Рабы Парижа

Подойдя сзади к этому бродяге, дядюшка Тантен сдернул с его головы фуражку. Верзила в бешенстве обернулся, но тотчас же заулыбался сконфуженно:

– Кажется, попался, – стиснув зубы, прошептал он.

– Так-то ты исполняешь мои поручения? – грозно спросил Тантен.

– Помилуйте, поручения ваши давно исполнены, – лепетал детина.

– Не смей у меня еще оправдываться! Это по моей милости Маскаро тебя спасает; разве я не помогал тебе столько раз зашибать деньгу? Как же ты смеешь снова нищенствовать?

– Нет, хозяин, – пристыженно бормотал бродяга, – это я, черт возьми, просто от скуки… Нужно же было убить как-то время в ожидании вашего прихода. Смотрите, вот заработал целых восемь су…

– Гляди, Тото-Шупен, ты не кончишь добром, это я тебе предсказываю. Ну, рассказывай, что видел?

С оживленного угла улицы они перебрались в более уединенное место.

– А видел я вот что, хозяин, – отвечал детина, – ровно в четыре часа карета подъехала к назначенному месту и остановилась вон там, напротив лавки парикмахера. Карета отличная, одежда у кучера роскошная…

– Погоди… А в карете сидел кто-нибудь?

– Я заметил в ней того самого господина, которого вы мне описывали. Знатный господин! Низенькая шляпа по самой последней моде, светлые панталоны и открытая жилетка – одним словом, не господин, а модная картинка!

– И что же дальше?

– Выйдя из кареты, он принялся от нечего делать барабанить тростью по тротуару. Я разглядел в его зубах потухшую сигарету и тотчас же оказался рядом:

– Огня, не угодно ли, граф?

За это он дал мне десять су. Я хорошо разглядел его: низенький и рябоватый, с лицом истасканным и помятым, со стеклышком в глазу…

– И что же потом? – недовольным тоном спросил Тантен.

– Этот господин казался очень раздраженным тем, что попусту теряет время, бедняга ходил и ходил по тротуару, заглядывая под шляпку каждой даме. Ненавижу этих кокоток в мужском платье! Этого болвана я бы с удовольствием пообчистил.

– Я уже сказал тебе, чтобы ты говорил только о деле, – перебил его Тантен.

– Да, да, теперь о главном. Так вот, оба мы прохаживались, таким образом добрых полчаса, как вдруг из-за угла выходит женщина и поворачивает прямо на этого дурня. Настоящая красавица! Я так и замер на месте, но из какой она нищеты, хозяин, не приведи Бог! Они встретились и заговорили шепотом…

– И ты ничего не слыхал?

– За кого вы меня принимаете, хозяин! Красавица сказала: «Итак, решено, до завтра». А он опять спрашивает: «Правда ли?» – «Непременно, часов около двенадцати», – ответила она. Потом они расстались, и она скрылась. А он шмыгнул в свою карету, и кучер погнал лошадей. За те сто су, что вы обещали, хозяин, я, кажется, немало сделал…

Тантен вытащил из кармана пятифранковую монету и ткнул ее в руку оборванцу.

– На получи, только смотри у меня! Повторяю, ты плохо кончишь, а пока – прощай.

Через несколько минут старик, и его ученик разошлись в разные стороны. Проходя по мосту, Тантен довольно потирал руки.

– А дельце идет хоть куда, – бормотал он.

Глава 2

По улице Монторгель, недалеко от Пассажа, помещалась квартира того самого Маскаро, влиятельного друга дядюшки Тантена.

Маскаро содержал контору для рекомендаций и трудоустройства прислуги, а также других комиссионных дел.

Две громадные доски, прибитые к дверям этой конторы, содержали объявления о наличии мест для прислуги за текущий день. Благодаря этим объявлениям Маскаро имел громкую известность во всем Париже. Но у Маскаро были еще и другие занятия, снискавшие ему уважение общества.

Именно он первый составил проект «Артели домашней прислуги». Он даже устроил в доме, где помещалась контора, маленькую гостиницу, где прислуга без мест могла пользоваться квартирой и пищей в кредит.

Все подобные операции Маскаро приносили кое-какую пользу обществу и немалый доход ему самому.

Перед этим домом и остановился на другой день ровно в двенадцать часов Поль Виолен. Он с несомненной пользой употребил полученные от Тантена пятьсот франков: на нем был новый костюм. Он был так красив в этом новом костюме, что некоторые женщины оборачивались ему вслед.

Поль был всецело занят мыслями о могуществе того таинственного человека, который сможет ему помочь выбраться из нищеты.

– Раздаватель мест! – шептал он, глядя на вывеску. – Вероятно, он предложит мне какую-нибудь работу франков на сто в месяц…

Но прежде чем войти и позвонить, он начал рассматривать дом так, будто стены его могли что-либо поведать о хозяине. Но дом был, как все дома. Двор был грязен, а контора и трактир помещались в заднем корпусе. Под воротами, в самой стене, располагалась устричная лавчонка.

– Ну, что же я стою, – убеждал себя Поль, – надо, наконец, решиться.

Он решительно пересек двор и поднялся по лестнице на первый этаж. На одной из дверей он увидел надпись «Контора». В эту дверь он и постучал.

– Войдите! – послышался чей-то грубый голос.

Дверь оказалась незапертой, ее придерживал тяжелый камень на блоке, и Поль толчком сапога отворил ее.

Комната, где он оказался, как две капли воды была похожа на все остальные комиссионерские конторы Парижа. Те же скамейки вдоль стен из черного дуба, в глубине – решетка, драпированная какой-то зеленой тканью – место, которое служащие называли «Совещательной комнатой». А между двумя окнами на цинковой доске виднелась надпись:

ОБЪЯВЛЕНИЕЗаписывающиеся платят вперед

За огромным письменным столом сидел господин, говоривший с женщиной, стоявшей перед ним.

– Господин Маскаро? – застенчиво произнес Поль.

– Что вам угодно? – произнес сидящий за столом господин. – Вы желаете записаться? У вас есть надежные рекомендации?

– Прошу извинить меня, но мне желательно поговорить с самим господином Маскаро, я пришел к нему от одного из друзей…

Лицо хмурого господина стало значительно любезнее. Он предложил Полю присесть, извинился, что господин Маскаро занят важным делом и не скоро освободится.

Поль присел на одну из скамеек и принялся изучать этого господина.

Его тон, осанка, сложение свидетельствовали об избытке здоровья. А манера держаться, короткие волосы и густо накрашенные усы – все отличало в нем бывшего военного.

Как этот господин и сам уверял всех, – он раньше служил в кавалерии, где ему и было дано солдатское прозвище «Бомаршеф», хотя его настоящая фамилия была Дюран. Правда, в то время он был еще молод, теперь же ему было уже сорок пять…

Его занятия в конторе состояли в том, чтобы заносить в книгу имена и адреса тех, кто обращался за помощью, а также выслушивать иных посетителей.

Клиентка, что стояла перед ним, судя по костюму, была чем-то средним между кухаркой и селедочницей. Из тех, кого Париж называл «лихой бабой и сплетницей».

Каждую свою фразу она скрепляла понюшкой табака.

– Однако, матушка, пора на чем-то остановиться, – бесцеремонно перебил ее Бомаршеф, – вы непременно хотите переменить место?

– Еще бы, разумеется…

– В последний раз контора нашла вам отличное место, а вы и трех дней там не пробыли, ушли без всякой причины…

– Тогда не было нужды.

– Ну, а теперь?

– Теперь другое дело. Теперь деньги кончаются.

– И все-таки вам следовало оставаться там. А, может быть, вы там набедокурили?

Дама опустила глаза и начала жаловаться на трудности жизни у хозяев, на их непомерные требования, на ехидство и зависть молодых хозяек, что запрещают кухаркам танцевать и веселиться.

Бомаршеф, покачивая головой, слушал весь этот вздор. Но что поделаешь: его дело требовало подобной дипломатии.

Наконец, клиентка замолчала и вынула хорошенькое портмоне. Достав деньги за внесение своего имени в список желающих получить место, она положила их на стол.

– Так вы уж, будьте добры, – заканчивала она, – впишите мое имечко – Каролина Шимель. Постарайтесь уж дать мне хорошенькое местечко. Но так, чтобы ничего мне больше не знать, кроме кухни. На рынок я тоже люблю ходить сама и не желаю, чтобы хозяйка ездила на мне верхом!

– Хорошо, хорошо, дадим!

– Вот, если бы вам удалось найти мне местечко к какому-нибудь вдовцу или, еще того лучше, к молоденькой дамочке при старом муже… А послезавтра я зайду за ответом.

И заправившись еще одной порцией табака, она выплыла из конторы.

Поль, будучи свидетелем этой сцены, был просто уничтожен. Куда это его порекомендовал старый Тантен? И какую работу могут ему здесь предложить?…

Он уж было начал искать благовидный предлог, чтобы убраться восвояси, но тут дверь в глубине комнаты отворилась, и в контору вошли два господина.

Один был молод и щегольски одет, судя по всему – светский человек. Несколько иностранных орденов блестело в его петлице. Второй – типичный старик-провинциал, был одет в теплый мериносовый халат на вате, в бархатной шапочке на голове, вышитой, по всем признакам, его близкими. Редкая борода, аккуратно расчесанная, упиралась в снежной белизны батистовый галстук.

– Итак, мой добрый хозяин, – сказал молодой человек, – я могу надеяться, не правда ли? Не забудьте, как долго тянется это мое скверное положение…

– Я рад бы тотчас дать ответ, господин маркиз, – почтительно ответил старик в белом галстуке, – но я не единственный, кто решает… И потому необходимо посоветоваться…

– Но все же, дорогой хозяин, – заключил щеголь, – я очень рассчитываю на вас.

При виде столь светского молодого человека Поль приободрился. Это, вероятно, и есть тот самый господин Маскаро, – подумал он, и как только маркиз вышел, хотел было последовать за ним…

Но его опередил Бомаршеф.

– Угадайте, – обратился он к господину в батистовом галстуке, – кого я только что видел, месье Маскаро?

– Кого же?

– Каролину Шимель!

– А, бывшую служанку герцогини Шандос…

– Именно!

– Воистину счастливый случай! – сказал старый господин, – где она живет?

Вопрос явно смутил Бомаршефа. Он, как нарочно, не записал адреса Каролины. Господин Маскаро был очень недоволен и принялся ворчать. Даже произнес ругательство, которому мог позавидовать любой извозчик.

– Черт возьми, – кричал он, топая ногами, – оказаться таким дураком! Баба, которую я целых пять месяцев тщетно ищу по всему Парижу, является сюда сама, а вы упускаете такой случай?!

– Она придет опять, придет непременно. Она сама мне сказала. Ведь не захочет же она терять деньги даром.

– Ну, да, плевка для нее не стоят эти деньги! Придет, если ей вздумается! А если нет? Баба, которая пьет, наполовину сумасшедшая баба, разве можно рассчитывать на ее слова…

Бомаршеф кинулся к своей шляпе.

– Она только что вышла отсюда, и я сумею еще ее догнать и вернуть…

– Нет, погоди, – удержал его Маскаро, – возьми с собой для верности Тото-Шупена. Пусть бросает к черту своих устриц! Вдвоем вам легче будет изловить эту мошенницу. Не говорите ей ничего, только проследите, где она живет. Я хочу знать все, что она делает и чем занимается, час за часом. Слышите – все!

Бомаршеф вышел, а господин Маскаро продолжал ворчать.

– Иметь таких слуг! Нет, надо приучить себя все делать самому. Я из сил выбиваюсь, чтобы найти концы этого запутанного дела, а эта пьяная баба, конечно же, держит в своих руках ключ!

Полю было ясно, что его присутствие попросту не замечают. Он был сконфужен, будто невольно подслушивал чужую тайну. Кашлянул – затем, чтобы дать знать о себе.

Маскаро быстро обернулся к нему с угрожающим видом.

– Прошу извинить меня, – начал было Поль.

Работодатель тотчас же овладел собой и принял благородную, внушающую доверие осанку.

– К вашим услугам, – ответил он, вежливо раскланиваясь, – я имею удовольствие видеть господина Поля Виолена?

Молодой человек почтительно поклонился.

– В таком случае я сию минуту буду к вашим услугам.

И в тот же миг господин Маскаро исчез в боковой двери, из которой выходил вместе с маркизом.

Вскоре Поль услышал, что его зовут.

– Господин Поль, пожалуте, сюда! От вас у меня нет и не будет тайн!

По сравнению с первой комнатой, где помещалась контора, частный кабинет Маскаро был образцом удобства и роскоши. Занавеси на окнах, судя по всему, периодически стирались, обои на стенах тоже были довольно свежими, а пол устлан ковром.

По всему было видно, что в эту свою обитель господин Маскаро приглашал только избранных клиентов.

Теперь господин Маскаро сидел у камина в великолепном кресле, опершись на стоявшее рядом бюро. Бюро явно принадлежало вполне деловому человеку, имеющему множество разнообразных забот. Карты и реестры унизывали заднюю стену, выдвижная доска была завалена квадратиками из толстого картона, носящими в коммерческом мире название марок, и громадными конвертами с четко обозначенными на них адресами.

Широким, радушным жестом Маскаро предложил Полю кресло напротив себя.

– Поговорим! – ободряющим голосом произнес он, и его мягкий взор был олицетворением самого человеколюбия.

Поль все более и более восторгался благородством этого господина. Как и всякую слабую натуру, его тянуло к характерам решительным и твердым.

– Вот так-то! – начал свою речь Маскаро, – положение ваших финансов сейчас не блестяще, но не беда. Главное, что вы твердо решили выйти из своего скверного положения… По крайней мере, я слышал об этом от старого забулдыги Тантена.

– Совершенно верно, милостивый государь.

– Прекрасно! Но должен вам сказать: прежде, чем заниматься будущим и строить различные планы, необходимо обстоятельно рассмотреть наше прошлое…

При этих словах лицо Поля передернула нервная гримаса. Это заметил господин Маскаро, и очень мягко, почти по-родственному прибавил:

– Вы уж простите это маленькое принуждение к исповеди. Она необходима, потому что я отвечаю за каждую личность, которую рекомендую. Тантен утверждает, что вы превосходный молодой человек, честный и отлично образованный. Я убеждаюсь, что он не ошибся. Но прежде мне необходимы гарантии более твердые…

– Да, это справедливо, милостивый государь, – торопливо перебил его Поль. – Я готов отвечать на любые вопросы…

Тонкая улыбка промелькнула на губах белоснежного старца. Аккуратно и медленно он вытер очки и снова насадил их себе на нос.

– Я благодарен вам за это доверие, – сказал он, – но что касается того, чтобы утаить от меня что-то, это не так-то легко…

Он взял со стола несколько марок и принялся вертеть их между пальцами.

– Зовут вас Поль Виолен, не правда ли? Поль кивнул головой в знак согласия.

– Вы родились в Пуатье на улице Вьен 5 января 1843 года?

– Именно так, милостивый государь.

– Вы рождены от незаконного брака.

Последний вопрос совершенно смутил и поразил Поля.

– Да, это так, – ответил он, – но я не предполагал, что Тантен настолько сведущ о моем прошлом. Значит, стены, разделяющие нас с ним, еще тоньше, чем я предполагал.

Будь Поль хоть немного опытнее, он давно бы заметил в руках старика бланки с инициалами П и В.

– Ваша матушка, – продолжал его новый покровитель, – в последние пятнадцать лет жизни держала небольшой магазинчик скобяных товаров.

– Да, это так.

– Но что могла приносить торговля подобного рода, да еще в Пуатье? Разумеется, очень мало. К счастью, у нее была, кроме этой торговли, еще тысяча франков ежегодного пенсиона, с помощью которого она жила и воспитывала вас.

На этот раз Поль вскочил со своего места.

– Милостивый государь, – бормотал он, вконец оглушенный, – кто мог вам открыть тайну, которую я никому не доверял с тех пор, как нахожусь в Париже? Это обстоятельство моей жизни не было известно даже Розе!

Маскаро добродушно пожал плечами.

– Вы должны понимать, что человек в моем положении обязан знать многое, что другим обыкновенным лицам кажется недоступным… Помилуйте, да без этих сведений меня бы постоянно обманывали.

Больше часа находился Поль в конторе Маскаро. Все же он не мог никак постичь, к какому разряду принадлежит это любопытное заведение.

Он вспомнил приказание, которое, сломя голову, пустился исполнять Бомаршеф. Нет, он решительно ничего не понимал…

– Но, если я и любопытен, – продолжал почтенный старик, – то смею вас уверить, что и скромен, поэтому не бойтесь говорить мне самую горькую правду. Скажите, каким образом ваша матушка получила эту ренту?

– Каждые три месяца по переводному векселю от одного парижского нотариуса.

– Гм, а известно ли вам лицо, которое выдавало эту сумму?

– Нет, я его не знаю.

Поля уже не на шутку начинали тревожить все эти объяснения. Тысячи странных ощущений и мыслей роились в его голове, а вопросы из уст Маскаро продолжали сыпаться – вежливо и даже несколько беспечно. В нем чувствовался человек, которому вменено в обязанность испытывать совесть другого.

Немного помолчав, господин Маскаро продолжил разговор.

– Мне кажется, что сумму эту выделял не кто иной, как ваш отец.

– Нет, нет, этого быть не может!

– Но почему вы так думаете?

– Моя мать клялась мне в этом на смертном одре. Смею вас уверить, она была святая женщина. Я слишком любил и уважал ее, чтобы часто говорить с ней о подобных вещах. Но как-то мной овладело это скверное любопытство, и я начал выспрашивать, кто же был наш тайный благодетель? Но слезы ее убедили меня в том, что я причинил ей боль… По рассказам моей матери, отец мой умер раньше, чем я родился.

Господин Маскаро, казалось, даже не замечал сильного волнения своего собеседника.

– Стало быть, после смерти вашей матушки вам прекратили выплачивать ренту?

– Нет, она прекратилась еще раньше. С того дня, как наступило мое совершеннолетие. Этот день до сих пор живет в моей памяти. Вечером, в самый день моего рождения, мать приготовила кое-что к столу, она всегда пыталась как-то отметить день моего появления на свет…

– …Бедный мой Поль, – сказала она, – когда ты у меня родился, один добрый и великодушный друг обещал мне помочь воспитать тебя. Он сдержал свое обещание. Сегодня тебе минуло 20 лет, и рассчитывать далее на его помощь не следует. Отныне ты совершеннолетний и не должен брать ни от кого и ничего даром. Ну, а я теперь могу надеяться только на тебя и зависеть только от тебя. Отныне трудись сам, будь честен и помни: в твоем положении человек вынужден трудиться вдвое больше других, чтобы проложить себе честную дорогу в жизни…

Поль прервал свой рассказ, волнение овладело им так сильно, что две крупные слезы медленно скатились по его щекам.

– Год и восемь месяцев спустя, – продолжал он, – моя мать вдруг умерла, не успев даже приготовиться к смерти. Я остался совсем один в жизни, без семьи, без друзей. Если бы мне случилось умереть, некому бы даже было проводить меня до кладбища, я просто могу исчезнуть, и никто даже не вспомнит обо мне, никому нет дела до моего существования…

Физиономия господина Маскаро становилась все более серьезной.

– Мне кажется, вы несколько преувеличиваете свое одиночество. Я знаю, что у вас есть близкое существо…

Поднявшись со своего места, как бы затем, чтобы рассеять владевшее им волнение, он начал расхаживать взад и вперед. Потом остановился и быстро подошел к молодому человеку, который, казалось, полностью ушел в себя.

– Я не хочу, мой юный друг, – тихо произнес он, – продолжать далее этот разговор, который так неприятен вам.

– Но ведь этот разговор ведет к моей же пользе, милостивый государь, – дипломатически заметил Поль, – именно так я понимаю вас…

– Мне нужно было немного испытать вас, чтобы судить, насколько вы откровенны и правдивы. Зачем мне это, я бы мог и сейчас вам открыть. Но будет лучше, если вы узнаете все несколько позже. Отныне вам следует знать одно: обо всем, что касается вас, я буду осведомлен во всех подробностях.

До сих пор Поль был лишь заинтригован, но последние слова внушили ему просто ужас, и это тут же отразилось на его выразительном лице.

– Ну, что же это с вами, мой милый, – продолжал достойный господин, глядя сквозь синие очки прямо в душу своего подопечного. – Или вы начинаете меня немного побаиваться?

– По правде сказать, да, – в замешательстве ответил Поль.

– Напрасно! Я даже не могу представить себе, чего может бояться человек в вашем положении. Доверьтесь мне полностью. Я не желаю вам зла!

Слова эти были сказаны ласково и убедительно. Усевшись в кресло, старик продолжал:

– Возвратимся к нашему разговору. Благодаря вашему искреннему рассказу о характере вашей матери, я понял, что она достойная во всех отношениях женщина. Мы уже знаем, что вы получили свое образование в лицее города Пуатье наравне с другими порядочными детьми. В восемнадцать вы имели ученую степень бакалавра. После этого вы, пожалуй, целый год гонялись за каким-то неземным вдохновением. Не найдя его, вы разочаровались и поступили помощником к одному присяжному. Ваша матушка мечтала, чтобы вы когда-нибудь заняли солидную, почетную должность. Возможно, тут заключался некоторый расчет – отдать долг тому, кто платил за ваше образование…

– Мне тоже всегда так казалось.

– Но, к несчастью, гербовая бумага вам не пришлась по сердцу…

Услышав эти слова, Поль не мог удержаться от самодовольной улыбки. Эта улыбка не понравилась Маскаро, и он продолжал уже более строго.

– Да, я понимаю вас, но и повторяю – к несчастью. Судя по всему, вы жестоко поплатились за это впоследствии. Вместо того чтобы совершенствоваться в науках, чем вы занимались тогда? Музыкой? Сочиняли романсики, или даже оперы, и были близки к мечте видеть себя музыкальным гением?

Поль был готов выслушать многое в разговоре с Маскаро, но прозвучавший сарказм больно задел его. Он вспыхнул, и хотел было возмутиться.

Опытный старик не дал ему даже заговорить.

– И что же вышло в итоге? – продолжал он спокойным тоном. – В одно прекрасное утро вы додумались окончательно оставить науку. В ожидании, пока общество признает вас великим композитором, объявили вашей матери, что станете давать уроки на фортепиано. Ну, взгляните вы на себя повнимательнее и скажите беспристрастно: можно ли такого учителя, как вы, с такой внешностью, допускать давать уроки музыки молоденьким девушкам?

Восстанавливая детали прошлой жизни Поля, Маскаро заглянул в свои карточки.

– Остальное тоже мне известно. Ваш отъезд из Пуатье был последней и самой большой глупостью с вашей стороны. Вы бежали оттуда чуть ли ни на другой день после похорон вашей матери, распродав все, что имелось в доме за какие-нибудь три тысячи франков. И с этими деньгами храбро пустились по железной дороге в Париж.

– Но ведь я жил надеждой, милостивый государь!

– На что? Доехать до счастья и до карьеры по железной дороге? Ежегодно тысячи молодых людей являются сюда Бог весть зачем! Словно и впрямь здесь растут одни апельсины да ананасы! И знаете, чем эти потехи кончаются? Десять процентов так и не находят того, зачем они явились, половина умирает от нищеты и голода; другие, обозлившись на судьбу, идут в армию наемниками.

Поль внимательно слушал все, что ему говорили. Он не мог не признать, что все сказанное, к несчастью, горькая правда. По личному опыту он знал, какой громадный запас энергии и сил нужно иметь, чтобы ежедневно все начинать заново. Не находя ответа, он молча опустил голову.

– Хорошо еще, если бы вы явились сюда один. А то ведь вы притащили с собой другое существо, некую Розу Фигаро, простую работницу, с которой еще можно водиться в таких местах, как ваш благословенный Пуатье.

– Но позвольте, милостивый государь, я вам объясню…

– Бесполезно, милейший, результаты ведь налицо. За полгода ваших трех тысяч франков, как ни бывало! Затем настали стесненные обстоятельства, нужда, а там и чистейший голод, со всеми его ужасами в виде переселения в отель «Перу» и прочее, и прочее… Короче – вы помышляли уже о самоубийстве, и если бы не встреча с моим старикашкой Тантеном…

Тяжело было слушать Полю все эти страшные истины, его не раз подмывало вспылить. Но тогда уж, конечно, пришлось бы навеки отказаться от протекции господина Маскаро, в могуществе которого он все более и более убеждался. Поэтому он постарался сдержать себя.

– Ну, что же делать, – с горьким смирением отвечал он, – я был дураком, однако нужда научила меня быть умнее. Уже то, что я нахожусь сейчас здесь, показывает, насколько я отрешился от своих прежних фантазий.

– Откажитесь еще от одной – от обладания девицей Фигаро.

Молодой человек даже побледнел от негодования.

– Я люблю Розу, милостивый государь, – сухо заметил он, – мне кажется, я уже имел честь довести это до вашего сведения. До сих пор она доверялась моей чести и разделяла мое незавидное положение. Я глубоко верю в ее привязанность ко мне. Рано или поздно она будет моей женой.

Маскаро понял, что дальнейшие разговоры на эту тему будут бесполезны, и потому заговорил о другом.