Гран-При для убийцы

Чингиз Абдуллаев

Гран-при для убийцы

Лучшему Другу на все времена – моему Отцу – с любовью и восхищением.

Начало

Эр-Русейфа. Иордания. 11 февраля 1997 года

К двухэтажному дому джип подъехал почти вплотную. Сидевший за рулем водитель вышел из машины, оглядываясь по сторонам. Оставшийся в джипе пассажир опустил правую руку, в которой держал израильский короткоствольный автомат «узи». Под ногами лежали готовые к бою гранаты. Они перекатывались внизу, как экзотические плоды, купленные на восточном базаре.

Водитель подошел к стоявшему рядом с домом второму джипу. Эта машина была гораздо меньше их собственной. Мужчина кивнул, увидев двух вооруженных охранников. Одного из них он знал в лицо.

– Все в порядке? – спросил по-арабски водитель.

– Да, – кивнул охранник, тоже узнавший подошедшего, – его ждут в доме.

Водитель повернулся и медленно направился к своей машине. Подойдя, он тихо сказал:

– Вас ждут.

Пассажир улыбнулся, положил автомат на сиденье водителя, наклонился, взял сразу три гранаты, сунул их в карманы, поправил пистолет, висевший в кобуре на ремне, и выпрыгнул из машины. Это был высокий, сравнительно молодой человек. Главным его отличием было отсутствие растительности на лице. Если у охранников и водителя усы и бороды соответствовали канонам строгих мусульманских правил, то этот был чисто выбрит, словно только что сошел с самолета, прилетевшего из Европы либо из Америки.

Гость оглянулся и поспешил к дому. Охранники, стоявшие у двери, кивнули ему, ни о чем не спрашивая. Войдя в дом, гость прищурился. Здесь было темновато, хотя лампы и освещали большую комнату в центре дома. Пришелец был одет в полувоенную форму, на ногах армейские ботинки. Навстречу ему поднялись двое мужчин. Один был в летах, явно под семьдесят. Другой помоложе, но и ему было не меньше пятидесяти.

– Приветствуем тебя, Ахмед Мурсал, – сказал старший.

– Привет и вам, – наклонил голову в уважительном поклоне приехавший.

– Ты можешь сесть, – показал на ковер старший, усаживаясь первым. Он был в традиционной арабской одежде. Другой уселся с ним рядом.

Гость сел, нетерпеливо дернулся.

– Как ты доехал? – вежливо осведомился старший.

– Плохо, – сказал, нарушая все нормы приличия, гость, – я приехал сюда, хаджи Карим, не для того, чтобы вести с вами учтивые беседы. Вчера в Иерусалиме должен был состояться новый взрыв. Я послал туда двоих моих людей. Они готовы были умереть за наше святое дело. Но мне сказали, что вы не дали своего разрешения и даже вернули их обратно. Признаюсь, я не поверил такому сообщению. Но когда мне передали, что это ваш личный приказ, я решил приехать сюда сам, чтобы разобраться в том, что происходит.

– Тебе передали все правильно, – спокойно сказал хаджи Карим, – я действительно приказал не выдавать взрывчатку твоим людям и не пускать их в еврейские кварталы Иерусалима.

– Я могу узнать – почему? – сдерживая гнев, спросил гость.

– Мне позвонили от очень уважаемых лиц, – неторопливо сказал хаджи Карим, – и если бы мне позвонил только один человек, то, клянусь Аллахом, я отказал бы любому, кроме Пророка, да будет благословенным имя его. Но сначала мне позвонили из Эр-Рияда, потом из Дамаска. И наконец, из Аммана. И все просили меня воздержаться от этих безумных акций. Пойми, Ахмед, что такие взрывы ничего не дают, кроме озлобления людей. Они еще больше отдаляют нашу мечту о мире, о собственном государстве.

– И это говорите вы? – вскочил на ноги гость. – Я не верю своим ушам.

– Мы должны учиться жить в мире, – твердо сказал старик, – иначе вечная война будет проклятьем нашего народа. Ты этого хочешь, Ахмед Мурсал? Ты ведь не палестинец, тебе не понять, что мы чувствуем.

– Сначала мне запретили отомстить немцам, осудившим наших друзей в Берлине! – уже не сдерживаясь, закричал гость. – Теперь вы защищаете израильтян. Мир сошел с ума. Вы все безумцы.

– Как ты смеешь так говорить? – вскочил второй из сидевших на ковре людей. – Хаджи Карим – наш духовный лидер. Ты не смеешь называть его безумцем.

– Я все равно проведу свою акцию! – крикнул Ахмед Мурсал. – Все равно сделаю так, как решил.

– Нет, – твердо сказал хаджи Карим, – твои взрывы ничего не дают. Ты только напрасно губишь своих людей и людей другой веры.

– До свидания, – повернулся к ним спиной Ахмед Мурсал. – Я еще не ваш слуга, чтобы исполнять все ваши прихоти.

– Подожди, – остановил старик, – я знал, что ты будешь настаивать на своем, и поэтому решил убрать всю взрывчатку из известного тебе места. Не посылай туда больше людей, там ничего нет.

– Вы все предатели! – закричал в отчаянии Ахмед Мурсал, хватаясь за пистолет.

– Как ты смеешь нам угрожать? – возмутился стоявший рядом с хаджи Каримом его последователь и достал свое оружие. Ахмед Мурсал обладал более быстрой реакцией…

– Стойте! – крикнул хаджи, вставая между ними, и толкнул в сторону своего помощника.

Раздался выстрел. Хаджи Карим рассеянно оглянулся, словно не понимая, кто именно стрелял, и медленно стал опускаться на ковер.

– Ты убил хаджи Карима! – прошептал в ужасе помощник, глядя на умирающего.

В ответ раздался еще один выстрел. Помощник пошатнулся, вторым выстрелом был добит и он.

– Предатели, – прошипел убийца.

Он резко повернулся и направился из комнаты. Выходя из дома, он столкнулся с двумя охранниками, спешившими в дом.

– Что случилось? – спросил один из них.

Вместо ответа Ахмед Мурсал выстрелил ему прямо в лицо. Второй поднял автомат, но сзади в спину ему выстрелил водитель, привезший Ахмеда. Охранник рухнул как подкошенный.

– Быстрее, – торопил Ахмед Мурсал, прыгая в машину, – уезжаем отсюда.

Увидев спешивших к ним людей от другого дома, стоявшего чуть в стороне, он помедлил немного и, вытащив гранату, бросил ее в их сторону. Раздался взрыв, послышались крики, проклятия.

Водитель рванул с места джип.

Один из охранников поднял голову и посмотрел вслед отъезжающей машине. Со всех сторон спешили к месту взрыва люди.

Бейрут. 13 февраля 1997 года

Только несколько лет относительно мирного существования позволили Бейруту снова начать отстраиваться, превращаясь в ту жемчужину Средиземноморья, которая славилась на весь мир. В городе постепенно восстанавливались старые здания, возводились новые, налаживалась мирная жизнь.

Он беспокойно оглянулся. Последний час ему все время казалось, что за ним наблюдают. На улице, как и в любом ливанском городе, было много людей, в основном мужчин. Найти в оживленной шумной толпе того, кто за ним следит, было достаточно трудно. Он еще раз оглянулся и резко свернул в переулок. Здесь было гораздо тише. Он быстро прошел дальше и снова свернул, на этот раз в небольшой тупик, заканчивающийся зелеными воротами. Торопливо постучав, он посмотрел на часы. Он прибыл вовремя. Дверца в воротах сразу открылась, и привратник, кивнув ему, показал в глубь дворика.

Гость в традиционной арабской одежде поправил свой головной убор с черно-белым платком в клетку, который во всем мире называли «дизайн Арафата», и прошел к дому. Там его уже ждал хозяин, одетый в более привычную европейскую одежду. Они были знакомы достаточно давно и не стали тратить время на разного рода формальности.

– Что случилось? – спросил хозяин.

– Я все узнал, – тяжело дыша, сказал гость. – Я все узнал, – повторил он, усаживаясь на стул. – Ахмед Мурсал готовит новую акцию.

– Где?

– Не знаю. Но на этот раз не в Израиле. Он отбирает людей, знающих европейские языки.

– Где он сейчас?

– Неизвестно. Возможно, в Каире или в Дамаске. Никто никогда не знает, где он может быть в данный момент.

– Нам нужны более точные сведения. Постарайся узнать, где именно они готовят свою акцию.

– Это трудно. Он никому не доверяет. И никому заранее ничего не говорит. Я только понял, что на этот раз он попытается подставить иранцев, свалив на них ответственность за свой террористический акт.

– Почему?

– Он считает, что они его предали. Они запретили ему проведение новых актов в Германии и вообще в Европе. Он был очень недоволен их позицией. Во всяком случае, я понял, что они довольно сильно разошлись во взглядах.

– Это может быть тактическая уловка.

– Не думаю. Если правда то, что я сумел узнать, то его скоро начнут искать по всему миру сами палестинцы.

– Что случилось?

– Он убил хаджи Карима. Лично застрелил его несколько дней назад. Тот пытался предотвратить новую акцию в Иерусалиме, и тогда взбешенный Ахмед Мурсал застрелил его.

– Не может быть. Ты понимаешь, о чем говоришь? Ведь он становится отверженным и не сможет больше рассчитывать на помощь не только палестинцев, но и Ирана.

– Тем не менее все об этом говорят. Передай, что сведения точные. Я сам слышал, как многие клянутся отомстить убийце хаджи Карима.

– Но это может быть хорошо спланированная игра.

– Какая игра? Убитого похоронили по мусульманскому обычаю в тот же день. В такие игры они не играют. Покойник был слишком уважаемым человеком, чтобы подставлять его в какую-то авантюру. Ты же знаешь, какое у них отношение к ушедшим. Нет, судя по всему, Ахмед Мурсал на этот раз сорвался и ему очень не повезло.

В этот момент в переулке появились трое, одетые в традиционные арабские одеяния. У мужчины в руках было небольшое покрывало, перекинутое через руку. Женщины были в парандже и семенили следом за мужчиной. Привратник, сидевший у дверей, увидел идущих по переулку незнакомцев с помощью телевизионной камеры, установленной на крыше здания. Он пригляделся. Мужчина шел впереди, а женщины, как и подобает, отставали от него на шаг. Привратник отвернулся от экрана, доставая бутерброд.

– Нам нужно знать все о его передвижениях и планах, – продолжал хозяин дома.

– Он мне до сих пор не доверяет. Он вообще никому не доверяет, – признался гость. – Но самое важное, что я узнал: он привез с собой какого-то специалиста, который хорошо владеет французским и английским языками. Это вам о чем-то говорит?

– Думаешь, он готовит что-то серьезное?

– Я уверен в этом.

Женщины остановились недалеко от дома. Внезапно одной из них стало плохо. Она медленно опустилась на камни. Другая бросилась ей на помощь. Мужчина растерянно оглянулся и шагнул к зеленым воротам, постучался и громко попросил воды. Привратник на экране видел то, что происходило на улице. Мужчина еще раз попросил воды. На Востоке не принято отказывать в воде. Он вздохнул, поправил висевший на поясе пистолет и, поднявшись, взял с собой стакан воды. Подойдя к воротам, он открыл тяжелую бронированную дверцу, способную выдержать выстрел из тяжелого пулемета, и протянул стакан мужчине.

– Мы никогда не могли к нему подобраться, – напомнил хозяин дома, – ты – наш единственный шанс. Пока тебя не раскрыли.

– Мне кажется, только пока, – возразил гость.

Привратник все протягивал стакан с водой.

– Наверное, от солнца, – предположил он.

К воротам подошла и женщина, которая оказывала помощь подруге.

– Спасибо, – сказала она. Откинула паранджу с головы, и привратник с ужасом увидел на лице незнакомки усы. Поднялась с земли и вторая женщина, впрочем, под женским одеянием тоже скрывался мужчина. В руках у обоих были автоматы. Первый мужчина выхватил пистолет. А потом «она» подняла свой автомат, и несколько выстрелов отбросили привратника в глубь двора. Стакан с водой упал и разбился. Трое ворвались во двор.

Сидевшие в доме люди вскочили на ноги.

– Уходи! – закричал хозяин дома, доставая пистолет. – Уходи, я их задержу.

– Нет, – возразил гость, – уходи ты. Они сумели меня вычислить. Это я их сюда привел.

К лестнице, ведущей со второго этажа, бросился охранник. Он несколько раз выстрелил в нападавших. Но сразу две автоматные очереди отбросили его к стене, и через мгновение он скатился по ступенькам вниз, оставляя кровавые следы.

– Быстрее! – торопил хозяин дома. – Беги туда, – показал он на заднюю дверь.

– Передай то, что я тебе сказал, – напомнил гость.

Нападавшие уже поднимались наверх. Хозяин дома взглянул своему гостю в лицо, пожал руку и, кивнув, бросился к другой двери. Гость достал пистолет, прицелился и, когда на мушке появилась цель, сделал несколько выстрелов. Один из нападавших покатился вниз.

Сразу раздались ответные выстрелы и крики. Гость глянул в сторону. С той стороны, куда убежал хозяин дома, тоже раздавались выстрелы. Очевидно, нападавших было не трое, а гораздо больше. И они блокировали дом. Он еще раз выстрелил. Один из нападающих боевиков в нелепой широкой юбке, которая путалась у него в ногах, как-то смешно взмахнул руками и упал.

И в этот момент гость почувствовал, что сзади кто-то вошел в комнату. Он оглянулся, и в этот миг длинная автоматная очередь прошила его тело. Он упал на пол и был еще жив, когда к нему подошел человек. Тот наклонился и посмотрел в глаза гостю. У него было круглое лицо, редкие черные волосы и небольшие усы, словно взятые из гримерной и наклеенные на физиономию, так как не подходили по размеру этой ухмыляющейся мордастой роже.

– Ты все-таки нас предал, – сказал незнакомец.

Гость пытался что-то ответить, но не сумел ничего произнести. Незнакомец усмехнулся и, подняв пистолет, выстрелил прямо в лицо раненому. Потом выпрямился.

– Найдите сбежавшего, – коротко приказал он, – и обыщите здесь все. А потом сожгите. И его тоже сожгите, – показал он на убитого. – Все равно предатели попадают в ад.

Париж. 14 марта 1997 года

– Мы завершаем подготовку к проведению юбилейного пятидесятого кинофестиваля в Каннах, – закончил конференцию председатель оргкомитета.

– Что вы можете сказать о жюри? – спросил журналист «ТВ-5».

– Пока достоверно известно, что председателем жюри будет наша соотечественница Изабель Аджани. С остальными мы обговариваем возможности сотрудничества. В ближайшие несколько дней они должны передать нам подтверждение своего согласия на участие в Каннском фестивале.

– Ожидается ли приезд голливудских звезд? – поинтересовался развязный американский журналист. – Кого именно вы ждете в гости?

– Свое согласие уже дали Брюс Уиллис, Деми Мур, Клинт Иствуд. Ожидаем приезда Ингмара Бергмана, если он, конечно, сможет приехать. Мы планируем открыть кинофестиваль премьерой французского фильма Люка Бессона «Пятый элемент». А уже затем состоится конкурсный показ фильмов. Надеемся, что отобранные ленты доставят удовольствие нашим зрителям и гостям.

– Приедут ли на фестиваль русские? – спросил чешский корреспондент. – Будут ли представлены фильмы России?

– Во внеконкурсной программе будет представлен новый фильм российского режиссера Алексея Балабанова «Брат», – любезно сообщил председатель оргкомитета, поднимая одну из лежавших перед ним на столе бумаг.

– В иранской прессе промелькнуло сообщение, что фильм Аббаса Кияростами, заявленный вами в конкурсной программе фестиваля, может быть не выпущен из страны, – заметил немецкий журналист. – Как вы относитесь к подобным сообщениям?

– С большим огорчением. Кияростами очень известный мастер, и мы надеемся, что иранские власти проявят должное понимание ситуации и разрешат представить иранское кино на нашем фестивале. В конце концов, от этого выигрывают все, в том числе и иранский кинематограф.

– Вы будете бойкотировать Иран в будущем, если они откажутся выпустить Кияростами в Канны? – не унимался немецкий тележурналист.

– В нашем лексиконе нет таких слов, как «бойкот», – улыбнулся председатель оргкомитета, – мы надеемся, что дело до этого не дойдет. До свидания, господа. Пресс-конференция окончена.

Журналисты поднялись, начали собирать микрофоны, блокноты, ручки. Помещение наполнилось гулом голосов. Немецкий журналист, задававший вопросы насчет Кияростами, подмигнул одному из американцев с карточкой «Ньюсуик», который находился среди журналистов, но вопросов не задавал.

– Обычный бардак, – самоуверенно сказал немец, – они все еще точно не знают, кто приедет в Канны.

– Да, – без тени улыбки ответил американец, – они все еще ничего не знают.

Журналисты начали выходить на улицу. Американец вышел одним из последних. Пройдя метров сто, он оглянулся по сторонам, достал мобильный телефон, набрал номер.

– Пока нет никаких подтверждений, – сказал американец.

– Может быть, мы ошибаемся? – спросил человек, которому он позвонил.

– Я не знаю. Пока у меня нет никаких фактов. Но, кажется, я догадываюсь, кто именно из наших ребят таскает «каштаны» для этих типов. Но пока ни в чем не уверен.

– Они что-то планируют, – уверенно сказал его собеседник, – ты когда собираешься полететь на Лазурный берег?

– Завтра.

– Правильно. Только будь осторожен. Не нужно рисковать. Если они что-то планируют, то обязательно как-то себя проявят. Мы в этом не сомневаемся.

– Я тоже, – сказал журналист с карточкой «Ньюсуик». Он убрал телефон, еще раз осмотрелся и заторопился к своему автомобилю, не замечая, что за ним внимательно следят из машины, припаркованной на другой стороне улицы. Американец перешел дорогу, доставая на ходу ключи. Телефон он положил в карман, благо он там вполне помещался, аппарат был небольшой.

Стоявшая недалеко машина медленно тронулась с места. Американец открыл дверцу своего автомобиля, наклонился, усаживаясь в кабину. Вспомнив про мобильный телефон, он вынул его из кармана и положил рядом с собой на переднее сиденье.

Машина с наблюдавшими за ним людьми медленно подъезжала. Это был серебристый «Фиат».

Американец обернулся, прикидывая расстояние, отделявшее его от стоящей позади машины. Места было достаточно. Он подал автомобиль чуть назад, еще раз оглянулся, готовый выехать.

«Фиат» поравнялся с ним. Американец сделал нетерпеливый жест рукой, разрешая проехать вперед и освободить ему дорогу. Именно в этот момент из окна «Фиата» высунулось дуло автомата с глушителем.

В последний момент американец схватился за телефон, как будто это могло спасти его. Раздалась короткая автоматная очередь, и он уткнулся в руль собственного автомобиля. «Фиат» мягко отъехал, его пассажиры смотрели перед собой, словно ничего не произошло.

Баку. 17 марта 1997 года

Март в Баку всегда бывает самым труднопредсказуемым. В этот месяц может произойти все что угодно, от обильного снегопада и проливных дождей до почти летней погоды, когда на улице можно появляться в легких рубашках. Правда, в последние годы небесная механика явно испортилась, и старожилы уверяли, что подобные мартовские частые холода – явление недоброе и тревожное.

В аэропорту Бина почти постоянно дуют сильные ветры, и в этот день, когда самолет голландской авиакомпании «КЛМ» пошел на посадку, один из сидевших у окна пассажиров невольно поежился, почувствовав, как трясет авиалайнер перед приземлением. Паспортные и таможенные процедуры не смущали. Пограничники и таможенники имели собственную гордость и предпочитали не трогать иностранцев, тем более прилетающих из экзотической Голландии. Пропустив иностранцев, они начинали особенно тщательно проверять соотечественников, коммерсантов из Турции и стран СНГ. Эти считались «своими» и, соответственно, обязаны были платить некоторую дань за провоз любых товаров и вообще ублажать всех встреченных на пути представителей власти.

Справедливости ради стоит отметить, что зарплата таможенников была не более десяти-двадцати долларов, а пограничники получали и того меньше. Правда, пограничники не имели и десятой доли тех доходов, которые получали таможенники. Почти каждый молодой человек мечтал устроиться в бакинскую таможню. Почти каждый счастливчик платил большие деньги за свое трудоустройство, и почти каждый сразу пытался начать «зарабатывать». Это удивительный феномен несоответствия заработной платы и прожиточного минимума, при котором люди, получавшие зарплату в десять долларов, могли прилично одеваться и кормить семью, а министры, получавшие тридцать-сорок долларов, не только отправляли своих отпрысков за рубеж, но и сами предпочитали отдыхать в самых экзотических странах и на самых престижных курортах. Более прилично выглядели депутаты, получавшие по двести-триста долларов. Но эту зарплату они устанавливали себе сами и, похоже, не смущались тем обстоятельством, что средняя зарплата по стране гораздо меньше, чем их собственные заработки. Хотя даже такая «высокая» зарплата в двести долларов не позволяла строить роскошные особняки, выезжать за рубеж и одеваться гораздо лучше западных коллег.

Впрочем, повальное фарисейство уже никого не удивляло. Так было не только в Азербайджане. Еще более смешная ситуация была в Грузии или Армении, где при гораздо меньших зарплатах число миллионеров-чиновников возрастало.

Гость прошел пограничный контроль. Виза, выданная в Бельгии местным посольством, была в полном порядке. Он не вызывал у пограничников никаких подозрений. Выйдя в зал ожидания и получив свой небольшой чемоданчик, он так же спокойно прошел мимо поста таможенного контроля, предъявив чемоданчик для досмотра. В нем не было ничего необычного. Рубашки, галстуки, книги, бумаги…

– Что это? – спросил один из таможенников, показывая на небольшой дорожный набор, в котором лежали ножницы и другие металлические предметы.

– Для маникюра, – пояснил гость, – там мои ножницы, ключи, брелоки от чемодана. Дорожный набор. – Он отвечал по-турецки, и таможенник его отлично понимал. Азербайджанский и турецкий языки почти идентичны.

Таможенник кивнул и разрешил все забрать. Гость улыбнулся, взял чемодан и вышел из зала. У входа его ждали двое, напряженно следившие, как он общается с таможенником.

– Все в порядке? – спросил один из встречавших.

Гость снял очки, поправил волосы, усмехнулся.

– Как обычно. Как дела у вас?

– Все готово. У нас нет проблем. Мы обо всем договорились. Но таможенники снова увеличили цену. Просят десять тысяч долларов.

– Это не деньги, – лениво сказал гость. – Это мы найдем. Когда ты прилетел в Баку?

– Вчера, – кивнул первый, мужчина лет сорока пяти, полный, лысеющий, с большим размятым носом, страдающий одышкой.

Все трое прошли к автомобилю. Молодой человек, усевшись за руль, положил чемоданчик гостя в багажник. В отличие от первого встречающего он был помоложе, ему было не больше тридцати лет. Острый кадык, зачесанные назад волосы, блестящие глаза, ровный прямой нос, упрямо-жесткие скулы. Из таких людей получались фанатики и герои. Молодой человек не чувствовал себя ни тем, ни другим. Он просто сел за руль автомобиля, и автомобиль выехал со стоянки.

Это была обычная белая «Хонда», каких в городе стало в последние годы довольно много. Город вообще неузнаваемо менялся. В отличие от Тбилиси и Еревана капитализация Баку шла полным ходом. Это был самый капиталистический город на Кавказе. Роскошные супермаркеты и рестораны, казино и отели возникали как грибы после дождя. Открывались все новые посольства, филиалы самых известных мировых компаний. На запах нефти и денег в город устремлялись тысячи авантюристов, мошенников, проходимцев. Вместе с ними сюда начали приезжать деловые люди, бизнесмены, банкиры, коммерсанты. От Маргарет Тэтчер до Збигнева Бжезинского, каждый стремился застолбить участок для деятельности своей компании. За бизнесменов своих стран не стеснялись просить президенты Америки и Франции, премьеры Великобритании и Германии. Это был настоящий Клондайк. Это было место на земле, где за одну ночь можно было стать миллионером, заработав миллион долларов. И потому этот город стал последней надеждой авантюристов всего мира.

Но этот гость не был авантюристом. А если и был, то был игроком мирового класса, не разменивающимся даже на такую сумму, как миллион долларов. Приехавшего звали Анвер Махмуд, по документам он был канадским гражданином турецкого происхождения. Но лишь по документам. Его настоящее имя было внесено во все информационные списки Интерпола как имя одного из самых известных и самых беспощадных преступников, орудующих в цивилизованном мире. Это был Ахмед Мурсал, террорист, входящий в число тех, кого разыскивали по всему миру.

Встречавшие его люди приехали в аэропорт, используя собственные документы. Первый из них, мужчина уже в летах, был приехавший из Турции бизнесмен Натиг Кур. Второй был азербайджанцем, местным жителем, и никогда раньше не видел гостя. Его звали Ильяс Мансимов. Раньше он работал в таможне, но был уволен оттуда после очередной смены руководства. И теперь вел самостоятельный бизнес как партнер своего турецкого компаньона.

Ильяс Мансимов знал гостя только под именем Анвера Махмуда. Он был осведомлен, а о многом и догадывался, приехавшему вряд ли потребовалось бы исповедоваться о своей жизни. В отличие от его молодого напарника Натигу Куру было известно настоящее имя гостя, с которым он познакомился несколько лет назад в Германии, но и он предпочитал делать вид, что никогда не слышал этого имени. Оно для него не существовало, он его просто забыл, чтобы спокойнее спать по ночам.