Избранные стихи

Дон Паскуалe

У доньи Лауры, испанки беспечной,Имеется домик, с балконом конечно.И вот, под балкон, хоть его и не звали,Явился с гитарою дон ПаскуалеИ, взявши аккорд, за отсутствием делО розах и грезах немедля запел:Гуэрреро! Дреймадера!Кабалеро! Два сомбреро!Эспланада! Баррикада!Серенада! Па д'эспань! Олэ!!И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно:– Как времени много у этого дона!Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали,И к делу приступим мы, дон Паскуале!А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,О розах и грезах поет и поет:Гуэрреро! Дреймадера!Кабалеро! Два сомбреро!Эспланада! Баррикада!Серенада! Па д'эспань! Олэ!!Одна за другой проходили недели,Настала зима и завыли метели.И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра.,С балкона давно удалилась Лаура.А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,О розах и грезах поет и поет:Гуэрреро! Дреймадера!Кабалеро! Два сомбреро!Эспланада! Баррикада!Серенада! Па д'эспань! Олэ!!Меж тем, проходивший дон Педро ди Перца,Увидев Лауру, схватился за сердцеИ, будучи доном особого рода,Немедля забрался к ней с черного хода.А дои Паскуале, воззрясь в небосвод,О розах и грезах поет и поет:Гуэрреро! Дреймадера!Кабалеро! Два сомбреро!Эспланада! Баррикада!Серенада! Па д'эспань! Олэ!При первой улибке весенней лазуриДон Педро женился на донье Лауре.Года друг за дружкою шли без отсрочки,У доньи Лауры две. взрослые дочки…А дон Паскуале, воззрясь в небосвод,О розах и грезах все так же поет:Гуэрреро! Дреймадера!Кабалеро! Два сомбреро!Эспланада! Баррикада!Серенада! Па д'эспань! Олэ!!

Случай в Сент-Джемском сквере

Нет черней физиономийНи в Тимбукту, ни в Танжере,Чем у некоего ТоммиИ его подружки Мэри.Вспыхнув в страсти, вроде спирта,Этот Томми с этой МэриНочью встретиться для флиртаПорешили в ближнем сквере.Целый день бродя в истоме,Оба. думали о сквере.Вот и ночь! Но где же Томми?Вот и ночь! Но где же Мэри?Неужели разлюбили,Хоть клялись любить до гроба?Нет, их клятвы в полной силе,И они явились оба.Отчего же незаметноИх тогда в притихшем сквере?Оттого, что одноцветныС черной ночью Том и Мэри.Так всю ночь в Сент-Джемском сквере,Сделав сто четыре круга,Черный Томми с черной МэриНе могли найти друг друга.

Сантуцци

Придя к Сантуцце, юный герцог,По приказанью дамы сердца,Был прямо в спальню проведен.Пусть ваши очи разомкнуться!Ведь в спальне не было Сантуцци,И не нарушен был бонтон.Но через миг у двери спальниРаздался голос, моментальноПриведший герцога к нулю:– Ах, милый герцог, я из ванныИду в костюме монны ВанныИ отвернуться вас молю!..Во всем покорный этикету,Исполнил герцог просьбу этуИ слушал лишь из уголкаВесьма застенчиво и скромноКак шелестели с дрожью томнойЛюбовь дразнящие шелка.И просидев минут пятнадцать,Боясь от страсти разорваться,Он, наконец, промолвил так:– Когда же, о Мадам Сантуцци,Мне можно будет повернуться?!И был ответ ему: – Дурак!!!

Песенка о хорошем тоне

С тонной Софи на борту пакетботаПлыл лейтенант иностранного флота.Перед Софи он вертелся, как черт,И, зазевавшись, свалился за борт.В тот же момент к лейтенанту шмыгнула,Зубы оскалив, большая акула.Но лейтенант не боялся угрозИ над акулою кортик занес.Глядя на это в смятеньи большом,Крикнула, вдруг побледневши, Софи:«Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу ножом?!ФИ!!!И прошептавши смущенно: ''Pardon»,Мигом акулой проглочен был он!

Собачий вальс

Длинна, как мост, черна, как вакса,Идет, покачиваясь, такса.За ней шагает, хмур и строг,Законный муж ее, бульдог.Но вот, пронзенный в грудь с налетаСтрелой собачьего Эрота,Вдруг загорелся, словно кокс,От страсти к таксе встречный фокс.И был скандал! Ах, знать должны вы —Бульдоги дьявольски ревнивы!И молвил некий пудель: «Так-с,Не соблазняй семейных такс!»И, получив на сердце кляксу,Фокс так запомнил эту таксу,Что даже на таксомоторСмотреть не мог он с этих пор.

L'amour malade

Как-то раз купалась где-тоВ море барышня одна.Мариетта, МариеттаПрозывалась так она.Ах, не снился и аскету,И аскету этот вид.И вот эту МариеттуПолюбил гренландский кит.И увлекшись Мариеттой,Как восторженный дурак,Тут же с барышнею этойПожелал вступить он в брак!Но пока он ту блондинкуЗвал в мечтах своей женой,Та блондинка – прыг в кабинку…И ушла к себе домой!Тут, простившись с аппетитом,И красавицей забыт,В острой форме менингитомЗаболел гренландский кит.Три недели непрестанноКит не спал, не пил, не ел…Лишь вздыхал, пускал фонтаныИ худел, худел, худел…И вблизи пустой кабинки,Потерявши аппетит,Стал в конце концов сардинкойCi-devant гренландский кит!

Месяц, гуляка ночной

Месяц, гуляка ночной,Вышел гулять в поднебесье.Тихой ночною поройС шустрою звездной толпойЛюбо ему куралесить.Месяц, гуляка ночной…С пачками свечек сквозь тьмуВыбежав, как для проверки,Сделали книксен емуЗвездочки-пансионерки.Месяц же, ленью томим,Вместо обычной работы,Стал вдруг рассказывать имАнекдоты!Если темной летней ночьюВы увидите воочью,Как с полночной выси дальней,Впавши в обморок повальный,Тихо падают без счетаЗвездочки различные,Это значит, анекдотыБыли неприличные!

Паж леам

У короля был паж Леам,Задира хоть куда.Сто сорок шесть прекрасных дамЕму сказали: «да!»И в сыропуст и в мясопустЕго манили в тонСто сорок шесть прелестных устВ сто сорок шесть сторон.Не мог ни спать, ни пить, ни естьОн в силу тех причин.Ведь было дам сто сорок шесть,А он-то был один!Так от зари и до зариСвершал он свой вояж.Недаром он, черт побери,Средневековый паж!Но как-то раз в ночную тьмуТемнее всех ночейЯвились экстренно к немуСто сорок шесть мужей!И, распахнув плащи, все в разСказали: «Вот тебе!О, паж Леам, прими от насСто сорок шесть бебе!»«Позвольте, – молвил бедный паж,Попятившись назад, —Я очень тронут! Но куда жМне этот детский сад?Вот грудь моя! Рубите в фарш!!»Но… шаркнув у дверей,Ушли, насвистывая марш,Сто сорок шесть мужей.

О драконе

Как-то раз путем окрестнымПролетал дракон и тамПо причинам неизвестньмСтал глотать девиц и дам.Был ужасный он обжораИ, глотая что есть силБезо всякого разбора,В результате проглотил:Синьориту Фиаметту,Монну Юлию, Падетту,Аббатису Агриппину,Синьорину Форнарину,Донну Лючию ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ шестьсот семнадцать дам,Неизвестных вовсе нам!Но однажды граф Тедеско,Забежав дракону в тыл,Вынул меч и очень резкоС тем драконом поступил!Разрубив его на части,Граф присел. И в тот же мигИз драконьей вышли пастиИ к нему на шею прыгСиньорита Фиаметта,Монна Юлия Падетта,Аббатиса Агриппина,Синьорина Форнарина,Донна Лючия ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ шестьсот семнадцать дам,Неизвестных вовсе нам!Бедный тот дракон в несчастьи,Оказавшись не у дел,Подобрал свои все части,Плюнул вниз и улетел.И, увы, с тех пор до гробаХрабрый граф, пустившись в путь,Все искал дракона, чтобыС благодарностью вернутьСиньориту Фиаметту,Монну Юлию Падетту,Аббатису Агриппину,Синьорину Форнарину,Донну Лючию ди Рона,Пять сестер из АвиньонаИ шестьсот семнадцать дам,Неизвестных вовсе нам!

Мак и сержанты

Начинается все этоПриблизительно вот так:Отпросилась МариеттаВ поле рвать пунцовый мак.Как ни странно, но однакоВ поле этом – до-ре-до —Оказались, кроме мака,Три сержанта из Бордо.По характеру был первыйВсех товарищей скромнейИ, щадя девичьи нервы,Улыбнулся только ей.Был второй нахал сугубый,Удивительный нахал.Мариетту прямо в губы,В губы он поцеловал!Ну, а третий МариеттеВсех других милее был!Догадайтесь, как же третий,Как же третий поступил?Ах, сударыня, при дамеРассказать нельзя никак.Коль узнать хотите, самиВ поле рвать идите мак!

Две сестры

Их две сестры. Одна от неба,А та, другая, от земли.Я тщетно жду, какую мне быДать боги случая могли.Вот ту, которая от неба,Иль ту, другую, от земли?Одна, как статуя мадонны,Ну а другая, как вертеп.И я вздыхаю сокрушенно,В которую влюбиться мне б.Вот в ту, что статуя мадонны,Иль в ту, другую, что вертеп?Но та, что статуя мадонны,И эта, что наоборот,Вдруг улыбнулись мне влюбленно.С тех пор сам черт не разберет,Где та, что статуя мадонны,И эта, что наоборот!

Странный вопрос

У моей знакомой СониЕсть ТальониВ медальоне на груди!Ну, а рядом с той ТальониВ том же самом медальонеНа груди у милой Сони,Ту Тальони заслоня,Помещен недавно я!Почему?– Потому!

О слонах и о фарфоре

Покушав как-то травку,Зашел слон по деламВ фарфоровую лавкуИ… повернулся там!Мораль сей басни впереди,Она острей булавки.Коль ты есть слон, то не ходиВ фарфоровые лавки!

Семь сестер

На Введенской до сих порПроживает семь сестерСловно семь кустов жасмина:Дора,Люба,Лена,Нина,Катя,ТаняИ еще седьмая Маня…В каждой, как по прейскуранту,В каждой скрыто по таланту.НинаИграет на пианино,ЛюбаДекламирует Соллогуба,Лена —Верлена,А Дора —Рабиндраната Тагора.У Тани, у КатиВ гортани две Патти.Катя же кстати немножкоИ босоножка!Но всех даровитее Маня!Ах, Маня, талантом туманя,К себе всех знакомые влечет!Она лишь одна не декламирует,Не музицируетИ не поет.

Триолеты в бензине

Сказал мне примус по секрету,Что в зажигалку он влюблен.И, рассказавши новости эту,Впервые выданную свету,Вздохнул и был весьма смущен.Но зажигалке и милееИ симпатичнее был форд.И без любовного трофеяИз этой повести в три шеиБыл примус выброшен за борт!Тогда, нажав на регулятор,Взорвался примус от любви.Так, не дождавшись результатов,Хоть стильно, но и глуповатоСвел с фордом счеты он свои!Но, к счастью, для его хозяйкиБыл не опасен этот взрыв!Взревев, как негр из Танганайки,Он растерял лишь только гайки,Свою горелку сохранив.Пусть пахнет песенка бензином.Довольно нам любовных роз!И примус с очень грустной минойПо всем посудным магазинамВ починку сам себя понес!

Три новогодних тоста

(31 декабря 1916 г.)

Куранты пробили…и вотпод бранный дым и громСатурн венчает Новый годжелезом и огнем.Встаем мы вновь среди друзей,бокалами звеня,И есть для Родины моейтри тоста у меня.Мой первый тост – за тех, чей взоркак прежде бодр и прям,На чьей груди нам всем в укорАлеет грозный шрам,За тех, кто там, плечо с плечомсплотившись в ряд, звенятНо не бокалом, а мечом!..Тост первый за солдат!Второй мой тост – бокалов звон —за жатву наших дней,За наше будущее он,за наших сыновей.Чтоб, помянув на тризне нас,на мелкие кускиОни разбили в тот же часотцовские очки!И, сбросив в прах былой кумир,казавшийся святым,Смогли б увидеть новый мирпод солнцем золотым!Второй мой тост – бокалов звон —за жатву наших дней,За наше будущее он.Второй тост – за детей!Звени, звени, мой третий тост,звени же вновь п вновьО вечно лгущей сказке звезд!Тост третий – за любовь!Когда-то где-то в дни своижил некий человек,Который не вкусил любвиза весь свой долгий век.И потому и оттогоузнал весь край о нем,И называли все еговеликим мудрецом.И вот явился, наконец,сам царь проверить слух,И оказалось, что мудрецбыл просто слеп и глух!..Звени, звени, мои третий тост,звени же вновь и вновьО вечно лгущей сказке звезд!Тост третий – за любовь!

Примечания

1

В некоторых списках вместо двух последних строк стоит:

И пришлось нам примириться.Слава Богу, что не тридцать.