Однажды в Америке

Мы подняли наши кружки и прокричали:

– За удачу нашего друга Франциско!

Мы залпом выпили эль.

Большой Макси чмокнул губами и вытер их тыльной стороной руки.

– А теперь поторопимся, потому что нас ждет долгое путешествие.

Мы вскочили на быстрых скакунов и как ветер помчались сквозь ночь, наполняя маленькие деревушки грохотом копыт, стреляя в воздух из мушкетов и поднимая с ложа перепуганных обывателей.

На рассвете мы остановились передохнуть в придорожном трактире. Мы быстро проглотили поданную нам еду и запили ее большим количеством эля. Глупый трактирщик сделал роковую ошибку, спросив с нас плату. Мы со смехом расстреляли его из мушкетов и похоронили на заднем дворе.

С наступлением ночи, усталые и грязные, на покрытых пеной конях, мы прибыли в неприступный замок барона Франциско. Закованная в латы стража с пиками и мушкетами день и ночь охраняла покой хозяина. В замок стекались вооруженные до зубов главари. Факельщики почетным эскортом проводили нас через подъемный мост и ввели в залитый огнями замок.

Нам дали удобные комнаты, где мы смогли отдохнуть. Приняв ванну и переодевшись в роскошные бархатные камзолы и рыцарские шляпы с перьями, мы важно прошлись по комнате, довольные нашими великолепными костюмами. Затем мы спустились в огромную трапезную залу, где нас тепло приветствовал хозяин, барон Франциско.

Слуга подвел нас к необъятному столу. Да, подумал я, сегодня всех этих головорезов ждет поистине королевское пиршество. На столе стояли золотые блюда, наполненные отборнейшей снедью: цельными тушами диких вепрей, молодыми поросятами, всевозможной дичью и домашней птицей, зажаренной с пряностями и поданной в вине. Здесь были и огромные чаши с новым экзотическим блюдом под названием «спагетти», в настоящем сицилийском стиле. На соседних блюдах лежали горы хлеба, рядом стояли подносы с иудейским деликатесом – измельченной куриной печенью, и глубокие кастрюли, в которых дымился горячий суп. Я заметил странные фрукты, привезенные из-за моря из далеких стран, и длинные ряды пирожных и тортов, изготовленных в самых причудливых формах и пропитанных ликером.

Барон Франциско восседал во главе массивного стола. По правую от него руку располагался его самый доверенный советник, утонченный и бесстрастный Денди Филипп из Казетеля.

По левую руку от барона сидел коварный Хьюго, по прозвищу Веселый Плут, князь Мэна и Хэйтона и претендент на титул Верховного лорда всего Йорка. Он был одет в дорогой костюм из тигровой шкуры, что говорило о его причастности к древнему могущественному клану Там-о-ни.

Позади барона тесной группой стояли его личные телохранители, самые свирепые рыцари страны. Один из них был сморщенный, злобный и жестокий Джозеф, которого в насмешку прозвали Джозеф Солнцедар.

Я узнал сэра Чарльза Пушечное Ядро, признанного мастера во всех видах насильственной смерти, и сэра Майкла, Щеголя из Каппола, кровожадного разбойника и меткого стрелка, не расстававшегося с пистолем, а также многих других бандитов и убийц из Гарлема, родового владения барона Франциско.

Сидя за столом, по обе его стороны, насколько хватало глаз, мы видели самых знаменитых преступников страны. Сэра Джозефа, по прозвищу Адонис, – лорда Бруклина. Сэра Артура, известного как Голландец, – владетельного лорда Бронкса. Позади них стоял безумный убийца Макколл, прозванный Бешеным Псом. С ним соседствовал душитель Кривоног, высокий и мускулистый, родом из Уайнбурга. Был тут и пресловутый главарь со шрамом, представитель центральных графств, лорд Капоне вместе со своей пестрой командой. Присутствовали могучие, неукротимые, багроволицые рыцари северных земель из города Де-Трой. Был Дикарь Уильям, лорд далекого юго-западного графства под названием Техас, и его неистовые помощники. Был Питер Печатник, лорд Томпсон, чьи способности к подлогу и изготовлению фальшивых денег стали легендой. Рядом с ним расположился скрытный и безжалостный Счастливчик Чарли, глава тайного ордена Сицилийской лиги. Соседом его являлся хитроумный и напыщенный Эдвард Старший, брат барона Франциско, и его латинская шайка, прозванная «Сорок воров».

На другом конце стола сидел длинноногий барон Цвиль, хранитель и защитник Нью-Арка и Южного Джерси. Рядом с ним разместился Оуни Мэдден, лорд Западного города, и его кровожадные кельты. Были здесь также Эрик Книжник и Уильям Мавр из Пассейика, лорды Северного Джерси. Далее разместились парочка хладнокровных и расчетливых бандитов, Леопард и Гурра, лорды и владетели Восточного города, и их необузданные семиты. С ними соседствовали Мейер Копье и его товарищ Баггси Орел с кучкой наемников – обкуренных латинцев и семитов, которые убивали за деньги и служили тому, кто давал больше.

Я повернулся к своим товарищам и сказал:

– Не бывало еще случая, чтобы столько бандитов, убийц и продажных политиканов собирались в одно и то же время и под одной крышей.

– Не относите ли вы к ним и самого себя, сэр Лапша? – серьезно спросил меня мой рослый приятель. Я проигнорировал его вопрос.

Праздник начался, но набитые пищей рты изрыгали ругательства, а сотрапезники бросали друг на друга яростные взгляды, грозившие смертью. Воздух был тяжел от злобы. Только страх и уважение к нашему хозяину, барону Франциско, удерживали собравшееся здесь дьявольское общество от буйства и саморазрушения.

Не успели мы как следует напиться и наесться, как прозвучал оглушительный удар большого гонга. В трапезной воцарилось глубокое молчание. Пораженные гости подозрительно поглядывали друг на друга. Один из нас встал, подняв руку и требуя к себе внимания. Все взгляды обратились на него. Это был Денди Филипп из Казетеля. Его привлекательное лицо выражало легкое презрение, когда он окинул холодным взглядом всех сидевших за столом.

Ясным, неторопливым и сдержанным голосом он произнес:

– Настало наконец время приступить к делу. Я постараюсь вкратце объяснить, почему мой лорд и сюзерен, – он учтиво поклонился в сторону барона Франциско, – решил собрать здесь вместе всех заклятых врагов. Действовать надо заодно, в интересах каждого из нас. Воюя между собой и убивая друг друга, мы понапрасну теряем время и людей. Добычи хватит на всех. Кровопролитие надо остановить! Мы должны объединить воровские шайки всей страны в единую организацию. Эта организация будет названа Синдикатом.

Начался шум и отрицательные покачивания головой со стороны некоторых гостей. Филипп из Казетеля молча смотрел на них. Он наклонился над столом; его пронзительный взгляд переходил от группы к группе, как будто читая их мысли. Когда Филипп продолжил, его голос стал более резким.

– Наш Синдикат должен иметь своего главаря. – Он прибавил с едкой улыбкой: – Разумеется, вы совершенно свободны в выборе и сами можете решить, кто им станет. – Тут улыбка исчезла с его лица, а голос стал похож на глухое рычание, когда Филипп медленно и веско произнес, взвешивая и подчеркивая каждое слово: – Но на самом деле не может быть никаких сомнений, кто станет главарем, потому что среди нас есть лишь один человек королевской крови, чье бесстрашие и чья родословная дают ему право на этот титул.

Филипп из Казетеля быстро дал знак сэру Джозефу Солнцедару, который стоял позади барона Франциско. Джозеф сунул руку за буфет. Он протянул Филиппу запечатанный пакет, который тот не торопясь распечатал и извлек на свет золотую корону, усыпанную драгоценными камнями.

Все общество в немом изумлении смотрело, как Филипп водрузил корону на голову барона Франциско. Тот сказал:

– По единодушному решению всех собравшихся здесь лордов я объявляю себя королем Франциско. Первый главарь Синдиката воровских шаек избран.

Король Франциско поднялся с величественным видом и улыбнулся изумленной и оцепеневшей ассамблее. На лицах некоторых гостей появилось негодование. Он с вызовом оглядел всех сидевших за столом и отвесил насмешливый поклон:

– Благодарю вас за оказанную честь, милорды.

Франциско не дал своим гостям ни одной минуты, чтобы они могли оправиться от шока. В учтивой и доверительной манере он развернул перед собравшимися смелый проект по развитию и укреплению Синдиката – строительство крупных винокурен, где будут изготавливаться крепкие напитки, наем торговых кораблей для перевозки заграничного товара, получение гигантских прибылей за счет распространения и функционирования хитроумных устройств, называемых «игральными автоматами»; управление игорными домами и подпольными тотализаторами, включая контроль над всеми азартными играми и лотереями по всей стране. Его Величество подробно остановился на доходных заведениях, где практикуются такие королевские виды спорта, как скачки и собачьи бега. Он обрисовал нам будущее, полное изобилия и процветания для всех.

По мере того как король развивал новые и новые идеи по извлечению сказочных доходов из обычной массы простолюдинов, напряжение в зале постепенно спадало. На лицах появились счастливые улыбки, когда Его Величество начал щедрой рукой раздавать своим лордам земельные владения. Он сказал, что в Синдикате должны быть два основных правила: во-первых, никто не должен вторгаться на чужую территорию. И второе. Он сделал паузу и улыбнулся.

– Убийство между членами Синдиката категорически запрещено, за исключением, – тут король Франциско снова сделал паузу и приятно улыбнулся, – за исключением тех специальных случаев, когда на это выдается санкция монаршей власти. Все лорды равны между собою, кроме Филиппа из Казетеля, который будет вторым после меня. Я назначаю его главным казначеем и государственным министром. Питер Печатник будет главой Королевского монетного двора и главным архивариусом. Главами исполнительной власти, начальниками военной полиции и чрезвычайными министрами похоронных дел я назначаю сэра Макси, сэра Лапшу, сэра Косого и сэра Патси, лордов нижних восточных земель. – Его Величество король Франциско сдвинул свою корону набок. – Есть какие-нибудь вопросы или возражения, милорды?

Сэр Макси встал, держа наготове мушкет. Сэр Патси, сэр Косой и я сделали то же самое. В зале стояла глубокая тишина. Никто не двигался и не говорил. Большой Макси взял со стола бокал. Резким жестом он поднял его вверх.

– Милорды, я предлагаю выпить за нашего короля!

Из-за стола один за другим стали неохотно подниматься главари воровских шаек, держа в руках бокалы и глядя на короля Франциско. Они поклялись ему в верности и хором прокричали:

– Да здравствует король!

Снова ударил огромный гонг. Появились музыканты, игравшие на своих инструментах, вместе с ними в зал вошли пажи, которые несли подносы, наполненные грудами бриллиантов, рубинов и изумрудов, и тяжелые корзины с золотыми дукатами – подарки Его Королевского Величества новым вассалам.

И снова ударил гонг. Во всех дверях зала показались прекрасные полунагие девушки. Они танцевали и пели неземными голосами.

– Что за чудное зрелище, – сказал я с восхищением.

Гости смотрели на девушек с плохо скрытым нетерпением, ожидая того момента, когда можно будет заполучить себе одно из этих очаровательных созданий.

Танцовщицы были всех оттенков и мастей. Белокожие сдержанные девы с безупречными фигурами двигались плавно и сладострастно; теплые и более смуглые девушки танцевали с томной негой. Чувственные красавицы с оливковой кожей стояли в отдельной группе, вращая бедрами в дразнящем непрерывном ритме. Соблазнительные, темные или совсем черные амазонки танцевали в медленном темпе. В зале были красные, голубые и зеленокожие красотки. Через некоторое время все девушки, продолжая гипнотически покачивать телами и подрагивать бедрами, образовали один круг. Темп танца ускорился, небесные создания вращались все быстрее и быстрее, их движения сливались в безумный разноцветный вихрь. Они кружились, кружились и кружились, как живой водоворот, охваченный неистовством и страстью. Внезапно из этого клубка выпала одинокая нагая фигурка. Она выскользнула из круга и поникла лицом вниз, склонившись к мраморному полу. Потом девушка снова поднялась во всей своей нагой красоте – самое чудесное создание во Вселенной! Нет, она не была хрупкой девушкой. Она была женщиной, соблазнительной и вожделенной, с чувственным и сильным телом, обольстительной в каждом своем жесте, созданной для одной-единственной цели – ради наслаждения мужчины!

Какая-то легкая дымка прикрывала ее очаровательную наготу. Словно небесное благоухание окутывало девушку нежной паутиной. Она делала пируэт за пируэтом, и казалось, что ее взлетающие в воздух руки источают дивную музыку, как пальцы ангелов, играющих на арфе. Небесный аромат, волшебная музыка, возбуждающее тело – все это подходило ко мне все ближе и ближе! Ее голос страстно шептал: «Милый мой, иди ко мне, иди ко мне».

Внезапно я все понял. Танцовщица была Долорес! И она звала меня к себе! Это ко мне, Лапше, девушка приближалась в танце. Я почувствовал, что ее благовонное женское тепло неодолимо манит меня к себе, как притяжение сильного магнита. Возбужденные, затвердевшие бутоны ее полных обжигающих грудей рдели, как два символа бесстыдной страсти! В этот миг она была раскалена добела, она извивалась, она корчилась в сладостной агонии! Ее обезумевшие бедра сотрясало бурное неистовство! Она была в экстазе, она исступленно жаждала отдаться! Она была высшим даром небес!

Все мое существо вспомнило ее. Я погрузился в нее всей своей жизнью, всей душой. Мы слились вместе, срослись в одно целое, охваченное неземным восторгом. Моя душа растворилась в океане райской любви, которым была Долорес. Она парила вверх и вниз, переполненная острым наслаждением, трепеща от напряжения и беспредельной страсти. Это было как замедленное извержение вулкана. Как взорвавшийся внутри салют гигантских, излучающих блаженство пульсирующих звезд.

Глава 10

Неожиданно кто-то похлопал меня по щеке. Туман полностью рассеялся. Грубый голос промычал мне в ухо:

– Просыпайся, просыпайся, нам пора ехать. Ты слышишь, Лапша?

Я открыл глаза. Это был Большой Макси, стоявший у моей кровати. Я сел и огляделся по сторонам. Патси стоял перед зеркалом, засовывая пушку в подмышечную кобуру. Я поднялся с кровати. Я еще ощущал тяжелый сладковатый запах опиума, но чувствовал себя вполне нормально, если не считать легкого возбуждения.

Господи, что за сон! Он казался мне ярче, чем реальность. Если бы я и наяву так же мог держать Долорес в объятиях, как это было во сне! Я с тоской вздохнул.

Макси перезарядил револьвер сорок пятого калибра и бережно протер его носовым платком. Он засунул оружие в кобуру, кивнул на спящего Косого и сказал Патси:

– Разбуди его, нам пора двигать.

Раздался стук в дверь. Я открыл. За дверью стоял улыбающийся Джои Китаец.

– Ну что, парни, вы готовы? – Он усмехнулся. – Приятные были сны, ребятки? – Джои повернулся к Максу и спросил: – Сможешь мне уделить несколько минут? Нужен твой совет. Сегодня утром доставили свежую партию зелья.

Макси надевал пиджак. Он сказал:

– Конечно, Джои, о чем разговор. Мы можем уделить несколько минут для друга.

Мы спустились вместе с Джои в подвал. Он открыл большую стальную дверь. Мы прошли по узкому длинному коридору. Он отпер еще одну стальную дверь. Мы вошли в ярко освещенную комнату. Там, склонившись над столом, сидели пятеро китайцев.

Джои представил нас своим улыбающимся соотечественникам. Те принадлежали к тому же тонгу[7], что и он, под названием «Он Леонг». По-английски они говорили лучше, чем мы. Я заметил это Джои. Он прошептал мне на ухо: «Они учились в Колумбийском университете».

У пятерых китайцев были закатаны рукава. Некоторое время мы смотрели, как они скатывают маленькие шарики, похожие на темное тесто, намоченное в воде.

Джои гордым тоном пояснил:

– Так готовят опиум для курения. Его надо размять и увлажнить. Эта операция требует большого опыта. – Он потрепал по спине сидевшего рядом китайца. – А эти – художники в своем деле. – Джои указал на стоявшую в углу коробку и спросил у Макси: – Что за товар? Что ты скажешь о его качестве?

Я с интересом нагнулся над коробкой:

– А я думал, что опиум всегда есть опиум, и сорт у него один.

Макси напустил на себя вид школьного учителя, объясняющего урок ученику.

– Видишь ли, Лапша, пока ты прохлаждался в своем Сидар-Ноулзе, Профессор меня кое-чему научил насчет этого зелья. Есть «Патна», «Бенарес» и «Малива». У каждого сорта свой вкус и запах, потому что они растут на разных почвах и в разных странах.

Мы с Джои кивнули, оценив познания Макса.

В боксе было штук сорок четырехфунтовых шаров, уложенных впритык аккуратными рядами. Макс взял один из шаров и сколупнул с него почти дюйм маковых листочков.

– Упаковщик использовал листья в качестве обертки, – пояснил он.

Макс отщипнул кусочек от темной обнажившейся начинки, потер между пальцами, понюхал, попробовал на язык и заявил:

– Отличное зелье, Джои. Чистая «Патна».

Джои одобрительно кивнул:

– Я так и думал, Макс, но был не совсем уверен. Спасибо за консультацию.

Мы сказали «пока» Джои и его улыбавшимся рабочим и поднялись по лестнице. Какой-то шипящий и фыркающий кот преследовал свою подругу вдоль по темной, узкой и пустынной улице. Мы с интересом проследили, как он зажал ее в углу между мусорными баками. Она взвизгнула от боли и удовольствия, когда тот прыгнул ей на спину и вонзил зубы в шею, принуждая к повиновению.

Мы залезли в «кадди», смеясь и чувствуя легкую дрожь возбуждения. Макс напел какую-то непристойную пародию на песенку «Все это делают, всегда».

Косой сел за руль и оглянулся на Макси, ожидая инструкций.

Тот посмотрел на часы и сказал:

– Три часа ночи, еще полно времени, чтобы принять ванну и по-настоящему взбодриться. – Он задумчиво почесал подбородок. – Заодно устроим себе алиби у Латки.

Косой повернул ключ, нажал на газ, включил первую скорость и повез нас в верхнюю часть города, на Саус-стрит. По дороге он совершал необходимые действия, но мне всегда казалось, что во время езды Хайми просто сидит за рулем, а машина сама исполняет малейшие его желания, как волшебная лампа Аладдина.

Когда за рулем находился Косой, машина становилась живой. Она была женского рода, и в трудные минуты, когда у нас случались проблемы, он обращался к ней почти со страстью. Он называл ее Малышкой таким пылким тоном, словно это была его любовница. Сидя за рулем, он превращался в дьявола. Он мог выкидывать с машиной такие фокусы, какие не снились голливудским каскадерам. В Ист-Сайде он слыл одним из лучших водителей. Но и лошадка была ему под стать: наш «кадди» – особый экземпляр с пулезащитными дверцами и стеклами и с усиленным мотором, способным развивать сто двадцать пять миль в час.

Мы быстро и бесшумно мчались по ночному городу. Большой черный автомобиль, как хамелеон, скользил по темным и пустынным улицам. Внезапно мы выехали на яркий свет, в гущу движения и шума.

– А! – воскликнул Косой, глубоко вдохнув воздух. – Шанель номер пять.

Мы прижали к носу носовые платки.

Макси наклонился вперед, впившись пальцами в спину Косого, и сказал:

– Послушай, сколько раз тебе говорить, чтобы ты закрывал окно, когда мы проезжаем мимо Фултонского рыбного базара?

Косой рассмеялся:

– Нельзя же быть такими чувствительными, парни. Для меня это очень приятный запах. Как от перезрелой шлюхи.

Оставив позади рынок, мы задышали глубже. По сравнению с рыбной вонью затхлый воздух Ист-Ривер казался почти свежим. Мы быстро спустились в нижнюю часть Ист-Сайда и углубились в лабиринты его улочек.

Наконец впереди появилась тускло светящаяся вывеска: «Турецкие бани Латки». Косой переключил на нейтральную скорость и мягко подал машину к входу. Он выключил урчащий мотор. Мы вошли в бани.

В том, как улыбающийся Латки пожимал нам руки, чувствовалась забавная смесь страха, уважения и радости. Он лично проводил нас в самые лучшие комнаты заведения. Мы разделись и голыми двинулись в парилку. Когда мы шли по баням во главе с Максом, мягкое шлепанье наших босых пяток по каменному полу и вид наших голых волосатых тел навели меня на странную мысль. Дарвин оказался прав. Я мог побиться об заклад, что дикого зверя в нас было гораздо больше, чем homo sapiens. Мне чудилось, что мы, как стая свирепых животных, идем по жарким, дымящимся джунглям. Смуглое тело Большого Макса лоснилось крупными мышцами, его кошачья походка, когда он стремительно шагал по залу, таила в себе силу и грацию тигра-убийцы. Патси шел на шаг позади, его длинные ноги и руки двигались в безупречном ритме, мощные мышцы волнообразно ходили под кожей, покрытой густым темным волосом. Его скользящие движения напоминали крадущуюся черную пантеру. Косой больше всего смахивал на леопарда. Я усмехнулся про себя, подумав, на какого зверя похож сам.

Мы прошли через вращающуюся дверь в жаркую сухую комнату. Горячий воздух обдал наши прохладные тела, как тяжелый жар от раскаленной добела печи.

Пол обжигал нам пятки. Косой стал прыгать с ноги на ногу. Я все еще чувствовал себя слегка под кайфом.

Я сказал:

– В чем дело, ребята? Слишком жарко? Надо привыкать. Вы же не хотите, чтобы наш друг Мефистофель смеялся над нами, когда мы все в конце концов окажемся в его владениях?

Косой спросил:

– Какого черта? Что за тип этот Мефистофель? Фамилия у него какая-то греческая.

Я рассмеялся:

– Пусть будет грек, черт с ним. Вообще-то это парень с рогами и вилами, который живет под землей.

Косой наклонился и показал на свой зад:

– Если я когда-нибудь с ним встречусь, пусть он поцелует меня в точес. – Он заметил кресла с откидной спинкой и запрыгал к ним на одной ноге. Косой расположился было на сиденье, но в следующий момент подскочил в воздух, разразившись громкими проклятиями: – Чертов сукин сын!

– Действительно, надо привыкать. Помнишь, что нам говорила Булавка Монс: нас всех поджарят на очень горячем стуле! – засмеялся Макси.

Косой прыгал на одной ноге и потирал задницу.

– Чтоб она сдохла, эта сука.

В комнате появился человек с белыми прохладными простынями, накинул их поверх сидений, и мы смогли вытянуться на креслах. Мы чувствовали себя удобно и расслабленно.

Через некоторое время пот тек с нас уже струями. Жар стоял огненный. Косой похлопал себя по бедру:

– Ребята, как будем поджаривать мясо – с корочкой или помягче?

Патси окинул его изучающим взглядом:

– Ты слишком тощий и черствый, чтобы тебя есть, Косой.

Макси подошел к висевшему на стене термометру и воскликнул:

– Господи, здесь сто семьдесят семь градусов!

Сидевшие в парилке посетители толкали друг друга локтем и шептались. Должно быть, они узнали в нас знаменитых бандитов. Мы уже привыкли к такому усиленному вниманию. Мы с дружелюбным видом кивнули соседям. Макси попросил служащего принести для всех холодного пива. Со всех концов комнаты послышались слова признательности и благодарности.

Пара симпатичных молодых людей подошла поблагодарить нас лично. Они мялись, как две смущенных школьницы. Один из них прошепелявил:

– Мы много слыфали о вафих парнях, мистер Макс. Мы хотим лично поблагодарить фас за угофение.

Другой придерживал на бедре белое покрывало и откидывал назад длинные волнистые волосы, точь-в-точь как женщина.

– Мы хотели посмотреть, так ли вы хороши без одежды, как в ней, – сказал он.

– Ну и как? – заинтересованно спросил Макс.

– Безусловно, вы очаровательны и неотразимы. Какое мужественное тело!

Я процедил сквозь зубы:

– Хватит, девочки. Валите отсюда. Идите припудрите носики.

Молодые люди торопливо запахнулись в простыни.

– Пойдем, Фрэнки, эти мальчики слифком грубы, – сказал шепелявый.

Когда они удалялись, Фрэнки помахал нам рукой:

– До встречи, милашки.

Косой презрительно сплюнул:

– Вот чертовы гомики. Надо бы их как следует взгреть. Может быть, это их излечит.

– Напрасная трата времени. Они безнадежны, – сказал я.

– Конечно, их можно только пожалеть, вот и все, – согласился Макси.

Я кивнул и добавил:

– Вряд ли они могут контролировать свои сексуальные наклонности.

Патси спросил:

– Почему вообще гомики становятся гомиками?

– В основном под действием среды, – ответил я.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Косой.

– Ну… – Я задумался, как лучше объяснить это Хайми. – Возьмем нас, например. Наша среда – это то, как мы росли, как нас воспитывали или, лучше сказать, как мы воспитывали самих себя. У нас были такие классные девочки, как Пегги, Фанни и некоторые другие.

Это воспоминание заставило нас рассмеяться.

Я продолжал:

– Мы представляем собой прямую противоположность гомикам. В каком-то смысле мы тоже не совсем нормальны. Мы находимся на другом конце спектра. Может быть, в нас слишком много мужских гормонов. Поэтому мы такие мужественные и крутые. Как я уже сказал, считается, что гомосексуализм вызывается в основном воздействием общественной среды. Но в некоторых случаях возможен и врожденный фактор.