Полное собрание стихотворений

На журчащей Годавери

Лист широкий, лист банана,На журчащей Годавери,Тихим утром – рано, рано —Помоги любви и вере!Орхидеи и мимозыУнося по сонным волнам,Осуши надеждой слезы,Сохрани венок мой полным.И когда, в дали тумана,Потеряю я из видуЛист широкий, лист банана,Я молиться в поле выйду;В честь твою, богиня Счастья,В часть твою, суровый Кама,Серьги, кольца и запястьяПоложу пред входом храма.Лист широкий, лист банана,Если ж ты обронишь ношу,Тихим утром – рано, рано —Амулеты все я сброшу.По журчащей ГодавериЯ пойду, верна печали,И к безумной баядереСнизойдет богиня Кали!

15 ноября 1804

На острове Пасхи

Раздумье знахаря-заклинателя

Лишь только закат над волнамиПогаснет огнем запоздалым,Блуждаю один я меж вами,Брожу по рассеченным скалам.И вы, в стороне от дороги,Застывши на каменной груде,Стоите, недвижны и строги,Немые, громадные люди.Лица мне не видно в тумане,По знаю, что страшно и строго.Шепчу я слова заклинаний,Молю неизвестного бога.И много тревожит вопросов:Кто создал семью великанов?Кто высек людей из утесов,Поставил их стражей туманов?Мы кто? – Жалкий род без названья!Добыча нам – малые рыбы!Не нам превращать в изваяньяКамней твердогрудые глыбы!Иное – могучее племяЗдесь грозно когда-то царило,Но скрыло бегучее времяВсе то, что свершилось, что было.О прошлом никто не споет нам.Но грозно, на каменной груде,Стоите, в молчаньи дремотном,Вы, страшные, древние люди!Храня океан и утесы,Вы немы навек, исполины!..О, если б на наши вопросыВы дали ответ хоть единый!И только, когда над волнамиДаль гаснет огнем запоздалым,Блуждаю один я меж вами,По древним, рассеченным скалам.

15 ноября 1895

Прокаженный

Рисунок тушью

Прокаженный молился. ДорогаИзвивалась по сдвинутым скалам;Недалеко чернела берлога;Были тучи стремительны; строгоВетер выл по кустам одичалым.Диссонанс величавых мелодий —Дальний топот врывался нежданно.Конь спешил, конь летел на свободе,Был ездок неподвижен и странноУлыбался земной непогоде.Вылетая к угрюмой берлоге,Шевельнулся мертвец, как в тревоге.Конь всхрапел, на дыбы приподнялся:В двух шагах перед ним на дорогеПрокаженного труп улыбался.

23 ноября 1894

С кометы

Помнишь эту пурпурную ночь?Серебрилась на небе ЗемляИ Луна, ее старшая дочь.Были явственно видны во мглеОкеаны на светлой Земле,Цепи гор, и леса, и поля.И в тоске мы мечтали с тобой:Есть ли там и мечта и любовь?Этот мир серебристо-немойНочь за ночью осветит; потомБудет гаснуть на небе ночном,И одни мы останемся вновь.Много есть у пурпурных небес, —О мой друг, о моя красота, —И загадок, и тайн, и чудес.Много мимо проходит миров,Но напрасны вопросы веков:Есть ли там и любовь и мечта?

16 января 1895

Холм покинутых святынь

Но, встретив Холм Покинутых Святынь…

Моя мечта

Моей мечте люб кругозор пустынь,Она в степях блуждает вольной серной.Ей чужд покой окованных рабынь,Ей скучен путь проложенный и мерный.Но, встретив Холм Покинутых Святынь,Она дрожит, в тревоге суеверной,Стоит, глядит, не шелохнет травой,И прочь идет с поникшей головой.

23 июня 1895

Львица среди развалин

Гравюра

Холодная луна стоит над Насаргадой,Прозрачным сумраком подернуты пески.Выходит дочь царя в мечтах ночной тоскиНа каменный помост – дышать ночной прохладой.Пред ней знакомый мир: аркада за аркадой;И башни и столпы, прозрачны и легки;Мосты, повисшие над серебром реки;Дома, и Бэлахрам торжественной громадой…Царевна вся дрожит… блестят ее глаза…Рука сжимается мучительно и гневно…О будущих веках задумалась царевна!И вот ей видится: ночные небеса,Разрушенных колони немая вереницаИ посреди руин – как тень пустыни – львица.

24 июня 1895

Жрец

Бронзовая статуэтка

Далекий Сириус, холодный и немой!Из ночи в ночь надменноСверкаешь ты над сумрачной землей,Царишь над бедственной вселенной.Владыка Сириус, не внемлющий мольбам,Непобедимый мститель!Пред алтарем ненужный фимиамТебе затеплил твой служитель.Ты чужд нам, Сириус! но твой холодный лучСжигает наши жатвы.Губи меня! и отравляй! и мучь!И отвергай с презреньем клятвы!Тебе, о Сириус, не знающий людей,Я возношу моленьяСреди толпы, и в хижине своей,И в миг последний упоенья!

16 октября 1894

К монахине

В средние века

Ты – монахиня! лилия бога!Ты навеки невеста Христа!Это я постучал в ворота,Это я у порога!Я измучен, я весь истомлен,Я бессилен, я мертв от желаний.Все вокруг – как в багряном тумане,Все вокруг – точно звон.Выходи же! иди мне навстречу!Я последней любви не таю!Я безумно тебя обовью,Дикой лаской отвечу!И мы вздрогнем, и мы упадем,И, рыдая, сплетемся, как змеи,На холодном полу галереиВ полумраке ночном.Но, под тем же таинственным звоном,Я нащупаю горло твое,Я сдавлю его страстно – и всеБудет кончено стоном.

26 июля 1895

В старом Париже

XVII век

Холодная ночь над угрюмою Сеной,Да месяц, блестящий в раздробленной влаге,Да труп позабытый, обрызганный пеной.Здесь слышала стоны и звяканья шпагиХолодная ночь над угрюмою Сеной,Смотрела на подвиг любви и отваги.И месяц, блестящий в раздробленной влаге,Дрожал, негодуя, пред низкой изменой…И слышались стоны, и звякали шпаги.Но труп позабытый, обрызганный пеной,Безмолвен, недвижен в речном саркофаге.Холодная ночь над угрюмою СенойНе помнит про подвиг любви и отваги,И месяц, забыв, как дрожал пред изменой,Безмолвен, раздроблен в речном саркофаге!

10 августа 1895

Анатолий

В Венеции XVIII в.

Я видела в окно: на маленькой гондолеОн уплывал от стен монастыря,И за кормой пурпурная заряДрожала в синеве цветком желтофиоли.Как плавно, как легко, как смело – АнатолийСкользил веслом по брызгам янтаря,Но всплески волн чуть долетали с воли,И покрывали их напевы псалтыря.Я отошла смущенно и тревожно…С толпой подруг спустилась в церковь я,По жить казалось мне смешно и невозможно.О господи! да будет власть твоя.Надломлены мечты, но я роптать не вправе…О сердце, замолчи… Expectans expectavi…

24 декабря 1894

В прошлом

Ты не ведала слов отреченья.Опустивши задумчивый взор,Точно в церковь, ты шла на мученья,Обнаженной, забыла позор.Бея полна неизменной печали,Прислонилась ты молча к столбу, —И соломой тебя увенчали,И клеймо наложили на лбу.А потом, когда смели бичамиЭто детское тело терзать,Вся в крови поднята палачами,«Я люблю» ты хотела сказать.

3 ноября 1804

В будущем

Я лежал в аромате азалий,Я дремал в музыкальной тиши,И скользнуло дыханье печали,Дуновенье прекрасной души.Где-то там, на какой-то планете,Без надежды томилася ты,M ко мне через много столетийДолетели больные мечты.Уловил я созвучные звуки,Мне родные томленья постиг,И меж гранями вечной разлукиМы душою слилися на миг.

9 августа 1895

Беглец

Израненной рукой схватившись за карниз,Над темной пропастью я трепетно повис.Бесстрастно в вышине печалилась луна,Стонала вдалеке беспечная волна,И с этим ропотом сливалось, в отдаленья,Гитары ласковой унылое моленье.Я посмотрел вокруг. Высокая лунаВ прозрачной синеве бледна и холодна.Окно с решеткою, окно моей тюрьмы.А там… безмолвный мрак и камни в бездне тьмы!И вспомнил я любовь… твое непостоянство…И пальцы разошлись, – я кинулся в пространство!

25 декабря 1894

В магическом саду

Пошли, господь, свою отраду

Тому, кто жизненной тропой,

Как бедный нищий, мимо саду

Бредет по знойной мостовой.

Ф. ТютчевК скамье у мраморной цистерныЯ направлял свой шаг неверный,Но не дошел, но изнемогИ вдалеке упал на мох.Там у бассейна в перебранкеСтояли стройные гречанки,Я к ним взывал; мой стон для нихБыл слишком чужд и слишком тих.Вот боль затихла в свежей ране…Но целый ад пылал в гортани!Святыней для меня тогдаБыла б студеная вода!Я встать пытался, но напрасно.Стонал, – все было безучастно…И мне пригрезилось в бреду,Что я в магическом саду.Цветут каштаны, манят розы,Порхают светлые стрекозы,Над яркой роскошью куртинБесстрастно дышит бальзамин.И, все ж, нигде воды ни капли!Фонтаны смолкли и иссякли,И, русла обнажив свои,Пленяют камнями ручьи.Я, мучим жаждой беспощадной,К ручьям, ключам бросаюсь жадно,Хватаю камни, изнемог —И вновь упал на мягкий мох.Что мне до всех великолепий!Волшебный сад – жесточе степи!Воды! воды! – и тщетный стонХолодным эхо повторен.

10 февраля 1895

Будни

В тусклых днях унылой прозы…

Туманные ночи

Вся дрожа, я стою на подъездеПеред дверью, куда я вошла накануне,И в печальные строфы слагаются буквы созвездий.О туманные ночи в палящем июне!Там, вот там, на закрытой террасе,Надо мной наклонялись нажженные очи,Дорогие черты, искаженные в страстной гримасе.О туманные ночи! туманные ночи!Вот и тайна земных наслаждений…Но такой ли ее я ждала накануне!Я дрожу от стыда – я смеюсь! Вы солгали мне, тени!Вы солгали, туманные ночи в июне!

12 – 13 августа 1895

Подруги

Три женщины, грязные, пьяные,Обнявшись, идут и шатаются.Дрожат колокольни туманные,Кресты у церквей наклоняются.Заслышавши речи бессвязные,На хриплые песни похожие,Смеются извозчики праздные,Сторонятся грубо прохожие.Идут они, грязные, пьяные,Поют свои песни, ругаются…И горестно церкви туманныеПред ними крестами склоняются.

27 сентября 1895

Первый снег

Серебро, огни и блестки, —Целый мир из серебра!В жемчугах горят березки,Черно-голые вчера.Это – область чьей-то грезы,Это – призраки и сны!Все предметы старой прозыВолшебством озарены.Экипажи, пешеходы,На лазури белый дым,Жизнь людей и жизнь природыПолны новым и святым.Воплощение мечтаний,Жизни с грезою игра,Этот мир очарований,Этот мир из серебра!

21 января 1805

Одна

В этот светлый вечер мая,В этот час весенних грез,Матерь бога пресвятая,Дай ответ на мой вопрос.Там теперь сгустились тени,Там поднялся аромат,Там он ждет в тоске сомнений,Смотрит в темень наугад.Поцелуи, ласки, речиИ сквозь слезы сладкий смех…Неужели эти встречи —Только сети, только грех?В тусклых днях унылой прозы,Нежеланного труда,Час свиданья видят грезы,Светит дальняя звезда.Неужели искру раяПогасить и встретить ночь?Матерь бога пресвятая,Ты сумеешь мне помочь!Ты услышишь, Матерь-Дева,Горький девичий вопросИ ответишь мне без гневаВ этот час весенних грез.

6 декабря 1895

Одна

Нет мне в молитве отрады,Боже мой, как я грешна!Даже с мерцаньем лампадыБорется светом луна.Даже и в девичьей спальнеПомнится дремлющий сад,А из киотов печальнейЛики святые глядят.Боже, зачем искушеньеТы в красоте создаешь!В лунном немом освещеньиБыл он так дивно хорош.Тихо склонялися клены,С неба скользнула звезда…Здесь перед светом иконыВся я дрожу от стыда.Сжалься, отец правосудный,Дай утешенье в тоске…В лунных лучах изумрудныйЛуг опускался в реке.Шли мы дорожкой… и словноЯ отвечала «люблю»…Боже мой, как я греховна,Чем я свой грех искуплю!

21 апреля 1894

В вертепе

В сияющем изысканном вертепе,Под музыку, сулившую канкан,Я задремал, поникнув на диван,И вдруг себя увидел в черном склепе.Вокруг стоял мучительный туман, —В окно неслось благоуханье степи.Я встать хотел, – мешала боль от ран,И на ногах задребезжали цепи.И что-то вдруг так ясно стало мне,Что горько я заплакал в полусне,Что плакал я, смущенно просыпаясь.Опять звенит приманчиво рояль,Мой странный сон бледнеет, расплываясь,По мне еще – кого-то – смутно – жаль…

1 февраля 1835

Летучая мышь

Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш, —А там, на ее занавеске,Повисла Летучая Мышь.Мерцает неслышно лампада,Белеет открытая грудь…Все небо мне шепчет: «Не надо»,Но Мышь повторяет: «Забудь!»Покорен губительной власти,Близ окон брожу, опьянен.Дрожат мои руки от страсти,В ушах моих шум веретен.Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш,А там у нее – к занавескеПриникла Летучая Мышь.Вот губы сложились в заклятье…О девы! довольно вам прясть!Все шумы исчезнут в объятьи,В твоем поцелуе, о страсть!Лицом на седой подоконник,На камень холодный упав,Я вновь – твой поэт и поклонник,Царица позорных забав!Весь город в серебряном блескеОт бледно-серебряных крыш,А там – у нее, с занавески, —Хохочет Летучая Мышь!

27 сентября 1895

Ночью

Дремлет Москва, словно самка спящего страуса,Грязные крылья по темной почве раскинуты.Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты,Тянется шея – беззвучная, черная Яуза.Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе.Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники?Нет! качая грузными крыльями в воздухе,То приближаются хищные птицы – стервятники.Падали запах знаком крылатым разбойникам,Грозен голос гудящего с неба возмездия.Встанешь, глядишь… а они всё кружатнад покойником,В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия.

20 июня 1895

В камышах

Луна в облаках – далека, хороша.Челнок неподвижен в кустах камыша.Дробятся лучи в неспокойной реке.Задумчиво кто-то сидит в челноке.Сияет венец вкруг холодной луны.Чьим стоном нарушен покой тишины?В таинственных далях, как утром, светло.Чу! кто-то рыдает… упало весло…

22 – 23 октября 1895

Сумасшедший

Чтоб меня не увидел никто,На прогулках я прячусь, как трус,Приподняв воротник у пальтоИ на брови надвинув картуз.Я встречаю нагие тела,Посинелые в рыхлом снегу,Я минуты убийств стерегуИ смеюсь беспощадно с угла.Я спускаюсь к реке. Под мостомВыбираю угрюмый сугроб.И могилу копаю я в нем,И ложусь в приготовленный гроб.Загорается дом… и другой…Вот весь город пылает в огне…Но любуюсь на блеск дорогойТолько я – в ледяной тишине.Л потом, отряхнувши пальто,Принадвинув картуз на глаза,Я бегу в неживые леса…И не гонится сзади никто!

17 января 1895

Пурпур бледнеющих губ

Медленно всходит луна,Пурпур бледнеющих губ.Милая, ты у окна —Тиной опутанный труп.Милая, о, наклонись…Пурпур бледнеющих губ.Клятвы возносятся ввысь…Тиной опутанный труп.Если б прижать мне к губамПурпур бледнеющих губ!Звезды ли падают к нам?Тиной опутанный труп.Плачут кругом… но о чем?Пурпур бледнеющих губ,А на песке огневомТиной опутанный труп.Верен был клятве своейПурпур бледнеющих губ…Что ж! уносите скорейТиной опутанный труп!

16 августа 1895

Часы дней

…и проклял наши дни.

Сонет к мечте

Ни умолять, ни плакать неспособный,Я запер дверь и проклял наши дни.И вот тогда, в таинственной тени,Явился мне фантом женоподобный.Он мне сказал: «Ты слышишь ропот злобный?Для книг твоих разложены огни.Смирись, поэт! мечтанья прокляниИ напиши над ними стих надгробный!»Властительно слова звучали, ноТомился взор тревогой сладострастной,Дрожала грудь под черным домино,И вновь у ног божественно-прекрасной,Отвергнутой, осмеянной, родной,Я отвечал: «Зачем же ты со мной!»

4 – 6 сентября 1895

Мечта

О, если б я мог быть невинным, как ты,Как ты – отзвук лазурного эхо! —Беспечно видеть твои черты,С улыбкой слушать колокольчики смеха!Целый день мы с тобой проводили б вдвоем,Наслаждаясь запущенным садом,Бегали б в темных аллеях, – потомОтдыхать садились бы рядом.Мы были б с тобой две сестры,Делили грезы, радость, печали,И если б столкнулись во время игры,Струны желанья во мне не дрожали б.

Ноябрь 1894

После грез

Я весь день, всё вчера, проблуждал по стране моих снов;Как больной мотылек, я висел на стеблях у цветов;Как звезда в вышине, я сиял, я лежал на волне;Этот мир моих снов с ветерком целовал в полусне.Нынче я целый день все дрожу, как больной мотылек;Целый день от людей, как звезда в вышине, я далек,И во всем, что кругом, и в лучах, и во тьме, и в огне,Только сон, только сны, без конца, открываются мне…

8 июня 1895

* * *

Когда былые дни я вижу сквозь туман,Мне кажется всегда – то не мое былое,А лишь прочитанный восторженный роман.И странно мне теперь, в томительном покое,Припомнить блеск побед и боль заживших ран:И сердце, и мечты, и все во мне – иное…Напрасен поздний зов когда-то милых лиц,Не воскресить мечты, мелькнувшей и прожитой,От горя и любви остался ряд страниц!И я иду вперед дорогою открытой,Вокруг меня темно, а сзади блеск зарниц…Но неизменен путь звезды ее орбитой.

22 июня 1895

Méditations[5]

Мы, путники ночи беззвездной,

Искатели смутного рая…

* * *

Хорошо одному у окна!Небо кажется вновь голубым,И для взоров обычна луна,И сплетает опять тишинаВдохновенье с раздумьем святым.И гирлянду пылающих розЯ доброшу до тайны миров,И по ней погружусь я в хаосНеизведанных творческих грез,Несказанных таинственных слов.Эта воля – свободна опять,Эта мысль – как комета – вольна!Все могу уловить, все могу я понять.И не надо тебя целовать,О мой друг, у ночного окна!

5 января 1895

* * *

Тонкой, но частою сеткойЗавтрашний день отделен.Мир так ничтожен, и редкоВиден нам весь небосклон.В страхе оглянешься – тени,Призраки, голос «иди!»…Гнутся невольно колени,Плещут молитвы в груди.Плакать и биться устанешь;В сердце скрывая укор,На небо черное взглянешь…С неба скользнет метеор.

14 декабря 1894

* * *

Облегчи нам страдания, боже!Мы, как звери, вгнездились в пещерыЖестко наше гранитное ложе,Душно нам без лучей и без веры.Самоцветные камни блистают,Вдаль уходят колонн вереницы,Из холодных щелей выползаютСаламандры, ужи и мокрицы.Наши язвы наполнены гноем,Наше тело на падаль похоже…О, простри над могильным покоемПокрывало последнее, боже!

15 декабря 1894

* * *

Свиваются бледные тени,Видения ночи беззвездной,И молча над сумрачной безднойКачаются наши ступени.Друзья! Мы спустились до края!Стоим над разверзнутой безднойМы, путники ночи беззвездной,Искатели смутного рая.Мы верили нашей дороге,Мечтались нам отблески рая…И вот – неподвижны – у краяСтоим мы, в стыде и тревоге.Неверное только движенье,Хоть шаг по заветной дороге, —И нет ни стыда, ни тревоги,И вечно, и вечно паденье!Качается лестница тише,Мерцает звезда на мгновенье,Послышится ль голос спасенья:Откуда – из бездны иль свыше?

18 февраля 1895

* * *

Скала к скале; безмолвие пустыни;Тоска ветров, и раскаленный сплин.Меж надписей и праздничных картинХранит утес два образа святыни.То – демоны в объятиях. ОдинГлядит на мир с надменностью гордыни;Другой склонен, как падший властелин.Внизу стихи, не стертые доныне:«Добро и зло – два брата и друзья.Им общий путь, их жребий одинаков».Неясен смысл клинообразных знаков.Звенят порой признанья соловья;Приходит тигр к подножию утеса.Скала молчит. Ответам нет вопроса.

7 января 1895

Лирические поэмы

Снега

Терцины

Луны холодные рогаСтруят мерцанье голубоеНа неподвижные снега;Деревья-призраки – в покое;Не вздрогнет подо льдом вода.Зачем, зачем нас в мире двое!«Увы, Мария, навсегдаПогасли зори золотые,Любовь скатилась, как звезда.Скажи, зачем, как в дни былые,Мы вместе? Мы в долине сна?Скажи, мы – призраки, Мария?»С высот мерцанье льет луна,По снегу вдаль уходят тени,Ответ вопросам – тишина.«Скажи, ты помнишь – наслажденийКрутящий, неистомный пыл,Часы любви в безумной смене?Твой замер взор, твой взор застыл,Дышалось астрами и садом,В окно осенний воздух плыл…Ты помнишь?» Голубым каскадомЛуна струит холодный блеск,И мы скользим в молчаньи рядом.«А это утро! Тихий плескРеки па отмели песчаной,Кузнечиков беспечный треск,С полей восторг благоуханный!Под яркой, летней синевой,До чресл разоблаченной, странной,Я прошептал тебе: «Я – твой!»Ты помнишь?» Синевой одетаЛупа над далью снеговой.Мой голос умер без ответа.Идем мы, двое, в тишине,Под чарой голубого света.«А день весенний! Как во сиеСиял нам праздник первой встречи.Сказалось все – тебе и мне.Без ласк, без клятв, без слов, без речи,И, как венчальные огни,Затеплились на елях свечи!Святыня – те былые дни!Я изнемог. Что было, снова,Чтоб мог воскреснуть я, верни!»Зову в безумии. Ни слова.Гляжу: лишь тень моя, одна,На ткани снежного покрова.Как гроб, мертва и холоднаЛазурная равнина снега,Свое мерцанье льет лупа,На вышине сверкает Вега.

27-29 ноября 1894

Три свидания

1

Черное море голов колыхается,Как живое чудовище,С проходящими блесткамиКрасных шапочек,Голубеньких шарфов,Эполетов ярко-серебряных,Живет, колыхается.Как хорошо нам отсюда,Откуда-то сверху – высоко-высоко, —С тобою смотреть на толпу.Красивая рама свиданий!Залит пассаж электрическим светом,Звуки оркестра доносятся,Старые речи любвиК сердцу из сердца восторженно просятся.Милая, нет, я не лгу, говоря, что люблю я тебя.

2

В зеркале смутно удвоены(Словно мило-неверные рифмы),Свечи уже догорают.Все неподвижно застыло:Рюмки, бутылки, тарелки, —Кресла, картины и шубы,Шубы, там вот, у входа.Длинная зимняя ночьНе удаляется прочь,Мрак нам в окно улыбается.Глазки твои ненаглядные,Глазки, слезами полные,Дай расцелую я, милая!Как хорошо нам в молчании!(Нам хорошо ведь, не правда ли?)Стоит ли жизнь, чтобы плакать об ней!Улыбнись, как недавно,Когда ты хотела что-то сказатьИ вдруг покраснела, смущенная,Спряталась мне на плечо,Отдаваясь минуте банально-прекрасной.А я целовал твои волосыИ смеялся. Смеялась и ты, повторяя:«Гадкий, гадкий!»Улыбнись и не плачь!Мы расстанемся счастливо,У подъезда холодного дома,Морозною ночью.Из моих объятий ты выскользнешь,И вернешься опять, и опять убежишь,И потом, наконец,Пойдешь, осторожно ступая,По темным ступеням.Мать тебя дожидается,Сидит, полусонная, в кресле.Номер «Нивы» заснул на столе,А чулок на коленях…Как она вздрогнет, услышавКлюч, затрещавший в замке!Ей захочется броситьсяНавстречу тебе, – но она,Надвинув очки, принахмурится,Спросит сурово:«Откуда так поздно?» – А ты,Что ты ответишь тогда, дорогая?

3

Холод ранней весны;Темная даль с огоньками;Сзади – свет, голоса; впереди —Путь, во мрак убегающий.Тихо мы идем по платформе.Холод вокруг и холод в душе.«Милый, ты меня поцелуешь?»И близкоВидятся глазки за тенью слезинок.Воздух разрезан свистком.Последний топот и шум…«Прощай же!» – и плачет, и плачет,Как в последней сцене романа.Поезд рванулся. Идет. Все мелькает.Свет в темноту убегает.Один.Мысли проносятся быстро, как тени;Грезы, спускаясь, проходят ступени;Падают звезды; веснаХолодом дышит…Навеки…

6– 7 марта 1895

Белые клавиши

Белые клавиши в сердце моемРобко стонали под грубыми пальцами,Думы скитались в просторе пустом,Память безмолвно раскрыла альбом,Тяжкий альбом, где вседневно страдальцамиПишутся строфы о счастьи былом…Смеха я жаждал, хотя б и притворного,Дерзкого смеха и пьяных речей.В жалких восторгах бесстыдных ночейОтблески есть животворных лучей,Светит любовь и в позоре позорного.В темную залу вхожу, одинок,Путник безвременный, гость неожиданный.Лица еще не расселись в кружок…Вид необычный и призрак невиданный:Слабым корсетом не стянут испорченный стаи,Косы упали свободно, лицо без румян.«Девочка, знаешь, мне тяжко, мне как-то рыдается.Сядь близ меня, потолкуем с тобой, как друзья…»Взоры ее поднялись, удивленье тая.Что-то в душе просыпается,Что-то и ей вспоминается…Это – ты! Это – я!Белые клавиши в сердце моемСтонут и плачут, живут под ударами,Думы встают и кричат о былом,Память дрожит, уронивши альбом,Тяжкий альбом, переполненный старымиСнами, мечтами о счастьи святом!Плачь! я не вынесу смеха притворного!Плачь! я не вынесу дерзких речей!Здесь ли, во мраке бесстыдных ночей,Должен я встретить один из лучейЛучшего прошлого, дня благотворного!Робко, как вор, выхожу, одинок,Путник безвременный, гость убегающий.С ласковой лаской скользит ветерок,Месяц выходит с улыбкой мигающей.Город шумит, и мой дом недалек…Блекни в сознаньи, последний венок!Что мне до жизни чужой и страдающей!

21 августа 1895

ME EUM ESSE

1896 – 1897

Одиночеству тех дней

Новые Заветы

* * *

Как царство белого снега,Моя душа холодна.Какая странная негаВ мире холодного сна!Как царство белого снега,Моя душа холодна.Проходят бледные тени,Подобны чарам волхва,Звучат и клятвы, и пени,Любви и победы слова…Проходят бледные тени,Подобные чарам волхва.А я всегда, неизменно,Молюсь неземной красоте;Я чужд тревогам вселенной,Отдавшись холодной мечте.Отдавшись мечте – неизменноЯ молюсь неземной красоте.

23 марта 1896

Юному поэту

Юноша бледный со взором горящим,Ныне даю я тебе три завета:Первый прими: не живи настоящим,Только грядущее – область поэта.Помни второй: никому не сочувствуй,Сам же себя полюби беспредельно.Третий храни: поклоняйся искусству,Только ему, безраздумно, бесцельно.Юноша бледный со взором смущенным!Если ты примешь моих три завета,Молча паду я бойцом побежденным,Зная, что в мире оставлю поэта.

15 июля 1896