшись за руки, Коля и Оля шли по осеннему парку.

Вечерело.

Гравиевая дорожка темнела.

Деревья становились все менее и менее прозрачными.

Воздух остывал и слегка освежал тронутые вином головы.

Но не настолько, чтобы уберечь Олю и Колю от похода в темные заросли боярышника.

Коля жарко целовал Олю.

Оля присела на пенечек, а затем сползла на холодную, слегка сыроватую траву.

Когда Коля оказался на Оле, Оля подумала, что ее светлое пальто из ламы, наверное, испачкается.

А Коля возился и все шептал ей на ухо, что все хорошо, что он сделает так, что ни детей, ни проблем не будет, а будет очень приятно.