Полное собрание стихотворений

Он был герой. Он был один из тех -

Отмеченных, для вечности рожденных,

Чья жизнь, в исканье призрачных утех,

Стремясь к добру, впадала в мрак и грех

Ошибок тяжких, смертью искупленных.

Он к цели шел – бесстрашен и упрям.

Когда ж костер – избранников награда -

Вздымил над ним свой скорбный фимиам,

Послышалось из пламенного ада:

«О Боже мой, прости моим врагам!»

И мы страдать умеем до конца.

И мы пройдем чрез пытки и мученья

С невозмутимой ясностью лица,

Когда для нас тернового венца

Откроется бессмертное значенье;

Добро и зло – равно доступны нам;

И в нас есть Бог, есть истина благая,

Святой любви несокрушимый храм…

Но кто из нас воскликнет, погибая:

«О Боже мой, прости моим врагам!»?

1900–1902

МУЧЕНИК НАШИХ ДНЕЙ

Подняв беспомощный свой хлыст,

Он в клетку стал. Закрылась дверца.

Звучит хлыста привычный свист,

Не слышно трепетного сердца.

В игре его поранил лев;

Он страждет, но стонать не смеет.

И ждет, смертельно побледнев,

Что – вот раздастся лютый рев

И зверь от крови опьянеет.

Зажав рукой глубокий шрам,

Украдкой ищет он затвора.

Умри! Твой страх не нужен нам.

Внемли молчанью приговора!

Он бросил хлыст… задвижку жмет…

Рука бессильна… грудь не дышит…

Почуял зверь, взыграл и вот -

Присев, хвостом по бедрам бьет…

О! кто здесь видит? Кто здесь слышит?.

1900–1902

«В долине лилии цветут безгрешной красотой…»

В долине лилии цветут безгрешной красотой.

Блестит червонною пыльцой их пестик золотой.

Чуть гнется стройный стебелек под тяжестью

пчелы.

Благоухают лепестки, прекрасны и светлы.

В долине лилии цветут… Идет на брата брат.

Щитами бьются о щиты – и копья их стучат.

В добычу воронам степным достанутся тела.

В крови окрепнут семена отчаянья и зла.

В долине лилии цветут… Клубится черный дым.

На небе зарево горит, зловещее, над ним.

Огонь селения сожжет – и будет царство сна.

Свой храм в молчанье мертвых нив воздвигнет

тишина.

В долине лилии цветут. Какая благодать!

Не видно зарева вдали – и стонов не слыхать.

Вокруг низринутых колонн завился виноград.

И новым праотцам открыт Эдема вечный сад.

1900–1902

«Вы ликуете шумной толпой…»

Вы ликуете шумной толпой;

Он – всегда и повсюду один

Вы идете обычной тропой;

Он – к снегам недоступных вершин.

Вы глубоких скорбей далеки;

Он не создан для мелких невзгод.

Вы – течение мутной реки

Он – источник нетронутых вод.

Вы боитесь неравной борьбы;

Цель его – "иль на нем – или с ним!"

Вы – минутного чувства рабы;

Он – властитель над сердцем своим.

1900–1902

«Взор твой безмолвен – и всюду мгла…»

Взор твой безмолвен – и всюду мгла;

Солнце закрыла ночь безотрадная,

Сердце, как небо, грусть обвила.

Но жду так кротко, верю так жадно я,

Ты улыбнешься – и ярким днем

Жизнь озарится в мраке ненастия,

Радугой вспыхнет, в сердце моем,

Смехом блаженства трепетом счастия!

1900–1902

«Есть для тебя в душе моей…»

Есть для тебя в душе моей

Сокрытых воплей и скорбей

И гнева тайного-так много,

Что – если б каменным дождем

Упал он на пути твоем,-

Сквозь вихрь прошла б твоя дорога

Огня и стужи ледяной.

Ее хватило б до порога

Владений вечности немой.

Есть для тебя в душе моей

Неумирающих огней,

Признаний девственных – так много,

Что – если бы в златую нить

Тех слов созвучья перевить,-

Она достигла бы до Бога.

И ангелы сошли бы к нам,

Неся из райского чертога

Свой свет, свой гимн, свой фимиам!

1900–1902

«Рассеялся знойный угар…»

Рассеялся знойный угар.

Не борется сердце мятежно.

Свободна от тягостных чар,

Люблю я глубоко и нежно.

Глубоко и нежно.

Пучину огня переплыв,

Изведав и вихри и грозы,

Ты слышишь ли кроткий призыв? -

В нем дышат надежды и слезы.

Надежды и слезы!

Блаженство? – Мгновенно оно,

И нет заблужденью возврата.

Но вечного чувства звено

Да будет велико и свято.

Велико и свято.

1900–1902

«Я люблю тебя ярче закатного неба огней…»

Я люблю тебя ярче закатного неба огней,

Чище хлопьев тумана и слов сокровенных

нежней,

Ослепительней стрел, прорезающих тучи во

мгле;

Я люблю тебя больше – чем можно любить на

земле.

Как росинка, что светлый в себе отражает

эфир,

Я объемлю все небо любви – беспредельной

как мир,

Той любви, что жемчужиной скрытой сияет на

дне;

Я люблю тебя глубже, чем любят в

предутреннем сне.

Солнцем жизни моей мне любовь засветила

твоя.

Ты – мой день. Ты – мой сон. Ты – забвенье

от мук бытия.

Ты – кого я люблю и кому повинуюсь, любя.

Ты – любовью возвысивший сердце мое до

себя!

1900–1902

«Не для скорбных и блаженных…»

Не для скорбных и блаженных

Звуки песен вдохновенных

В мире рождены.

Наши радости не вечны,

Наши скорби скоротечны.

Это только – сны.

Сжаты нивы, блекнут травы,

Осыпаются дубравы

Цветом золотым.

Все цветущее так бренно,

Все, что бренно, то – мгновенно

И пройдет как дым.

Пусть от боли сердце рвется,

Песнь орлицею взовьется

К вольным небесам.

Не кумирню жизни пленной,

Но в свободе неизменной

Ей воздвигнем храм.

Дальше, ввысь от клетки тесной

Взвейся, песнь, стезей небесной

В твой родной приют,

Где созвездья в стройном хоре,

В стройном хоре, на просторе,

Вечный гимн поют!

1900–1902

«Не убивайте голубей…»

Не убивайте голубей!

Их оперенье-белоснежно;

Их воркование так нежно

Звучит во мгле земных скорбей,

Где все – иль тускло, иль мятежно.

Не убивайте голубей!

Не обрывайте васильков!

Не будьте алчны и ревнивы;

Свое зерно дадут вам нивы,

И хватит места для гробов.

Мы не единым хлебом живы,-

Не обрывайте васильков!

Не отрекайтесь красоты!

Она бессмертна без курений;

К чему ей слава песнопений

И ваши гимны и цветы?

Но без нее бессилен гений.-

Не отрекайтесь красоты!

1900–1902

«Я спала и томилась во сне…»

Я спала и томилась во сне.

Но душе усыпления нет.

И летала она в вышине,

Между алых и синих планет.

И, пока я томилась во сне,

Все порхала она по звездам,

На застывшей и мертвой луне

Отыскала серебряный храм.

В этом храме горят имена,

Занесенные вечным лучом.

Чье-то имя искала она

И молилась, – не помню о чем.

Но как будто пригрезилось мне,

Что нашла я блаженный ответ

Там – высоко, вверху, в вышине,

Между алых и синих планет.

1900–1902

«Грезит миром чудес…»

Грезит миром чудес,

В хрусталях и в огне,

Очарованный лес

На замерзшем окне.

Утра зимний пожар

В нем нежданно зажег

Полный девственных чар

Драгоценный чертог -

И над жизнью нанес

Серебристый покров

Замерзающих грез,

Застывающих снов.

1900–1902

«Море и небо, небо и море…»

Море и небо, небо и море

Обняли душу лазурной тоской.

Сколько свободы в водном просторе,

Сколько простора в свободе морской!

Дальше темницы, дальше оковы,

Скучные цепи неволи земной.

Вечно прекрасны, чудны и новы,

Вольные волны плывут предо мной.

С тихой отрадой в радостном взоре,

Молча, смотрю я в лиловую даль.

Море и небо! Небо и море!

Счастье далеко. Но счастья не жаль.

1900–1902

«Под окном моим цветы…»

Под окном моим цветы

Ждут прохладной темноты,

Чтоб раскрыться – и впивать

Росной влаги благодать.

Надо мною все нежней

Пурпур гаснущих огней.

Месяц, бледен и ревнив,

Выжнет цвет небесных нив.

Тихих слез моих росу

Я цветам моим снесу.

Грусть вечернюю отдам

Догоревшим небесам.

1900–1902

«Шмели в черемухе гудят о том – что зноен…»

Шмели в черемухе гудят о том – что зноен

день,

И льет миндальный аромат нагретая сирень.

И ждет грозы жужжащий рой, прохлады ждут

цветы.

Темно в саду перед грозой. Темны мои мечты.

В полях горячий зной разлит, но в чаще

тишина.

Там хорошо. Там полдень спит – и дышит

жаром сна.

Шмели в черемухе гудят: "Мы сон его храним.

Придет гроза, – воскреснет сад – и сны замрут,

как дым.

Полдневных чар пройдет угар – и будет грусть

по ним.

На страже полдня мы гудим. Мы сон его

храним".

1900–1902

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

Затихли громы. Прошла гроза.

На каждой травке горит слеза.

В дождинке каждой играет луч,

Прорвавший полог свинцовых туч.

Как вечер ясен! Как чист эфир!

Потопом света залит весь мир.

Свежей дыханье берез и роз,

Вольней порханье вечерних грез.

Вздымают горы к огням зари

Свои престолы и алтари,

Следят теченье ночных светил

И внемлют пенью небесных сил.

1900–1902

ГОЛОСА ЗОВУЩИХ

1

Когда была морскою я волной,

Поющею над бездной водяной,

Я слышала у рифа между скал,

Как чей-то голос в бурю простонал:

– Я здесь лежу. Песок мне давит грудь.

Холодный ил мешает мне взглянуть

На милый край, где хижина моя,

Где ждет меня любимая семья.-

Так кто-то звал, отчаяньем томим.

Что я могла? – Лишь плакать вместе с ним.

И пела я: "Забудь печаль твою.

Молчи. Усни. Я песнь тебе спою".

2

Когда, легка, пушиста и светла,

Воздушною снежинкой я была,

В метель и мрак, под снежной пеленой,

Мне снова зов послышался родной:

– О, где же ты? Откликнись! Я – один.

Бреду в снегах засыпанных равнин.

Мне не найти потерянных дорог.

Я так устал, так страшно изнемог.-

Предсмертный сон – как смерть -

неодолим.

Что я могла? – Замерзнуть вместе с

ним -

И светлый мир хрустальной чистоты

Вплести в его последние мечты.

3

Когда я слабой женщиной была

И в этом мире горечи и зла

Мне доносился неустанный зов

Неведомых, но близких голосов,-

Бежала я их слез, их мук, их ран!

Я верила, что раны их – обман,

Что муки – бред, что слезы их – роса.

Но громче, громче звали голоса.

И отравлял властительный их стон

Мою печаль, мой смех, мой день, мой сон.

Он звал меня:– И я пошла на зов,

На скорбный зов безвестных голосов.

1900–1902

SONNAMBULA[7]

На высоте, по краю светлой крыши

Иду во сне. Меня манит луна.

Закрыв глаза, иду все выше, выше…

Весь мир уснул. Над миром я одна.

В глубоком сне, сквозь спящие ресницы

Страну чудес я вижу над собой; -

Сияют башен огненные спицы,

Курятся горы лавой голубой.

Светись, мой путь! Что бездны, что препоны!

Что жизнь и смерть, – когда вверху луна?

Меня зовут серебряные звоны -

И я иду, бесстрашна и сильна.

1900–1902

«Над белой, широкой пустыней…»

Над белой, широкой пустыней

Засыпанных снегом равнин -

Стезею серебряно-синей

Проносится призрак один.

Черты его бледны и юны,

В них мира и сна торжество,

И ропщут певучие струны

Рыдающей арфы его.

Заслышав чудесное пенье,

Забудешь и вьюгу, и снег.

В нем вечное светит забвенье,

В нем сладость неведомых нег.

Но только померкнет сознанье,-

Он близок, он здесь, он приник!

И дышит мечтой обладанья

Его неразгаданный лик.

1900–1902

«Во тьме кружится шар земной…»

Во тьме кружится шар земной,

Залитый кровью и слезами,

Повитый смертной пеленой

И неразгаданными снами.

Мы долго шли сквозь вихрь и зной,

И загрубели наши лица.

Но лег за нами мрак ночной,

Пред нами – вспыхнула Денница.

Чем ближе к утру – тем ясней;

Тем дальше сумрачные дали.-

О сонмы плачущих теней

Нечеловеческой печали!

Да в вечность ввергнется тоска

Пред солнцем правды всемогущей.

За нами – Средние Века.

Пред нами – свет зари грядущей!

1902–1904

ПЛОВЦЫ

Горел восток – когда к великой цели

Мы против волн направили челнок.

Мы плакали, мы верили, мы пели,-

Нас не страшил «неумолимый Рок».

Для жертв толпы, тупой и озверелой,

Сплетали мы венки небесных роз.

Над тьмой веков сверкал наш парус белый,

А на корме спокойно спал Христос.

Но вот гудят бушующие сферы,

Сокрыта звезд святая красота.

И смотрим мы с тоской забытой веры

На кроткий лик уснувшего Христа.

Блаженный край, ты вновь недосягаем!

Мы встретим смерть без гимнов и цветов…

И на устах немеет скорбный зов:

«О Господи, проснись!.. Мы погибаем!»

1902–1904

КРЕСТ

Люблю я солнца красоту

И музы эллинской создания.

Но поклоняюсь я Кресту,

Кресту – как символу страдания.

Что значит рознь времен и мест?-

Мы все сольемся в бесконечности;

Один – во мраке черной вечности -

Простерт над нами скорбный Крест.

1902–1904

«Мой тайный мир – ристалище созвучий…»

Мой тайный мир – ристалище созвучий

На высотах свободной красоты.

Гудит их спор, то – властный и могучий,

То – чуть звенящий, сладостно-певучий,

То – как щиты, что бьются о щиты.

Мои мечты – лучистые виденья,

Стряхнувшие земной тяжелый прах.

Как фимиам небесного кажденья -

Они парят к вершинам возрожденья

На розовых и голубых крылах.

Моя душа – живое отраженье

О небесах тоскующей земли.

В ней – ярких звезд лучистые вторженья,

В ней – чистых жертв благие всесожженья,

В ней – лавр и мирт победно расцвели.

1902–1904

СВЯТОЕ ПЛАМЯ

Напрасно в безумной гордыне

Мою обвиняют мечту

За то, что всегда и поныне

Я Духа Великого чту.

Горда осененьем лазурным

Его голубого крыла,

Порывам ничтожным и бурным

Я сердце свое заперла.

Но храма высот не разрушу,-

Да светочи к свету ведут.

Несу я бессмертную душу,

Ее же представлю на Суд!

Мой разум стремится к вершине

И к зову вседневного глух.

Со мною всегда и поныне

Великий и благостный Дух.

Поправших Его наказуя,

Он жив и могуч для меня.

Бессмертную душу несу я -

Как пламя святого огня!

1902–1904

«В исканьях своих неустанная…»

В исканьях своих неустанная,

Душа моя – вечная странница.

Для суетных душ – чужестранная,

Для избранных Духа – избранница.

Взметнувшись, померкли в бессилии

Полночные сны и видения.

Светлы непорочные лилии

В садах моего возрождения.

Как жизни и смерти созвучие

Мне снятся пути совершенные.

Меня превозносят могучие.

Меня ненавидят презренные.

1902–1904

С ТЕХ ПОР

С тех пор, как ты узнал меня,

Ты весь, ты весь – иной.

Зарей небесного огня

Зажжен твой путь земной.

С тех пор с духовных глаз твоих

Упала пелена.

Ты стал душой, как вечер, тих,

Свободен – как волна.

Ты мир поэзии постиг,

Бессмертный и святой.

Ты сбросил гнет земных вериг,

Ты окрылен мечтой.

С тех пор легка твоя тоска,

Немая даль ясней.

Ты вспомнил прошлые века,

Виденья давних дней.

Все те же встречи и любовь

Во тьме былых времен.-

Познал, что мы воскреснем вновь,

Что наша жизнь есть – сон.

1902–1904

МАТЕРИНСКИЙ ЗАВЕТ

Моему сыну Евгению

Дитя мое, грядущее туманно,

Но все в тебе, от самых юных лет,

Неодолимо, властно, непрестанно

Мне говорит, что будешь ты – поэт.

Дитя мое, узка моя дорога,

Но пред тобой свободный ляжет путь.

Иди, иди в сады живого Бога

От аромата вечного вдохнуть!

Там, высоко, на девственной вершине,

Где, чуть дымясь, почили облака,

Растет цветок, не тронутый доныне,

Взыскуемый как в прежние века.

Пусть говорят, что путь твой – путь безумных,

От вечных звезд лица не отврати.

Для пестрой лжи услад и оргий шумных

Не отступай от гордого пути.

Пусть говорят, что сны твои обманны.

Дитя мое, и жизнь, и смерть – обман.

Иди, иди в лазурные туманы!

За ним, за ним, цветком небесных стран!

Найдешь его – и узришь мир безбрежный

У ног своих! – Но помни и внемли:

Тогда, мой сын, сойдя с вершины снежной,

Неси твой дар в святую скорбь земли.

1902–1904

ОСЕННЯЯ БУРЯ

Осенняя буря несется над морем,

Вздымая пучины с глубокого дна,

Со свистом сгибая стволы вековые

И тонкие ветви прибрежных ракит.

Не я ли блуждаю в осеннюю бурю

По диким уступам неведомых скал?

Тяжелые вздохи доносятся с моря,

Холодные брызги кропят мне чело.

Ищу я, – напрасно. Все пусто, все мертво.

Зову я, – мне ветер рыдает в ответ.

Есть радость для сердца, для взора – улыбка,

Но души – как звезды от звезд – далеки.

О Боже, создавший и небо, и землю,

И гордую силу свободных стихий,

Зачем мы так слабы, зачем одиноки

Пред мраком безвестным грядущего дня?

1902–1904

«Что можем мы в своем бессилии…»

Что можем мы в своем бессилии?

Чья грусть больнее и безмернее?

Мы насаждали мирт и лилии -

И возросли… волчцы и тернии.

Не нам святые откровения,

Не нам владеть великой властию.

В любовь мы верили, как в гения,-

И предавались… любострастию.

Не нам уйти от мира ложного,

Стремиться к счастью возрожденному.

Мы ожидали невозможного-

И поклонились… обыденному.

1902–1904

КРАСНЫЙ ЦВЕТ

Мне ненавистен красный цвет,

За то – что проклят он.

В нем– преступленья долгих лет,

В нем – казнь былых времен.

В нем-блеск дымящихся гвоздей

И палачей наряд.

В нем – пытка, вымысел людей,

Пред коим бледен ад.

В нем – звуки труб, венцы побед,

Мечи – из рода в род…

И кровь, текущая вослед,

Что к Богу вопиет!

1902–1904

ЦВЕТОК НА МОГИЛУ

Памяти дорогой сестры Ольги Р.

Ты была безропотно – покорна,

Ты умела верить и любить,

Дни твои – жемчужин белых зерна,

Низанных на золотую нить.

Ты была нетронутой и ясной,

Как душа хрустальная твоя.

Вечный мир душе твоей прекрасной,

Отстрадавшей муки бытия.

В светлый рай, в блаженное веселье

Пред тобой откроются врата,-

Да войдешь в бесценном ожерелье,

Как свеча пасхальная чиста.

1902–1904

«На жизнь и вечность полюбя…»

На жизнь и вечность полюбя,

Пройдя пустыни ожидания,

Я отдала тебе себя -

На все блаженства и страдания.

В холодном сумраке разлук

И в краткой радости общения -

Чем больше жертв, чем больше мук,

Тем выше подвиг отречения.

Дымящий жертвенник погас.

Огня мы жаждали нетленного.-

И некий Дух коснулся нас,

Как дуновенье Совершенного.

1902–1904

«Люблю тебя со всем мучением…»

Люблю тебя со всем мучением

Всеискупающей любви! -

С самозабвеньем, с отречением…

Поверь, пойми, благослови.

Не отступала, не роптала я.

Что смерти страх? Что жизни гнет?

Люблю! – пока душа усталая

Огнем любви не изойдет.

1902–1904

В РАЗЛУКЕ

Мой далекий, мой близкий, ты вызвал меня

Из томленья обычного дня.

И зову я, тоскуя в безвестной тиши:

«Мой далекий, мой близкий, спеши!»

Ты влечешь к высотам незакатных огней,

Где желанья властней и больней,

Где расправлены крылья бессмертной души…

Мой далекий, мой близкий, спеши!

Каждый день, каждый час, разлучающий нас,

Это – луч, что без света угас,

Это – мертвая зыбь, где молчат камыши…

Мой далекий, мой близкий, спеши!

1902–1904

«Нет без тебя мне в жизни счастья…»

Нет без тебя мне в жизни счастья:

Ни в бледных снах любви иной,

Ни в упоенье самовластья,

Ни в чем – когда ты не со мной.

Устало дремлет вдохновенье.

Тяжел и скучен путь земной.

Где отдых мой, мое забвенье,

Где жизнь – когда ты не со мной?

1902–1904

СВЕТ ВЕЧЕРНИЙ

Ты – мой свет вечерний,

Ты – мой свет прекрасный,

Тихое светило

Гаснущего дня.

Алый цвет меж терний,

Говор струй согласный,

Все, что есть и было

В жизни для меня.

Ты – со мной; – чаруя

Радостью живою,

В рощах белых лилий

Тонет путь земной.

Без тебя – замру я

Скошенной травою,

Ласточкой без крылий,

Порванной струной.

С кем пойду на битву,

Если, черной тучей,

Грозный и безгласный

Встанет мрак ночной?

И творю молитву:

"Подожди, могучий,

О мой свет прекрасный,

Догори – со мной!"

1902–1904

ЛЮБОВЬ СОВЕРШЕННАЯ

Будто сон – но несбыточней сна,

Как мечта – но блаженней мечты,

Величаво проходит она

В ореоле святой красоты.

Вся из снега она создана.

Вся – из пламени вешних лучей.

Никогда не помедлит она,

Не была и не будет ничьей.

И лишь в смертный единственный час

Мы усталую душу сольем

С той, что вечно сияла для нас

Белым снегом и чистым огнем.

1902–1904

ПЛАЧ АГАРИ

Моему сыну Измаилу

Тяжко дышится в пустыне.

Рдеет солнце – гневный царь.

Плачет, плачет мать о сыне,

Стонет смуглая Агарь:

"Угасают все надежды,

Ангел жизни отступил.

Ты лежишь, закрывши вежды,

Бедный сын мой Измаил!

На чело от муки жгучей

Пали смертные цвета.

Кудри сбились темной тучей,

Запеклись твои уста.

Не пролил на нас Предвечный

От щедроты Своея.

Здесь, в пустыне бесконечной,

Мы погибнем, – ты и я!"

Но услышал вопль о сыне

Тот, Кто славен и могуч.-

И, журча, забил в пустыне

Чистых вод гремящий ключ.

Душу мучает мою.

Ты возжаждешь, сын мой милый,-

Чем тебя я напою?

Труден путь к святой отчизне,

Где найду нездешних сил?

Мы одни в пустыне жизни,

Бедный сын мой Измаил!

Низойдет ли дух могучий

С лучезарною главой -

Да обрящешь в полдень жгучий

Светлый ключ воды живой?

1902–1904

СОЮЗ МАГОВ

1. ЖРЕЦ СОЛНЦА

Великий Маг стоял на львиных шкурах,

Весь пламенем заката озаренный,

Одетый пышно в пурпур и виссон;

На голове священная тиара,

Златой убор египетских царей,

Венчала смоль и серебро кудрей;

Гирлянды лавра, царственно спадая

С могучих плеч, спускались до земли;

В руке его блистал, как луч полдневный,

Магический несокрушимый жезл;

А на руке, как символ высшей власти,

Горел огнями перстень Соломона,

Алел рубин в оправе золотой.

Над ним легко, из перьев ястребиных,

Незримою вращаемы рукой,

По воздуху качались опахала.

Так он стоял. И жертвенник пред ним

Струил благоуханье кинамона,

И ладана, и красного сандала.

Так он стоял – служителем добра,