Китайская роза

Больше всего в этой схватке меня поразили действия Розы. Я никогда еще не видел, чтобы хоть один человек, живущий среди людей, мог так быстро передвигаться, как она. Ее движения были с одной стороны грациозны и быстры, с другой – они были ловкими и сильными. Я и не подозревал, что в такой, на первый взгляд красивой и хрупкой девушке, могли таиться такие могущественные силы.

По-видимому, эти необыкновенные силы могут проявляться лишь в дикой природе, наедине с ней, и пробудиться в минуты опасности. Я также понял, что в ее быстрых движениях проявляющих наивысшую человеческую скорость присутствует и сила. В этом я убедился, когда увидел финал этого поединка. Быстро придя в себя, барс, обнаружив своего врага, повернулся к нему и замер для анализа нового объекта. Тем временем, Роза легко, словно скользила по льду на невидимых и бесшумных коньках, приблизилась к противнику на расстоянии двух шагов или одного прыжка. Барс замер и понемногу начал поджимать под себя задние лапы, собираясь к прыжку. Роза немного приблизилась и чуть присела, готовясь к какой-то новой защите или атаке. Так они постояли несколько секунд, казавшихся для меня вечностью. Первым нарушил тишину и ложный покой, барс. Он вытянул голову и уже оттолкнулся задними лапами, но, еще не успев достаточно выпрямить в полете передние лапы, как неожиданно для себя, получил в нос сокрушительный удар кулаком. Роза молниеносно нанесла удар рукой и нырнула в сторону-вниз. Барс как бы завис в воздухе, и тяжело рухнул на землю, растелившись на ней. Он больше не поднимался. Роза, почему-то, не стала его добивать, а оставила в покое, и подошла ко мне, начав обнюхивать и суетиться вокруг меня.

Я был поражен ее силой и скоростью движений в этой смертельной битве. Несмотря на то, что у барса помимо острых клыков были еще и смертельно острые, словно бритва, когти, на теле Розы я не обнаружил ни единого пореза или синяка. После этого случая, я поверил в тайные, и спящие до определенного момента внутри, силы человека, подаренные ему, несомненно, природой.

После битвы с барсом я понял, что в одиночку с больной ногой я не смогу уберечь себя от хищников и преодолеть сложные переходы по горам, что бы добраться до цивилизации. Здесь, вблизи пещеры, я находился под защитой Розы и ее сверхчеловеческих возможностей. Быть может, хищники уже встречались с ней раньше и потому обходили ее территорию стороной, так как иных хищников, кроме этого снежного барса, я не встречал поблизости пещеры. Помимо проворности, силы и скорости, которыми она была наделена, меня поразил ее взгляд. Во время опасности он не был отуманен рассеянностью, в нем не было присутствия страха, чего нельзя было сказать обо мне. Хоть я и гордо поднялся на колено, но мой мозг сжался, его сковал черный паук страха, окутав со всех сторон невидимыми нитями волнений и рассеянности, которые всегда появляются вслед за оцепенением сознания, не дающим здраво рассуждать. Перед опасностью появляется страх в глазах, он губит душу и покоряет разум и дух, оставляя плоть бессмысленно содрогаться, испытывая дикие конвульсии пустого тела.

Эти ее внутренние силы природы неоднократно меня удивляли и поражали своей неповторимостью и простотой, которые присущи универсальному организму. Я считал себя ребенком в глазах природы, удивляющемуся и радующемуся каждому новому ее подарку. Так, однажды вечером, когда солнце еще ласкало своими лучами, освещая вход в пещеру, я, сидя на земле, пытался обучить Розу грамоте. Я хотел научить ее говорить. Я написал букву «А» на разглаженном для этого грунте.

– Это буква «А», – отчетливо произнес я.

Она игриво посматривала на меня и слегка качнулась, словно говоря мне, что поняла:

– Это «А». Повтори: «А-а», – я протяжно произнес эту букву.

На мои слова она сразу же отреагировала и, как ни странно повторила звук.

Я, было, обрадовался этой неожиданной победе и уже готов был рисовать следующую букву, как вдруг, она начала дорисовывать пальцем на изображенной букве «А» какие-то линии и крючки. Когда она закончила, то я увидел, что моя буква превратилась в странную гору с входом в пещеру, над которой сияло заходящее солнце.

– О, да. Ты хорошо рисуешь, – похвалил я ее.

Она не понимала моих слов, но, видимо, по интонации уловила мое настроение и тоже улыбнулась, глядя мне в глаза. Ее удивительно красивые глаза отражали лучи уходящего солнца. Я изобразил новую букву и хотел, чтобы она произнесла и ее, но увы, кроме первой удачи в обучении, мне больше не везло. Роза каждый раз пририсовывала к моим буквам какие-то свои линии и крючки, замысловатые зигзаги. Перед моими глазами вырастали деревья, появлялись реки, озера, пробегали какие-то диковинные звери. Она играла со мной. Ее это веселило. Я не удержался, и тоже стал подражать этой внезапной и незапланированной игре. Неожиданно поднялся небольшой ветер, согнавший несколько тяжелых туч, и хлынул весенний холодный дождь. Я тут же подбежал к пещере и укрылся там от дождя. Так бы поступил каждый человек при появлении холодного дождя. К моему удивлению Роза, словно не замечала холодных капель, опускающихся на ее тело. Она спокойно рисовала на земле причудливые фигуры. В дальнейшем, я не раз замечал эту особенность ее поведения.

Она не реагировала на изменения погоды. Даже по снегу она ходила совершенно спокойно, словно шла по теплой летней траве. Ее организм, закаленный дикой природой, был совершенен.

Разнообразие живого и единство природы

Прошел легкий весенний дождь, оставляя капли на траве, разбросав их, словно белые жемчужины. Где-то вдали тучи расступились и сквозь них пробиралось солнце, пронизывая их своими теплыми лучами. Огромные тени гор падали на низины, покрывая их своим лучистым взглядом. Легкий весенний ветерок разогнал ветви деревьев и кустарников, на которых появились почки растущих цветов. Всюду гулял ветер, распространяя ароматы весенних цветов и чистого горного воздуха.

Ее глаза непрерывно следили за небольшим стадом косуль, мирно пасущихся на лугу в низине между гор. Большой самец поднял голову и принюхался к запаху леса, но ничего опасного не учуяв, он опустил голову и продолжал искать съедобную и вкусную траву. Он был вожаком и следил за тем, чтобы все стадо было в безопасности. Несколько косуль отделилось от основного стада и отошло в сторону, их внимание привлекло несколько кустов с дивным запахом распустившихся цветов.

Дыхание Розы стало еще более тихим, так что одна из косуль уже совсем смело подвела свою морду к ее руке, не замечая и не чувствуя опасности. Роза была на охоте.

Раньше она добывала мелкую дичь, каковой становились: куропатки, гуси, рыба, мелкие грызуны. На более крупного зверя она обычно не вела охоту и довольствовалась более мелкой, и не менее вкусной. Но теперь, с появлением существа похожего на нее, она приняла на себя заботу о нем, и ей приходилось добывать пищи вдвое больше. Новый обитатель ее пещеры был еще слаб. С того самого момента, как она увидела его без чувств лежащим на камнях у реки, она приняла без колебаний на себя роль спасителя его жизни. Она беззаботно выполняла функции помощника в добывании пищи и с огромной радостью возвращалась в свою пещеру. Каких-то переживаний или жгущих сердце чувств она никогда не испытывала. Ее дикое сознание было наполнено каким-то новым порывом и стремлением. К чему, и почему оно возникало – она еще не понимала, она часто думала об этом новом существе, которое ее ждет там в пещере, и без которого ее жизнь не была бы сейчас так ей интересна и наполнена какой-то необычной радостью.

Ее взгляд был прикован к отбившейся косуле, которая, ничего не подозревая, мирно срывала свежие зеленые листья с куста, за которым села, замаскировавшись, Роза.

И вот, вожак небольшого стада косуль, вновь тревожно поднял голову и начал принюхиваться, втягивая полной грудью свежий лесной воздух. Неожиданно он резко вздрогнул, а потом повернул голову в сторону, словно присматриваясь куда-то в тень леса, его уши повернулись, словно два домика улиток, в направлении его взгляда. Небольшая волна прошла по мышцам его тела, он еще раз вздрогнул.

В этот момент косуля, что паслась у кустов, совсем приблизилась к руке Розы, так, что охотник чувствовал дыхание косули. Доля секунды и рука Розы обвилась вокруг животного. Косуля рванулась от кустов, пытаясь высвободиться от цепкого хвата, и потянула за собой Розу. Роза, сжимая крепко руки на шее косули, вместе с ней буквально пролетела несколько метров. Пытаясь высвободиться, косуля брыкалась задними ногами, целилась ударить ими по ниоткуда появившемуся хищнику, но споткнулась и упала.

Роза крепко сжимала свою добычу, не давая ей ускользнуть. В этот момент все стадо было чем-то напугано и рвануло прочь с места, умчавшись с поляны окруженной густыми деревьями, и скрылось в лесу. С противоположной стороны послышался едва заметный шум и чье-то тяжелое дыхание.

Роза слышала все эти звуки, но не знала еще, что ей делать. Если она отпустит косулю, то та убежит, и ей опять придется потратить часы на подобную охоту. Она слегка ослабила хватку и перехватила ногами часть туловища косули, прижимая тело к земле. Подняв голову, она почувствовала по запаху чье-то присутствие, и даже определила, что какое-то животное приблизилось к ней и косуле. Ее природный развитый инстинкт подсказал ей, что необходимо подняться и осмотреть нового актера, который так внезапно выступил на сцену охоты. Она приподнялась на колено, прижимая косулю к земле так, чтобы та не смогла подняться. В этот момент она увидела в трех шагах от себя большую полосатую кошку, принадлежащую к семейству тигров. Хищник порывисто приближался к ней, но не особенно торопился. Роза отпустила косулю, уступила большущему и сильному зверю. Она отошла назад на пару шагов. Такого зверя она видела впервые. Он был похож на снежного барса, с которым ей приходилось иметь дело, но в размерах значительно превосходил его. Хищник подошел к лежащей косуле, остановился, раскрыл пасть и глубоко зевнул. Он поглядел на Розу своими крупными круглыми глазами, затем опустил голову и принюхался к косуле. Та, словно почувствовала опасность, попыталась встать, но это ей не удалось, она упала, и в этот момент, тигр раскрыл огромную пасть и намертво вцепился в сочную шею косули. Ее шейные позвонки захрустели, и безжизненное тело косули повисло в пасти хищника.

Тем временем, Роза внимательно смотрела на новое для нее существо. Она изучала его. Она была удивлена размерами и тем, как легко он расправился с добычей, ему хватило одного укуса в области шеи косули. Тигр, на вид молодой, ему не было двух лет, отпустил шею косули и спокойно посмотрел на Розу изучающим взглядом. Он еще никогда не видел голого человека с ярко рыжими волосами, укутывающими голову. Он несколько раз глянул в ее сторону, затем еще раз зевнул и, схватив косулю за шею, потащил ее в чащу леса, повернувшись к Розе спиной. Тело косули волоклось рядом с хищником. Он не успел сделать и пяти шагов, как почувствовал сильный удар в бедро. Оказавшись на земле, он тут же вскочил и обернулся. Перед ним стояло существо с рыжими кудрями. Не раздумывая, он бросился на это существо. Роза, в свою очередь, повернулась и побежала в противоположную сторону. Едва добежав до ближайшего дерева, она запрыгнула на высокую ветку, оттолкнувшись от ствола дерева, затем подтянулась и залезла еще выше так, что лапы тигра не могли ее достать. Тигр, тем временем, чуть не достав обидчика лапой, стал кружиться вокруг ствола дерева, то и дело, поглядывая вверх. Сделав несколько бессмысленных кругов, он поднялся на задние лапы, а передними оперся о ствол дерева. Дотянувшись до высоты двух метров, он выпустил когти и начал ими царапать ствол дерева, демонстрируя, тем самым, свою силу и мощь. Он хотел запугать незнакомое ему существо. Опустившись на землю, он издал сокрушительный и грозный рев так, что все птицы в округе, с перепугу, слетели со своих мест и умчалась прочь. Однако, это действие ничуть не отразилось на незнакомке. Напротив, она начала сильно и с яростью трясти ветви дерева, да так, что некоторые сухие ветви, вместе с первыми зелеными листьями, полетели вниз на тигра. Это действие не столько напугало, сколько удивило тигра. Он отошел от дерева, еще раз взглянул вверх на своего оппонента и легкой походкой побрел к лежащему трупу косули.

Роза спрыгнула вниз, подняла несколько камней и веток, и с яростью (ей не хотелось уступать незнакомому хищнику добычу) метнула все это вслед уходящему победителю.

Оставив косулю тигру, Роза направилась к небольшому озеру, от которого вились змейкой несколько мелких речушек. У берега она приметила трех плывущих черных птиц. Трое диких с черным оперением гусей тихо плыли по блестящей глади озера, изредка переговариваясь между собой. Роза незаметно, словно анаконда, подкралась к берегу, и нырнула в глубину. Под водой она увидела множество желтых и красных рыбок, величиной с ладонь. Она и раньше ловила в этом чистом и прозрачном, словно роса, озере, рыбу, но сегодня ей хотелось принести в пещеру мясо покрупнее, так как теперешние ее заботы были направлены на существо, о котором она, с трепетной радостью в сердце, каждый раз вспоминала, когда отдалялась от пещеры в поисках добычи. Нырнув поглубже и слившись с дном озера, она подплыла под ничего не подозревающих, и спокойно плывших, черных птиц. Не успев ответить своему собеседнику на гусином языке, одна из черных птиц внезапно погрузилась под воду. Так теплым весенним вечером Роза принесла объекту своих нежных чувств, свежее гусиное мясо.

Вильям, каждый раз с возвращением Розы, благодарил ее теплыми словами и улыбкой. Для разделки мяса он использовал нож, который находился всегда с ним. Зажигалка потеряла свою ценность вместе с покинувшей ее горючей жидкостью. С тех пор, как погас последний фитиль в зажигалке, Вильям питался ягодами, что росли на кустах, неподалеку от пещеры. Но такой пищей он не мог насытить свой организм. Его организму необходимы были белки животного происхождения. А есть сырое мясо Вильям отказывался. Его сознание не могло перейти грань, отделяющую цивилизованный мир от дикого, и поэтому, он решил найти компромисс. При помощи ножа он отрезал небольшие кусочки мяса и раскладывал их днем, когда ярко светило солнце, на раскаленные камни. Мясо слегка поджаривалось и он, хоть и с трудом, но все же стал принимать необходимые ему калории и белки. Используя такой способ – наполовину дикий, он постепенно приобщился к сырому мясу. Свой нож он использовал еще с одной целью. За то время, что он находился в пещере и восстанавливал свой пострадавший организм, он начал обрастать. Его волосы удлинились и уже доставали до бакенбард, а также появилась небольшая черная бородка. Вильям, используя нож и свое отражение на поверхности небольшого бассейна, который питался водами из небольшого водопада, расположенного недалеко от пещеры, приводил в порядок свое лицо, срезая отросшие волосы.

Однажды, когда организм Вильяма был значительно укреплен, так, что он мог перемещаться на более значительные расстояния (но не мог еще бегать), под разлившимися лучами солнца, Вильям вместе с Розой отправились за пределы пещеры. Это был первый их совместный поход на соседнюю гору. Спереди шла Роза, слегка сутулясь и очень тихо ступая (это было в ее природе), а за ней медленно и, оглядываясь по сторонам, тяжелой поступью шествовал Вильям. Она иногда поворачивалась и улыбалась, словно успокаивая его и показывая ему какую-то дорогу, знакомую ей.

– Я иду, иду. Со мной все хорошо, – повторял Вильям, когда видел, что Роза оглядывается и проверяет все ли с ним в порядке.

Дорога поднималась куда-то вверх по соседней горе. Они перешли несколько мелких речушек, где вода бежала вниз по камням. Неожиданно им встретились узкие ступеньки, ведущие куда-то вверх, мимо огромных круто поднимающихся скал.

«Это строили руки человека!» – подумал с надеждой Вильям. Он шел позади, поднимаясь по ступенькам и делая небольшие перерывы, чтобы отдохнуть. Он не мог еще быстро и проворно передвигаться, так как его мышцы утратили былые физические качества. Роза же, то и дело, ловко перемещалась вокруг деревьев, она не пользовалась ступеньками, и шла между многочисленных кустарников, собирая по дороге различные ягоды. Иногда она ловко запрыгивала на деревья и в ожидании своего попутчика выглядывала из-за веток. Вильяму казалось, что он ее потерял, но как только он взволнованно оглядывался по сторонам, она тут же появлялась перед ним из ниоткуда. Спустя несколько часов пути они добрались до небольшого нижнего храма, что окружал верхушку скалы. Лучи солнца пробивались сквозь густые кроны деревьев и разливались на травянистой земле, игриво отбрасывая тени. Чем ближе они подходили к храму, тем больше опускался туман поглощающий скалу сверху. У самых стен некогда бывшего буддистского храма они увидели наполовину разбитые отдельные части различных храмовых сооружений. По-видимому, люди не унесли с собой красивые статуи и решили их разбить у стен храма. На земле валялись куски частей различных статуй монахов, богов, каких-то причудливых животных.

За практически уничтоженными стенами, храм раскрылся перед взором посетителей в своем былом, а ныне полуразрушенном великолепии. Удивлял сложный, до мельчайших деталей продуманный дизайн и великолепный орнамент на крышах и многочисленных перегородках. Храм являлся для монахов святым местом и его архитектор сделал все, чтобы это место успокаивало своим внешним видом сердце и, чтобы здесь земная душа могла найти покой и уединение с природой. Архитектурные сооружения делались так, что бы всюду была видна гармония человеческого искусства с природными ландшафтами гор, лесов, восходящего и заходящего солнца.

Пока Вильям, огорченный тем, что храм был пуст (в нем не было монахов), осматривал диковинные сооружения, Роза вошла внутрь какого-то помещения и скрылась в нем.

Несколько мартышек с красными мордами красовались на крыше одного из зданий. Увидев Вильяма, они ничуть не взволновались. «Они знают людей и были частыми посетителями этого опустевшего, местами унылого, произведения искусства», – размышлял Вильям, осматривая храмовые сооружения.

Он заметил несколько деревянных лестниц, ведущих в центр храма и поднимающихся вдоль стены куда-то вверх. «Наверное, там, на вершине скалы есть еще какое-то строение», – подумал Вильям, – «И, судя по небольшому диаметру основания, оно имеет небольшие размеры».

Вильям вытащил нож, чтобы отрезать небольшую деревянную голову льва, почти отломанную от крыши одного из сооружений. Несмотря на то, что дерево было старым, ему не удавалось отделить голову льва. Он уже почти дотянулся, опираясь носками о какую-то перегородку внизу, как вдруг покачнулся и, потеряв равновесие, спрыгнул на деревянный пол. Вильям был настойчив и решил довести дело до конца. В этот момент с крыши на землю по перегородкам спустилась одна из любопытных красномордых мартышек и, усевшись в трех метрах от Вильяма на землю, начала с интересом наблюдать за ним, словно находилась в первом ряду амфитеатра.

– Что? Интересно? – произнес Вильям.

Он поправил рубашку. Отложил ножик на одну из небольших скамеек, что находилась у входа в здание, и поднял с пола лежащую палку, которая была кем-то оторвана от стены. Затем он опять стал на носки, опираясь о небольшую перемычку в перилах входа, и потянулся к голове льва. Не успел он размахнуться палкой, чтобы сбить почти оторванную голову, как позади себя услышал тихие шаги. Он обернулся и увидел, как мартышка, покинувшая первый зрительный ряд, подошла к самым ногам Вильяма и совершенно спокойно и бесцеремонно, словно все было приготовлено для нее, подняла ножик, оставленный ошибочно Вильямом, и отошла с ним на свое прежнее место, рассматривая новый предмет.

– Эй! Ты! – закричал Вильям на мартышку. – Да, да, ты! – мартышка подняла голову в сторону Вильяма. – Ну-ка верни на место.

Но мартышка и не думала этого делать. Она спокойно, словно Вильяма и не было, сидела и рассматривала нож.

Вильям оставил свою бесплодную затею, спрыгнул вниз и, поправив растрепанную рубашку, вылезшую из-под разорванных брюк, направился к непокорной мартышке, которая не собиралась возвращать ему нож. Заметя приближающегося к ней человека, мартышка ловко залезла на крышу, используя перекладины и деревянные перегородки, расписанные и украшенные причудливыми рисунками.

– Ах, ты! – возмутился Вильям. – А ну отдай. Это не твое. Он махнул рукой, предлагая мартышке добровольно отдать украденную вещь. Но животное и не думало этого делать. Напротив, как только Вильям повысил голос и начал угрожающе махать руками, мартышка произнесла громкий и писклявый возглас, после чего стала протягивать нож в направлении Вильяма и махать им в разные стороны, словно дразня своего собеседника тем, что эта вещь уже не принадлежит ему. Наконец, под ласковые уговоры и свирепые запугивания Вильяма, она оскалила свои зубы до появления розовых десен, демонстрируя тем самым своему оппоненту, что ему не следовало разбрасывать свои вещи, где попало.

После десятиминутных уговоров Вильям сдался на волю победителя и опустил беспомощно руки. Он развернулся и уныло, нетвердой поступью, побрел к зданию, где скрылась Роза. Но, не дойдя до ступенек, увидел, как из здания выскочила Роза, ее зеленые глаза блеснули в лучах солнца. Она подбежала к скамейке, запрыгнула на нее и, посмотрев на крышу, что-то произнесла, издавая тихий и ласковый крик. Словно по волшебству обезьянка, что стащила нож у Вильяма, спрыгнула по доскам и перегородкам, как акробат в цирке, и вмиг оказалась у ног Розы. Она передала ей нож. Роза покрутила его перед глазами и взяла его так, как это делал Вильям, когда разделывал тушу убитого животного. Но перепутав лезвие с рукояткой, она резко отпустила нож, словно он ужалил ее, и вскричала. Она порезала лезвием ладонь. Вильям тут же подбежал к ней. Обезьянка испугалась и вновь забралась на крышу, на прежнее место. Из раны, от пореза ножом, текла темной струйкой кровь. Вильям поднял руку Розы, чтобы остановить прилив крови и перевязал руку у запястья частью своей рубашки, оторвав от нее рукав. Когда кровь остановилась, он зализал ей рану, как это делают животные, заботясь о себе подобных. Роза спокойно сидела и с любопытством смотрела на Вильяма, словно у нее не было раны. После того, как кровь перестала появляться, Вильям перевязал рану рукавом, сняв его с запястья.

Путешествие и знакомство с тем, что некогда было роскошным храмом, продолжилось. Теперь Вильям и Роза шли рядом. Они вошли в просторный зал, наполненный причудливыми, наполовину разбитыми, статуями, множеством самых разнообразных чаш и ваз; у стен были рядом выложены и развешаны небольшие колокольчики, украшенные сложнейшим и тонким орнаментом по наружным овальным стенкам. В центре зала находилась огромная, в человеческий рост, статуя Будды. Будда сидел в позиции скрещенных ног, и его взор уходил куда-то вдаль за бескрайний горизонт многочисленных гор и скал, частично укутанных тонкой вуалью расступающегося тумана и наступающих, словно тысячи стрел и копий, солнечных лучей. По периметру зала, возле расписанных стен, украшенных разноцветными красками сложных пейзажей, располагались небольшие бронзовые и металлические статуи монахов во всевозможных застывших причудливых позах. Часть монахов, сделанных из менее прочного материала: стекла, глины, фарфора, валялись разбитыми на полу.

Из зала выходило несколько дверей на узкий деревянный мостик, напоминающий ложу или балкон. По нему можно было, словно по открытому коридору, пройти в соседнее помещение. Вильям осторожно ступал по этому коридору, так как этот переходной путь был абсолютно открытым. Под этим мостиком находилась пропасть, она виднелась сквозь небольшие щели в поскрипывающем полу. Мостик был прикреплен к скале с одной стороны. Опираясь на перила второй открытой стороны, Вильям осторожно поглядывал вниз в пропасть, где виднелись верхушки разнообразных деревьев, и иногда поднимая голову, он всматривался в бесконечный горизонт горного хребта, где виднелись горы и скалы, покрытые зеленым, белым, желто-коричневым цветом, расписанные могучим и не видимым творцом.

На середине пути от моста уходило горизонтальное бревно, украшенное с не меньшим старанием и аккуратностью талантливых скульпторов и художников, и зависало над пропастью. На конце этого бревна виднелась голова какого-то животного похожего на дракона. Подойдя ближе, Вильям заметил на голове этого существа, выполненного из дерева и металла, небольшую чашу, внутри которой находилось несколько наполовину сожженных тонких свечей и благовоний.

Интересно, – подумал Вильям, – Как же монахи залезали на эту голову по бревну, чтобы поставить и зажечь на ней несколько свечей? Ведь опираться им не приходилось: справа и слева не было ни ручек, ни перил, на которые монахи могли опираться, ползя по горизонтальному бревну отдаляясь от скалы и моста, и зависая над пропастью. С другой стороны, он не мог понять, а собственно, каким же образом эти несчастные, кому выдалась доля выполнить этот ритуал, возвращались обратно. Ведь единственный путь был тот, каким они и добрались до головы дракона. Стало быть, они вынуждены были пятиться спиной обратно, после того, как установят свечи и благовонии в чашу.