Полное собрание стихотворений

9

Гармоника, гармоника!Эй, пой, визжи и жги!Эй, желтенькие лютики,Весенние цветки!Там с посвистом да с присвистомГуляют до зари,Кусточки тихим шелестомКивают мне: смотри.Смотрю я – руки вскинула,В широкий пляс пошла,Цветами всех осыпалаИ в песне изошла…Неверная, лукавая,Коварная – пляши!И будь навек отравоюРастраченной души!С ума сойду, сойду с ума,Безумствуя, люблю,Что вся ты – ночь, и вся ты – тьма,И вся ты – во хмелю…Что душу отняла мою,Отравой извела,Что о тебе, тебе пою,И песням нет числа!..

9 ноября 1907

10

Работай, работай, работай:Ты будешь с уродским горбомЗа долгой и честной работой,За долгим и честным трудом.Под праздник – другим будет сладко,Другой твои песни споет,С другими лихая солдаткаПойдет, подбочась, в хоровод.Ты знай про себя, что не хужеДругого плясал бы – вон как!Что мог бы стянуть и потужеСвой золотом шитый кушак!Что ростом и станом ты вышелСтатнее и краше других,Что та молодица – повышеДругих молодиц удалых!В ней сила играющей крови,Хоть смуглые щеки бледны,Тонки ее черные брови,И строгие речи хмельны…Ах, сладко, как сладко, так сладкоРаботать, пока рассветет,И знать, что лихая солдаткаУшла за село, в хоровод!

26 октября 1907

11

И я опять затих у ног —У ног давно и тайно милой,Заносит вьюга на порогПожар метели белокрылой…Но имя тонкое твоеТвердить мне дивно, больно, сладко…И целовать твой шлейф украдкой,Когда метель поет, поет…В хмельной и злой своей темницеЗаночевало, сердце, ты,И тихие твои ресницыСмежили снежные цветы.Как будто, на средине бега,Я под метелью изнемог,И предо мной возник из снегаХолодный, неживой цветок…И с тайной грустью, с грустью нежной,Как снег спадает с лепестка,Живое имя Девы СнежнойЕще слетает с языка…

8 ноября 1907

«Меня пытали в старой вере…»

Меня пытали в старой вере.В кровавый просвет колесаГляжу на вас. Что – взяли, звери?Что встали дыбом волоса?Глаза уж не глядят – клокамиКровавой кожи я покрыт.Но за ослепшими глазамиНа вас иное поглядит.27 октября 1907

Инок

Никто не скажет: я безумен.Поклон мой низок, лик мой строг.Не позовет меня игуменВ ночи на строгий свой порог.Я грустным братьям – брат примерный,И рясу черную несу,Когда с утра походкой вернойСметаю с бледных трав росу.И, подходя ко всем иконам,Как строгий и смиренный брат,Творю поклон я за поклономИ за обрядами обряд.И кто поймет, и кто узнает,Что ты сказала мне: молчи…Что воск души блаженной таетНа яром пламени свечи…Что никаких молитв не надо,Когда ты ходишь по рекеЗа монастырскою оградойВ своем монашеском платке.Что вот – меня цветистым хмелемБезумно захлестнула ты,И потерял я счет неделямМоей преступной красоты.

6 ноября 1907

«Она пришла с заката…»

Она пришла с заката.Был плащ ее заколотЦветком нездешних стран.Звала меня куда-тоВ бесцельный зимний холодИ в северный туман.И был костер в полночи,И пламя языкамиЛизало небеса.Сияли ярко очи,И черными змеямиРаспуталась коса.И змеи окрутилиМой ум и дух высокийРаспяли на кресте.И в вихре снежной пылиЯ верен черноокойЗмеиной красоте.

8 ноября 1907

Клеопатра

Открыт паноптикум печальныйОдин, другой и третий год.Толпою пьяной и нахальнойСпешим… В гробу царица ждет.Она лежит в гробу стеклянном,И не мертва и не жива,А люди шепчут неустанноО ней бесстыдные слова.Она раскинулась лениво —Навек забыть, навек уснуть…Змея легко, неторопливоЕй жалит восковую грудь…Я сам, позорный и продажный,С кругами синими у глаз,Пришел взглянуть на профиль важный,На воск, открытый напоказ…Тебя рассматривает каждый,Но, если б гроб твой не был пуст,Я услыхал бы не однаждыНадменный вздох истлевших уст:«Кадите мне. Цветы рассыпьте.Я в незапамятных векахБыла царицею в Египте.Теперь – я воск. Я тлен. Я прах». —«Царица! Я пленен тобою!Я был в Египте лишь рабом,А ныне суждено судьбоюМне быть поэтом и царем!Ты видишь ли теперь из гроба,Что Русь, как Рим, пьяна тобой?Что я и Цезарь – будем обаВ веках равны перед судьбой?»Замолк. Смотрю. Она не слышит.Но грудь колышется едваИ за прозрачной тканью дышит…И слышу тихие слова:«Тогда я исторгала грозы.Теперь исторгну жгучей всехУ пьяного поэта – слезы,У пьяной проститутки – смех».

16 декабря 1907

«Стучится тихо. Потом погромче…»

Стучится тихо. Потом погромче.Потом смеется.И смех всё ярче, желанней, звонче,И сердце бьется.Я сам не знаю,О чем томитсяМое жилье?Не сам впускаюТакую птицуВ окно свое!И что мне снитсяВ моей темнице,Когда поетТакая птица?Прочь из темницыКуда зовет?

24 декабря 1907 (1915?)

Стихотворения 1908 года

«Всю жизнь ждала. Устала ждать…»

Всю жизнь ждала. Устала ждать.И улыбнулась. И склонилась.Волос распущенная прядьНа плечи темные спустилась.Мир не велик и не богат —И не глядеть бы взором черным!Ведь только люди говорят,Что надо ждать и быть покорным…А здесь – какая-то свирельПоет надрывно, жалко, тонко:«Качай чужую колыбель,Ласкай немилого ребенка…»Я тоже – здесь. С моей судьбой,Над лирой, гневной, как секира,Такой приниженный и злой,Торгуюсь на базарах мира…Я верю мгле твоих волосИ твоему великолепью.Мой сирый дух – твой верный пес,У ног твоих грохочет цепью…И вот опять, и вот опять,Встречаясь с этим темным взглядом,Хочу по имени назвать,Дышать и жить с тобою рядом…Мечта! Что жизни сон глухой?Отрава – вслед иной отраве…Я изменю тебе, как той,Не изменяя, не лукавя…Забавно жить! Забавно знать,Что под луной ничто не ново!Что мертвому дано рождатьБушующее жизнью слово!И никому заботы нет,Что людям дам, что ты дала мне,А люди – на могильном камнеНачертят прозвище: Поэт.

13 января 1908

«Когда вы стоите на моем пути…»

Когда вы стоите на моем пути,Такая живая, такая красивая,Но такая измученная,Говорите всё о печальном,Думаете о смерти,Никого не любитеИ презираете свою красоту —Что же? Разве я обижу вас?О, нет! Ведь я не насильник,Не обманщик и не гордец,Хотя много знаю,Слишком много думаю с детстваИ слишком занят собой.Ведь я – сочинитель,Человек, называющий всё по имени,Отнимающий аромат у живого цветка.Сколько ни говорите о печальном,Сколько ни размышляйте о концах и началах,Всё же, я смею думать,Что вам только пятнадцать лет.И потому я хотел бы,Чтобы вы влюбились в простого человека,Который любит землю и небоБольше, чем рифмованные и нерифмованныеРечи о земле и о небе.Право, я буду рад за вас,Так как – только влюбленныйИмеет право на звание человека.

6 февраля 1908

«Она пришла с мороза…»

Она пришла с мороза,Раскрасневшаяся,Наполнила комнатуАроматом воздуха и духов,Звонким голосомИ совсем неуважительной к занятиямБолтовней.Она немедленно уронила на полТолстый том художественного журнала,И сейчас же стало казаться,Что в моей большой комнатеОчень мало места.Всё это было немножко досадноИ довольно нелепо.Впрочем, она захотела,Чтобы я читал ей вслух «Макбета».Едва дойдя до пузырей земли,О которых я не могу говорить без волнения,Я заметил, что она тоже волнуетсяИ внимательно смотрит в окно.Оказалось, что большой пестрый котС трудом лепится по краю крыши,Подстерегая целующихся голубей.Я рассердился больше всего на то,Что целовались не мы, а голуби,И что прошли времена Паоло и Франчески.

6 февраля 1908

«Я миновал закат багряный…»

Я миновал закат багряный,Ряды строений миновал,Вступил в обманы и туманы, —Огнями мне сверкнул вокзал…Я сдавлен давкой человечьей,Едва не оттеснен назад…И вот – ее глаза и плечи,И черных перьев водопад…Проходит в час определенный,За нею – карлик, шлейф влача…И я смотрю вослед, влюбленный,Как пленный раб – на палача…Она проходит – и не взглянет,Пренебрежением казня…И только карлик не устанетГлядеть с усмешкой на меня.

Февраль 1908

Не пришел на свиданье

Поздним вечером ждалаУ кисейного окнаВплоть до раннего утра.Нету милого – ушла.Нету милого – одна.Даль мутна, светла, сыра.Занавесила окно,Засветила огонек,Наклонилась над столом…Загляни еще в окно!Загляни еще разок!Загляни одним глазком!Льется, льется холодок.Догорает огонек.«Как он в губы целовал…Как невестой называл…»Рано, холодно, светло.Ветер ломится в стекло.Посмотри одним глазком,Что там с миленьким дружком?.Белый саван – . снежный плат.А под платом – голова…Тяжело проспать в гробу.Ноги вытянулись в ряд…Протянулись рукава…Ветер ломится в трубу…Выйди, выйди из ворот…Лейся, лейся, ранний свет,Белый саван, распухай…Приподымешь белый край —И сомнений больше нет:Провалился мертвый рот.

Февраль 1908

Ревелъ

«Душа! Когда устанешь верить?…»

Душа! Когда устанешь верить?Весна, весна! Она томна,Как тайна приоткрытой двериВ кумирню золотого сна…Едва, подругу покидая,Ушел я в тишину и тень,И вот опять – зовет другая,Другая вызывает день…Но мглой весеннею повитоВсё, что кипело здесь в груди..Не пой, не требуй, Маргарита,В мое ты сердце не гляди…26 марта 1908

«И я любил. И я изведал…»

И я любил. И я изведалБезумный хмель любовных мук,И пораженья, и победы,И имя: враг; и слово: друг.Их было много… Что я знаю?Воспоминанья, тени сна…Я только странно повторяюИх золотые имена.Их было много. Но одноюЧертой соединил их я,Одной безумной красотою,Чье имя: страсть и жизнь моя.И страсти таинство свершая,И поднимаясь над землей,Я видел, как идет другаяНа ложе страсти роковой…И те же ласки, те же речи,Постылый трепет жадных уст,И примелькавшиеся плечи…Нет! Мир бесстрастен, чист и пуст!И, наполняя грудь весельем,С вершины самых снежных скалЯ шлю лавину тем ущельям,Где я любил и целовал!

30 марта 1908 (Январь 1912)

«Их было много – дев прекрасных…»

Их было много – дев прекрасных.Ущелья гор, хребты холмовПолны воспоминаний страстныхИ потаенных голосов…Они влеклись в дорожной пылиОтвека ведомым путем,Они молили и грозилиКинжалом, ядом и огнем…Подняв немые покрывала,Они пасли стада мои,Когда я крепко спал, усталый,А в далях плакали ручьи…И каждая прекрасной ложьюСо мною связана была,И каждая заветной дрожьюМеня томила, жгла и жгла…Но над безумной головоюЯ бич занес, собрал стадаИ вышел горною тропою,Чтоб не вернуться – никогда!Здесь тишина. Здесь ходят тучи.И ветер шелестит травой.Я слушаю с заветной кручиИх дольний ропот под горой.Когда, топча цветы лазуриКопытом черного коня,Вернусь, как царь в дыханьи бури, —Вы не узнаете меня!

Март 1908

«Свирель запела на мосту…»

Свирель запела на мосту,И яблони в цвету.И ангел поднял в высотуЗвезду зеленую одну,И стало дивно на мостуСмотреть в такую глубину,В такую высоту.Свирель поет: взошла звезда,Пастух, гони стада…И под мостом поет вода:Смотри, какие быстрины,Оставь заботы навсегда,Такой прозрачной глубиныНе видел никогда…Такой глубокой тишиныНе слышал никогда…Смотри, какие быстрины,Когда ты видел эти сны?.

22 мая 1908

«В глубоких сумерках собора…»

В глубоких сумерках собораПрочитан мною свиток твой:Твой голос – только стон из хора,Стон протяженный и глухой.И испытать тебя мне надо:Их много, ищущих меня,Неповторяемого взгляда,Неугасимого огня.И вот тебе ответный свитокНа том же месте, на стене,За то, что много страстных пытокУзнал ты на пути ко мне.Кто я, ты долго не узнаешь,Ночами глаз ты не сомкнешь,Ты, может быть, как воск, истаешь,Ты смертью, может быть, умрешь,Твои стенанья и мученья,Твоя тоска – что мне до них?Ты – только смутное виденьеМиров далеких и глухих.Смотри, ты многого ль достоин?Смотри, как жалок ты и слаб,Трусливый и безвестный воин,Ленивый и лукавый раб!И если отдаленным эхомКо мне дойдет твой вздох «люблю»,Я громовым холодным смехомТебя, как плетью, опалю!

25 мая 1908 (1917)

«Май жестокий с белыми ночами!…»

Вл. Пясту

Май жестокий с белыми ночами!Вечный стук в ворота: выходи!Голубая дымка за плечами,Неизвестность, гибель впереди!Женщины с безумными очами,С вечно смятой розой на груди! —Пробудись! Пронзи меня мечами,«От страстей моих освободи!Хорошо в лугу широким кругомВ хороводе пламенном пройти,Пить вино, смеяться с милым другомИ венки узорные плести,Раздарить цветы чужим подругам,Страстью, грустью, счастьем изойти, —Но достойней за тяжелым плугомВ свежих росах поутру идти!

28 мая 1908

«Всё помнит о весле вздыхающем…»

Всё помнит о весле вздыхающемМое блаженное плечо…Под этим взором убегающимНе мог я вспомнить ни о чем…Твои движения несмелые,Неверный поворот руля…И уходящий в ночи белыеНеверный призрак корабля…И в ясном море утопающийПечальный стан рыбачьих шхун…И в золоте восходном тающийБесцельный путь, бесцельный вьюн…

28 мая 1908

Встречной

Я только рыцарь и поэт,Потомок северного скальда.А муж твой носит томик Уайльда,Шотландский плэд, цветной жилет.Твой муж – презрительный эстет.Не потому ль насмешлив он,Что подозрителен без меры?Следит, кому отдашь поклон…А я… что мне его химеры!Сегодня я в тебя влюблен!Ты вероломством, лестью, ложью,Как ризами, облечена…Скажи мне, верная жена,Дрожала ль ты заветной дрожью,Была ли тайно влюблена?И неужели этот сонный,Ревнивый и смешной супругШептал тебе: «Поедем, друг…»,Тебя закутав в плэд зеленыйОт зимних петербургских вьюг?И неужели после балаТвой не лукавил томный взгляд,Когда воздушный свой нарядТы с плеч покатых опускала,Изведав танца легкий яд?

2 июня 1908 (1912)

На поле Куликовом

1

Река раскинулась. Течет, грустит ленивоИ моет берега.Над скудной глиной желтого обрываВ степи грустят стога.Русь моя! Жена моя! До болиНам ясен долгий путь!Наш путь – стрелой татарской древней волиПронзил нам грудь.Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной,В твоей тоске, о, Русь!И даже мглы – ночной и зарубежной —Я не боюсь.Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострамиСтепную даль.В степном дыму блеснет святое знамяИ ханской сабли сталь…И вечный бой! Покой нам только снитсяСквозь кровь и пыль…Летит, летит степная кобылицаИ мнет ковыль…И нет конца! Мелькают версты, кручи…Останови!Идут, идут испуганные тучи,Закат в крови!Закат в крови! Из сердца кровь струится!Плачь, сердце, плачь…Покоя нет! Степная кобылицаНесется вскачь!

2

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:Не вернуться, не взглянуть назад.За Непрядвой лебеди кричали,И опять, опять они кричат…На пути – горючий белый камень.За рекой – поганая орда.Светлый стяг над нашими полкамиНе взыграет больше никогда.И, к земле склонившись головою,Говорит мне друг: «Остри свой меч,Чтоб недаром биться с татарвою,За святое дело мертвым лечь!»Я – не первый воин, не последний,Долго будет родина больна.Помяни ж за раннею обеднейМила друга, светлая жена!

8 июня 1908

3

В ночь, когда Мамай залег с ордоюСтепи и мосты,В темном поле были мы с Тобою, —Разве знала Ты?Перед Доном темным и зловещим,Средь ночных полей,Слышал я Твой голос сердцем вещимВ криках лебедей.С полуночи тучей возносиласьКняжеская рать,И вдали, вдали о стремя билась,Голосила мать.И, чертя круги, ночные птицыРеяли вдали.А над Русью тихие зарницыКнязя стерегли.Орлий клекот над татарским станомУгрожал бедой,А Непрядва убралась туманом,Что княжна фатой.И с туманом над Непрядвой спящей,Прямо на меняТы сошла, в одежде свет струящей,Не спугнув коня.Серебром волны блеснула другуНа стальном мече,Освежила пыльную кольчугуНа моем плече.И когда, наутро, тучей чернойДвинулась орда,Был в щите Твой лик нерукотворныйСветел навсегда.

14 июня 1908

4

Опять с вековою тоскоюПригнулись к земле ковыли.Опять за туманной рекоюТы кличешь меня издали…Умчались, пропали без вестиСтепных кобылиц табуны,Развязаны дикие страстиПод игом ущербной луны.И я с вековою тоскою,Как волк под ущербной луной,Не знаю, что делать с собою,Куда мне лететь за тобой!Я слушаю рокоты сечиИ трубные крики татар,Я вижу над Русью далечеШирокий и тихий пожар.Объятый тоскою могучей,Я рыщу на белом коне…Встречаются вольные тучиВо мглистой ночной вышине.Вздымаются светлые мыслиВ растерзанном сердце моем,И падают светлые мысли,Сожженные темным огнем…«Явись, мое дивное диво!Быть светлым меня научи!»Вздымается конская грива…За ветром взывают мечи…

31 июля 1908

5

«Опять над полем Куликовым…»

И мглою бед неотразимых

Грядущий день заволокло.

Вл. СоловьевОпять над полем КуликовымВзошла и расточилась мгла,И, словно облаком суровым,Грядущий день заволокла.За тишиною непробудной,За разливающейся мглойНе слышно грома битвы чудной,Не видно молньи боевой.Но узнаю тебя, началоВысоких и мятежных дней!Над вражьим станом, как бывало,И плеск и трубы лебедей.Не может сердце жить покоем,Недаром тучи собрались.Доспех тяжел, как перед боем.Теперь твой час настал. – Молись!

23 декабря 1908

«Я помню длительные муки:…»

Я помню длительные муки:Ночь догорала за окном;Ее заломленные рукиЧуть брезжили в луче дневном.Вся жизнь, ненужно изжитая,Пытала, унижала, жгла;А там, как призрак возрастая,День обозначил купола;И под окошком участилисьПрохожих быстрые шаги;И в серых лужах расходилисьПод каплями дождя круги;И утро длилось, длилось, длилось..И праздный тяготил вопрос;И ничего не разрешилосьВесенним ливнем бурных слез.

9 июня 1908 (1 января 1911)

За гробом

Божья матерь Утоли мои печалиПеред гробом шла, светла, тиха.А за гробом – в траурной вуалиШла невеста, провожая жениха…Был он только литератор модный,Только слов кощунственных творец…Но мертвец – родной душе народной:Всякий свято чтит она конец.И навстречу кланялись, крестилиМногодумный, многотрудный лоб.А друзья и близкие пылилиНа икону, на нее, на гроб…И с какою бесконечной грустью(Не о нем – бог весть о ком?)Приняла она слова сочувствийИ венок случайный за венком…Этих фраз избитых повторенья,Никому не нужные слова —Возвела она в венец творенья,В тайную улыбку божества…Словно здесь, где пели и кадили,Где и грусть не может быть тиха,Убралась она фатой от пылиИ ждала Иного Жениха…

6 июля 1908

Мэри

1

Опять у этой двериОставила коняИ пухом светлых перийОвеяла меня,И профиль прежней МэриГорит на склоне дня.Опять затепли свечи,Укрась мое жилье,Пусть будут те же речиПро вольное житье,Твои высокие плечи,Безумие мое!Последней страсти ярость,В тебе величье есть:Стучащаяся старостьИ близкой смерти весть…О, зрелой страсти ярость,Тебя не перенесть!

2

Жениха к последней двериПроводив,О негаданной потереПогрустив,Встала Мэри у порога,Грустно смотрит на дорогу,Звезды ранние зажглись,Мэри смотрит ввысь.Вон о той звезде далекой,Мэри, спой.Спой о жизни одинокоПрожитой…Спой о том, что не свершил он,Для чего от нас спешил онВ незнакомый, тихий край,В песнях, Мэри, вспоминай…Тихо пой у старой двери,Нежной песне мы поверим,Погрустим с тобою, Мэри.

3

Косы Мэри распущены,Руки опущены,Слезы уронены,Мечты похоронены.И рассыпалась грустьЖемчугами…Мы о Мэри твердим наизустьЗолотыми стихами…Мы о Мэри грустим и поем,А вверху, в водоеме твоем,Тихий господи,И не счесть светлых рос,Не заплесть желтых косТучки утренней.

17 января 1908 (1911?)

Друзьям

Молчите, проклятые струны!

А. МайковДруг другу мы тайно враждебны,Завистливы, глухи, чужды,А как бы и жить и работать,Не зная извечной вражды!Что делать! Ведь каждый старалсяСвой собственный дом отравить,Все стены пропитаны ядом,И негде главы приклонить!Что делать! Изверившись в счастье,От смеху мы сходим с умаИ, пьяные, с улицы смотрим,Как рушатся наши дома!Предатели в жизни и дружбе,Пустых расточители слов,Что делать! Мы путь расчищаемДля наших далеких сынов!Когда под забором в крапивеНесчастные кости сгниют,Какой-нибудь поздний историкНапишет внушительный труд…Вот только замучит, проклятый,Ни в чем не повинных ребятГодами рожденья и смертиИ ворохом скверных цитат…Печальная доля – так сложно,Так трудно и празднично жить,И стать достояньем доцента,И критиков новых плодить…Зарыться бы в свежем бурьяне,Забыться бы сном навсегда!Молчите, проклятые книги!Я вас не писал никогда!

24 июля 1908

Поэты

За городом вырос пустынный кварталНа почве болотной и зыбкой.Там жили поэты, – и каждый встречалДругого надменной улыбкой.Напрасно и день светозарный вставалНад этим печальным болотом:Его обитатель свой день посвящалВину и усердным работам.Когда напивались, то в дружбе клялись,Болтали цинично и пряно.Под утро их рвало. Потом, запершись,Работали тупо и рьяно.Потом вылезали из будок, как псы,Смотрели, как море горело.И золотом каждой прохожей косыПленялись со знанием дела.Разнежась, мечтали о веке златом,Ругали издателей дружно.И плакали горько над малым цветком,Над маленькой тучкой жемчужной…Так жили поэты. Читатель и друг!Ты думаешь, может быть, – хужеТвоих ежедневных бессильных потуг,Твоей обывательской лужи?Нет, милый читатель, мой критик слепой!По крайности, есть у поэтаИ косы, и тучки, и век золотой,Тебе ж не доступно всё это!..Ты будешь доволен собой и женой,Своей конституцией куцой,А вот у поэта – всемирный запой,И мало ему конституций!Пускай я умру под забором, как пес,Пусть жизнь меня в землю втоптала, —Я верю: то бог меня снегом занес,То вьюга меня целовала!

24 июля 1908

«Она, как прежде, захотела…»

Она, как прежде, захотелаВдохнуть дыхание своеВ мое измученное тело,В мое холодное жилье.Как небо, встала надо мною,А я не мог навстречу ейПошевелить больной рукою,Сказать, что тосковал о ней…Смотрел я тусклыми глазами,Как надо мной она грустит,И больше не было меж намиНи слов, ни счастья, ни обид…Земное сердце уставалоТак много лет, так много дней..Земное счастье запоздалоНа тройке бешеной своей!Я, наконец, смертельно болен,Дышу иным, иным томлюсь,Закатом солнечным доволенИ вечной ночи не боюсь…Мне вечность заглянула в очи,Покой на сердце низвела,Прохладной влагой синей ночиКостер волненья залила…

30 июля 1908

«Усните блаженно, заморские гости, усните…»

Усните блаженно, заморские гости, усните,Забудьте, что в клетке, где бьемся, темней и темнее…Что падают звезды, чертя серебристые нити,Что пляшут в стакане вина золотистые змеи…Когда эти нити соткутся в блестящую сетку,И винные змеи сплетутся в одну бесконечность?Поднимут, закрутят и бросят ненужную клеткуВ бездонную пропасть, в какую-то синюю вечность.

30 июля 1908

«Когда замрут отчаянье и злоба…»

Когда замрут отчаянье и злоба,Нисходит сон. И крепко спим мы обаНа разных полюсах земли.Ты обо мне, быть может, грезишь в этиЧасы. Идут часы походкою столетий,И сны встают в земной дали.И вижу в снах твой образ, твой прекрасные,Каким он был до ночи злой и страстной,Каким являлся мне. Смотри:Всё та же ты, какой цвела когда-то,Там, над горой туманной и зубчатой,В лучах немеркнущей зари.

1 августа 1908 (8 февраля 1914)

Забывшие тебя

И час настал. Свой плащ скрутило время,И меч блеснул, и стены разошлись.И я пошел с толпой – туда, за всеми,В туманную и злую высь.За кручами опять открылись кручи,Народ роптал, вожди лишились сил.Навстречу нам шли грозовые тучи,Их молний сноп дробил.И руки повисали, словно плети,Когда вокруг сжимались кулаки,Грозящие громам, рыдали дети,И жены кутались в платки.И я, без сил, отстал, ушел. из строя,За мной – толпа сопутников моих,Нам не сияло небо голубое,И солнце – в тучах грозовых.Скитались мы, беспомощно роптали,И прежних хижин не могли найти,И, у ночных костров сходясь, дрожали,Надеясь отыскать пути…Напрасный жар! Напрасные скитанья!Мечтали мы, мечтанья разлюбя.Так – суждена безрадостность мечтаньяЗабывшему Тебя.

1 августа 1908 (8 февраля 1914)

«Твое лицо мне так знакомо…»

Твое лицо мне так знакомо,Как будто ты жила со мной.В гостях, на улице и домаЯ вижу тонкий профиль твой.Твои шаги звенят за мною,Куда я ни войду, ты там.Не ты ли легкою стопоюЗа мною ходишь по ночам?Не ты ль проскальзываешь мимо,Едва лишь в двери загляну,Полувоздушна и незрима,Подобна виденному сну?Я часто думаю, не ты лиСреди погоста, за гумном,Сидела, молча, на могилеВ платочке ситцевом своем?Я приближался – ты сидела,Я подошел – ты отошла,Спустилась к речке и запела…На голос твой колоколаОткликнулись вечерним звоном…И плакал я, и робко ждал…Но за вечерним перезвономТвой милый голос затихал…Еще мгновенье – нет ответа,Платок мелькает за рекой…Но знаю горестно, что где-тоЕще увидимся с тобой.

1 августа 1908