Легенда о короле и шуте

– Только этого не хватало! – пробубнил писарь и поежился.

– Не переживай, – поспешил утешить его шут. – Вон, впереди свет мерцает, кажись, добрели мы до избушки лесника. Прибавь ходу, а то сейчас польет как из ведра.

Просить дважды Фрэда не пришлось. Тот преодолел оставшийся путь шагов в семьсот за считанные мгновения, будто являлся счастливым обладателем семимильных сапог. Ему стали безразличны и коряги, что путались под ногами, и ветки, цеплявшиеся за одежду, и даже треклятая паутина. Он мчался вперед, как ветер в чистом поле. Прохор еле поспевал за ним.

Действительно, посреди небольшой полянки стоял дом с высокой, покатой крышей, устланной лапником, а из каменной трубы, что возвышалась над ее коньком, в хмурое дождливое небо валили клубы сизого дыма.

Свои пыл служитель пера умерил только возле крыльца, срубленного из толстых бревен, дома лесника. Он отдышался и еще имел наглость крикнуть отставшему спутнику.

– Ну, долго ты там? Плетешься, как древняя кобыла!

Шут усмехнулся, поднялся по скрипучим ступеням, заглянул в зашторенное окно и постучал в дубовую дверь.

Внутри послышалась брань и неспешные, шаркающие шаги.

– Кого нелегкая принесла?! Дома надо сидеть, а не шарахаться по лесам. Ночь на дворе! – петли скрипнули и дверь распахнулась. На пороге появился хмурый старик, забеленный сединой, в домашних тапках, потрепанных штанах и стеганке. – Кто такие, чего надобно?!

Фрэд гордо выпятил грудь и вздернул подбородок.

– Я – королевский летописец! А это, – Он кивнул в сторону шута, – со мной. Уважаемый, мы совсем выбились из сил, блуждая по лесу. Нам необходим отдых, и еда. На чистую одежду я уже не надеюсь, а вот нашу нужно просушить. Едва не утонули в тутошних топях, благодаря некоторым, – и он с укором посмотрел на Прохора, закатившего глаза.

Старик еще раз смерил взглядом непрошеных гостей, о чем-то подумал и отошел в сторону, приглашая войти внутрь. Затем сам вышел на крыльцо, всмотрелся в темноту и с улыбкой закрыл дверь.

– Как говорится – будь как дома, путник, – крякнул хозяин и потер подбородок, – но не забывай, что в гостях.

Внутри дом оказался много лучше, нежели снаружи: стены обшиты обрезной доской, вероятно, с королевской лесопилки, пол устлан ковром с крупным ворсом, тоже не дешевое удовольствие. Повсюду канделябры со свечками, а вместо захудалой печки – самый натуральный камин, где полыхали и потрескивали дрова, выбрасывая вверх сноп искр. Над огнем висел большой котел, в котором, судя по запаху, бурлила мясная похлебка.

Почуяв запах, Фрэд облизнулся, а его живот издал оглушающий урчащий звук. Он несколько смутился и закончил раскладывать на полу промокшую одежду, оставшись в одних портках и рубахе. Прохор же не скинул даже куртку.

– Прошу отведать моей скромной снеди, – лесник дружелюбным жестом пригласил гостей к столу, что стоял возле занавешенного окна. – Как говорится, чем богаты, тем и рады.

Не успел хозяин закрыть рот, а писарь уже занял место и крутил в руках серебряную ложку, которую предусмотрительно вытащил из своей сумы. Прохор покачал головой.

– Премного благодарны тебе, отец. Ты уж извини, измучила нас дорога, да и, кажись, волки выли неподалеку…

– Волки?! – удивился старик. – Да откуда ж им взяться-то? Последнего в том году, вроде как, охотник Себастьян завалил. Хотя, времена нынче престранные, все может статься.

Лесник пожал плечами и направился к камину. Он снял с огня котел и вернулся к столу. Разлив по мискам похлебку, он выложил еще кое-какие припасы: соленые огурцы, свежие помидоры, грибную икру и кругаль хлеба. Фрэд сглотнул слюну и начал набивать рот всем подряд, стряхивая на пол крошки. Прохор ел не спеша, поглядывая на хозяина дома, а тот, в свою очередь, к еде даже не притронулся.

Насытившись, летописец вышел из-за стола, достал из сумы трубку, забил ее табаком и закурил, выпуская клубы дыма.

– Ох, и объелся же я, сейчас лопну! – расположился он на полу возле камина, глядя, как полыхают сухие поленья.

Шут отодвинул миску и поблагодарил старика.

– Спасибо тебе, отец, за сытный ужин. Что-то меня в сон потянуло. Нельзя у тебя переночевать на чердаке?

Дед принялся за уборку.

– От чего же… Можно, только наверху крысы вот такие, – Он развел руки в стороны, как заправский рыбак. – Я вам тут кину тулупчик, у очага.

– И на том спасибо, – Прохор слегка кивнул. – Еще раз прости нас за причиненные неудобства.

Старик свалил грязную посуду в чан с водой, прошелся по ней ветошью, смывая остатки пищи, и убрал в шкафчик, что висел над топчаном. Затем смахнул со стола крошки в ладонь и выбросил за дверь.

Снаружи громыхал гром, а в окошко просматривались сполохи молний. Судя по тому, что капли дождя не колотили с силой по стеклу, гроза проходила стороной, лишь слегка намочив листву и напугав припозднившихся путников.

– Ты, я смотрю, – обратился лесник к Прохору, – из образованных будешь. В благородной семье родился?

– С чего взял? – удивился шут.

– Ну как же?! – старик повесил над огнем котелок поменьше, едва не наступив на дымившего трубкой писаря, который что-то кропал в своей книге. – Спасибо-пожалуйста да будьте любезны, не то, что некоторые. Сейчас вода закипит, попьем отварчиков травяных.

Старик на мгновение скрылся за дверью ведущей в соседнее помещение, а вернулся, неся в руках два тулупа, которые бросил на Фрэда.

– Эй! – встрепенулся тот. – Поаккуратнее!

То ли время потекло быстрее, То ли что, но горячее питье оказалось в руках гостей довольно скоро. Прохор, так и не раздевшись, развалился на полу рядом с Фрэдом. Старик потушил все свечи и сам пристроился на топчане.

– Хотите, расскажу вам на сон грядущий историю, что приключилась в одной далекой стране? – спросил дед.

– Что мы дети малые?! – возмутился писарь, грея пятки у огня.

– А я бы послушал, – толкнул его в бок рыжий весельчак. – Все лучше, чем твой бубнеж.

Он отставил полупустую кружку в сторону, повернулся на спину и заложил руки за голову. На потолке плясали причудливые тени, рождаемые пламенем камина. Хозяин дома немного покряхтел, поворочался, устраиваясь поудобнее и, наконец, заговорил.

– Уж не судите строго, рассказчик из меня, прямо скажем, никакой, но… К тому же могу и подзабыть самую малость. История необычная и сложено по-чудному, все в рифму, стихи называется. Я ее в таверне услыхал, когда в город по делам наведывался, тогда ее, правда, под музыку зловещую рассказывали…

Тут Фрэд не выдержал.

– Да хватит уже ходить вокруг да около, не томи. Я засну, а ты так и не начнешь!

– Ты ж не собирался слушать! – хмыкнул Прохор.

– Передумал, да и выбора нет.

Старик прокашлялся, привлекая к себе внимание.

– Все, начинаю.

Порою возвращает меня памятьв тот страшный летний день,когда бредя вдоль речки безымянной,наткнулся я на труп несчастной женщины.Она лежала, запрокинув свою голову,на шее рану я увидел безобразную.Откуда здесь она, босая, полуголая,какой-то грязью непонятной вся измазана.Но что за взгляд недобрый, что за ненависть,с какой покойница смотрела на меня.Воскликнул я, значенья слов своих не ведая:– Не смей смотреть, меня во всем виня!Не понимал свое я состояние,ужасный взгляд затмил мое сознание,и побежал я прочь от места этого.Свели с ума проклятые глаза ее…Бежал, пока совсем не обессилел я,но, обернувшись, я увидел эту женщину.Не может быть! Какой ужасной силоюбыл этот труп вдруг приведен в движение?И тело мертвое столкнул я в речку быструю,и понеслось оно, потоку подчиняемо.А я опять бежать, что было сил моих,и падал на пути, кричал отчаянно…А нынче глянул я в окно, со сна опухший,а под окном – размокший труп несчастной женщины!Протер глаза – виденье растворилась!Избавь, Господь, меня от тех воспоминаний!Хлещет дождь который час, бьет вода по крыше.На столе горит свеча, пламя тихо дышит.Будто вечен этот вечер…И никак душе моей не найти покоя.Слышу шорох у дверей. Что же там такое?Будто вечен этот вечер…Слышишь, стерва, голос мой? Ты ведь где-то рядом!Не стучись ко мне домой, мне тебя не надо!Будто вечен этот вечер…8

– Старик! – прошипел Фрэд. – А ничего повеселее нет? Ужасу нагнал, даже крысы с чердака убежали!

– Дык… – кашлянул тот. – Ну вот, сбил меня, окаянный, я забыл как там дальше.

– И слава богу! – зевнул Фрэд во весь рот и подбросил в угасающий камин еще одно полено. – Давайте спать. У нас завтра еще дел по горло.

– Это какие же дела могут быть в лесу? – заворочался лесник.

– Государственной важности! – закутался в тулуп писарь. – Королевский ягодник и грибник пропали. Я их ищу.

Тут закашлялся шут.

– Ну-ну, – хрюкнул старик. – Ищи…

А уже через минуту избу наполнил громкий храп хозяина дома и дворцового бумагомарателя, и кто заливался пуще, еще можно было поспорить.

Проснулся писарь оттого, что в полной тишине раздавался жуткий вой. Фрэд сел и протер глаза. Поленья догорели, и лишь угли еще еле теплились в жерле камина. Заспанный летописец растолкал шута.

– Слышишь? Говорю тебе, это волки. Прямо рядом с домом. Надо лесника будить!

– Буди, мне не мешает, – отмахнулся Прохор и засопел, повернувшись на другой бок.

Тот встал и прошлепал в сторону хозяйского топчана, опрокинув кружку, которую оставил шут. Ругнувшись, Фрэд добрел до старика и потряс его за плечо.

– Эй, проснись! – зашептал он.

– Уйди, а то прокляну! – гаркнул дед, но глаза открыл. – Чего тебе, злыдень, не спится?

– Волки за окном!

Хозяин сбросил ноги на пол, прислушался и почесал проплешину.

– Действительно, пришли уже.

Он влез в сапоги, накинул зипун, что использовал вместо подушки и, улыбнувшись, вышел в ночь, громко хлопнув дверью. Фрэд постоял еще немного, почесывая зад, и уже собрался увалиться спать, как вернулся лесник. В одной руке он держал коптящий факел, а в другой однозарядное ружье.

– Собирайся, – прошипел он писарю и махнул стволом в сторону выхода.

– Я… я не охотник. Перо мое оружие, – стал оправдываться тот.

– Пошустрее говорю, выходи, приятель. Мои серые друзья пайку требуют.

У Фрэда затряслись ноги, и он от страха и неожиданности потерял дар речи. Его глаза стали искать спасения, а рот беспомощно открывался, как у рыбы, попавшей в рыбацкую сеть. Он хотел позвать шута, но слова застряли в глотке. На негнущихся ногах писака прошлепал к дверному проему, и старик вытолкал его наружу.

– Иди, писатель Гудвин! – и лесник закрыл за собой тяжелую, дубовую створу.

Глава четвертая

Гроза не спешила уходить, она кружила вокруг вотчины лесника, словно заговоренная, то стихая, то бушуя в полную силу.

Свинцовые тучи плыли по ночному небу. Иногда, буквально на миг, из-за них выглядывала луна и бросала свой бледный свет на землю, но тут же снова скрывалась за грозовой завесой. Она, словно узник, пыталась вырваться из темницы, но зоркие темные стражи продолжали нести свой ночной караул, пресекая все попытки сбежать. Где-то вдалеке свои разноцветные узоры плели сполохи молний, пробиваясь сквозь стену дождя, а воздух сотрясали оглушающие раскаты грома. Деревья гнулись, словно они всего лишь колоски на поле. И где-то среди всего этого ужаса таились серые хищники, что подпевали шквальным порывам ветра.

Фрэд буквально съехал по скользким ступеням и ступил в лужу. Грязные брызги разлетелись по сторонам, оставив на штанинах потеки. Редкие дождевые капли на лице писаря смешались со слезами, выступившими от страха.

– Н-не н-надо… Что вы хотите сделать? – проплакал Фрэд.

– Я? – спросил лесник, злобно ухмыляясь. – Собачек покормить. Иди, давай, за дом.

Писарю пришлось подчиниться. Да и выбора у него особо не было – вороным глазом смерти смотрел на него ствол заряженного ружья злобного деда.

– Но почему я?! Там вон шут есть, а я еще молод… И не пожил-то толком! Зачем я, вообще, поступил на службу во дворец?! – грязь под голыми ступнями Фрэда зловеще хлюпала. Одной рукой он опирался на скользкие бревна сруба, а другой вытирал слезы. – Что же это такое происходит? Может, я просто сплю? Я сейчас проснусь. Ну же! Нет, это не может быть правдой. Какая нелепая смерть. Мама!

Стенания летописца прервал лесник. Сильнейшим ударом приклада в спину, он опрокинул будущий волчий ужин на землю. Фрэд рухнул на колени, как срезанный хорошо наточенной косой стебель ромашки, погрузив руки в жижу, которая покрыла всю поляну. Что-то больно кольнуло его ладонь. Дрожащие пальцы нащупали некий предмет и извлекли его из воды.

Глаза писаря наполнились еще большим ужасом: его ладонь сжимала большую кость. Он начал судорожно копошиться в луже, извлекая оттуда все новые и новые останки, отбрасывая их в сторону. Фрэд все еще лелеял в глубине души надежду, что это всего лишь злая шутка. Вот сейчас лесник засмеется, опустит ружье, и они пойдут в дом, где тепло и уютно. Вот его рука наткнулась на что-то округлое. Летописец чуть не умер на месте: на него смотрели пустые глазницы человеческого черепа, который скалился двумя рядами гнилых зубов.

«Почему же этот шут не спешит мне на выручку?! Трус! Ничего, придет и твоя очередь, трус! – пронеслось в голове королевского трудяги».

Сзади раздался злобный смех старика.

– Знакомьтесь, скоро ты составишь ему компанию. Будите вдвоем веселиться.

– Помогите! – срывая голос, заорал Фрэд и закрыл глаза, потеряв всякую надежду на спасение.

Старик взвел курок, и его скрип заставил сердце писаря забиться в тысячу раз быстрее. За секунду бедолага вспомнил всю свою недолгую жизнь, мысленно попросил прощение у всех, кого успел обидеть, еще раз проклял шута, затем самого лесника, волков, пропавших собирателей грибов и ягод, короля Генриха и, на всякий случай, начальника дворцовой стражи. Пожалел, что не успел-таки уединиться с фрейлиной королевы, которая уже давно строила ему глазки, а он, дурак, своим невниманием набивал себе цену. Осёл! Так и умрет, не познав женских ласк.

– Идите сюда, мои хорошие, ужин готов! – проговорил лесник, и ему ответил волчий вой, донесшийся издалека.

Фрэд теребил на груди промокшую рубаху и шевелил губами, молясь всем известным ему богам. Он обернулся и посмотрел на старика, который отвел факел в сторону, прижал приклад ружья к плечу и прицелился.

– Прощай, путник. Передай на том свете привет сборщикам ягод и грибов, да и пасечнику не забудь.

Писарь закрыл глаза и перестал дышать. Казалось, время застыло. Гроза тоже остепенилась: стих гром и шум деревьев, лишь легкие порывы ветра трепали волосы несчастного.

– Ну, вот и все, – прошептал бедолага и приготовился к смерти.

Неожиданное появление шута показалось Фрэду не иначе как чудом или волшебством.

– Эй, ты! – прозвучал крик Прохора, заставивший лесника на секунду замешкаться.

Этого вполне хватило писарю для того, чтобы на карачках отползти в сторону, подальше от смертоносного ружейного дула. Старик оскалился в кривой улыбке и повернулся вполоборота.

– Какого лешего тебе не спится? Или хочешь занять его место?! Могу тебе это устроить…

Дед развернулся и направил ствол на шута, но тот был наготове. На голове неожиданного свидетеля лесник узрел странный прибор, а его руках – рогатку, заряженную большим желудем, что со всей силы врезался в левую руку лесника. Тот взвыл, как подстреленный лось, и выронил факел, который упал в лужу и с шипением погас. Мир погрузился во тьму. Где-то скулил Фрэд, подпевая серым хищникам, что завывали в лесу. В темноте уже стали видны желтые огоньки их глаз.

– Чтоб тебя! – выругался старик и нажал на спусковой крючок. Из дула вырвалось пламя, на миг осветившее поляну, а воздух разрезал грохот выстрела, сделанного наугад.

Фрэд заверезжал на всю округу. Раздались проклятия, и лесник ударился в бега.

– Никуда не уходи! – прокричал Прохор писарю и побежал вслед за стариком.

Несмотря на то, что дед знал местность, как свои пять пальцев, он не смог оторваться от преследователя. Благодаря изобретению Даниэля, Прохор видел, как днем. Он ни на шаг не отставал от лесника. С поляны погоня перенеслась в самые дебри: дед ловко обегал все ямы и буреломы, но, как бы ему не хотелось, шут не отставал. Мало того, он чувствовал, что преследователей двое. Этот же факт осознал и Прохор, когда за его спиной захрустели ветки.

– Я же тебе сказал оставаться на месте! – крикнул через плечо шут, увидев своего попутчика.

– Я что, похож на идиота?! Боязно одному оставаться, вдруг этот сумасшедший не один! Не беги так шибко, я не успеваю за тобой. Могу заблудиться. Ай! Я, кажется, ногу распорол, – Фрэд отмахнулся от ветки, хлестнувшей его по лицу, и сел на поваленное дерево.

Шут зарычал со злости.

– Дерьмо… Из-за тебя лесник ушел, – Прохор подошел к писарю и осмотрел ступню. – Нет тут ничего. Вдарить бы тебе! – и замахнулся рукой.

– Я не виноват, – вздохнул тот, вжав голову в плечи. – А что это у тебя на голове?

– Много будешь знать, скоро состаришься! – сплюнул дворцовый хохмач. – Где его теперь искать? Он в лесу, как рыба в воде.

– Извини…

– Да иди ты! – шут присел рядом с летописцем.

Сполох молнии осветил лес. Со страху Фрэду показалось, что он полон чудовищ, на самом же деле это просто стволы деревьев и кустарников причудливо переплелись между собой. Неожиданный раскат грома заставил преследователей вздрогнуть. Листва зашелестела под порывами ветра, который сбросил вниз дождевые капли. Писарь поежился То ли от ужаса, То ли от холода.

– Может, пойдем обратно? – спросил он.

– Ш-ш-ш! – шут приложил к губам указательный палец, призывая своего спутника к тишине, и прислушался. Тот замолчал и навострил уши.

Где-то в чаще прозвучал крик о помощи. Затем зов повторился еще несколько раз.

– Кто это?! – Фрэд придвинулся к шуту.

– Похоже на голос лесника. Надо бы посмотреть… – отодвинулся тот.

– А вдруг это ловушка? – писарь опять попытался прижаться к Прохору.

Но тот уже встал и перешагнул через дерево. Фрэду ничего не оставалось, как тяжело вздохнуть и последовать за бесстрашным шутом. Впрочем, идти пришлось недалеко. Всего в каких-то трехстах шагах от того места, где они потеряли лесника, тот и нашелся.

Деревья расступились, и путники вышли к болоту. Небо уже успело очиститься от тяжелых свинцовых туч, словно никакой грозы и не было вовсе. Вновь появилась бледная луна в окружении сотен тысяч младших сестер – звезд. Она еле-еле роняла свой тусклый след на болотную гать, мимо которой ломанулся лесник и теперь, завязнув в трясине по пояс, молил о помощи. Он беспомощно стучал руками по зловонной жиже, разгоняя ряску и водомерок. Невидимые глазу жабы хохотали, глядя на жалкие старания старика выбраться из этой коварной топи.

– Сынок, не дай утонуть! – прохрипел дед, выплевывая болотину.

Шут с Фрэдом остановились у самого края пади, буквально в двух шагах от того места, где солончак, тем временем, все пуще засасывал свою жертву.

Прохор снял с головы прибор изобретателя, сложил руки на груди и усмехнулся.

– Ты сейчас к кому обратился, папаша? Ко мне или к этому, в портках? – Он кивнул на писаря что переминался с ноги на ногу. – Я тебе помогать не особо хочу. Давай спросим у Фрэда.

Тот присел на корточки и посмотрел в глаза утопающему в грязи старику.

– Ты меня хотел волкам скормить, а теперь хочешь, чтобы я тебя спасал? Ты в своем уме?! Я лучше посмотрю, как ты утонешь. Тем более что я никогда этого не видал. Как голову рубят глядел, но это совсем другое.

Вода в болоте запузырилась, и лесник погрузился в трясину по плечи.

– Помоги мне, парень, выбраться! – прорычал дед. – Пошутил я!

– Шутник, твою мать! – выругался Фрэд и ударил лесника по лысине сломанным прутом. – Теперь пришла наша очередь смеяться. Знаешь что? Сдается мне, что на том свете тебя встретит или мерзкая кикимора, или водяной. Вот с таким, – Он развел руки в стороны, – кайлом.

– Ладно, – прервал описание загробного будущего лесника шут. – Скажи, пропажа королевских сборщиков твоих рук дело? Отвечай, или мы пошли.

Старик подумал несколько мгновений.

– Каюсь… Вытащи меня уже! Их уже не вернуть, а я готов понести наказание, каким бы суровым оно не было!

– Ты зачем волков человечиной кормил? – шут присел.

Старик сплюнул болотину, что снова попала в рот.

– Чтобы они по селам не шатались да скотину не драли. Я жителям услугу оказывал. Откуда мне знать, что те королевскими слугами являлись? Волкам все равно, кого есть. Слушай, вытаскивай меня уже.

– А стоит ли? – Прохор посмотрел леснику в глаза. – Нет человека – нет проблемы. Моя задача выяснить, куда пропали сборщики. Я выяснил, так что…

– Умоляю! – прохрипел дед и стал медленно уходить под воду.

Через несколько мгновений он скрылся из виду, и ряска сомкнулась над ним. На поверхности оставались только его руки. Шут вздохнул и взглянул на писаря, который сидел, выпучив глаза.

– Давай, наклони ему эту березку, а то, чего доброго, в самом деле потонет… – королевский летописец непонимающе посмотрел на него. – Да быстрее, захлебнется же!

Фрэд вскочил и навалился всем весом на тоненький ствол. Цепкие ладони тут же вцепились в ветви, а через мгновение на поверхности показалось серое лицо лесника, который стал жадно хватать ртом воздух.

– Премного благодарен. Я уж подумал, что все, конец мне.

Напрягая мышцы, дед медленно, но верно выбирался из болота. Прохор схватил его за зипун и помог вылезти на берег. Тот растянулся среди папоротника и часто задышал.

– Зря мы его спасли, – крякнул Фрэд. – Вон, какой здоровый, он с нами двумя враз справится, если захочет.

– Неа, – отмахнулся шут. – У него сил не осталось, но на всякий случай…

Прохор пошарил взглядом вокруг себя и увидел небольшую корягу. Перекинув ветку из руки в руку, он с силой опустил ее на голову леснику, выбив из того сознание.

– Так оно спокойнее будет. Сейчас свяжем его, отнесем в дом, а завтра доставим в тюрьму.

– Тащить его через бурелом?! – возмутился писарь.

– Здесь должна быть тропинка, ведущая от гати к дому. Это он от нас через чащу удирал, – сказал Прохор, стягивая леснику запястья бечевкой. – Думал, что мы отстанем, но не повезло. Мы ведь тоже не лыком шиты! Да? – и дворцовый дурак подмигнул писаке.

Тропинка, действительно нашлась, причем тут же. Шут взвалил увесистого старика на плечо и двинулся вслед за Фрэдом. Несли бузотера по очереди, и писарь все больше склонялся к тому, что решение сохранить ему жизнь – ошибочно. Луна освещала им дорогу и не скрылась ни за тучу, ни за облако, пока они не дошли до дома лесника.

До рассвета оставалось всего несколько часов, которые королевские служащие решили посвятить сну, заперев хозяина дома в чулане и заткнув рот кляпом, чтобы не мешал своими воплями, когда придет в себя.

Дрыхли, как убитые, без снов и, как не странно, выспались. По крайней мере шут.

Едва солнце поднялось над лесом, Фрэд, Прохор и лесник двинулись в путь. Причем последнего не то что не развязали, но даже кляп изо рта не вынули. Так он и брел по лесной дороге, и лишь проходя гать, возле которой едва не отправился на утеху водяному или кикиморе, что-то пробубнил и, судя по сверкнувшим глазам, – сплошные ругательства.

Лесные птицы пели, греясь на солнце, пауки плели свои сети. В тех, которые не оборвал шквалистый грозовой ветер, поблескивали капельки воды, в некоторых трепыхались маленькие мушки. За ночь земля насытилась влагой с избытком, поэтому на дороге появились лужи.

Брели молча. Летописец все еще прокручивал в мыслях произошедшее ночью, а Прохор не являлся сторонником праздных разговоров, только по делу и только с теми, кто ему по душе. Фрэд к таким людям не относился, с ним даже помолчать не о чем.

Примерно через два часа путники вышли на тракт, как раз в том месте, где вчера писарь нагнал шута. Оно практически не изменилось за тем исключением, что лошадь пропала.

– Наверняка цыгане сперли! – всердцах выругался писарь. – Теперь из жалования удержат.

– Не переживай, я это улажу, – приободрил его шут.

Фрэд усмехнулся, и в этот самый миг послышалось конское ржание.

– Нашлась! – радостно воскликнул писака, потирая ладони. – А я на цыган грешил. Жозефина, иди сюда!

Спустя несколько секунд появилась кляча, и это событие вновь разочаровало Фрэда. Лошадь оказалось чужой, но имелся и плюс – повозка! Если договориться с хозяином, то можно доехать до столицы, если, конечно, тому по пути. Но договариваться не пришлось, в телеги лежали вповалку дворцовые музыканты, возвращающиеся со свадьбы из Длинных плугов. Одноглазый возница спал. Добредя до путников, кобыла замерла и стала обнюхивать связанного лесника, от которого несло болотиной за милю. Видимо почувствовав, что гнедая встала, погонщик приоткрыл единственный глаз и гаркнул, разбудив своих друзей.

– Какого рожна остановилась, бестия?!