Двойной портрет

Судя по выражению лица Овсянникова, когда он открыл дверь, он был один. Потому что, как только он меня увидел, то прямо просиял.

– Поленька! – Жорино лицо расплылось в довольной улыбке. – Вот это сюрприз! Какими судьбами?

– Может быть, все-таки впустишь меня? – поинтересовалась я.

– Конечно, конечно, о чем ты говоришь! – засуетился Овсянников, пропуская меня в квартиру. – Я просто настолько обрадовался, увидев тебя, что просто потерял голову!

Ах, Жора, трепач несчастный! Нисколечко ты не изменился!

Я разулась и прошла в комнату.

– Чай будешь? – подхалимским тоном спросил Жора.

– А кофе у тебя нет? – полюбопытствовала я, прекрасно зная, что нет. Но Жора меня приятно удивил.

– Представь себе, есть! – торжественно произнес он.

Он прошел в кухню, повозился там, периодически чертыхаясь, роняя турку и что-то просыпая на пол, после чего появился передо мной с улыбкой на лице и подносом в левой руке. Правой рукой Жора держался за ухо – видно, обжегся, снимая турку с огня.

– Спасибо, Жора, – поблагодарила я, изо всех сил стараясь не расхохотаться – у Жоры был настолько гордый собой вид.

Жора присел рядом с чашкой в руке. Я знала, что он терпеть не может кофе и пьет только для того, чтобы уподобиться мне.

Я с удовольствием пила горячий напиток. Конечно, сама я приготовила бы его куда лучше, но все же…

Жора, морщась сделал несколько глотков и отставил чашку на журнальный столик.

– Ты соскучилась по мне? – придвигаясь, спросил тихо Жора и дотронулся губами до моего уха.

– Жора, я приехала по делу! – сразу же остановила я его, отодвигаясь подальше.

– Так а я о чем? – всплеснул руками Жора. – И я ведь о деле!

– Знаю я твои дела! – вздохнула я. – Жора, я действительно по делу. Скажи, тебе что-нибудь известно об убийстве Кристины Лукашниковой? – я знала, что Кристина носит фамилию своей матери.

– Кристины Лукашниковой? Подожди, подожди… – Жора посерьезнел. – Это той девочки, которую убили в парке?

– Да.

– Ну конечно! А почему тебя это интересует?

– Понимаешь, Кристина – дочь моей знакомой. Даже, можно сказать, подруги. Эта женщина осталась совсем одна: несколько лет назад у нее умер муж от инфаркта, теперь дочку убили…

– Да, я понимаю! – вздохнул Жора.

– Так вот, не мог бы ты поторопить своих ребят? Ну, чтобы они поактивнее занимались этим делом?

– Поленька, мои ребята одинаково активно занимаются всеми делами.

– Жора, я прекрасно все понимаю, но все же… Ты же понимаешь, о чем я говорю!

– Конечно. Ладно, я выполню твою просьбу.

– Жора, а что ты сам по этому поводу думаешь?

– Да я еще не смотрел дело, если честно. Так, с ребятами поговорил. Скорее всего, наркоман какой-нибудь. Или еще какой пьяный идиот.

– А о маньяке не было разговора?

– Так это пока – тьфу-тьфу, конечно – единичный случай. Если бы целая серия подобных убийств произошла, тогда другое дело. Но, конечно, и эту версию будем отрабатывать. Больше пока ничего не могу сказать. Ты лучше мне сама расскажи все, что знаешь об этой девочке. Насколько я понимаю, ты ее знала довольно хорошо.

– Я бы сказала, неплохо, – я принялась вспоминать все, что мне было известно о Кристине. В конце своего монолога, перебиваемого иногда Жориными репликами, я спросила:

– Жора, а ты сам как думаешь – это случайность или хотели убить именно Кристину?

– Полина, я же говорю, что пока мало интересовался этим делом. Пока все говорит в пользу первой версии.

– А тебя не мучает вопрос: что делала Кристина в такое время в таком месте? Все-таки этот парк – один из самых криминогенных районов города. Что ее понесло туда так поздно?

– Понятия не имею! – развел руками Жора. Он уже узнал от меня все, что хотел, и теперь ему начинал надоедать этот разговор. Жора явно мечтал заняться чем-нибудь более приятным.

Я кое-как отодвинула его от себя, приподняла его подбородок и спросила, глядя прямо в глаза:

– Жора, а что, если ее убили где-то в другом месте, а труп перетащили в парк?

– Полина, я тебе все смогу сказать попозже, после выходных, хорошо? Вообще-то, насколько я знаю, никаких следов, указывающих на то, что девочка была убита в другом месте, не обнаружено. То есть, скорее всего, она сама зачем-то пошла в этот парк. Ну, может, не в парк, а к кому-то, но возвращалась через парк. Полина… – Жора сильнее сжал мои плечи.

Я подумала, что раз сегодня выходной, то спешить мне некуда, дела все я еще вчера вечером переделала, и, в конце концов, почему бы и нет?

Я закрыла глаза, расслабилась, отдаваясь во власть Жориных настырных рук, и на несколько часов забыла о том, что мне рассказала сегодня Людмила Лукашникова…

– … Как все-таки ты много куришь! – качая головой, произнес голый по пояс Овсянников, когда мы сидели в кухне и пили кофе, теперь уже приготовленный мною. Даже Жора пил, не морщась.

– По-моему, ты не меньше! – усмехнулась я, кинув выразительный взгляд на пепельницу, полную окурков от «Тройки».

– Так это за несколько дней! – запротестовал Жора.

– Так за несколько дней можно было сто раз пепельницу вытряхнуть! – возмутилась я.

– А все потому, что мне недостает заботливой женской руки! – тут же сказал Жора и добавил:

– Посмотри, что у меня в холодильнике творится! – он вскочил, подбежал к холодильнику и открыл дверцу.

Там, умирая от скуки, лежало одно яйцо, засохший кусок сыра, и стоял стакан с молоком, уже превратившимся в простоквашу.

Я усмехнулась. Бедный Жора, он до сих пор не знает, что ему придумать, чтобы меня вернуть! Неужели он думает, что я сейчас разжалоблюсь настолько, что останусь у него навсегда? Нет, конечно. Но помочь – помогу. Все-таки не чужой человек.

– Так, давай, выметайся отсюда! – скомандовала я.

Жора прекрасно знал, что за этим последует, поэтому моментально ретировался из кухни.

– Поленька, я схожу мусор выброшу! – послышался из коридора его голос.

– Иди, иди, – пробормотала я, открывая кран с горячей водой.

Сначала я перемыла всю посуду, аккуратной горкой хранящуюся у Жоры в раковине, послав Овсянникова в магазин за продуктами, потом сварила ему борщ и сделала плов и салат. Пока борщ и плов кипели на плите, я протерла кухонные шкафчики и вымыла полы.

Жора юлил вокруг меня, не зная, что еще придумать, чтобы удержать меня. Наивные мужчины! Думают, что можно удержать женщину, предложив ей возиться полдня на кухне! Нет, дорогой, порядок я у тебя наведу, но на этом – извини, все. Ты сам сделал свой выбор несколько лет назад. Где она теперь, эта твоя девочка, с которой ты так мило развлекался в мое отсутствие? Ты уж и не помнишь, как ее зовут – столько их у тебя было! А чуть что – бежишь-то ко мне! Ах, да ладно, чего там прошлое ворошить!

Мы с аппетитом поели, потом я снова мыла посуду. За окном начало темнеть.

Жора заметил мои задумчивые взгляды в окно и с тревогой спросил:

– Поленька, ты, конечно же, не поедешь домой на ночь глядя?

– Ошибаешься, мой друг! – разочаровала я его. – Как раз поеду.

– А вдруг на тебя нападут хулиганы? Или маньяк какой-нибудь? – тут же спросил Жора. – Ты ведь, насколько я понимаю, без машины сегодня?

– Без машины, без машины, но у меня черный пояс по карате, если ты забыл. И вообще… – я хотела добавить, что Жора мог бы и проводить меня, но вовремя сообразила, что он тут же переменит тактику и начнет канючить что-нибудь, чтобы под любым предлогом остаться ночевать у меня, поэтому продолжать не стала.

– Тебя проводить? – снимая с вешалки куртку, спросил Жора.

– Не стоит, – отказалась я.

Овсянников, похоже, был даже рад, поскольку через несколько минут как раз начинался его любимый футбол по телевизору, поэтому он проявил максимум вежливости, проводив меня до подъездной двери.

– Не забудь узнать, что я тебя просила! – напомнила я ему.

– Конечно, конечно, – закивал Жора и затопал к себе.

Я пошла на остановку. Троллейбуса что-то долго не было, и я решила пройтись пешком. Вечерний весенний воздух был очень свеж и словно напоен какой-то неуловимой тонкой сладостью. Дышалось легко.

Я шла и с наслаждением вдыхала этот едва ощутимый аромат, которому эта едва уловимая ощутимость и придавала особую прелесть.

Я шагала и думала о том, как провести завтрашний день. Сегодняшний, если не считать, конечно, того, что я узнала о Людмилином горе, можно считать вполне удачным. Я чувствовала себя спокойно и рассуждала о своих отношениях с Жорой.

А может быть, и правда, Ольга права, и мне давно пора простить Жору и вернуться к нему? Все-таки он, несмотря ни на что, меня очень любит… А я? Ответа на этот вопрос мне не хотелось даже искать. Ладно, видно будет! Время покажет.

Я тряхнула головой, стараясь освободиться от своих лирических мыслей и задумалась над тем, что бы сделать себе еще сегодня такого приятного? Может, к Ольге проехать? Да нет, поздно уже. И потом, неизвестно, в каком она состоянии после сегодняшнего. Лучше я ей из дома позвоню.

Книжку почитать хорошую? Так все, что есть дома, я давно уже перечитала.

В задумчивости я подошла к своему дому, так и не решив, чем же побаловать себя сегодня. Взгляд мой упал на витрину продовольственного магазина, находящегося на первом этаже нашего дома. Я увидела каталку с мороженым. Вот! Я куплю себе мороженого! Сразу две порции! Давно я его не ела.

Быстро повеселев, я вошла в магазин, купила два пломбира по пять рублей, пачку сигарет и поспешила домой в предвкушении лакомства.

Мороженое я могу есть когда угодно и сколько угодно. Только не так, как Ольга: на улице, откусывая на ходу. Для меня есть мороженое – это целый процесс. Я его разворачиваю, выкладываю на тарелочку, жду, когда оно слегка подтает и начинаю есть ложечкой – не спеша, растягивая удовольствие.

Поэтому на улице я не стала разворачивать мороженое.

Лифт уже не работал. И свет, конечно, не горел. Ничего, пешком пройдусь. Правда, что-то я сегодня многовато хожу пешком. Надо будет перед сном принять теплую расслабляющую ванну…

Мысли мои текли ровно и безмятежно, я уже проходила последний пролет, доставая из кармана ключ, не обращая внимания на то, что внизу слышатся чьи-то торопливые шаги, как вдруг…

Ледяное острие плотно прижалось к моему горлу! А руки были перехвачены и заведены за спину чьей-то железной лапой. От неожиданности я вздрогнула.

– Стоять! – услышала я дрожащий шепот. – И не шевелись!

– Что тебе надо? – стараясь говорить спокойно, поинтересовалась я.

– Молчи! – он почти простонал.

Я почувствовала, как стоящий сзади дрожит от возбуждения и горячо дышит мне в затылок. Господи, маньяк! Вот он! Предупреждал же меня Жора! И главное, я ничего не могу сделать – острие ножа почти пронзало нежную кожу горла. Можно, конечно, попытаться садануть его ногой, но где гарантия, что мгновением раньше острие ножа не войдет внутрь? И кто потом вернет мне мое драгоценное здоровье, а может быть, и жизнь?

И заорать тем более нельзя – тогда уж точно саданет. И убежит. И даже если его поймают, кому от этого потом будет легче?

Его просто трясло. Дыхание было хриплым и тяжелым. Нет, в этой ситуации пока нельзя применять силу, нужно действовать другими методами.

Он прижимался ко мне все теснее и теснее, пытаясь, не выпуская моих рук, залезть мне под юбку.

– Ну что ты… – тихо проговорила я, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Что же ты в подъезде-то прямо? Не надо… Пойдем ко мне, а? Пойдем, я живу одна… – в качестве доказательства я немного пошевелила рукой и потрясла ключами. Раздалось слабое позвякивание. – Видишь, – ласковым шепотом продолжала я убеждать его, – видишь, у меня ключи. Там никого нет, я совсем одна… Мы будем там вдвоем… Пойдем?

Боже мой, похоже, поверил! Я почувствовала, что он закивал головой. Я слегка пошевелила ногой. Он качнулся и подтолкнул меня вперед. Мы пошли к моей двери.

Сердце мое гулко колотилось. Нет, страха не было. Не было страха, понимаете? Моя голова просто стала работать, как счетчик. Я шла и заранее просчитывала то мгновение, которого мне должно хватить, чтобы спастись. Счетчик уже вычислил одно возможное решение, и главное – не упустить заветной секунды.

А еще в голове моей, наряду с вычислениями, роились совершенно уж глупые мысли, свойственные скорее Ольге, чем мне:

Я очень боялась, что выроню мороженое, наступлю на него, раздавлю, испорчу, а я ведь о нем так долго мечтала! Глупость, конечно, чистейшей воды, но именно эта мысль шла параллельно с мыслью о спасении.

Мы уже подошли к двери. Я знала, что он обязательно пропустит меня вперед: дверь-то мне отпирать! Замок у меня уж больно мудреный. А потом…

Дело в том, что у меня в квартире две двери: первая – металлическая – та самая, которая с мудреным замком, – а за ней идет еще одна, старая, деревянная. И вот тут самое главное…

Он отпустил мою правую руку, я просунула ключ в замочную скважину, отперла замок, потом второй… Открыла первую дверь. Замок во второй открывался намного проще. Я, тщательно выверяя каждое движение, толкнула вторую дверь. Господи, какое счастье, что она открывается вовнутрь! Тут я нарочно замедлила движения. Он повернулся, чтобы закрыть первую дверь… Вот! Именно этого мгновения и я ждала с замиранием сердца и чуть ли не остановкой дыхания.

Он повернулся, и рука, прижимавшая нож к моему горлу, слегка ослабла. Острие отошло в сторону. Маньяк уже тянул на себя первую дверь, а ногу занес в проем второй. И тут я, уже прошедшая к квартиру, изо всех сил толкнула на него деревянную дверь, бабахнув ею прямо ему по ноге, одновременно выкрутив его руку с ножом! Раздался какой-то противный хруст…

Парень взвыл и дернулся, выронив нож, который я тут же отшвырнула носком ботинка вглубь комнаты. Он задергал ногой, пытаясь освободиться, но я сама с какой-то маниакальной жестокостью давила дверью, не выпуская его.

Присовокупив к этому резкий удар поддых – руки-то у меня теперь обе свободны! – я добилась того, чего хотела: парень охнул и опустился на пол.

Я пнула его ногой, этой же ногой заволокла его в квартиру и закрыла обе двери. Так, теперь срочно звонить в милицию!

Вообще-то я позвонила не в милицию, а прямо Жоре. Перепуганный насмерть Овсянников, наплевав на футбол, примчался через семь минут вместе с бригадой ребят. Я даже не ожидала от него такой прыти!

– Полина! – услышала я его крик за дверью и то, как он отчаянно замолотил по ней кулаками, – Поленька, ты в порядке?

– В порядке, в порядке, – я торопливо отперла дверь, отпихивая ногой обмякшее тело.

Жора влетел в комнату, обнял меня и подхватил на руки.

– Все нормально? – он с беспокойством ощупывал мое тело.

– Да нормально, нормально, – слабо улыбаясь ответила я и спрыгнула на пол, почувствовав, что Жора уже как-то излишне активно меня ощупывает.

– Боже мой, боже мой! – не мог успокоиться Жора. – Ведь я как чувствовал! Говорил же тебе – не ходи домой, оставайся!

– Мог бы и проводить, раз такой чувствительный! – огрызнулась я.

В это время ребята уже подняли на ноги маньяка и надели на него наручники. Он стоял, пошатываясь, не в силах сообразить, что с ним происходит.

Тут только я смогла его рассмотреть. Довольно молодой – лет тридцати пяти – коренастый, крепко сбитый парень с пухлыми, какими-то капризными губами. В лице его не было ничего от маньяка: ни пены у рта, ни безумного блеска глаз, ни каких-либо страшных клыков. Обычный парень. Лицо можно было бы даже назвать приятным, если бы его не покрывали отвратительные прыщи. Представив, что он мог со мной сделать, я передернулась.

– Ребята, вы сами управитесь? – спросил Жора. – Я побуду с Полиной.

– Конечно, Георгий Михайлович, – ответил один из парней.

– Жора, там его нож валяется! – я кивнула в сторону зала. – Я к нему не прикасалась.

– Умница моя! – осторожно подбирая нож, похвалил меня Жора.

Когда маньяка увели, Овсянников довел меня до дивана в зале, хотя я в этом не нуждалась, усадил на него и, не переставая гладить, спросил:

– Поленька, ты в состоянии говорить? Может быть, сделать тебе кофе? А хочешь расслабляющий массаж?

Понятно, Жора проявлял запоздалую заботу. Ему было явно стыдно, что он предпочел футбол тому, чтобы проводить меня. Ничего, теперь я ему долго это буду припоминать!

– Жора, мне ничего не нужно. я в порядке, – холодно ответила я. – И вообще, я привыкла к тому, чтобы заботиться о себе самой.

Жора потупился, потом сказал:

– Я же много раз предлагал тебе свою поддержку…

– Ладно! – перебила я его, прекрасно зная, чем приходится расплачиваться за эту поддержку. – Ты меня слушать будешь?

– Конечно, конечно, – с готовностью подтвердил Жора, гладя мою руку. – Я слушаю тебя! Только…

– Что?

– Я сегодня остаюсь у тебя! – решительно заявил Овсянников. – Я тебя одну не оставлю!

Господи, не маньяк, так бывший муж! Неизвестно, что лучше!

– Посмотрим, – уклончиво ответила я и начала свой рассказ. – Так вот… Все началось с того, что мне очень захотелось мороженого. И я его купила. Я уже поднималась по лестнице, а тут налетел он… – тут я прервалась на секунду… и рванула в коридор!

Так и есть! Мороженое я, конечно, уронила в коридоре, когда выворачивалась и шарахала маньяка дверью! Два брикетика завалились за тумбочку. А так как я сразу же о них забыла, то оба безнадежно растаяли.

– Эх, твою мать! – расстроенно произнесла я, держа в руках два обмякших брикетика в яркой упаковке.

– Полина, и из-за этого ты так расстроилась? – удивленно спросил выросший за моей спиной Жора.

– Если честно, то из-за этого больше всего! – призналась я.

Тут я услышала какие-то заливистые звуки. Потом поняла, что это Жора хохочет.

– Что тут смешного? – недовольно переспросила я.

– Полька! – давясь собственным смехом, проговорил Жора. – Какая же ты у меня все-таки ненормальная!

Я невольно расхохоталась вслед за ним. Жора поднял меня на руки и закружил по комнате. Мороженое снова полетело на пол.

Через полчаса примерно Жора, движимый чувством вины и желая доставить мне удовольствие, сам сгонял в магазин и приволок новые две порции мороженого. А из растаявшего мы сделали коктейль.

Сидя в кухне и поглощая долгожданное лакомство, я рассказывала, как все получилось.

– И как ты не побоялась тащить его к себе? – поражался Жора.

– Наоборот, в этом был мой шанс! – возразила я. – С ножом у горла мне было бы трудно что-либо придумать.

– Вообще-то это довольно тонкий психологический ход, – признал Жора, – влезть преступнику в доверие, заморочить ему голову… Ольга может тебе позавидовать как психологу. Удивляюсь только, как тебе это удалось? Заставить его поверить в твою искренность, я имею в виду?

– Не знаю, – призналась я. – Думаю, что он просто был в таком состоянии, когда голова плохо соображает. Да она у него вообще, наверное, съезжает…

– Да, экспертизу делать придется на вменяемость, – согласился Жора.

– Послушай, Жора… – вдруг пришла мне в голову одна мысль. – Я вдруг вспомнила про Кристину Лукашникову. Помнишь, у меня была идейка, что на девушку напал маньяк, а ты говорил, что вряд ли, потому что это единичный случай? Так может, это и есть тот самый маньяк? На нее напал, потом на меня…

– Но, насколько я знаю, Кристина не была изнасилована! – возразил Жора.

– Ну и что? Откуда ты знаешь, как там все получилось? Может быть, он просто не успел? Кто-то ему помешал, он саданул девочку и убежал? А этот «кто-то», увидев труп девчонки, не стал сообщать в милицию от греха подальше, испугался. Кстати, кто ее обнаружил? Я даже не спросила у Людмилы…

– Обнаружил дворник рано утром. Возможно, конечно, что ее и раньше видели – народу-то по парку лазит по ночам много – но это теперь не установишь.

– Жора, нужно трясти этого маньяка! – я подняла ложечку, которой ела мороженое вверх и потрясла ею. С нее тут же слетела бледно-коричневая капля и шлепнулась Жоре на нос. Жора дернулся, но ничего не сказал, а стер каплю кухонным полотенцем.

– Осторожнее! – поморщилась я. – Полотенце белоснежное, а ты им всякую грязь вытираешь!

– Мой вид, конечно, не столь важен, сколько твое белоснежное полотенце! – вскипел Жора, но я тут же положила руки ему на плечи, и он сразу затих. Жора вообще быстро остывает.

– Короче, нужно его трясти! – повторила я, на этот раз не поднимая ложки от блюдца.

– Согласен, завтра все проверим, – ответил Жора. – А ты Ольге не хочешь позвонить?

– Вообще-то хочу, – призналась я со вздохом. – Она же даже не знает о несчастье с Кристиной! Но не сегодня. Я что-то устала очень. Я позвоню Ольге завтра. Пусть отоспится.

– Поленька… – Жора коснулся моей руки и внимательно заглянул мне в глаза. – Я останусь у тебя? – тихо уточнил он.

– Конечно, Жора, – вздохнула я, – конечно!

ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)

Когда я проснулась, то долго не могла понять, что сейчас на дворе: день, вечер или ночь? В комнате царил какой-то полумрак, за окном тоже творилось что-то непонятное. Веки мои были тяжелыми, и неимоверно хотелось поспать еще. Я и прилегла в надежде, что когда проснусь во второй раз, то мне легче будет разобраться во времени суток.

Но и когда я в следующий раз открыла глаза, ничего не прояснилось. Я сидела на постели и вспоминала произошедшие накануне события. Единственное, что я помнила, так это то, что настроение мое до сна было отличным. И что-то должно было случиться приятного. Но приятного-то как раз и не случилось, это уж я точно помню. А случилось, наоборот, что-то очень неприятное. Но вот что, я, хоть убей, не могла вспомнить. Сидела и тупо смотрела в стену.

Господи, отчего же так мерзко-то на душе? Может быть, позвонить Полине? Моя рука уже потянулась к телефонной трубке, как вдруг меня осенило! Ну конечно! Ведь мы сегодня собирались ехать к Людмиле! И я с утра находилась в приподнятом настроении в предвкушении этой поездки! И даже выпила немного от радости… Но так как я накануне вечером подлечивалась коньячком (погода была ужасной, лил дождь, я вся промокла, отвозя детей к бабушке, и очень боялась расхвораться), то вермут, которого я с радости хлебнула с утра, как-то неудачно пошел на старые дрожжи. Не то чтобы очень, но как-то вот меня мотало. И пошатывало.

Да это все бы ничего, но Полина почему-то, как всегда, решила по-своему. Она даже оскорбила меня, потом насильно напичкала снотворным и уложила спать! Какое вероломство! Ведь ничего же страшного не случилось! Я вполне нормально добралась бы до Людмилы!

Слезы обиды покатились из моих глаз прозрачными каплями на подушку… Правда, капли были не совсем прозрачными: перед поездкой к Людмиле я успела накраситься, и в таком виде Полина уложила меня спать, а теперь вся тушь текла на подушку вместе со слезами. Я видела, во что постепенно превращается моя наволочка, но ничего не могла с собой поделать.

Когда наволочка была окончательно испорчена, я поняла, что дальше так продолжаться не может, и необходимо немедленно подлечить нервы.

Вермута в бутылке оставалось более чем достаточно, и я – на этот раз с горя – отхлебнула немного. И еще немного. После этого снова захотелось лечь.

Я легла прямо на замызганную наволочку (не стану же я ее менять в таком состоянии, это всегда успеется) и задумалась, надув губы.

Какая гадкая Поля! Как она могла так со мной поступить? Ведь знает, как я люблю Людмилу. И как мне нравится ходить к ней в гости! И вообще, Люда приглашала нас обеих – почему Полина берет на себя право решать все за меня?

Я лежала и грызла ногти, мечтая позвонить Полине и сказать ей что-нибудь такое… такое, от чего ей сразу стало бы стыдно. Только вот не могла придумать, что. Может быть, попросить денег? Да нет, из-за этого Полине стыдно не станет, наоборот, она приложит все усилия, чтобы стыдно стало мне: начнет выговаривать, что я трачу деньги неизвестно куда… Нет, она мне, конечно, подкинет сотню-другую, но у меня сейчас совсем другая цель.

Я решила, что нужные слова придут в процессе и набрала Полинин номер, готовая держаться холодно и отстраненно. Но у Полины почему-то никто не взял трубку. Ага, она, конечно же, еще у Людмилы! Весело же им там!

Я не выдержала и набрала номер Люды. Но и там никто не отвечал. Странно, очень странно. Может быть, Поля как раз собралась домой, а Люда пошла ее провожать?

Я подождала еще немного и снова набрала номер Людмилы. Тот же результат. Это уже меня насторожило. Чем хорош вокзал, так это тем, что с него уедешь в любую сторону практически в любое время. А уж в район, где живет Полина, ходят сразу три номера троллейбуса. Поля давным-давно бы уже уехала, а Люда вернулась домой.

Так, сколько, в конце концов, времени?

Я посмотрела на часы. На одних было два часа десять минут, но эти часы стоят уже третий месяц – я все никак не выберу времени, чтобы купить новую батарейку.