Капитал. Том третий

Прежде всего, вульгарно представление о капитале как о «товарах, употребляемых в производстве». Поскольку эти товары фигурируют как капитал, их стоимость как капитала, в отличие от их стоимости как товаров, выражается в прибыли, которая получается от их производительного или торгового применения. И норма прибыли безусловно имеет всегда известное отношение к рыночной цене купленных товаров и к их спросу и предложению, но определяется она совсем другими обстоятельствами. И что ставка процента в общем имеет предел в норме прибыли, в этом нет никакого сомнения. Но пусть г-н Норман прямо скажет нам, чем определяется этот предел. Определяется же он спросом и предложением денежного капитала в отличие от всех других форм капитала. Но можно было бы дальше спросить: каким образом определяется спрос и предложение денежного капитала? Не подлежит сомнению, что существует скрытая связь между предложением вещественного капитала и предложением денежного капитала, равно как и то, что спрос промышленных капиталистов на денежный капитал определяется условиями действительного производства. Вместо того чтобы разъяснить нам это, г-н Норман раскрывает нам ту премудрость, что спрос на денежный капитал не тождествен со спросом на деньги как таковые; – и только эту премудрость, потому что в глубине души у него, у Оверстона и других пророков «currency principle», таится нечистая совесть, так как они путём искусственного законодательного вмешательства стремились сделать капитал из средства обращения как такового и повысить ставку процента.

Обратимся теперь к лорду Оверстону, alias {158} Самюэлу Джонсу Лойду, и посмотрим, как ему приходится объяснять, почему он взимает 10 % за свои «деньги», раз так редок в стране «капитал».

(3653.) «Колебания ставки процента происходят по одной из двух причин: изменения стоимости капитала»

(Превосходно! Ведь стоимость капитала и есть, вообще говоря, ставка процента! Следовательно, изменение ставки процента происходит здесь от изменения ставки процента! «Стоимость капитала», как мы раньше показали, теоретически никогда не понимается иначе. Или, быть может, г-н Оверстон понимает под стоимостью капитала норму прибыли, – тогда глубокий мыслитель возвращается к тому, что ставка процента регулируется нормой прибыли!)

«или изменения количества имеющихся в стране денег. Все значительные колебания ставки процента, значительные или по продолжительности или по амплитуде колебаний, могут быть явственно сведены к изменениям в стоимости капитала. Наиболее убедительной практической иллюстрацией этого факта может служить повышение ставки процента в 1847 г. и затем в последние два года» (1855–1856); «меньшие колебания ставки процента, вытекающие из изменения количества имеющихся денег, невелики как по их амплитуде, так и по их продолжительности. Они происходят часто, и чем они чаще, тем скорее они достигают своей цели», т. е. обогащения банкиров à la Оверстон. Милейший Самюэл Гёрни по этому поводу очень наивно выражается перед комиссией палаты лордов, «C. D.» 1848/57:

(1324.) «Придерживаетесь ли вы того мнения, что значительные колебания ставки процента, имевшие место в прошлом году, были выгодны банкирам и торговцам деньгами, или нет?» – «Я думаю, они были выгодны торговцам деньгами. Все колебания в хозяйственной жизни выгодны тем, кто понимает в этом толк (to the knowing men)». – (1325.) «Не несёт ли в конце концов банкир потерь при высокой ставке процента вследствие обеднения своих лучших клиентов?» – «Нет, я того мнения, что в сколько-нибудь заметной степени такой результат не имеет места».

Voilà ce que parler veut dire {159}.

Мы ещё возвратимся к вопросу о влиянии на ставку процента количества имеющихся в стране денег. Но уже теперь необходимо заметить, что и здесь Оверстон допускает quid pro quo {160}. Спрос на денежный капитал в 1847 г. (до октября не было никаких забот из-за недостатка в деньгах, из-за «количества имеющихся денег», как выше назвал его Оверстон) увеличился по различным причинам: вздорожание хлеба, повышение цен на хлопок, невозможность продать сахар вследствие перепроизводства, железнодорожная спекуляция и крах, переполнение внешних рынков хлопчатобумажными товарами, вышеописанный ввоз в Индию и вывоз из Индии {161} с единственной целью обзавестись бронзовыми векселями. Все эти обстоятельства, перепроизводство в промышленности, равно как и недопроизводство в земледелии, следовательно, совершенно различные причины обусловили повышение спроса на денежный капитал, т. е. на кредит и деньги. Повысившийся спрос на денежный капитал имел свои причины в ходе самого процесса производства. Но какова бы ни была причина, именно спрос на денежный капитал привёл к повышению ставки процента, стоимости денежного капитала. Если Оверстон хочет сказать, что стоимость денежного капитала повысилась, потому что она повысилась, то это тавтология. Если же он понимает здесь под «стоимостью капитала» повышение нормы прибыли как причину повышения ставки процента, то ошибочность этого положения сейчас будет обнаружена. Спрос на денежный капитал, а потому «стоимость капитала» может повыситься, несмотря на понижение прибыли; как только предложение денежного капитала относительно понизится, повысится его «стоимость». Оверстону хотелось доказать, что кризис 1847 г. и сопровождавшая его высокая ставка процента ничуть не зависели от «количества имеющихся денег», т. е. от положений инспирированного им банковского акта 1844 года; хотя в действительности они зависели от него, поскольку боязнь истощения банкового резерва, – этого творения Оверстона, – присоединила к кризису 1847–1848 гг. денежную панику. Но сейчас вопрос не в этом. Был налицо недостаток денежного капитала, обусловленный чрезмерными, по сравнению с имевшимися средствами, размерами операций и приведший к взрыву вследствие нарушения процесса воспроизводства, вызванного неурожаем, чрезмерным железнодорожным строительством, перепроизводством, особенно хлопчатобумажных товаров, махинациями на индийском и китайском рынках, спекуляциями, чрезмерным ввозом сахара и т. д. Лицам, купившим хлеб тогда, когда он стоил 120 шилл. за квартер, недоставало теперь, когда его цена упала до 60 шилл., именно 60 шилл., переплаченных ими, и на такую же сумму недоставало кредита под залог хлеба. Отнюдь не недостаток в банкнотах мешал им обратить свой хлеб в деньги по старой цене в 120 шилл., как не он мешал и тем, кто ввёз слишком много сахара, который затем почти не удавалось продать. Таково же было положение тех господ, которые вложили свой денежный капитал (floating capital) в железные дороги и для возмещения его в своём «законном» деле обратились к кредиту. Всё это для Оверстона выражается в «моральном сознании повысившейся стоимости его денег (a moral sense of the enhanced value of his money)». Но этой повысившейся стоимости денежного капитала как раз соответствовала на другой стороне понизившаяся денежная стоимость реального капитала (товарного капитала и производительного капитала). Стоимость капитала в одной форме повысилась, потому что стоимость капитала в другой форме понизилась. Оверстон же пытается отождествить обе эти стоимости различного рода капиталов в единой стоимости капитала вообще и притом таким образом, что противопоставляет их недостатку в средствах обращения, в наличных деньгах. Но одна и та же сумма денежного капитала может быть отдана взаймы при посредстве самого различного количества средств обращения.

Возьмём его пример, относящийся к 1847 году. Официальная ставка учётного процента составляла: в январе 3–3 ½%, в феврале 4–4½%, в марте по большей части 4 %, в апреле (паника) 4–7½%, в мае 5–5½%, в июне в общем 5 %, в июле 5 %, в августе 5–5½%, в сентябре 5 % с небольшими колебаниями до 5¼%, 5½%, 6 %, в октябре 5 %, 5½%, 7 %, в ноябре 7–10 %, в декабре 7–5 %. – В этом случае процент повышался потому, что прибыли уменьшались и непомерно падали денежные стоимости товаров. Следовательно, если Оверстон говорит здесь, что ставка процента в 1847 г. повысилась, так как стоимость капитала повысилась, то под стоимостью капитала он может понимать здесь только стоимость денежного капитала, а стоимость денежного капитала есть именно ставка процента и ничего более. Но позднее выглядывает лисий хвост – стоимость капитала отождествляется с нормой прибыли.

Что касается высокой ставки процента в 1856 г., то Оверстон действительно не знал, что она была отчасти симптомом появления категории рыцарей кредита, уплачивавших проценты не из прибыли, а из чужого капитала; он утверждал всего лишь за несколько месяцев до кризиса 1857 г., что «положение дел безусловно здоровое».

Далее он говорит [B. C. 1857]

(3722.) «Представление, будто прибыль предприятия уничтожается с повышением ставки процента, в высшей степени ошибочно. Во-первых, повышение ставки процента редко бывает продолжительным; во-вторых, если оно и бывает длительным и значительным, то по существу оно представляет собой повышение стоимости капитала; а почему повышается стоимость капитала? Потому, что поднялась норма прибыли».

Итак, здесь мы, наконец, узнали, какой смысл имеет «стоимость капитала». Впрочем, норма прибыли может оставаться продолжительное время на высоком уровне, а предпринимательский доход упасть и ставка процента повыситься, так что процент поглотит бо́льшую часть прибыли.

(3724.) «Повышение ставки процента было следствием колоссального развития деловой активности в нашей стране и значительного повышения нормы прибыли; и если раздаются жалобы, что повышенная ставка процента разрушает те самые две вещи, которые были её собственной причиной, то это логический абсурд, о котором не знаешь даже, что сказать».

Но это как раз столь же логично, как если бы он сказал: повышенная норма прибыли была следствием повышения товарных цен спекуляцией, и если раздаются жалобы, что повышение цен уничтожает свою собственную причину, т. е. спекуляцию, то это логический абсурд и т. д. Что какое-нибудь явление может в конце концов уничтожить свою собственную причину, – это логический абсурд только для ростовщика, влюблённого в высокую ставку процента. Могущество римлян было причиной их завоеваний, а эти завоевания уничтожили их могущество. Богатство – причина роскоши, а роскошь действует разрушительно на богатство. Этакий хитрец! Идиотизм современного буржуазного мира как нельзя лучше характеризуется той почтительностью, какую внушала всей Англии «логика» миллионера, этого dunghill aristocrat {162}. Впрочем, если высокая норма прибыли и расширение предприятий могут быть причинами высокой ставки процента, то отсюда отнюдь не следует, что высокая процентная ставка является причиной высокой прибыли. Вопрос именно в том и состоит, не удержался ли этот высокий процент (как это действительно показал кризис) или не поднялся ли он до высшей своей точки после того, как от высокой нормы прибыли осталось лишь одно воспоминание.

(3718.) «Что касается значительного повышения учётной ставки процента, то обстоятельство это возникает исключительно из увеличившейся стоимости капитала, а причину увеличившейся стоимости капитала, думается мне, с полной ясностью может открыть всякий. Я уже упоминал о том факте, что за 13 лет действия банковского акта торговля Англии выросла с 45 до 120 миллионов фунтов стерлингов. Восстановите в своей памяти все события, заключающиеся в этих кратких цифровых данных; вспомните колоссальный спрос на капитал, принёсший с собой такое неслыханное развитие торговли; вспомните, наконец, что естественный источник предложения для этого громадного спроса, а именно ежегодные сбережения страны, был в течение трёх или четырёх последних лет использован на не приносящие прибыли военные расходы. Признаюсь, я был поражён, что процент не поднялся ещё выше, или, другими словами, я поражён, что трудности получения капитала вследствие таких колоссальных операций не стали ещё больше, чем вы их уже наблюдали».

Какое удивительное жонглирование словами у нашего ростовщического логика! Он снова тут со своей повысившейся стоимостью капитала! По-видимому, он воображает себе, что на одной стороне происходило это колоссальное расширение процесса воспроизводства, следовательно, накопление действительного капитала, а на другой находился «капитал», на который возник «колоссальный спрос», вызванный стремлением осуществить это колоссальное увеличение торговли! Но разве это колоссальное увеличение производства не представляло собой самого увеличения капитала и разве, создавая спрос, оно вместе с тем не создавало и предложения и даже увеличенного предложения денежного капитала? Если ставка процента поднялась очень высоко, то ведь только потому, что спрос на денежный капитал рос ещё быстрее, чем предложение, другими словами, потому, что с расширением промышленного производства расширилось ведение его на основе кредитной системы. Другими словами, действительное расширение промышленности вызвало усиленный спрос на «ссуды», и этот последний спрос есть, очевидно, то, что наш банкир понимает под «колоссальным спросом на капитал». Конечно, не расширение простого спроса на капитал подняло экспортную торговлю с 45 до 120 миллионов. И что понимает дальше Оверстон, когда говорит, что поглощённые Крымской войной ежегодные сбережения страны образуют естественный источник предложения для этого большого спроса? Во-первых, при помощи чего же накопляла Англия в период войны 1792–1815 гг., которая была совсем не такая, как небольшая Крымская война? Во-вторых, если естественный источник иссяк, из какого же источника притекает капитал? Как известно, Англия не брала взаймы у других наций. Но если рядом с естественным источником существует ещё искусственный, то ведь было бы самым приятным методом для страны пользоваться естественным источником для войны, а искусственным источником – в торговом деле. Если же был налицо только старый денежный капитал, то ведь не мог он удвоить своей эффективности благодаря высокой ставке процента? Г-н Оверстон, очевидно, полагает, что ежегодные сбережения страны (однако в этом случае, по-видимому, потреблённые) превращаются только в денежный капитал. Но если бы не происходило действительного накопления, т. е. повышения производства и увеличения количества средств производства, какой прок был бы от накопления долговых требований в денежной форме к этому производству?

Повышение «стоимости капитала», вытекающее из высокой нормы прибыли, Оверстон путает с повышением, вытекающим из усиленного спроса на денежный капитал. Этот спрос может возрастать по причинам, совершенно не зависимым от нормы прибыли. Сам же Оверстон приводит пример, что в 1847 г. этот спрос усилился вследствие обесценения реального капитала. Смотря по тому, как ему удобнее, он относит стоимость капитала то к реальному капиталу, то к денежному капиталу.

Недобросовестность нашего банкового лорда, так же как и его ограниченная банкирская точка зрения, которую он дидактически подчёркивает, обнаруживается дальше в следующем:

(3728. Вопрос:) «Вы сказали, что, по вашему мнению, учётная ставка не имеет для купца существенного значения; не будете ли так добры сказать, что вы считаете обычной нормой прибыли?»

Дать ответ на этот вопрос г-н Оверстон признаёт «невозможным».

(3729.) «Допустим, что средняя норма прибыли 7–10 %; в таком случае изменение учётной ставки с 2 % до 7 % или 8 % должно существенно повлиять на норму прибыли, не правда ли?»

(Спрашивающий смешивает норму предпринимательского дохода с нормой прибыли и упускает из виду, что норма прибыли является общим источником процента и предпринимательского дохода. Норма процента может оставить без изменения норму прибыли, но не предпринимательский доход. Оверстон отвечает):

«Во-первых, коммерсанты не станут платить такую учётную ставку, которая поглощает значительную часть их прибыли; в этом случае они скорее приостановят своё дело».

(Конечно, если они могут это сделать, не разоряя себя. Пока их прибыль высока, они будут платить дисконт, потому что этого хотят, а раз она низка, они будут платить, потому что вынуждены платить.)

«Что значит дисконт? Почему кто-нибудь учитывает вексель?.. потому что он хочет получить больше капитала».

(Стоп! Потому что он хочет предвосхитить обратный приток в денежной форме своего прочно помещённого капитала и избегнуть застоя в своих делах. Потому что он должен покрыть срочные платежи. Увеличения капитала он требует только, когда дело идёт хорошо или, если он спекулирует на чужих капиталах, даже когда оно плохо идёт. Дисконтирование отнюдь не является только средством для расширения дела.)

«А почему он хочет получить в своё распоряжение больший капитал? Потому что он хочет применить этот капитал; а почему он хочет применить капитал? Потому что это выгодно, но для него было бы невыгодно, если бы дисконт поглощал его прибыль».

Этот самодовольный логик полагает, что векселя учитываются только для расширения дела и что дело расширяется потому, что оно прибыльно. Первое предположение ложно. Обыкновенный предприниматель дисконтирует, чтобы антиципировать денежную форму своего капитала и тем сохранить непрерывность процесса воспроизводства; он делает это не для того, чтобы расширить дело или раздобыть добавочный капитал, а чтобы компенсировать кредит, который он даёт, кредитом, который он получает. И, если он станет расширять своё дело в кредит, учёт векселей принесёт ему мало пользы, так как учёт есть только превращение уже находящегося в его руках денежного капитала из одной формы в другую; он предпочтёт заключить твёрдый заём на более длительный срок. Впрочем, рыцарь кредита учитывает свои бронзовые векселя, чтобы расширить своё дело, чтобы покрыть одно нечистое дело другим; он это делает не для того, чтобы получить прибыль, а чтобы завладеть чужим капиталом.

Отождествив таким образом дисконтирование с займом добавочного капитала (а не с превращением в наличные деньги векселей, представляющих капитал), г-н Оверстон немедленно ретируется, как только его начинают припирать к стенке.

(3730. Вопрос:) «Разве купцы, раз втянувшись в дело, не оказываются вынужденными продолжать некоторое время свои операции, несмотря на временное повышение процента?» – (Оверстон:) «Несомненно, что если при какой-нибудь сделке кто-нибудь может получить в своё распоряжение капитал по более низкой ставке процента вместо высокой, то такой случай, взятый с этой ограниченной точки зрения, для него приятен».

Зато как безгранична точка зрения г-на Оверстона, когда под «капиталом» он вдруг начинает подразумевать только свой банкирский капитал и потому считает человека, учитывающего у него вексель, человеком без капитала, так как капитал последнего существует в товарной форме и так как денежной формой капитала в этом случае является вексель, который превращается г-ном Оверстоном в другую денежную форму.

(3732.) «Можете ли вы в связи с банковским актом 1844 г. указать, каково было приблизительно отношение ставки процента к золотому резерву банка; верно ли, что, когда в банке было золота на 9 или на 10 миллионов, ставка процента составляла 6 % или 7 %, а когда золота было на 16 миллионов, ставка процента стояла на уровне приблизительно 3–4 %?» (Спрашивающий хочет заставить его объяснить ставку процента, поскольку она определяется количеством золота в банке, ставкой процента, поскольку она определяется стоимостью капитала.) – «Я не скажу, что это так… но будь это так, мы должны были бы, по моему мнению, принять ещё более строгие меры, чем те, которые были приняты в 1844 году; так как, если бы так и было, что чем больше запас золота, тем ниже ставка процента, тогда, согласно этому взгляду, мы должны были бы взяться за дело, увеличить золотой запас до неограниченной суммы, и тогда мы свели бы процент к нулю».

Кейли, поставивший вопрос, нисколько не смущённый этим остроумием, продолжает:

(3733.) «Пусть это так, допустим, что банку были бы возвращены 5 миллионов золотом, в таком случае в течение ближайших шести месяцев золотой запас составил бы около 16 миллионов ф. ст., и допустим, что благодаря этому ставка процента упала бы до 3 % или 4 %, – тогда как же можно было бы утверждать, что понижение ставки процента произошло от значительного сокращения дел?» – «Я сказал, что имевшее место недавно значительное повышение ставки процента, а не её падение, тесно связано с значительным расширением дел».

Но Кейли говорил вот что: если повышение ставки процента вместе с сокращением золотого запаса есть показатель расширения дел, в таком случае понижение ставки процента вместе с увеличением золотого запаса должно быть показателем сокращения дел. На это Оверстон не может дать никакого ответа.

(3736. Вопрос:) «Помнится мне, вы» (в тексте постоянно Your Lordship {163}) «сказали, что деньги – орудие для получения капитала». (Какая нелепость считать их орудием для получения капитала; они – форма капитала.) «При сокращении золотого запаса» (Английского банка) «не состоит ли, наоборот, бо́льшая трудность в том, что капиталисты не могут достать денег?» – (Оверстон:) «Нет; капиталисты не стремятся приобретать деньги, – это делают не капиталисты. А почему?.. Потому что посредством денег они получают в своё распоряжение капитал капиталистов, чтобы вести дело людей, которые не являются капиталистами».

Здесь он как раз объясняет, что фабриканты и купцы – некапиталисты и что капитал капиталиста – это только денежный капитал.

(3737.) «Разве люди, выписывающие векселя, не капиталисты?» – «Люди, выписывающие векселя, могут быть капиталистами, а могут и не быть».

Здесь он крепко засел.

Ему ставится вопрос, не представляют ли векселя купцов товары, которые они продали или погрузили. Оверстон отрицает, что эти векселя с такой же точностью представляют стоимость товаров, как банкноты – золото (3740, 3741). Вот уж бесстыдство!

(3742.) «Не является ли целью купца получить деньги?» – «Нет, получение денег не составляет цели при выдаче векселя; получение денег, это – цель при учёте векселей».

Выдача векселей, это – превращение товара в одну из форм кредитных денег, а учёт векселей – лишь превращение этих кредитных денег в другие деньги, а именно в банкноты. Во всяком случае, г-н Оверстон соглашается здесь, что цель учёта векселей – получение денег. Раньше он допускал учёт только для получения дополнительного капитала, но не для превращения капитала из одной формы в другую.

(3743.) «Каково главное желание торгового мира в условиях паники, имевшей место, по вашим словам, в 1825, 1837 и 1839 годах; стремятся ли деловые люди получить в своё распоряжение капитал или законные платёжные деньги?» – «Они стремятся получить в своё распоряжение капитал для дальнейшего ведения своего дела».

Их цель – ввиду наступившего недостатка в кредите получить средства платежа по срочным векселям, выставленным на них самих, чтобы не быть вынужденными продавать свой товар ниже [нормальной] цены. Если у них самих вообще нет капитала, то вместе со средствами платежа они, разумеется, получают одновременно и капитал, потому что они получают стоимость без эквивалента. Спрос на деньги как таковые всегда сводится только к желанию превратить стоимость из формы товара или долговых требований в форму денег. Потому-то, даже если оставить в стороне кризисы, существует большое различие между займом капитала и учётом, который только осуществляет превращение денежных требований из одной формы в другую или в действительные деньги.

{Я – редактор – позволю себе здесь вставить замечание.

У Нормана, как и у Лойда-Оверстона, банкир всегда есть лицо, «ссужающее капитал», а клиент его – лицо, требующее от него «капитал». Так, по словам Оверстона, то или другое лицо учитывает через банкира вексель «потому, что оно хочет получить капитал» (3729), и такому человеку очень приятно, если он «может получить в своё распоряжение капитал из низких процентов» (3730). «Деньги – орудие для получения капитала» (3736), и в случае паники главное желание торгового мира «получить в своё распоряжение капитал» (3743). При всей путанице у Лойда-Оверстона на тот счёт, что́ такое капитал, всё же из его слов достаточно ясно видно, что то́, что банкир даёт деловому клиенту, он называет капиталом, раньше не имевшимся у клиента и данным ему в ссуду, дополнительно к тому, каким раньше располагал клиент.

Банкир настолько привык фигурировать как распределитель – в форме ссуды – свободного в денежной форме общественного капитала, что всякая функция, при которой он отдаёт деньги, кажется ему ссудой. Все деньги, которые он выплачивает, представляются ему ссудой. Если банкир расходует деньги прямо на выдачу ссуды, то это верно в буквальном смысле. Если он затрачивает их на учёт векселей, то для него самого они в действительности представляют собой ссуду, выданную до истечения срока векселя. Таким путём в голове банкира укрепляется представление, что он не может произвести ни одного платежа, который не был бы ссудой. И именно ссудой не в том только смысле, что всякое помещение денег с целью извлечения процента или прибыли рассматривается с экономической точки зрения как ссуда, которую соответствующий владелец денег в качестве частного лица выдаёт себе самому в качестве предпринимателя. А ссудой в том определённом смысле, что банкир заимообразно передаёт клиенту сумму, на которую увеличивается находящийся в распоряжении последнего капитал.