Однажды в Америке

– Скажи это по-английски, – буркнул Косой.

Макси со смехом пояснил мои слова:

– Это значит, что они родились такими в животе своей матери.

– Слушай, Лапша, – сказал Хайми. – Откуда ты знаешь все ответы? Это что, тоже врожденный фактор?

– Косой, я охотно тебе отвечу. Я родился с такими же мозгами, как все, – улыбнулся я. – Но все время развивал их чтением. Я открою тебе один маленький секрет.

Благодаря тому, что я читаю книги и знаю то и это, вы все считаете, что башка у меня варит, верно?

– Котелок вместо башки, – засмеялся Косой.

– Ладно, не перебивай. Значит, если сравнивать меня с вами, то есть с людьми, которые ничего не читают, получается, что я знаю все ответы на все вопросы, так?

– Ну и что из этого? – спросил Хайми.

– Дело в том, – продолжал я, – что по сравнению с другими людьми, которые читали гораздо больше меня и имеют настоящее образование, я, недоучка, нахожусь в том же положении, что и вы. Вот и выходит, что все относительно.

– Как у Эйнштейна? – предположил Патси.

– Вот именно. Как в теории относительности Эйнштейна.

– Значит, ты признаешь, что ты не самый умный парень на свете? Не как Эйнштейн? – спросил Косой.

– Да, – согласился я скромно. – Среди самых умных парней на свете я второй после Эйнштейна.

– Ладно, кончайте это, – сонно сказал Макси.

Мы посидели еще немного времени и перешли в другую комнату, где нас помыл служащий.

Потом Макси минут на десять удалился в офис Латки. Выйдя оттуда, он кивнул нам:

– Все в порядке, мы договорились.

После этого мы разошлись по отдельным комнатам. Я забылся тяжелым сном.

В семь тридцать Макси негромко постучал в мою дверь и тихо сказал:

– Просыпайся, Лапша. Пора вставать.

Я сразу вскочил с постели. В голове стояла муть. Наверное, на меня все еще действовал наркотик. Странно, еще совсем недавно, сидя в парилке, я чувствовал себя совершенно трезвым. А теперь меня снова повело.

Мы быстро оделись и украдкой вышли на улицу через черный ход. Никто нас не видел.

Мы направились к заведению Йони Шиммеля на Хьюс тон-стрит, чтобы слегка позавтракать.

Над Ист-Сайдом уже висело утреннее солнце. Деятельные домохозяйки вывешивали из окон простыни и одеяла, чтобы проветрить их на воздухе. Одна из женщин голосила с верхнего этажа:

– Эй, мороженщик! Мороженщик, эге-гей, мороженщик!

Мороженщик остановил свою лошадь и прокричал в ответ:

– Да, леди?

– Пришлите мне сюда наверх большой кусок льда, центов так на десять, хорошо, договорились?

– Договорились, леди.

Мусорщики уже выгружали в свои телеги вонючие отбросы и с грохотом выбрасывали пустые баки назад на мостовую.

Дверь многоквартирного дома распахнулась настежь, и оттуда вылетел молодой парень.

Он скатился по ступеням. Наверху открылось окно, и оттуда высунулась женщина, вывесив наружу свои большие груди.

Она прокричала вслед убегавшему мальчишке:

– Джейк, Джейк, дорогой мой! Хорошо веди себя сегодня в школе и будь умным мальчиком.

Парнишка, не снижая скорости, ответил через плечо:

– Я буду хорошим… на том свете.

Изможденные мужчины средних лет, выглядевшие явно старше собственного возраста, тащились к своим лавкам. Пустая банка из-под сардин, вылетев в окно, едва не попала в голову отправлявшегося на работу мужа. Его воинственная жена высунулась из окна и заорала ему вслед:

– Lieg in dred, Yankel! A broch zu dir![8]

Он ответил ей очень коротко:

– Yenta[9].

Словно очаровательные цветы, выросшие из мокрой грязи, из темных, сырых и зловонных зданий выходили кокетливо одетые девушки, готовые начать новый трудовой день во всем блеске своей юности и свежести.

Да, думал я, проходя мимо: все эти люди – то, что называют послушным элементом. Посмотрите на них. Что за жизнь ведут они, сбившись в кучу в зловонных трущобах. Утром они отправляются на работу. Вечером возвращаются в гетто. Ну и жизнь. Мне их было жаль.

И взгляните на нас. Мы тоже выросли здесь – Большой Макси, Патси, Косой и я. Мы тоже часть Ист-Сайда и тоже начинаем новый день. Ха-ха-ха, рассмеялся я про себя. А какая разница! Мы-то – вовсе не послушный элемент. Мы – маленькая крепкая банда, звено в мощном синдикате таких же банд. Мы – шайка бунтовщиков.

Мы неторопливо шли по грязным, кишащим людьми улицам к кофе с книшами. Будущее дело представлялось мне почти таким же нормальным и естественным, как эта прогулка. Я спорил сам с собой, задаваясь вопросом: не являемся ли мы просто неизбежным продолжением своей среды? Банды не появляются в благополучных районах города. Кто когда-нибудь слышал о шайке с Пятой авеню или с Парк-авеню? Хотя, если задуматься, у них тоже есть бандиты, только они действуют по-другому.

Мысленно я рассмеялся. Да, эти парни ведут дела умней, чем мы. Они действуют легально; там, на Уолл-стрит, они так же обчищают свои жертвы, только не пускают в ход оружие. И они тоже сбиваются в банды, в финансовые банды. Они используют деньги так же, как мы используем револьверы, – чтобы править миром. Наверное, по большому счету их мораль ничем не отличается от нашей; как знать, может быть, мы даже более честные и более порядочные люди, чем эти ублюдки. Во всяком случае, они такие же преступники, как мы. Все на свете преступники, и те ублюдки – тоже.

Какого дьявола! Мир – джунгли, и сильный поедает слабого. Самые ловкие и удачливые поднимаются на вершину всего этого дерьма. И мы – одни из них. Конечно, нашу энергию и силу можно было бы направить в другое русло, только где, черт побери, на это взять терпения? Мы хотим на вершину, и побыстрее. Мы уже сыты по горло нашей вонючей нищетой.

Мы не обращаемся с молитвой к Богу, Аллаху или Будде, как делают другие: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Нет, к черту это. Мы берем то, что хотим. Как сказал Наполеон: «Судьба – это шлюха». Да, думал я, сильные мира сего насыщаются за счет других – тех, кто неловок и неудачлив. Бездельников, слабаков выбрасывают в помойное ведро, как негодную ветошь. Но мы не такие – у нас есть хитрость, сила и крепкие нервы, чтобы вырвать свою долю из рук богатой суки-судьбы. Кажется, эту фразу я где-то прочитал.

Я усмехнулся. Все та же история – карусель из мыслей, чтобы только оправдать себя и настроиться на предстоящее дело. Что бы человек ни совершал, он всегда найдет способ убедить себя, что поступает правильно.

Я не смог удержаться от смеха, подумав о своей нелепой философии. Господи, когда же я стану по-настоящему крутым? Помню, раньше, много лет назад, когда мы только начинали, я перед работой мог буквально наделать себе в штаны.

Макси взглянул на меня удивленно и спросил:

– Что смешного, Лапша? Или ты все еще под кайфом?

– Наверное, и то и другое, – ответил я, продолжая смеяться.

Макс сказал:

– Что тебе нужно, так это выпить чашку крепкого кофе и прочистить себе мозги.

Глава 11

У Йона Шиммеля Макс, запивая книши с сыром кофе, выложил нам всю информацию.

– Наводку я получил от одной крупной шишки в страховой компании. Если верить их записям, в сейфе лежит камешков на сотни штук. Вот схема всего здания.

Макс развернул бумагу и расстелил ее на столе.

Тыкая в нужные места вилкой, он продолжал:

– Это подъезд со стороны Сорок пятой улицы, вот главный вход с Сорок четвертой, а отсюда заносят грузы. Центральный вестибюль со стороны Сорок пятой набит легавыми, потому что все здание ломится от денег. В нем держат офисы полсотни оптовых ювелиров. Самый крупный сидит на двенадцатом этаже. – Макс указал на схему вилкой. – Босс этой фирмы – низенький толстый мужик с огромным носом. Его мы и будем брать. А теперь смотрите – главный фокус в этом боковом входе со стороны Сорок четвертой улицы. – Он посмотрел на часы. – Сейчас ровно восемь. В восемь тридцать они закончат вывозить мусор через грузовой лифт. Тут мы и должны появиться. Мой информатор сказал, что с половины девятого лифт стоит без присмотра до тех пор, пока снова не начнет работать после девяти. Как я сказал, мы начнем в восемь тридцать. Мы захватим грузовой лифт, поднимемся на двенадцатый этаж и будем ждать носатого парня. Наводчик гарантирует, что Большеносый прибудет к девяти, и мы тогда примемся за дело. Порядок? Вы все поняли, ребята?

Макс строго посмотрел на нас. Мы продолжали молча жевать книши. Я кивнул.

Макси продолжал:

– Джон, наш наводчик, хочет, чтобы никто не пострадал. Его жена там работает. Кроме того, Большеносый его близкий друг, так что никакой пальбы. Разве что другого выхода не будет… – Тут Большой Макс улыбнулся и пожал плечами. – Тогда я дам вам знак, ребята, а ты, Лапша, можешь немного поработать ножиком.

Я кивнул. Патси похлопал по своей пушке.

Макси продолжил:

– Мы должны быть при всем параде. Перчатки обязательны. Никаких отпечатков пальцев. Вот пачка новых носовых платков без этикеток. Вы знаете, что с ними делать. – Он раздал нам по несколько штук. Потом повернулся к Косому Хайми. – Ты, как обычно, сидишь за рулем. Тебе рассказывать ничего не надо.

Он подчеркнул слово «тебе». Косой рассеянно кивнул и продолжал есть книш с сыром.

Большой Макси – дотошный малый, прирожденный лидер. Я им восхищался. Перед каждым таким делом он подробно обсуждал все детали, учитывал все возможности и варианты. Макс бесконечно вдалбливал их нам в голову. Уклониться от инструктажа было невозможно.

– Я повторяю все еще раз, – сказал он. – Мы берем грузовой лифт. Мы поднимаемся на двенадцатый этаж.

Мы ждем, пока этот парень, длинноносый босс, не выйдет из пассажирского лифта. Наводчик говорит, что он очень пунктуален. Мы должны подвести его к стальной двери, чтобы ее открыла жена Джона. Кроме того, он единственный, кто знает комбинацию в сейфе. Вот так. Для нас это не самая трудная работа. Но не надо слишком расслабляться. Действовать будем быстро. Под контролем придется держать всего троих. Девушка из офиса на нашей стороне, я уже об этом говорил. Она – жена Джона, парня из страховой компании, который дал нам наводку. Не забывайте одну важную вещь – этих людей надо сразу парализовать страхом. Мы должны им показать, что настроены серьезно. Или мы, или они. Надо выбить из них все дерьмо. Тогда у нас будет полный контроль, и никто не запомнит, как мы выглядели. Они будут в шоке. Насмерть перепуганные люди – плохие свидетели. – Макси повернулся ко мне. – Лапша, ты отключишь сигнализацию. Вот здесь. – Он показал мне схему офиса. – Заодно перережешь телефонные провода, ясно?

Я кивнул.

– И запомните, ребята, когда закончим, тут же растворимся, быстро и незаметно, как вонь по ветру.

Не знаю, как эти бесконечные инструкции Макса действовали на других, но я от них начинал только больше нервничать. Мне уже не хотелось ничего слушать. Мне хотелось думать о других вещах.

Я вернулся в мыслях на много лет назад, когда мы вот так же сидели вокруг Макса, за этим же самым столом, пили кофе, если у нас были деньги, и жевали книши с сыром.

Тогда мы были желторотыми юнцами, которые только что оставили свою старую и разболтанную суповую школу. Перед каждой новой эскападой мы собирались за этим столиком у Йона Шиммеля, пили кофе с книшами и разрабатывали план. Большой Макси всегда являлся у нас главным. Он отдавал приказы и разрабатывал весь план, – так же, как сейчас.

Я вспомнил, что тогда нас было пятеро – наша четверка и Доминик, да покоится его душа в мире. Добрый старый Доминик. С какой стати я о нем вдруг вспомнил?

Впрочем, я никогда о нем не забывал. Для чего играть с собой в прятки? Откровенно говоря, у меня всегда было суеверное чувство, в котором я стыдился признаться сам себе, – что Доминик или его дух наблюдает за нами, он как бы вроде нашего святого покровителя.

В те времена мы были неразлучны. Если бы он мог увидеть нас сейчас, когда мы так выросли и возмужали, когда мы запускаем свои руки чуть ли не в каждый бизнес по всему Нью-Йорку, когда мы стали знаменитой бандой, крупными людьми в Синдикате. Ему бы понравилась эта новая идея, этот преступный картель в масштабах всей страны.

Макси посмотрел на меня с упреком. Он видел: я слушаю его невнимательно, что ему не нравилось. Он знал: я витаю в мыслях где-то далеко. Но какого дьявола меня занесло к Домми и работе Синдиката? Должно быть, еще сказывалась трубка с опиумом. Господи, что за чудный сон был у меня в этот раз! Любой сон чудесен, если в нем я сжимаю Долорес в объятиях. Он был волшебен, и он был чертовски реален. Меня до сих пор пробирала дрожь при одном воспоминании.

Послушаем Макса, он все еще обговаривает детали. Какого черта? За кого он нас принимает? За дилетантов? Все это дерьмо. Пора бы ему заткнуться. Я и так вполне в себе уверен, это алмазное дело меня больше не тревожит. Пожалуй, я даже чересчур уверен. Все-таки опиум еще продолжает действовать. Да, я слегка под кайфом. Я громко засмеялся.

– Черт, Лапша, ты все еще обкуренный? – Макси толкнул меня локтем. – Ты о чем таком думаешь, что все время ржешь?

Я сказал:

– Кто это думает и ржет?

Макс выглядел раздраженным.

– Хватит бормотать себе под нос. Если будешь так себя вести, мы не скоро выкурим следующую порцию. Сосредоточься, ясно? – Макси продолжал говорить, не спуская с меня осуждающего взгляда. – Что с тобой стряслось, Лапша? Ты совсем расклеился. В этом деле надо действовать быстро и незаметно.

Я его перебил:

– Как вонь по ветру.

Он улыбнулся и похлопал меня по спине. Подозвал официанта:

– Две чашки черного кофе.

Он заставил меня выпить обе чашки. Я повиновался. После этого я почувствовал себя лучше, голова немного прояснилась. Я закурил сигару и стал смотреть, что Макси будет делать дальше.

Он посмотрел на часы и сказал:

– С минуты на минуту здесь будет Латки с нашей машиной.

Мы еще посидели и покурили, потом услышали визг тормозов у подъехавшего к дверям автомобиля. Косой сходил к двери, вернулся и кивнул.

Он сказал:

– «Кадди» на улице.

Макс расплатился по счету и оставил на столе чаевые. Мы вышли наружу.

Косой медленно ехал по Сорок четвертой улице. Он остановился за полквартала от грузового входа. Улица была полна спешивших на работу пешеходов, вечно безразличных ко всему ньюйоркцев. Машина с мусором стояла у подъезда. Огромный, похожий на шведа парень выкатывал из нее пустые баки. Макс смерил его взглядом:

– Судя по описанию, это оператор лифта. Я возьму его на себя.

Мы подождали минут пятнадцать, пока мусорная машина не загрузилась и не уехала. Макси кивнул Косому. Тот медленно подкатил машину на то место, где стоял грузовик. Большой швед закатывал пустые баки в здание. Как профессиональные артисты, досконально выучившие роль, мы сидели в машине, выдерживая паузу, и ждали своего выхода.

– Теперь пора, – сказал Большой Макси и вышел из машины.

С невозмутимым видом он направился за шведом в здание.

Пат и я последовали за Максом.

Косой остался за рулем. Швед погрузил баки в лифт. За грохотом железа, увлеченный своей работой, он не заметил нашего бесшумного появления. Макси подошел к нему сзади. Сильный удар пришелся шведу под правое ухо. Он рухнул на пол без сознания. Мы с Патом его подняли и бросили в лифт между пустыми баками.

Мы вошли в лифт. Патси начал нажимать на кнопки. Вместо того чтобы пойти вверх, лифт начал спускаться вниз, в подвальное помещение.

Макси спокойно сказал:

– Ничего страшного. Подождем пока здесь.

Мы сели на пустые баки и молча закурили. Я нервничал и чувствовал себя напряженно, но старался этого не показывать. Спустя немного времени Макс взглянул на часы:

– Ладно, пора ехать. Сейчас без пяти девять. Надевайте перчатки.

Мы так и сделали.

Он нажал на кнопку. Лифт, все время дергаясь, доставил нас на двенадцатый этаж. Никто ничего не говорил. Мы были за работой.

Мы оглядели коридор. На другом его конце был пассажирский лифт. Коридор напоминал по форме букву «Т». Это полностью соответствовало схеме нашего наводчика.

Точно в девять дверь пассажирского лифта открылась. Подобравшись, как коты, готовые прыгнуть на ни о чем не подозревающую мышь, мы смотрели, как маленький, пухлый, длинноносый человек трусил нам навстречу.

Макси прошептал:

– Это наш боров. Приготовьтесь.

Мы прикрыли носовыми платками нижнюю часть лица. Я щелкнул лезвием ножа. Остальные вытащили пушки. Мы направились к Большеносому. Он что-то беззаботно насвистывал себе под нос, не обращая на нас никакого внимания. Мне стало слегка жаль этого парня, когда я представил, какой шок он сейчас испытает. Потом я сказал себе: «Забудь о нем. У него есть что взять; или он, или я».

Большой Макс и я двигались к жертве вдоль стены, крадучись, как две пантеры. Большеносый нас заметил. Он остановился. Он перестал свистеть. На его лице постепенно появился страх. Мы накинулись на него. Я угрожающе взмахнул ножом перед его горлом. Макси ткнул ствол ему в живот и прошипел:

– Тихо, ублюдок, или мы кончим тебя прямо здесь.

Он разинул рот. Его глаза остекленели. Он начал заикаться и что-то бормотать трясущимися губами. Макси толкнул его в сторону офиса. Мы спрятали оружие. За стойкой у дверей сидела девушка. Она была хорошая актриса. Увидев босса, она улыбнулась и сказала: «Доброе утро». Девушка нажала на кнопку. Тяжелая стальная дверь открылась.

Мы вошли внутрь. Какой-то клерк поднял на нас голову. Онемев от изумления, он смотрел, как мы достаем оружие. Он сделал шаг к нам. Тоном глубочайшего недоумения клерк произнес:

– Позвольте, что здесь происходит?

Макси ударил его пистолетом по голове. Тот медленно опустился на пол, закричав от боли:

– О, моя голова!

Из внутренней части офиса выбежал высокий худой паренек, на лице у него были написаны удивление и страх. Патси огрел его по башке пушкой. Тот рухнул на пол, стеная и кровоточа. Мы связали обоих и заткнули им рты кляпом. Все это время девушка наблюдала за нашими действиями с неподдельным интересом. Каждый раз, когда наносился удар, она издавала странный сдавленный крик: «О-о-о, о-о-о», как будто ее это сильно возбуждало. Она ерзала и терлась спиной об угол стола.

Макси толкнул длинноносого босса к большому сейфу и прошипел:

– Открывай, ублюдок.

Большеносый замотал головой:

– Нет, я не открою.

Макс сделал широкий размах. Его рука просвистела в воздухе, как бич. Чудовищный удар пришелся Большеносому по лицу. С его головы слетел парик. Половина лица сразу залилась кровью. Верхняя часть начала распухать. Он разинул рот, нелепо свесив его набок. Челюсть у него была сломана. Он заливался слезами, невнятно бормоча и умоляя о пощаде. Охваченный безумным страхом, он начал набирать комбинацию сейфа.

Краем глаза я следил за девушкой. Когда Макси врезал Большеносому, в ней что-то изменилось. На вид это была тощая плоскогрудая девица, тихая, скованная и робкая, как мышонок. Но мое впечатление оказалось обманчивым. Внутри девица вся кипела. Лицо у нее покрылось пятнами, а щеки пылали от едва сдерживаемого возбуждения.

После оплеухи, которую Макси отвесил Большеносому, она окончательно вышла из себя. Она кинулась на нас. Я ее схватил. Она чуть не вцепилась мне в лицо острыми ногтями. Я откинул голову и продолжал ее держать.

Я выдохнул ей в ухо:

– Прекрати, сука, ты уже переигрываешь.

Девица мне не ответила. Она хотела меня укусить.

Я ее выпустил и отпрянул назад. Но девка вцепилась в меня еще крепче и попыталась выцарапать мне глаза, не переставая при этом все время истерически рыдать. Мне пришлось бросить нож и взяться за нее обеими руками.

Разъяренные женщины знают, где у мужчины самое уязвимое место. Она попыталась ударить меня коленом. Я зажал ее колено между своими. Я ничего не мог с собой поделать. У меня началась сильнейшая эрекция.

Когда дело касается женщин, у меня нет ни капли совести. Размер, форма, цвет, тип, время, место и вероисповедание не имеют никакого значения. Я смотрю на женщин только с одной мыслью. На мой взгляд, у них есть одно-единственное предназначение. Но эта сука в таком месте и в такое время была не для меня.

Я не хотел причинить ей боль.

Я прошипел ей на ухо:

– Хватит, довольно, что с тобой случилось?

Она тяжело дышала:

– Ударь меня, ударь меня.

– Зачем? – Я опешил. – Ты и так хорошо сыграла свою роль. Хватит.

– Нет, нет, – рыдала она, – ударь меня. Я хочу этого, я хочу.

Она хлестнула меня по щеке. На мгновение я потерял контроль. Я схватил девицу за руки и выпустил ее колено. Садистка тут же заехала мне ногой в пах. К счастью, я вовремя успел собраться. Все, что ей удалось, это на секунду выбить из меня дыхание. Я потерял терпение. Я ударил ее левым хуком в челюсть.

Она растянулась на полу. Под платьем у нее не было ни чулок, ни трусиков. Она лежала, широко раскинув ноги.

Вся эта возня с девушкой заняла меньше минуты. Я оглядел помещение. Пат караулил у двери. Двое клерков лежали на полу и испуганно пялились на нас. Я видел, что все их рефлексы парализованы ужасом. Они были в шоке.

Большеносый все еще возился с комбинацией. Руки у него дрожали. Потребовалось время, чтобы он смог открыть сейф и распахнуть его темные внутренности. При виде них я почувствовал какое-то болезненное вожделение. Наверное, это было связано с только что пережитой борьбой. Меня волновала мысль о девушке, все еще лежавшей на полу. При виде открывающегося сейфа моя эрекция возобновилась. А может быть, ее вызвала девушка, распростертая передо мной в бесстыдной позе? Обе эти вещи каким-то образом смешались у меня в голове. В любом случае распахнутый сейф манил меня к себе. Я заглянул внутрь.

С чувством острого удовольствия я начал вытаскивать из сейфа маленькие конверты с бриллиантами. Я протягивал их Максу. Он рассовывал конверты по карманам. Надетые на руки перчатки мешали работать. Я выронил один пакет, и бриллианты рассыпались по сейфу.

Макси помог мне их собрать, предупредив:

– Осторожней, Лапша, не торопись.

Макс оглядел внутренность сейфа. Он выдвинул все ящики, чтобы проверить, не забыл ли я чего-нибудь, и прошептал:

– Готово. Мы сорвали банк. А теперь, Лапша, перережь телефонные провода и выруби сигнализацию.

Я вытащил нож и сделал свою работу. Макс и Патси толчками и волоком загнали клерков и их босса во внутреннюю комнату.

– Лучше свяжи эту бесноватую потаскуху, Лапша, и перетащи ее туда же, – сказал Макс.

Я взглянул на нее. Она была в сознании. Она смотрела на меня возбужденным взглядом, прищурив блестящие глаза. Я наклонился, чтобы ее связать. Она была совсем не тем, чем казалась на первый взгляд. Пока я ее связывал, девица лежала смирно, но непристойности, которые она все время шептала мне на ухо, противоречили ее внешнему спокойствию.

Когда я тащил ее во внутреннюю комнату, она пообещала мне море наслаждений, если я встречусь с ней как-нибудь ночью.

Я покачал головой:

– Я не смешиваю работу с удовольствием, детка.

Когда я опускал девушку на пол, мне поневоле пришлось сжать ее в руках. Она закрыла глаза, извиваясь на полу, как животное во время течки.

Макс и Патси не заметили всех этих тонкостей в возне с женой наводчика. Они видели только, что она была в истерике. Парни приписали ее поведение нервозности момента.

Макс оглядел офис.

Он удовлетворенно кивнул и щелкнул пальцами. Это означало отбой. Мы сняли с лиц повязки и убрали оружие в кобуру.

Мы вернулись к грузовому лифту. Патси нажал кнопку «вниз». Швед на полу зашевелился. Он попытался подняться на ноги, споткнулся об один из баков, свалил его и поднял страшный грохот.

Макси кивнул Патси:

– Утихомирь этого ублюдка, а то от него шума как от двух скелетов, танцующих на жестяной крыше.

Патси вытащил свое «успокоительное средство» и со страшной силой обрушил его на голову шведа.

Большой швед успокоился.

Мы спустились на первый этаж и неторопливо, один за другим, вышли на улицу.

Косой сидел за рулем машины с включенным мотором. Мы залезли в «кадди».

– В гостиницу Эдди.

Через минуту мы были в гуще уличного движения. Косой остановил машину у гостиницы. В вестибюле стоял улыбающийся Эдди. Он кивнул нам. Макси сделал ему знак, чтобы он оставался на месте.

Мы вошли в личный кабинет Эдди и закрыли дверь. Макси открыл сейф, вынул из кармана ключ и отпер им наш персональный ящик. Он положил в него конверты и запер сейф. Мы вышли из кабинета, и Эдди проводил нас понимающим кивком.

Все это время никто из нас не говорил ни слова. Мы подъехали к заднему входу в банях Латки, незаметно прошли в свои комнаты и разделись. Потом как ни в чем не бывало мы появились в банных помещениях. Было половина десятого. В такое время бани еще пусты. Обслуживающий персонал закончил свои утренние дела и приготовился к вечернему наплыву. Теперь все разошлись по комнатам, чтобы отдохнуть, потому что позже это будет невозможно.