Улица моего детства (сборник)

Тогда, в начале восьмидесятых, это был край настоящих суровых мужчин, где рабочая столовая с угрюмыми персонажами, готовыми в любой момент учинить разборку с обидчиком, представлялась мне джеклондоновским салуном на Аляске. Один водитель мощного КрАЗа, который однажды подвозил меня, признался, что когда здесь пурга, то он – взрослый мужик, до слез боится заблудиться, потому что это неминуемая смерть. Это еще больше укрепило мои ощущения, что на Север приезжают только настоящие мужики, которые не боятся смертоносной пурги.

Для нас же – артистов, Север был сплошной романтикой, которая навевалась поэтичными названиями речек и поселков – Еваяха, Лабытнанги, Пытьях, Харп. Мы привезли два спектакля, их и показывали в разных городах и поселках. Было весело и беззаботно. Секретари райкомов и горкомов комсомола, а попали мы на Север тоже по комсомольской путевке, помогали нашей труппе приобретать дефицитное спиртное. Хотя и без него нам было интересно. Там я разучил три мелодии на флейте, после чего меня стали называть Панк с флейтой (прическа у меня была в ту пору с панковскими заморочками). В трупе нашего театра были замечательные и талантливые ребята. Они запойно читали книги, включая самиздат, а некоторые даже пробовали писать сами. Здесь я узнал и полюбил театральное искусство.

Из института по распределению я уехал в Тулу. Там на обойной фабрике началась моя трудовая деятельность. Тульский говор я помню до сих пор. «Без двАдцати», «ехай», «тормозок», плюс фрикативное «г» и московское аканье было просто замечательным коктейлем.

Природа в Туле мне тоже очень понравилась. На некоторое время нас – молодых специалистов поселили в коттедже для гостей фабрики, который находился рядом с Ясной поляной. В речке Воронка, которая осенью становилась прозрачной до такой степени, что было видно, как за блесной идет щука или окунь, я часто рыбачил и наслаждался окружающей красотой. Вот так же осенью, когда я бродил вдоль речки со спиннингом, моросил дождь, и вдруг на другом берегу показалась фигура мужчины в плаще. Вокруг него, очумев от счастья, челночил ирландский сеттер. Ни покрой его плаща, ни окружающий пейзаж никак не говорили о его принадлежности именно к данному времени. Эта картина запомнилась мне, как эпизод вне эпох и дат. Мне тогда показалось, что все именно так было и будет всегда, и во время Льва Николаевича Толстого, и при мне в восьмидесятые прошлого века, и сейчас в двадцать первом веке.

На обойной фабрике у меня был стремительный рост карьеры, через каждые полгода я двигался по служебной лестнице вверх. Там я даже успел в первый раз жениться. Но мне не хватало сибирских степных просторов и моих друзей, оставшихся в Омске. Через два года я вернулся в свою любимую Сибирь.

В Омске я пришел в свой любимый театр. Сменил пару предприятий – работал зам начальника цеха, потом просто конструктором и однажды… вдруг получил повестку из военкомата. В институте у нас была военная кафедра, поэтому вместе с дипломом мы получали квалификацию командира танкового взвода. В конце восьмидесятых нас «пиджаков-двухгодичников» стали призывать на срочную службу. Когда я пришел на собеседование в областной военкомат, за столом сидел облвоенком, начальник политуправления и еще какой-то офицер.

– Ну, что, сынок, – по-отечески бодро спросил меня областной комиссар. – Хочешь служить на острие стрелы лагеря социализма?

– Нет, – ответил я твердо.

– Почему, – посуровел полковник, он явно не ожидал такого ответа, ведь призывали нас ни куда-нибудь, а в части расквартированные в ГДР.

– Я собираюсь поступать в литературный институт имени Горького. – В то время у меня уже были литературные опыты. Я писал рассказы, брался даже за повесть.

– Так-так-так, – заерзал приободрившийся политрук. – И на какое отделение?

– На прозу, – ответил я.

– Ну, – обрадовано встрепенулся облвоенком, – писатели нашей армии тоже нужны! – И я поехал служить на острие стрелы лагеря социализма – в Группу советских войск в Германии… о чем в будущем не пожалел ни разу.

Служба в Армии это вообще отдельная история. Там я научился, несмотря на свой далеко немаленький рост, бегать внутри танка. Там вообще было много приключений…

Была любовь к немке Беттине Хофманн, против которой активно возражал особист моего полка. Вспоминаю удивительные по бестолковости и несогласованности дивизионные учения, проходившие под пристальным оком полководцев из генштаба. Иногда маячат в памяти тяготы и лишения воинской службы, когда дизентерия косила бойцов целыми ротами.

Помню солдатские самострелы из-за несчастной любви или измены невесты, когда военврачи падали в обморок, и только девушки фельдшеры пытались спасти воина, складывая развороченные внутренности обратно в живот.

Мне сейчас смешно вспоминать драки с немцами и югославами в местных гаштетах. Зато часто всплывают в памяти сказочные горы Тюрингии, студенческий Ваймар, эклектичный Лейпциг, фридриховский беззаботный Сан-суси в Потсдаме, средневековый центр Галле и уютный Дрезден. Одним словом, было много интересного, опасного, веселого и полезного, о чем приятно вспомнить, и рассказывать об этом я могу очень долго. Еще в армии мне удавалось много читать.

Это просто праздник какой-то!

С острия стрелы социализма я вернулся в другую страну. Уже были объявлены перестройка и «новое мЫшление». Спустя полгода по конкурсу меня приняли корреспондентом на омское телевидение. Этот период можно описать просто: утром мне хотелось идти на студию, а вечером я уже размышлял, что я буду делать на работе завтра. Мне всегда везло на интересных и творческих людей. Мы делали наши программы весело и легко, придумывали новые передачи, и нам все удавалось. Конечно нас тоже лихорадило вместе со всей страной, мы так же как и все не получали месяцами зарплату, но это не было главным, главным было творчество.

На телевидении я познакомился с замечательным режиссером Александром Коваленко, который стал моим другом. По первому образованию он был врач-терапевт, но в пору нашего знакомства уже работал на телевидении и учился в питерском ЛГИТМИКе. Он бредил большим кино. И мы начали снимать его курсовые работы. Он говорил: «Дай мне идею, и я ее разверну так, что зрители позабудут обо всем на свете». Так появился фильм об экологии «Ноев ковчег», который что-то там выиграл на каком-то конкурсе. Я в нашем тандеме выступал в качестве сценариста. Потом мы создали программу «От А до Я». В ней снимались актеры любительских театров или вообще непрофессионалы. Мы придумывали оригинальный вид бизнеса, дальше я в кадре задавал вопросы, а герой, импровизируя на ходу, на них отвечал. Получалось очень достоверно, ведь каждый актер по ходу придумывал, свои оригинальные идеи развития бизнеса. Так большой резонанс среди горожан вызвал сюжет про кроличий остров, когда герой решил взять в аренду остров на Иртыше и, запустив туда весной кроликов, осенью собрать урожай мяса и шкурок. Омичи выступили против такого предпринимательства, так как, по их мнению, кролики загадят реку. Другой сюжет рассказывал о мужике (снимался водитель редакционной машины), который на свалке собирает перегоревшие лампочки, дома сплавляет, извлеченные из них, вольфрамовые нити и продает Японии. Мне рассказывал мой товарищ, что в курилке на его заводе, мужики чуть не подрались, когда спорили можно ли в домашних условиях расплавить вольфрам. Нам за эту передачу выписали премию, а через три месяца на АТВ вышел аналогичный сюжет, про крокодиловую ферму в Подмосковье.

Замечательные идеи летают вокруг нас, и кому-то удается их ловить первыми, а кому-то даже одновременно. У меня в жизни так часто бывает – придумал классную штуку, пока сам вошкался, глядь, а ее уже воплотил кто-то другой.

Нашу передачу «В четверг и больше никогда» до сих пор помнят многие омичи. Особенно лотерею «Шанс». Суть ее была проста. В самом начале программы мы задавали первый вопрос. Телезрители звонили нам и те, кто отвечал правильно, попадали в заветный номер в числе 36-ти участников розыгрыша. Потом в программе звучал второй вопрос. Когда участники становились известны, а каждый из них дозвонившись, получал порядковый номер, мы в прямом эфире запускали рулетку, шарик которой и указывал победителя. Пока шел фильм, наша машина привозила счастливчиков в студию и мы в прямом эфире вручали призы. Призы были хорошие. У нас можно было выиграть холодильник, ковер или мебельную стенку. Город сходил с ума, АТС не справлялась с таким количеством звонков. Но главное, за все время нашей лотереи, а она существовала более двух лет, призы всегда доставались тем, кому они были нужнее всего.

Вот случай. Одна победительница разрыдалась у нас в прямом эфире. Уже за кадром она рассказала, что ее сократили на заводе, ушел муж, а у детей – мальчика и девочки подряд дни рождения и ей нечего им подарить, даже торт купить не на что. И именно она выиграла большого плюшевого медведя и магнитолу. Чудеса в жизни случаются.

Потом нас вынудили уйти, потому что мы не нравились губернатору (смешные времена). Но нашелся инвестор, который дал денег, и мы создали новую телерадиокомпанию. Набрали молодых талантливых ребят после университета, и они со свойственной молодости самоуверенностью быстро стали популярными и сделали популярным наш телеканал. У нас были лучшие новости, у нас была интересная утренняя программа, у нас в эфире шили штаны-янычары, готовили блюда, раскручивали омских певцов. Именно к нам перед концертом на интервью в прямой эфир пришли легендарные Uriah Heep.

Исследование профессии

Когда все на телеканале уже шло по построенным нами рельсам, я загрустил. Была еще газетная журналистика, которая кардинально отличается от телевизионной. Мои знакомые журналисты, за плечами которых были журфаки МГУ и УрГУ, любили говорить, что настоящая журналистика бывает только в газете, где у тебя появляется свой стиль письма, по которому тебя узнает читатель. Это сложнее и ценнее, чем телевизионная звездность… Я ушел в газету.

Когда недавно я посмотрел, на свои статьи того периода, мне стало стыдно. Неужели я так писал. Коряво и беспомощно. Но время шло, я попал в омскую редакцию газеты «КоммерсантЪ» с ее жестким форматом, что тоже помогло лучше узнать профессию. Были другие издания и разные должности. Сейчас, когда газетам уже посвящено более двух десятков лет моей жизни, хочется верить, что стиль у меня появился. Читатели, во всяком случае, узнают.

Однажды, высмотрев объявление о наборе в школу тренеров региональных СМИ в «Интерньюс», проводимой по программе ТАСИС Евросоюза, я решил попробовать и это. Прошел конкурсный отбор и попал в заветное число счастливчиков. В школе было много интересного, да и профессиональные тонкости раскрывались на примере успешных западных изданий, что тоже было полезно. К моему счастью, я не только окончил эту школу, но и попал в число тех, кого «Интерньюс» направлял для проведения тренингов. Так я побывал в Воронеже, Набережных Челнах и Ачинске.

Потом, когда понятие независимые СМИ, стало в нашей жизни изживаться, плюс еще какие-то уже другие – политические мотивы, вынудили «Интерньюс» прекратить свою деятельность, с этим и закончились наши обучающие вояжи.

Крутой сибирский писатель

Писать мне нравилось всегда. Да я и не бросал этого занятия. У меня всегда были различные литературные опыты. Так однажды я написал пьесу «Томагочи». Там рассказывалось об инвалиде, который после смерти матери остался один, и как он старался выживать в этом мире. Друзья посоветовали ее отправить на конкурс в лабораторию современной драматургии, которая проходит в омском театре драмы. Там пьеса стала дипломанткой. Ею заинтересовались мастера, которые проводили лабораторию. Это были Леонид Жуховицкий и Владимир Гуркин. Они дали мне много дельных творческих советов.

Потом писал рассказы в стол. Пожалуй, здесь надо заметить, что пишу я быстро, но подготовительный период у меня бывает очень длительным. Именно в это время, я мужественно борюсь с ленью, убеждая себя, что пишу в голове. Быть может, отчасти это и так. Но лень тоже очень весомый аргумент.

Однажды, когда я победил свою лень, я написал вторую пьесу – «Четвертый тупик Олега Кошевого». Это история о мужике, который через двадцать лет возвращается в родной город и узнает, что у него на малой родине успели вырасти два сына. Причем рождены они были разными женщинами, которых он когда-то любил. Пьеса тоже прошла читку в лаборатории современной драматургии. Я ее отправил в Северный драматический театр им. Михаила Ульянова. Она понравилась худруку, он сам ее и поставил.

Мой товарищ отослал пьесу своему другу в Псков в местный драмтеатр, и она там тоже глянулась. Теперь ее играют еще и в Пскове. Говорят, зрителям нравится.

Уверовав в волшебство электронной почты, я стал участвовать в различных литературных конкурсах. Мои рассказы зачастую входят в шорт-листы. А в литературном конкурсе на приз О Генри «Дары волхвов», его проводят в Нью-Йорке, мой рассказ даже занимал второе место. Еще были какие-то призы читательских симпатий. Из более-менее крупного удалось написать ироничную повесть-анекдот об Афанасии Никитине. Начинал писать, как сценарий для мультфильма, но потом получилась ироничная проза. Жанр я определил, как литературно-историческая пурга «Афоня или шоп-тур тверского купца Никитина». В повести всего навалом, и героев сказок, и исторических персонажей, и прочих наблюдений.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.