Похороны империи

Словно предчувствуя все эти события, Лукьянов так и не сумел уснуть в эту ночь. Он понимал, как неубедительно и глупо выглядит, назначив заседание Верховного Совета только на двадцать шестое августа, тогда как российский парламент должен был собраться уже двадцать первого. И поэтому принял очень непростое для себя решение полететь в Форос на встречу с Горбачевым. Узнав о жертвах у Белого дома, он позвонил Ивашко. Заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС, формальный лидер огромной партии в отсутствие Горбачева почти никак не проявлял себя в эти сложные дни. Он молчаливо предоставил инциативу Шенину, решив подождать, чем все это закончится. Но на ночной звонок Лукьянова и его предложение вместе лететь к Горбачеву он сразу дал согласие.

Не спал в эту ночь министр внутренних дел СССР Борис Карлович Пуго – один из самых порядочных и принципиальных политиков своего времени. Когда-нибудь, возможно, его жизнь будет описана в серии, посвященной самым известным людям прежней страны. Проработав на ответственных должностях в КГБ Латвии, он сделал все, чтобы реабилитировать незаслуженно высланных и осужденных, вернуть добрые имена многим своим соотечественникам. Более ста сорока осужденным и высланным были возвращены их добрые имена или прекращены дела в их отношении. Будучи первым секретарем ЦК Компартии Латвии в самые сложные времена середины восьмидесятых, он сохранял свои убеждения и вместе с тем пытался провести республику между ситуацией неуправляемого хаоса и нового возрождения Латвии, требуя большего суверенитета и независимости. При этом Пуго искренне полагал, что Латвия может развиваться и в составе обновленной страны. А став министром внутренних дел Советского Союза, он требовал неукоснительного соблюдения всех законов и решительно боролся со всеми случаями коррупции в рядах МВД. Возможно, за последние тридцать или сорок лет это был самый некоррумпированный министр, если считать со времен перестройки. Событие в Мядининкае выбило его из колеи. Он одним из первых узнал о том, что в убийстве литовских таможенников и полицейских могут обвинить сотрудников ОМОНа, и это стало его личной трагедией. Получая информацию со всего Союза, Пуго искренне полагал, что введение чрезвычайного положения может остановить распад страны и позволит стабилизировать ситуацию. Но два последних дня стали для него неприятным откровением. Сегодня днем ему принесли шифрограмму генерала Дунаева: «Обеспечьте автотранспортом прибывающих в Москву курсантов школ милиции». Пуго понял, что уже завтра может начаться вооруженное противостояние, и дал телеграмму: «Строжайшим образом предупреждаю о персональной ответственности за неукоснительное исполнение постановлений ГКЧП и изданных на их основании приказов министра МВД». Но это будет уже последнее распоряжение Пуго.

Он видел, как в Москве люди не хотят и не могут смириться с созданием ГКЧП, получал сообщения о выступлениях в Прибалтике, где уже давно требовали независимости его земляки. Поздно ночью ему сообщили, что есть погибшие. Подробности еще не были известны, но Пуго позвонил Язову и узнал об одном задавленном и двоих убитых демонстрантах. Язов подтвердил, что танки утром начнут выходить из города, а они вчетвером полетят за Горбачевым. Пуго поблагодарил маршала и положил трубку. Больше он уже не сомневался в том, что ему предстоит делать. В четвертом часу утра перезвонил в Ригу, узнал от оперативного дежурного, что в Латвии ситуация достаточно спокойная, и, закончив разговор, проверил свое личное оружие. Сообщение маршала Язова о том, что они полетят за Горбачевым в Форос, поставило окончательную точку в его сомнениях. Он сидел на пресс-конференции с Янаевым рядом, в отличие от министра обороны, значит, должен нести персональную ответственность за создание ГКЧП и свое участие в этом Комитете. На следующий день, не дожидаясь своего возможного ареста, Пуго застрелился. Он был и остался принципиальным человеком, не способным на компромиссы и сделки даже с собственной совестью.

Генералов Баранникова и Дунаева Ельцин позже снимет с их должностей по обвинению в коррупции, затем они примут участие в противостоянии парламента с президентом, будут арестованы и оба амнистированы. А Пуго предпочтет позору самоубийство.

На следующий день танки начали выходить из города. В Белом доме открылась сессия Верховного Совета РСФСР, которая сразу осудила действия членов ГКЧП. Было решено послать представительную делегацию за Горбачевым. Ельцину сообщили, что во Внуково стоят самолеты, готовые лететь за Президентом СССР. Российскому МВД был отдан приказ захватить самолеты, но оперативники приехали слишком поздно. Самолет с Баклановым, Тизяковым, Язовым и Крючковым полетел в Форос. Следом полетел второй самолет – с Лукьяновым и Ивашко и почти сразу вылетел третий – с российской делегацией…

Двадцать первого августа вечером Михаил Сергеевич Горбачев вернулся в Москву. Начались самые позорные и самые трагикомические дни агонии некогда великого государства.

Ремарка

Поздно вечером двадцать первого августа в прямой эфир казахстанского телевидения вышел с важным срочным сообщением президент республики Н. Назарбаев. Он сообщил, что несколько минут назад говорил с Президентом СССР М.С. Горбачевым, который сообщил ему, что находится в изоляции в Крыму на своей даче и обо всем, происходящем в стране и мире, узнает из сообщений радиоприемника, сконструированного из оставшихся запасных частей сотрудниками охраны, которые остались ему верны в его трехдневном заключении. Он расспросил Н. Назарбаева о положении в стране и добавил, что в двух разных комнатах его приема ждут прибывшие из Москвы официальные лица. В первой находятся Лукьянов и Ивашко, во второй – Бакланов, Тизяков, Язов и Крючков. Назарбаев посоветовал не принимать никого до приезда «нашей» делегации, как сказал сам Президент Казахстана, имея в виду прибытие российской делегации с представителем Казахстана на борту. Президент СССР поблагодарил всех за твердую и принципиальную позицию, приверженность законной государственной власти СССР.

В. Ардаев. «Известия», 1991 год

Ремарка

Генеральный секретарь ООН Перес де Куэльяр заявил, что он воспринял новость о восстановлении законности в Советском Союзе с глубочайшем удовлетворением. «Я убежден, – сказал он, – что после этого испытания законные власти СССР продолжат неуклонное продвижение по пути демократии, и президент Горбачев продолжит проведение политики, столь эффектно способствующей созданию климата мира, справедливости и взаимопонимания между народами».

Сообщение Рейтер

Ремарка

Президент США Джордж Буш на встрече с журналистами подчеркнул, что члены ГКЧП «недооценили народную мощь и то, что приносит людям вкус демократии и свободы». Буш заявил, что позиция США состоит в поддержке тех, кто пришел к власти законным путем. Впервые Президент США отметил роль российского президента. «Ельцин получил власть конституционным путем, и в этом все дело», – подчеркнул Буш.

Сообщение Си-эн-эн

Ремарка

Премьер-министр Великобритании Джон Мейджор назвал «чудесным» известие о том, что правый военный переворот в СССР потерпел провал. «Думаю, что теперь уже все позади», – заявил он. Мейджор приветствовал Президента РСФСР Бориса Ельцина. «Не только то, как он руководил, но и проявленное им и его сторонниками подлинное мужество в течение последних двух суток завоевали восхищение во всем мире». По сообщению газеты «Таймс», в беседе с высокопоставленными британскими официальными лицами Мейджор, который в настоящее время председательствует в группе семи ведущих индустриальных стран, сказал, что, по его мнению, вопрос об оказании существенной экономической помощи СССР заслуживает нового обсуждения. Он намерен затронуть эту тему в ходе намеченных переговоров с Президентом США и готов предложить пересмотреть позицию, которую «семерка» заняла в Лондоне, отказав Президенту СССР в предоставлении 7,3 миллиарда фунтов, которые могли бы быть использованы для стабилизации советской экономики перед широкомасштабными реформами.

Сообщение Би-би-си

Ремарка

Правительство Финляндии выразило чувство облегчения в связи с благоприятным поворотом событий в Советском Союзе. «Признаемся, что оно оказалось неожиданным для всех. Наше руководство не спешило с поздравительными телеграммами в адрес новых правителей Кремля, хотя прекрасно понимало, что большая часть советских людей подчинится сложившейся ситуации, ибо альтернативой могла стать гражданская война». Однако события последних дней показали, что народ не готов покориться благодаря чему произошло возвращение Горбачева обратно в Москву.

«Хельсингин саномат», 1991 год

Ремарка

Федеральный канцлер ФРГ Гельмут Коль обещал Президенту РСФСР Борису Ельцину поддержку со стороны Германии политических и экономических реформ, осуществляемых демократическими силами в Советском Союзе. Как сообщает ведомство федерального канцлера, в ходе телефонного разговора с Ельциным Коль поздравил Президента РСФСР «с большим успехом, который расценивается немецкой стороной как личный успех лидера России, успех законно избранных представителей российского народа и его граждан». Гельмут Коль пригласил президента Ельцина посетить Германию в течение ближайших недель. Курс немецкой марки на валютных биржах впервые за несколько дней стабилизировался.

Сообщение Франс Пресс

Ремарка

По сообщениям ЮПИ, официальное китайское информационное агентство, поразившее всех наблюдателей оперативностью в распространении сообщения об отстранении Михаила Горбачева от власти, было полностью парализовано сведениями о быстрой ликвидации переворота в Советском Союзе. После того как в понедельник в СССР разразился кризис, Пекин выждал еще сутки, прежде чем распространить осторожный комментарий, в котором охарактеризовал переворот как внутреннее дело Советского Союза. Государственное китайское агентство Синьхуа на следующий день назвало лидера путчистов Геннадия Янаева президентом и подвергло цензуре сообщения о нарастающем народном сопротивлении и международном осуждении переворота.

Сообщение ЮПИ

Ремарка

Двадцать первого августа в Кремле председатели палат Верховного Совета СССР И.Д. Лаптев и Р.Н. Нишанов провели заседание Президиума Верховного Совета СССР. На заседании была рассмотрена ситуация, сложившаяся в стране в связи с созданием так называемого Государственного Комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) и объявленными от его имени решениями. Также присутствующим сообщили, что председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов вылетел в Крым для встречи с Президентом СССР М.С. Горбачевым. По обсуждаемому вопросу Президиум Верховного Совета СССР принял постановление, в котором говорится: «Считать незаконным фактическое отстранение Президента СССР М.С. Горбачева от исполнения его конституционных обязанностей и передачу их вице-президенту СССР. Внести на рассмотрение внеочередной сессии Верховного Совета СССР предложение о создании следственной комиссии для решения вопроса о привлечении к ответственности должностных лиц, виновных в нарушении Конституции СССР».

Сообщение ТАСС

Глава 2

Двадцать второго августа был четверг. Эльдар Сафаров проснулся рано утром, привычно сделал зарядку, почистил зубы, умылся, побрился. И поехал на работу. В метро только и говорили о вчерашнем возвращении Михаила Сергеевича Горбачева в Москву. Многие обратили внимание на его растерянный и непривычный вид в пуловере с расстегнутой рубашкой и в белой куртке. Женщины волновались за Раису Максимовну, которая выходила из самолета с «опрокинутым» лицом. Всех волновало, что именно произойдет сегодня, когда Горбачев снова вернулся к исполнению своих обязанностей. Кто-то крикнул, что нужно вешать всех коммунистов на соснах. На него сразу зашикали: этот провокационный крик многим явно не понравился. Но через одну станцию уже другой молодой человек громко сказал, что во всем случившемся виноваты в первую очередь коммунисты. И ему уже никто не возражал.

Громко говорили о том, что ночью собирались штурмовать здания КГБ на Лубянке и Центрального Комитета КПСС на Старой площади, но пока оба здания стояли нетронутыми. Казалось, что в течение одной ночи, одного дня неожиданно исчез тот генетический страх, который сидел в людях долгие десятилетия, когда за рассказанный анекдот можно было попасть в лагерь, а невинная шутка про политиков могла обернуться годами тюрьмы. Люди перестали бояться, и это тоже было одним из главных итогов последних лет. Но вместе с тем со свободой пришло чувство пьянящей вседозволенности. Так бывает во все времена и после всех революций, когда бывшие рабы осознают себя свободными, начинают крушить прежних идолов и мечтают не о свободе для всех, а о том, как быстрее восстановить порядок, стать хозяевами и завести собственных рабов. Чтобы стать подлинно свободным человеком, нужно долго и целенаправленно трудиться, взращивая собственную душу путем самоограничений и нравственных запретов.

Сафаров вышел из метро и купил свежие газеты. Многие написали о сегодняшнем заседании Верховного Совета России. Пока еще не были напечатаны подробности о возвращении Президента СССР в Москву, но тон газет уже изменился. Эльдар вспомнил книгу Тарле, когда тот приводил заголовки французских газет, менявшиеся по мере продвижения Наполеона к столице во время его знаменитых «ста дней».

Вышедшие в понедельник газеты еще не знали о введении ГКЧП и поэтому были заполнены общей информацией, хотя некоторые газеты к этому времени были уже запрещены. А двадцатого, во вторник, уже печатались все постановления созданного Комитета, обращение к советскому народу, а также заявления советского руководства. Многие газеты сообщали о неконструктивной позиции российского руководства, призывающего к неподчинению указам ГКЧП, и отмечали, что по всей стране сохраняется спокойствие. Двадцать первого августа, когда уже пролилась первая кровь, газеты печатали призывы о сохранении целостности государства, постановление Кабинета министров СССР, предлагали «проявить максимум выдержки», сообщали, что «мир обеспокоен», и призывали не совершать «необдуманных шагов». Двадцать второго августа газеты резко изменили свой тон. Теперь в заголовках были сообщения о чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР, стояли хлесткие заголовки – «Реакция не прошла», «Путч обреченных», печатались гневные заявления организаций и граждан, не согласных с введением ГКЧП. Люди словно соревновались в том, кто быстрее и лучше осудит бывших руководителей страны, а заодно и сдаст кого-то из своих товарищей, обвинив их в тайных симпатиях незаконно созданному Комитету.

Эльдар принес эти газеты в кабинет, где они работали с другими сотрудниками юридического отдела. Уже было известно, что руководитель аппарата Валерий Иванович Болдин сегодня на работу не вышел. Начали снова возвращать уже снятые портреты президента Горбачева. Руководитель их группы Элина Никифоровна Дубровина встречала своих сотрудников радостной улыбкой и поздравлениями.

– Наш дорогой Михаил Сергеевич вернулся в Москву, – широко улыбалась она. – Как хорошо, что этот кошмар закончился. И с каким мужеством держался уважаемый Борис Николаевич Ельцин, – не скрывала Дубровина своего восторга.

– По-моему, он вам никогда не нравился, – не удержался Снегирев.

– Я всегда была на стороне законной власти, – возразила Дубровина. – Мы юристы и должны строго следовать букве закона. Создание ГКЧП было незаконной акцией, настоящей авантюрой, которая быстро закончилась. Очень жаль, что наш Валерий Иванович тоже поддержал этих недостойных людей. Его наверняка обманули…

– Как и некоторых из нас, – иронично добавил Тулупов.

– Нас никто не обманывал, – ответила Дубровина. – Мы всегда честно и достойно выполняли свой долг. А наш сотрудник Сафаров даже летал в Форос на встречу с уважаемым Михаилом Сергеевичем по моему предложению. Должна вам признаться, что Болдин был категорически против этой поездки, но я настаивала на этом, считая, что документы должен отвезти сотрудник нашего отдела и ознакомить с ними глубокоуважаемого Михаила Сергеевича.

Раздался телефонный звонок, и она быстро сняла трубку. «Сейчас буду», – бросила коротко и почти бегом вышла из комнаты. Когда она ушла, Снегирев добродушно заметил:

– Просто поражает, как быстро наша Э. Д. поменяла свою позицию.

– Не меняют свои убеждения только дураки и покойники, – назидательно произнес Тулупов.

– Еще вчера утром она считала Ельцина авантюристом и требовала ареста всех российских руководителей, – напомнил Снегирев, – и, между прочим, хотела снять у нас портрет Горбачева, но мы уговорили ее подождать еще один день. А сейчас она становится настоящим демократом. Просто поразительно, как могут меняться люди.

– И всем нам тоже нужно меняться, – сказал циничный Тулупов. Он раньше работал адвокатом и никогда не скрывал своего скептицизма ко всему, что происходило в последние месяцы в стране. – Вы слышали, что ночью происходило у здания КГБ? – спросил он. – Кажется, их собираются взять штурмом. Представляю, какое количество стукачей найдут среди документов КГБ! Веселая была страна, каждый второй стучал на каждого третьего, а тот доносил на каждого четвертого…

– Не нужно так говорить, – нахмурился Снегирев. – Некоторых вербовали насильно, запугивали, шантажировали, обманывали. Там было много обманутых и несчастных людей, вынужденных сотрудничать с органами.

– Дорогой мой, – снисходительно произнес Тулупов, – вы, видимо, ничего не поняли. Я однажды разговаривал с одним генералом КГБ. Вы действительно считаете, что в наше время были обманутые и запуганные? Это не совсем так. Он мне честно сказал, что у них в КГБ была своя очередь из людей, мечтающих стать стукачами, сдать своих ближних. Вы увидите, что начнется именно сейчас, когда будут искать всех, кто был причастен к ГКЧП. А причастными были все руководители страны. Сейчас говорят, что это заговор. Согласитесь, какой-то странный и непонятный заговор, в котором участвуют все высшие должностные лица страны, без исключения. Не считая одного Михаила Сергеевича.

– Вот видите, – неожиданно улыбнулся Снегирев, – вы тоже стали более свободным и раскованным. Раньше не позволяли себе подобных речей в нашем отделе.

– Вы еще не поняли, что наш прежний мир опрокинулся, – ухмыльнулся Тулупов, – и, похоже, навсегда. Боюсь, что теперь у нас не будет больше партийной организации в администрации президента, и я не смогу сделать настоящей партийной карьеры. А ведь меня выбрали заместителем секретаря парторганизации буквально три месяца назад. Даже немного обидно…

– Нужно срочно готовить указы президента, – заявила вернувшаяся с целым пакетом бумаг Дубровина, – на несколько человек, которые будут временно исполнять обязанности уже отстраненных министров. Вместо Язова обязанности министра обороны будет выполнять генерал Моисеев, вместо Пуго обязанности министра внутренних дел поручаются генералу Трушину, а все дела председателя КГБ передаются генералу Шебаршину. Пока нужно подготовить указы на этих троих.

– Нашли кого назначать, – пробормотал Снегирев. – Моисеев – начальник Генерального штаба, и не мог не знать, что происходит в Министерстве обороны; Шебаршин был заместителем Крючкова, а Трушин – заместителем Пуго. Это все равно что сейчас назначить Янаева исполнять обязанности Горбачева. Если так пойдет дальше, следующий заговор будет уже через две недели.

– Как вам не стыдно! – возмутилась Дубровина. – Это достойные и очень преданные государству генералы. Наш президент считает возможным их назначение, а вы еще смеете комментировать эти назначения… Знаете, Снегирев, всему должна быть какая-то мера. Если вы не прекратите подавать подобные реплики, мы будем вынуждены с вами расстаться. Не забывайте, что у нас наступили новые времена. И прошедший путч научил нас ценить по-настоящему преданных и добросовестных людей. Готовьте указы. И еще я должна сообщить вам две новости. Уже готовы проект решения о снятии премьер-министра страны – его готовили без нас – и распоряжение Горбачева об отстранении от своей должности Болдина и назначении вместо него Григория Ивановича Ревенко.

– Чего и следовало ожидать, – сказал Тулупов, – я думаю, что еще попросят разрешения на арест нашего бывшего руководителя.

– Уже попросили, – неприятно улыбнулась Дубровина. – И на всех остальных тоже готовят запросы. Они все пойдут в тюрьму. – Бакланов, Шенин, Тизяков, Стародубцев, Болдин. Все, кто были депутатами СССР. Им оказали такое высокое доверие, а они предали своего руководителя. Предали нашу страну.

– Руководителя предавать нехорошо, – согласился Тулупов, – даже опасно и глупо.

– Что вы хотите сказать? – насторожилась Дубровина.

– Ничего. Хочу выразить свое согласие с каждой из произнесенных вами фраз. Подчеркиваю – с каждой.

Она хотела что-то ответить, но в этот момент раздался звонок телефонного аппарата на столе у Сафарова. Это был городской телефон, и Эльдар снял трубку.

– Здравствуй, Эльдар, – услышал он знакомый голос Михаила Алексеевича Журина, работавшего с ним в аппарате ЦК КПСС. – Как у вас дела?

– Все нормально, – удивился Сафаров. – А почему вы спрашиваете?

– У нас неприятности. Собралась толпа людей и бьет наши стекла, а сотрудники милиции им не мешают. Можешь себе такое представить? Мы уже звонили в КГБ, но они сказали, что это не их дело. У них свои проблемы. В любой момент эти возбужденные люди могут сюда ворваться и нас линчевать. И боюсь, что их уже никто не остановит.

– Не может быть! – возмутился Эльдар. – Бьют стекла на Старой площади? Туда раньше даже подходить боялись.

– А теперь перестали бояться. Я тебе говорю, что бьют стекла и выкрикивают угрозы в наш адрес. Вам там хорошо, за Кремлевской стеной, а у нас с некоторыми женщинами уже истерика. Ко мне заходил Аверьянов из отдела пропаганды. Ты его, наверное, помнишь, настоящий мужик. Он предлагал выйти и честно побеседовать с собравшимися, но его не пустили. Говорят, что после перерыва будет какое-то специальное заявление секретариата. Вот такие дела.

– Понимаю, как вам сложно, – посочувствовал Сафаров.

– Даже не представляешь. Перед зданием КГБ тоже собираются люди. Там вообще положение катастрофическое. Они жгут документы и вывозят самые секретные дела куда-то в другие места. Мне звонил Роберт Коломенцев, говорит, что там просто не знают, что им делать. В общем, у нас может быть такой «румынский вариант». Только не с президентом, а с людьми из его окружения. Будут ловить и линчевать прямо на улицах. Как ты считаешь, я смогу уехать и спрятаться у вас в Баку?

– Думаю, что до этого не дойдет, – усмехнулся Эльдар.

– А я думаю, что дойдет. Сейчас может произойти все, что угодно. На этой волне победившей демократии могут взять штурмом не только наше здание, но и здание КГБ на Лубянке. Ты слышал, что вчера арестовали Крючкова и Язова? И еще говорят, что Пуго застрелился.

– Не может быть! – ошеломленно пробормотал Сафаров.

– Вот такие дела. Сидим и ждем, чем все это закончится. Считай, что тебе повезло: успел вовремя соскочить из этого осиного гнезда. А мое назначение прокурором теперь точно накрылось. В лучшем случае отправят куда-нибудь юрисконсультом, в худшем – посадят в тюрьму или прибьют в собственном кабинете как настоящего партократа. Нужно было давно отсюда переходить! Вот так глупо все получилось. Сидел и ждал, пока не предложат что-нибудь стоящее. Хотел сразу перейти в союзную прокуратуру членом коллегии, поэтому и засиделся… В общем, считай, что мы говорим с тобой в последний раз. Прощай.

– Я думаю, что не все так плохо, – попытался успокоить бывшего коллегу Эльдар.

– Все намного хуже, чем мы даже можем себе представить, – убежденно произнес Журин. – Вчера окончательно провалилась попытка спасти нашу страну. Теперь нам действительно никто уже не поможет – «ни Бог, ни царь и не герой». Теперь мы обречены на всеобщий бардак и развал. Это я тебя говорю. Увидишь, что произойдет в ближайшие дни.

– Я вас не совсем понимаю…

– Уверен, что Михаил Сергеевич сюда больше никогда не вернется, – признался Журин. Он, кажется, забыл или даже не хотел вспоминать, что его телефон мог прослушиваться. – Наша партия ему просто надоела. Обрыдла. Учитывая, как активно мы пытались провести внеочередной Пленум в его отсутствие… Я тебе говорю, а ты запомни: он сюда больше никогда не вернется. Наверное, выйдет из партии или уйдет с должности Генерального секретаря. А нам оставит Ивашко. Фамилия у него такая, Ивашко-Неволяшко. Смешно?

– Не нужно по телефону, – предостерег шурина Эльдар.

– Мне уже ничего не страшно. Когда за окнами собираются молодые «хунвейбины», готовые нас растерзать, глупо думать о том, что подумает начальство о твоих крамольных речах. Начальство сейчас думает, как вылезти из этого дерьма. И, кажется, они попытаются вылезти сами, а нас всех просто утопить. Ну, держись, пока. А то я действительно могу наговорить лишнего.