Книга медиумов

Итак, существование духов не есть система придуманная, предположение, изобретенное для объяснения явлений. Это результат наблюдений и простое следствие существования души; отрицать эту причину – значит отрицать душу и ее свойства. Те, кто думают, что могут дать более правильное разъяснение этих разумных явлений и, в особенности, разъяснение всех явлений, пусть сделают это, и тогда можно будет рассматривать достоинства обеих теорий.

10. В глазах тех, кто рассматривают материю как единственную силу природы, все, что не может быть объяснено законами материи, считается чудесным или сверхъестественным. Для них чудесное есть синоним суеверия. По этому понятию религия, основанная на существовании начала нематериального, составляет ткань суеверий. Они не смеют сказать этого вслух и потому говорят это тихо; они считают нужным сохранять наружность, допуская, что религия нужна для народа и для того, чтобы дети были послушны, но из двух одно: начало религии или истинно, или ложно. Если оно истинно, то истинно для всех людей; если же ложно, то оно не может быть полезнее для невежд, чем для людей просвещенных.

11. Те, кто восстают против спиритизма во имя чудесного, основываются на принципе материалистов, потому что, не допуская никакого действия материального, они этим самым не допускают существования души. Вникните в основание их мысли, разберите внимательнее смысл их слов, и вы увидите почти всегда этот принцип, если не категорически составленный, то проглядывающий сквозь мнимую философию, которой они прикрывают его. Отнеся к чудесному все, что вытекает из существования души, они последовательны в своих рассуждениях; не допустив причины, они не могут допустить и действия. Отсюда у них является предубеждение, которое делает их неспособными здраво судить о спиритизме, потому что они начинают с принципа отрицания всего того, что не материально. Что касается нас, то из того, что мы допускаем явления, которые суть следствие существования души, нельзя заключить, что мы принимаем все явления, называемые чудесными, что мы защитники всех мечтателей, последователи всех утопий, всех систематических нелепостей. Надо мало знать спиритизм, чтобы думать о нем таким образом.

Но противники наши не всматриваются так близко; необходимость знать то, о чем они говорят, их нимало не беспокоит. По их мнению, чудесное то же, что нелепое. Спиритизм же основывается на явлениях чудесных, следовательно, спиритизм есть нелепость: для них это суждение без апелляции. Они думают, что противопоставляют довод неопровержимый, когда, сделав тщательное разыскание о беснующихся Св. Медара, о камизарах Севеннских или о монахинях Лудунских, они открыли там явные факты плутовства, которых никто, и не опровергает; но истории эти составляют ли евангелие спиритизма? Его последователи отрицали ли когда-нибудь, что шарлатанство обращало некоторые явления в свою пользу, что воображение часто создавало их, что фанатизм чересчур их преувеличивал? Он не отвечает за нелепости, которые могут быть совершены во имя его, точно так же, как всякая истинная наука не отвечает за злоупотребление невежд, как всякая истинная религия – за преувеличения фанатиков. Многие критики судят о спиритизме по сказкам о феях и по народным легендам, которые не что иное, как вымыслы. Это все равно, что судить об истории по историческим романам и трагедиям.

12. Чтобы спорить согласно с логикой о каком-либо предмете, надо его знать, потому, что мнение критика тогда только важно, когда он говорит с совершенным знанием предмета. Тогда только его мнение, будь оно даже ошибочно, может быть принято в соображение; но какое оно может иметь значение относительно предмета, которого он не знает? Истинный критик должен дать доказательства не только своей учености, но и глубокого знания предмета, о котором рассуждает, здравого суждения и решительного беспристрастия. Иначе каждый встречный скрипач может присвоить себе право судить Россини, и каждый маляр критиковать Рафаэля.

13. Спиритизм вовсе не признает всех явлений, считающихся чудесными и сверхъестественными. Он, напротив, показывает невозможность многих из них и странность некоторых верований, которые составляют, собственно говоря, суеверие. Правда, что в том, что он признает, есть предметы, которые для неверующих кажутся чудесными, иначе говоря, суеверием, положим так. Но по крайней мере оспаривайте только эти случаи, потому что против других нельзя ничего сказать, и вы проповедуете обращенным. Нападая на то, что спиритизм сам опровергает, вы доказываете этим ваше незнание предмета, и ваши доводы пропадают даром.

Но где останавливается верование спиритизма, спросят некоторые? Читайте, наблюдайте – и вы узнаете. Всякая наука приобретается только временем и изучением, спиритизм же, который затрагивает самые важные вопросы философии и всех отраслей общественного порядка, спиритизм, который охватывает одновременно человека физического и человека нравственного, составляет сам целую науку, философию, которая так же не может быть изучена в несколько часов, как и всякая другая наука.

Было бы столь же безрассудно видеть весь спиритизм в одном вертящемся столе, как видеть всю физику в некоторых детских игрушках. Для того, кто не желает останавливаться на поверхностном знании, нужны не часы, но месяцы и годы, чтобы изучить все тайны его. Пусть поэтому судят о степени знания и важности мнения тех, кто присваивают себе право рассуждать потому только, что они видели один или два опыта, большей частью служивших им развлечением или препровождением времени.

Они скажут, без сомнения, что не имеют свободного времени, чтобы посвятить его занятиям этой наукой, положим так; никто их к этому не принуждает. Но когда не имеют времени изучить какой-либо предмет, то не должны браться и говорить о нем, а тем более судить, если не желают быть обвинены в легкомыслии. Чем выше кто стоит в науке, тем непростительнее для него судить легкомысленно о предмете, которого он не знает.

14. Изложим кратко наше мнение в следующих предложениях:

1. Все спиритические феномены имеют своим началом существование души, переживание ею своего тела и ее проявления.

2. Эти феномены, будучи основаны на законе природы, не составляют ничего чудесного, ни сверхъестественного в обыкновенном смысле этого слова.

3. Многие явления считались сверхъестественными потому, что не знали их причины. Спиритизм указал их причину, ввел их в разряд феноменов естественных.

4. Между явлениями, признанными сверхъестественными, есть много таких, невозможность которых доказана спиритизмом и которые помещены им в разряд суеверий.

5. Несмотря на то, что спиритизм признает во многих народных верованиях основание истинное, он не допускает нелепостей всех фантастических историй, созданных воображением.

6. Судить о спиритизме по явлениям, которых он сам не допускает, – значит доказывать свое, незнание и лишать свое мнение всякого достоинства.

7. Объяснение признанных спиритизмом явлений, их причин и их нравственных последствий составляет целую науку, философию, которая требует изучения серьезного, постоянного и глубокого.

8. Спиритизм может считать серьезным критиком только того, кто все видел, все изучил, все исследовал с терпением и постоянством наблюдателя добросовестного, который знал бы столько же этот предмет, сколько знает самый просвещенный его последователь, который, следовательно, почерпнул свои знания не из одних только научных романов; которому нельзя противопоставить никакого явления, не известного ему, никакого довода, о котором бы он не размышлял; который будет опровергать уже не простым отрицанием, а доводами более убеждающими; который может, наконец, указать более логичную причину утверждаемых явлений. Такого критика не было еще до сих пор.

15. Мы недавно произнесли слово чудо; краткое замечание по этому предмету не будет неуместно в этой главе о чудесном.

По первоначальному значению его и по его этимологии слово чудо означает нечто необыкновенное, удивительное для зрения. Но это слово, как и многие другие, уклонилось от своего коренного значения, и в настоящее время говорится (согласно определению академии) о действии Божественного могущества, вне общих законов природы. Таково действительно его обыкновенное значение, и только в виде сравнения и метафоры прилагают его к вещам простым, поражающим нас, которых причина нам неизвестна. В план наш вовсе не входит намерение исследовать, мог ли Бог найти полезным в некоторых обстоятельствах нарушать законы, Им же самим установленные. Наша единственная цель состоит в том, чтобы доказать, что спиритические феномены, как бы необыкновенны они ни были, нимало не нарушают этих законов, не имеют ни малейшего характера чудесного и сами нисколько не относится к разряду явлений сверхъестественных. Чудо необъяснимо; спиритические же феномены, напротив, объясняются совершенно удовлетворительно, следовательно, это не чудеса, но простые действия, имеющие свою причину в общих законах. Чудо имеет еще другой характер: оно бывает необыкновенно и редко повторяется. Но коль скоро действие производится, так сказать, по желанию и различными особами, оно не может уже быть чудом.

Наука каждый день делает чудеса в глазах невежд: вот почему в прежние времена те, кто знали более, чем толпа, слыли за волшебников, и так как предполагали, что всякое знание, высшее человеческого, происходило от дьявола, то их сжигали на кострах. В нынешнее, более просвещенное время довольствуются тем, что посылают их в дома сумасшедших.

Пусть действительно умерший человек, как мы сказали вначале, вновь возвратится к жизни по воле Божества. Это будет истинное чудо, потому что противно законам природы. Но если этот человек имел только вид умершего, если в нем оставалась хоть частица скрытой жизненности и наука или магнетическое действие успели оживить его, то для людей просвещенных этот феномен будет обыкновенным; в глазах же невежды это действие покажется чудом, и произведший его будет или побит каменьями, или почтен уважением, в зависимости от характера окружающих его лиц. Пусть в некоторых деревнях какой-нибудь физик пустит электрического змея и заставит упасть молнию на дерево. Этот новый Прометей будет, без сомнения, считаться за человека, пользующегося дьявольским могуществом; но Иисус Навин, останавливающий движение солнца или, скорее, земли, вот истинное чудо, потому что мы не знаем ни одного магнетизера, одаренного столь сильным могуществом, чтобы произвести такое чудо. Из всех спиритических явлений самое необыкновенное есть, без всяких сомнений, непосредственное [5] писание; оно доказывает самым явным образом действие невидимых разумных существ. Но оттого, что феномен этот производится невидимым существом, он не делается более чудесным, чем все другие феномены, которые производятся невидимыми существами, потому что эти тайные существа, населяющие пространства, составляют одну из сил природы, силу, которая беспрерывно действует на материальный мир, так же как и на мир нравственный.

Спиритизм, объяснивший нам эту силу, дал нам ключ к разрешению множества вещей, необъясненных и не объяснимых никаким другим способом и которые могли в отдаленные времена прослыть чудесами. Он открывает также, что магнетизм есть закон хотя и давно известный, но худо понятый; или лучше сказать, известны были его действия, потому что они производились во все времена, но не знали закона, и это незнание породило суеверие. Как только закон открыт, чудесное исчезает и феномены входят в разряд явлений естественных. Вот почему спириты не делают чудес, заставляя вертеться стол или писать покойника, точно так же как медик, заставляющий оживать умершего, или физик, низводящий на землю молнию. Тот, кто объявит, что посредством этой науки делает чудеса, будет или невежда, или имеющий намерение обманывать.

16. Спиритические феномены, точно так же как и магнетические, прежде нежели стала известна их причина, должны были считаться чудесами. Но как скептики, присвоившие себе исключительную привилегию рассудка и здравого смысла, не верят, чтобы вещь была возможна, когда они ее не понимают, то все действия, считающиеся чудесными, служат для них предметом насмешек, а поскольку религия содержит в себе много подобных вещей, то они не верят в религию; отсюда же до совершенного неверия только один шаг. Спиритизм, объясняя большую часть этих действий, дает им разумную причину. Следовательно, он помогает религии, доказывая возможность некоторых действий, которые, не имея более характера чудесного, не менее того необыкновенны, и Бог не делается ни менее великим, ни менее могущественным оттого, что не нарушает Своих законов. Каким только насмешкам ни подвергалось вознесение Св. Кюпертина. Но поднимание на воздух тяжелых тел есть факт, объясненный спиритическим законом. Мы были очевидцами этих явлений, и Хоум, как и другие знакомые нам особы, повторяли несколько раз феномен, производимый Св. Кюпертином. Следовательно, феномен этот входит в круг явлений естественных.

17. В числе явлений этого рода следует поместить на первом плане видения, потому что они чаще случаются. Видение Салетты, которое признало даже духовенство, для нас не заключает в себе ничего необыкновенного. Конечно, мы не можем утверждать, что явление действительно было, потому что мы не имеем тому доказательств, но, по нашему мнению, оно возможно. Принимая во внимание, что тысячи подобных новейших явлений нам известны, мы им верим не потому только, что их действительность нам доказана, но потому в особенности, что мы отдаем себе полный отчет в том, как они производятся. Пусть взглянут на теорию, которую мы излагаем ниже, о видениях – и тогда увидят, что феномен этот делается весьма простым и столь же вероятным, как множество физических феноменов, которые потому только чудесны, что не имеют ключа к своему объяснению.

Что касается лица, явившегося Салетте, то это вопрос другой. Его тождество вовсе нам не доказано. Мы утверждаем только, что видение могло быть, остальное нас не касается; насчет этого каждый может оставаться при своих собственных убеждениях. Спиритизм этим не занимается. Мы говорим только, что действия, производимые спиритизмом, открывают нам новые законы и дают нам ключ ко множеству вещей, которые казались сверхъестественными. Если некоторые из случаев, считавшихся чудесными, находят в нем логическое объяснение, то это служит поводом не спешить отрицать то, чего мы не понимаем.

Спиритические феномены были оспариваемы некоторыми потому именно, что они кажутся выходящими из круга обыкновенных законов и что в них не могут дать себе отчета. Дайте им правильное основание, и сомнение исчезнет. В наш век, в котором не верят на слово, объяснение служит сильной причиной убеждения. Таким образом, мы видим каждый день, что лица, не видевшие ни вертящегося стола, ни пишущего медиума,[6] убеждаются точно так же, как и мы, единственно потому, что они читали и поняли. Если бы следовало верить тому только, что мы видим собственными нашими глазами, то убеждения наши ограничивались бы весьма немногими вещами.

Глава 3. Методы убеждения и переубеждения противников спиритизма

Методы убеждения применительно к материалистам; к материалистам по убеждению и материалистам за недостатком лучшего. Скептики по невежеству, по злой воле, из соображений интереса и недостатка веры, по малодушию, по религиозным соображениям, по разочарованию. Четыре класса спиритов: спириты-наблюдатели, или экспериментаторы; спириты несовершенные; спириты христианские или истинные; спириты экзальтированные. Наилучший порядок, коему стоит следовать, изучая спиритизм.

18. У всех последователей спиритизма является желание весьма естественное и весьма похвальное, которое нельзя не поощрять, желание приобретать новых приверженцев этого учения. Имея в виду облегчение принимаемой ими на себя обязанности, мы намерены исследовать здесь путь самый верный, по нашему мнению ведущий к этой цели; этим мы надеемся избавить их от излишнего труда.

Мы сказали, что спиритизм – это целая наука, целая философия. Поэтому тот, кто желает знать ее серьезно, должен, прежде всего, принудить себя к изучению последовательному и убедиться, что нельзя изучить ее шутя, точно так же как и всякую другую науку. Спиритизм касается всех вопросов, интересующих человечество; поле действий его обширно, и нужно обращать внимание в особенности на его последствия. Верование в духов составляет, без сомнения, его основание, но оно столь же недостаточно для того, чтобы сделать просвещенного спирита, как вера в Бога недостаточна для того, чтобы сделать теолога. Посмотрим, каким образом нужно приступить к этому преподаванию, чтобы скорее убедить человека.

Пусть последователи не пугаются слова «преподавание». Оно может раздаваться не с одной кафедры; и простой разговор может быть преподаванием. Каждое лицо, старающееся убедить другое путем объяснений или опытов, проповедует свое убеждение. Мы желаем только, чтобы труд его был употреблен с пользой, и для этого считаем нужным дать некоторые советы, коими могут воспользоваться и те, кто желают узнать истину сами; они найдут здесь средство вернее и скорее достигнуть цели.

19. Вообще думают, что для убеждения достаточно показать факты. Это действительно кажется путем самым логичным, а между тем наблюдения показывают, что это не всегда лучший путь, потому что есть люди, которых самые очевидные факты нимало не убеждают. Отчего же это происходит? Вот что мы постараемся объяснить.

В спиритизме вопрос о духах есть вопрос второстепенный, вытекающий как следствие; он не должен быть началом проповедования, и в этом-то именно заключается заблуждение, в которое впадают многие и которое часто мешает убеждению некоторых лиц. Так как духи суть не что иное, как души людей, то настоящим началом должно быть существование души. Каким же образом материалист может допустить, что существа живут вне материального мира, когда он думает, что он сам есть только одна материя? Каким образом может он поверить, что есть духи вне его, когда он не верит, что в нем самом есть дух? Тщетно будут собирать перед ним доказательства самые очевидные, он будет оспаривать их все; потому что не допускает основания. Всякое методическое учение должно идти от известного к неизвестному. Для материалиста это известное – материя. Начинайте же с материи и старайтесь, прежде всего, посредством наблюдений убедить его, что в нем есть что-то, не подчиняющееся законам материи; одним словом, прежде, нежели сделать его спиритом, старайтесь сделать его спиритуалистом. Но для этого нужно действовать совершенно иначе, нужно вести преподавание свое другими способами; говорить ему о духах прежде, нежели он будет убежден, что имеет душу, значит начинать с того, чем должно кончить, потому что он не может допустить заключения, не допуская начала. Следовательно, прежде чем убеждать неверующего фактами, необходимо удостовериться в его мнении относительно души, то есть, верит ли он в ее существование, в ее переживание тела, в ее индивидуальность после смерти. Если его ответ отрицателен, то вы напрасно будете говорить ему о духах. Вот правило; мы не говорим, что оно без исключений, но в таком случае, вероятно, должна скрываться причина, делающая человека менее упорным.

20. Между материалистами надо различать два класса. В первом мы ставим тех, кто сделались материалистами вследствие системы; у них это не сомнение уже, а решительное отрицание, обдуманное по-своему. В их глазах человек есть машина, которая действует, пока она заведена, которая портится и от которой после смерти остается только один остов. К счастью, число их весьма ограниченно и нигде не составляет школы явно признаваемой; мы не считаем нужным распространяться о гибельных последствиях подобного учения для общественного порядка, мы довольно подробно изложили этот предмет в «Книге духов» (п. 147 и заключение III).

Когда мы сказали, что сомнение прекращается у неверующих вследствие разумных объяснений, то этого нельзя отнести к материалистам, отвергающим всякое разумное начало вне материи. Большая часть из них упорствует в своем мнении из-за гордости. Они настаивают на своем несмотря ни на какие доказательства, потому что не хотят сознаться в том, что они неправы. С такими людьми нечего делать; не следует обращать внимание даже и тогда, когда они говорят: покажите мне, и я поверю. Некоторые из них откровеннее и говорят прямо: если я и увижу, то не поверю.

21. Второй класс материалистов гораздо многочисленнее, но потому что истинный материализм – чувство неестественное, то он состоит из тех, кто делаются материалистами только вследствие равнодушия и, можно сказать, по неимению лучшего. Они материалисты не по размышлению и весьма желают верить, потому что сомнения составляют мучение для них. Они имеют смутное, стремление к будущему; но это будущее было представлено им в таком виде, что разум их не мог его допустить. Отсюда произошло сомнение, и как следствие сомнения – неверие. У них неверие не составляет системы, и поэтому представьте им что-нибудь согласное с рассудком, и они примут его с радостью; они могут нас понять, потому что они ближе к нам, чем они сами предполагают. С первыми не говорите ни об откровениях, ни об ангелах, ни о рае. Они не поймут вас; но докажите им прежде, что физические законы не в состоянии объяснить всего; остальное придет потом. Совсем другое дело, когда неверие не основано на предубеждении, потому что тогда верование не совсем уничтожено. Это скрытое зерно, заглушенное сорными травами, но которое одна искра может оживить, это слепой, которому возвращают зрение и который рад увидеть свет. Это утопающий, которому подают доску для спасения.

22. Рядом с собственно материалистами есть третий класс неверующих, которые хотя и спиритуалисты, по крайней мере по имени, но не менее того весьма упрямы: это неверующие по нежеланию. Они были бы недовольны своей вере, потому что это нарушало бы их спокойствие в материальных удовольствиях. Они боятся увидеть в этом осуждение их честолюбия, их эгоизма и мирских сует, которые составляют их блаженство: они закрывают глаза, чтобы не видеть, и уши, чтобы не слышать. О них можно только сожалеть.

23. О четвертом классе, который мы назовем классом неверующих по корыстолюбию или по злонамеренности, мы только упомянем. Они знают очень хорошо, чего держаться в спиритизме, но осуждают его единственно из личных своих видов. О них нечего говорить, равно как и нечего с ними делать. Если истинный материалист ошибается, то он имеет по крайней мере извинение в своей добросовестности. Его можно еще обратить на путь истинный, доказав ему его заблуждение. Относительно же последних все доводы бесполезны; время откроет им глаза и покажет им, может быть, на их же счет, в чем заключался их истинный интерес, потому что, не имея возможности помешать распространению истины, они будут увлечены общим потоком, и с ними вместе все их интересы, которые они считали своим оплотом.

24. Кроме этих категорий противников, есть еще множество оттенков, в числе которых можно считать неверующих по малодушию: храбрость у них явится только тогда, когда они увидят, что другие не обжигаются; неверующие по религиозной строгости: точное изучение предмета покажет им, что спиритизм опирается на главные основания религии и что он уважает все верования; что одно из его действий состоит в том, чтобы внушить религиозные чувства людям, не имеющим их, укрепить их в тех, у которых они шатки. Потом следуют неверующие по гордости, по страсти к противоречиям, по беспечности, по легкомыслию и прочие.

25. Мы не можем пропустить еще одну категорию, которую назовем категорией неверующих по разочарованию. Она состоит из людей, которые перешли от излишнего доверия к неверию, потому что они были обмануты в своих надеждах. Тогда, приведенные в уныние, они все оставили, все отвергли. Они находятся в том же положении, как человек, который отрицал бы добросовестность, потому что был обманут. Это еще один результат неполного изучения спиритизма и недостатка опытности. Тот, которого обманывают духи, бывает обманут потому, что он требует от них того, чего они не должны или не могут сказать, или потому, что он недостаточно сведущ в этом предмете, чтобы отличить истину от лжи. Многие, впрочем, видят в спиритизме одно лишь новое средство гадания и воображают себе, что духи созданы для того, чтобы ворожить. Впрочем, духи легкомысленные и насмешники не теряют этого случая позабавиться на их счет: таким образом, они называют женихов молодым девушкам, честолюбцам обещают почести, наследства, скрытые сокровища и прочее. Отсюда часто происходят неприятные обманы, от которых серьезный и благоразумный человек всегда сумеет предохранить себя.