Полное собрание стихотворений

О, пойте гимн моей печали,

Вы – изнемогшие в бессилии!

1898–1900

«Белая нимфа – под вербой печальной…»

Белая нимфа – под вербой печальной -

Смотрит в заросший кувшинками пруд.

Слышишь?… повеяло музыкой дальней…

Это фиалки цветут.

Вечер подходит. Еще ароматней

Будет дышать молодая трава.

Веришь?… Но трепет молчанья понятней

Там, где бессильны слова.

1898–1900

«Власти грез отдана…»

Власти грез отдана,

Затуманена снами,

Жизнь скользит, как волна

За другими волнами.

Дальний путь одинок

В океане широком

Я кружусь, как цветок,

Занесенный потоком.

Близко ль берег родной,

Не узнаю вовеки,

В край плыву я иной,

Где сливаются реки.

И зачем одинок

Путь на море широком -

Не ответит цветок,

Занесенный потоком

1898–1900

«Поля, закатом позлащенные…»

Поля, закатом позлащенные,

Уходят в розовую даль.

В мои мечты неизреченные

Вплелась вечерняя печаль.

Я вижу, там, за гранью радостной,

Где краски дня сбегают прочь,

На вечер ясный, вечер благостный

Глядит тоскующая ночь.

Но в жизни тусклой и незначащей

Бывают царственные сны.

Они к страдающей и плачущей

Слетят с воздушной вышины.

Нашепчут райские сказания

Ветвям акаций и берез

И выпьют в медленном лобзании

Росу невыплаканных слез.

1898–1900

«Горячий день не в силах изнемочь…»

Горячий день не в силах изнемочь.

Но близится торжественная ночь

И стелет мрак в вечерней тишине.

Люби меня в твоем грядущем сне.

Я верю, есть таинственная связь,-

Она из грез бессмертия сплелась,

Сплелась меж нами в огненную нить

Из вечных слов: страдать, жалеть, любить.

Еще не всплыл на небо лунный щит,

Еще за лесом облако горит,

Но веет ночь. – О, вспомни обо мне!

Люби меня в твоем грядущем сне.

1898–1900

«Светлое царство бессмертной идиллии…»

Светлое царство бессмертной идиллии,

Лавров и мирт зеленеющий лес.

Белые розы и белые лилии

В отблеске алом зажженных небес.

Кто это входит походкой медлительной?

Веспер играет над бледным челом.

Долог и труден был путь утомительный,

Вспомнишь ли здесь о скитанье былом?

Кто ты, несущий печать откровения,

Близкий и чуждый всегда для меня?

Вечер иль сон? Или призрак забвения,

Светлая тень отходящего дня?

В черной одежде – колючие тернии,

Лик твой измучен и голос твой тих.

Грустно огни отразились вечерние

В мраке очей утомленных твоих.

Странник, останься. Забудь о скитании.

Вечную жажду навек утоли.

Арфы незримой растет трепетание,

Море и небо сомкнулись вдали.

Падают руки в блаженном бессилии,

Сладкое душу томит забытье.

Розы и лилии, розы и лилии,

Млея, смешали дыханье свое.

1898–1900

ОСЕННИЙ ЗАКАТ

О свет прощальный, о свет прекрасный,

Зажженный в высях пустыни снежной,

Ты греешь душу мечтой напрасной,

Тоской тревожной, печалью нежной.

Тобой цветятся поля эфира,

Где пышут маки небесных кущей.

В тебе слиянье огня и мира,

В тебе молчанье зимы грядущей.

Вверяясь ночи, ты тихо дремлешь

В тумане алом, в дали неясной.

Молитвам детским устало внемлешь,-

О свет прощальный, о свет прекрасный.

1898–1900

ЦВЕТЫ БЕССМЕРТИЯ

В бессмертном царстве красоты,

Где вечно дышит утро раннее,

Взрастают белые цветы,-

Их нет прекрасней и желаннее.

Два грифа клад свой сторожат,

Как древо жизни и познания.

И недоступен тайный сад,

И позабыты заклинания.

Но чьи мечты как снег чисты,

Тот переступит круг таинственный.

Там буду я. Там будешь ты,

О мой любимый, мой единственный!

Тебе, отмеченный судьбой,

Цветы, бессмертием взращенные.

И грифы лягут пред тобой,

У ног твоих, порабощенные.

1898–1900

МЕТЕЛЬ

Расстилает метель

Снеговую постель,

Серебристая кружится мгла.

Я стою у окна,

Я больна, я одна,

И на сердце тоска налегла.

Сколько звуков родных,

Голосов неземных,

Зимний ветер клубит в вышине.

Я внимаю – и вот,

Колокольчик поет.

То не милый ли мчится ко мне?

Я бегу на крыльцо.

Ветер бьет мне в лицо,

Ветер вздох мой поймал и унес:

– Милый друг, мой, скорей

Сердцем сердце согрей,

Дай отраду утраченных слез!

Не смотри, что измят

Мой венчальный наряд,

Что от мук побледнели уста.

Милый друг мой, скорей

Сердцем сердце согрей,-

И воскреснет моя красота.

Жду я. Тихо вдали.

Смолкли звуки земли.

Друг далеко, – забыл обо мне,

Только ветер не спит,

И гудит, и твердит

О свиданье в иной стороне.

1898–1900

УТРЕННИЙ СОН

Я уснула, когда бушевала метель

И, тоскуя, скрипела озябшая ель.

Я очнулась – и, слышу, – открылось окно,

И горячее утро впустило оно.

Вместо вьюги мне ветер весенний принес

Ароматы согретых жасминов и роз.

Но, внимая напевам и шорохам птиц,

Я поднять не могу отягченных ресниц.

Что-то тяжким свинцом налегает на грудь,

И нет воли усталой рукой шевельнуть.

Кто-то жаркой щекой прислонился к щеке,

Чей-то вздох прозвучал – и угас вдалеке.

– О, скажи, мой любимый, что сталось

с зимой?

Отчего вместо песни ее гробовой

Я вдыхаю лесных колокольчиков звон?

– Оттого что, – шепнул он, – ты грезишь

сквозь сон.

И молю я в слезах: – Мой любимый, ответь,

Отчего мне так больно и сладостно млеть?

Отчего так несказанно близок ты мне?

– Оттого что, – шепнул он, – ты любишь

во сне.

1898–1900

ЗАКЛИНАНИЕ

Ты лети, мой сон, лети,

Тронь шиповник по пути,

Отягчи кудрявый хмель,

Колыхни камыш и ель.

И, стряхнув цветенье трав

В чаши белые купав,

Брызни ласковой волной

На кувшинчик водяной.

Ты умчись в немую высь,

Рога месяца коснись,

Чуть дыша прохладой струй,

Звезды ясные задуй.

И, спустясь в отрадной мгле

К успокоенной земле,

Тихим вздохом не шурши

В очарованной тиши.

Ты не прячься в зыбь полей,

Будь послушней, будь смелей

И, покинув гроздья ржи,

Очи властные смежи.

И в дурмане сладких грез

Чище лилий, ярче роз

Воскреси мой поцелуй,

Обольсти и околдуй!

1898–1900

САЛАМАНДРЫ

Тишина. Безмолвен вечер длинный,

Но живит камин своим теплом.

За стеною вальс поет старинный,

Тихий вальс, грустящий о былом.

Предо мной на камнях раскаленных

Саламандр кружится легкий рой.

Дышит жизнь в движеньях исступленных,

Скрыта смерть их бешеной игрой.

Все они в одеждах ярко-красных

И копьем качают золотым.

Слышен хор их шепотов неясных,

Внятна песнь, беззвучная, как дым:

"Мы – саламандры, блеск огня,

Мы-дети призрачного дня.

Огонь – бессмертный наш родник,

Мы светим век, живем лишь миг.

Во тьме горит наш блеск живой,

Мы вьемся в пляске круговой,

Мы греем ночь, мы сеем свет,

Мы сеем свет, где солнца нет.

Красив и страшен наш приют,

Где травы алые цветут,

Где вихрь горячий тонко свит,

Где пламя синее висит.

Где вдруг нежданный метеор

Взметнет сверкающий узор

И желтых искр пурпурный ход

Завьет в бесшумный хоровод.

Мы-саламандры, блеск огня,

Мы – дети призрачного дня.

Смеясь, кружась, наш легкий хор

Ведет неслышный разговор.

Мы в черных угольях дрожим,

Тепло и жизнь оставим им.

Мы – отблеск реющих комет,

Где мы – там свет, там ночи нет.

Мы на мгновенье созданы,

Чтоб вызвать гаснущие сны,

Чтоб камни мертвые согреть,

Плясать, сверкать – и умереть".

1898–1900

«Встречая взгляд очей твоих восточных…»

Встречая взгляд очей твоих восточных,

Я жду чудес несбыточного сна;

И близостью видений полуночных

Моя душа смятенная полна.

Я жду в преддверье тягостном и странном,

Я чувствую-немыслима борьба.

Алмазный путь к восторгам несказанным

Нам указует вечная судьба.

Спокойный взор вперяя в бесконечность,

Я вижу свет грядущей красоты.

Быть может – завтра, может быть – чрез

вечность,

Но, знаю я, меня полюбишь ты!

1898–1900

«Я хочу быть любимой тобой…»

Я хочу быть любимой тобой

Не для знойного, сладкого сна,

Но – чтоб связаны вечной судьбой

Были наши навек имена.

Этот мир так отравлен людьми,

Эта жизнь так скучна и темна.

О, пойми, – о, пойми, – о, пойми,

В целом свете всегда я одна.

Я не знаю, где правда, где ложь,

Я затеряна в мертвой глуши.

Что мне жизнь, если ты оттолкнешь

Этот крик наболевшей души?

Пусть другие бросают цветы

И мешают их с прахом земным,

Но не ты, – но не ты, – но не ты,

О властитель над сердцем моим!

И навеки я буду твоей,

Буду кроткой, покорной рабой,

Без упреков, без слез, без затей.

Я хочу быть любимой тобой.

1898–1900

«О божество мое с восточными очами…»

О божество мое с восточными очами,

Мой деспот, мой палач, взгляни, как я слаба!

Ты видишь – я горжусь позорными цепями,

Безвольная и жалкая раба.

Бледнея, как цветок, склонившийся над бездной,

Колеблясь, как тростник над омутом реки,

Больная дремлет мысль, покинув мир

надзвездный,

В предчувствии страданья и тоски.

Бегут часы, бегут. И борются над нами,

И вьются, и скользят без шума и следа,-

О божество мое с восточными очами,-

Два призрака: Навек и Никогда.

1898–1900

«Лучистым роем несутся мимо…»

Лучистым роем несутся мимо

Неуловимые мгновения.

Как будто счастье – недостижимо,

Как будто в мире нет забвения.

Вдали безвестно, вдали туманно,

И безотрадно ожидание.

Да, я безумна, но постоянна

И в наслажденье, и в страдании.

И вновь зову я мой холод прежний,

Покой неверный, бесстрастье ложное,

Чтоб недоступней, чтоб безнадежней,

Чтоб дальше было невозможное.

Но призрак светлый, блеснув нежданно,

Манит так властно мечтой таинственной,

Да, я безумна, но постоянна,

Я верю, близкий! Я жду, единственный!

1898–1900

«Так долго ждать – и потерять так скоро…»

Так долго ждать – и потерять так скоро,

Что может быть ужасней и больней?

И без надежд, без вздоха и укора,

Смотреть вослед непоправимых дней.

Бессмертника цветами золотыми

Моей любви зацвел нетленный сад.

В нем – бледных роз и лилий аромат

И блеск зарниц над чащами густыми.

Лишь захоти – и я тебе сплету

В один венок двойную красоту:

Земной любви земное упоенье

И гимн души, раскрывшейся едва.

Но ты молчишь. – И жизнь моя мертва.

И в заблужденьях я ищу забвенье.

1898–1900

«Жестокость, власть – и силу без названья…»

Жестокость, власть – и силу без названья,

Бесстрашную, хранят твои черты.

Как велико, как странно обаянье

Законченной и строгой красоты.

Я помню дни. – Измучена истомой,

Под бременем таинственного сна,

Я жду тебя, – как солнца ждет весна,-

Таясь в толпе чужой и незнакомой.

Но сложат крылья дерзкие мечты,-

Но ты войдешь… Скажи мне, знал ли ты,

Что призрак твой во сне меня тревожит,

Что там, в тени, бледнея от стыда,

Я жду тебя – и буду ждать всегда,

Пока рассудок мой не изнеможет?

1898–1900

«Нет, не совсем несчастна я, – о нет…»

Нет, не совсем несчастна я, – о нет!

За все, за все, – за гордость обладанья

Венцом из ярких звезд, – за целый свет

Нe отдала бы я мои страданья.

Нет, не совсем несчастна я, поверь:

Лишь захочу – и рушатся преграды

И в странный мир мучительной отрады

Откроется таинственная дверь.

Пусть я томлюсь и плачу от томленья,

Пусть я больна от страсти и любви,

Но ты меня несчастной не зови,

Я счастлива в безумии забвенья!

Не вечен день; я не всегда одна.

Оно блеснет, желанное мгновенье,

Блаженная настанет тишина, -

И будет мрак. И будет царство сна.

И вот, клубясь, задвигаются тени…

То будет ли в мечтаньях иль во сне,

Но ты придешь, но ты придешь ко мне,

Чтоб целовать мои колени,

Чтоб замирать в блаженной тишине.

О, пусть несет мне грустный час рассвета

Все униженья мстительного дня.

Пусть ни единый луч привета

В твоих очах не вспыхнет для меня.-

Воскреснет мир колеблется теней,

И призрак твой из сонма привидений

Я вызову, тоскуя и любя,

Чтоб выпить чашу горьких наслаждений

Вдвоем с тобой, далеко от тебя.

1898–1900

«Зимнее солнце свершило серебряный путь…»

Зимнее солнце свершило серебряный путь.

Счастлив-кто может на милой груди

отдохнуть.

Звезды по снегу рассыпали свет голубой.

Счастлив – кто будет с тобой.

Месяц, бледнея, ревниво взглянул и угас.

Счастлив – кто дремлет под взором

властительных глаз.

Если томиться я буду и плакать во сне,

Вспомнишь ли ты обо мне?

Полночь безмолвна, и Млечный раскинулся Путь.

Счастлив – кто может в любимые очи взглянуть,

Глубже взглянуть, и отдаться их властной судьбе.

Счастлив – кто близок тебе.

1898–1900

«Не мучь меня, когда, во тьме рожденный…»

Не мучь меня, когда, во тьме рожденный,

Восходит день в сиянии весны,

Когда шуршат в листве непробужденной

Предутренние сны.

Не мучь меня, когда молчат надежды

И для борьбы нет сил в моей груди,

И я твержу, смежив в томленье вежды:

Приди, приди, приди!

Не мучь меня, когда лазурь темнеет,

Леса шумят – и близится гроза;

Когда упасть с моих ресниц не смеет

И очи жжет слеза.

Когда я жду в безрадостном раздумье,

Кляну тебя – и призываю вновь.

Не мучь меня, когда я вся – безумье,

Когда я вся-любовь.

1898–1900

«В густом шелку твоих ресниц дремучих…»

В густом шелку твоих ресниц дремучих

Рассудок мой потерян навсегда.

И там, где блещут в молниях и тучах

Два черных неба, грозных и могучих,

Я не найду его следа.

Но в сердце спят невольные укоры.

Мне радостно, немое божество,

Впивать твои расширенные взоры,

Где чуждых дум сгорают метеоры

В огне безумья моего.

1898–1900

«Когда средь шепотов ночных…»

Когда средь шепотов ночных,

Проснувшись, ты откроешь очи-

И в сумрак летней полуночи

Вопьется мрак очей твоих;

Когда желаний присмиревших

Воспрянет злое торжество

В виденьях снов неотлетевших

И в безднах сердца твоего;

Когда из рощ хрустальным звоном

Застонут чьи-то. голоса,

Заблещут на лугу зеленом

Его цветы, его роса;

И будет месяц златорогий,

Пылая заревом костра,

Томить тебя земной тревогой,

И жечь, и нежить до утра;

О, заклинаю! – для мгновенья

Не запятнай вершин любви.

Ее сверкающие звенья

Для лунных чар не разорви.

Угаснет ночь. За дымной тучей

Заря небес проглянет вновь.

Всегда с тобой твой щит могучий,

Моя покорная любовь.

1898–1900

«Я люблю тебя, как море любит солнечный…»

Я люблю тебя, как море любит солнечный

восход,

Как нарцисс, к волне склоненный, – блеск и

холод сонных вод.

Я люблю тебя, как звезды любят месяц

золотой,

Как поэт-свое созданье, вознесенное мечтой.

Я люблю тебя, как пламя – однодневки-

мотыльки,

От любви изнемогая, изнывая от тоски.

Я люблю тебя, как любит звонкий ветер

камыши,

Я люблю тебя всей волей, всеми струнами души.

Я люблю тебя, как любят неразгаданные сны:

Больше солнца, больше счастья, больше жизни

и весны.

1898–1900

«Моя любовь-то гимн свирели…»

Моя любовь-то гимн свирели,

Ночной росы алмазный след.

То – золотистой иммортели

Неувядающий расцвет.

Твоя любовь – то свет вечерний,

Далеких лир прощальный звон,

Возросший царственно меж терний

Багрянородный анемон.

Моя любовь – то ветер вешний,

С полей неведомой страны

Несущий аромат нездешний

И очарованные сны.

Твоя любовь – то омут спящий

Под мягкой тенью тростника,

То – смерч могучий, смерч клубящий

И прах земной, и облака.

1898–1900

НА ВЫСОТЕ

Искала я во тьме земной

Мою мечту.

Но ты сказал: "Иди за мной

На высоту!"

Твой властный зов мне прозвучал

Моей судьбой.

И я пошла к уступам скал -

И за тобой.

Иду. Земля еще близка,

Но ты – со мной.

Внизу клубятся облака

Над тьмой земной.

Внизу едва синеет лес,

Сквозит туман.

Все ближе веянье чудес

Небесных стран.

Все шире купол голубой.

Ты – не один.

Иду с тобой и за тобой

К венцу вершин!

Легки пути твои, легки,

К рожденью дня.

Не оставляй моей руки,

Веди меня.

Иные лавры здесь цветут,

Они – не те.

Как хорошо! Как тихо тут -

На высоте!..

1900–1902

«Я верю, я верю в загробные тайны…»

Я верю, я верю в загробные тайны,

В блаженство и вечность нездешней страны.

Я верю, что наши пути не случайны,

Я верю в мои вдохновенные сны.

Я верю в бессмертье, в пределы страданья,

В грядущее царство святой красоты,

В победу желанья, в венец ожиданья,

И в жизнь, и в мои золотые мечты.

Я верю, что мы воскресаем веками,

Чтоб снова и снова любить и страдать;

Что Разум Предвечный не дремлет над нами, -

Я верю в судеб роковую печать.

За мной, утомленные гнетом сомнений!

Вы, пьющие жадно от мутной волны.

Мне шепчут виденья моих откровений,

Мне светят мои вдохновенные сны!

1900–1902

МОЯ ЛЮБОВЬ

В венке цветущем вечных былей

Бессмертный лавр – любовь моя!

То – белизна саронских лилий,

То – отблеск ангельских воскрылий,

То – блеск нагорного ручья.

Она пройдет свой путь кремнистый -

Непобедима и верна -

Как шорох нивы колосистой,

Как вздох волны, живой и чистой,

Как снов полночных тишина.

Во тьме незнанья и сомненья

Алмазный луч – любовь моя!

То – белых горлиц оперенье,

То – звезд серебряное пенье

О довершенье бытия.

1900–1902

«Повсюду-странница усталая…»

Повсюду-странница усталая -

Спешила я на дальний зов.

Тебя ждала. Тебя искала я

Во тьме неведомых веков.

Душа, тоскуя в ожидании,

Горела чище и святей

О, да свершится испытание

Неисповедимых путей!

И вот на голос призывающий

Открылись дивные уста,

Блеснула властью покоряющей

Снегов нагорных чистота.

И вновь в стране обетования

Воздвигнут пышно светлый храм.

Веди меня путем познания

К недостижимым небесам!

1900–1902

«Есть радости – они как лавр цветут…»

Есть радости – они как лавр цветут.

Есть радости – бессмертных снов приют.

В них отблески небесной красоты,

В них вечный свет и вечные мечты.

Кто не страдал страданием чужим,

Чужим восторгом не был одержим,-

Тот не достиг вершины из вершин,

В тоске, в скитаньях, в муках – был один.

1900–1902

МОЛИТВА О ГИБНУЩИХ

О, Боже праведный,

Внемли моления

За души гибнущих

Без искупления,

За всех тоскующих,

За всех страдающих,

К Тебе стремящихся,

Тебя не знающих!

Не вам, смиренные,

Чья жизнь – молчание,

Молю покорности

И упования.

Вам, духом кроткие,

Вам, сердцем чистые,

Легки и радостны

Тропы тернистые.

Но вам, мятежные,

Глубоко павшие,

Восторг с безумием

И злом смешавшие,

За муки избранных,

За боль мгновения -

Молю познания

И откровения!

1900–1902

ВИОЛОНЧЕЛЬ

Играл слепец. Душой владели чары.

Вздымалась грудь – и опускалась вновь.

Смычок, как нож, вонзал свои удары,

И песнь лилась, как льет из раны кровь.

И чудился под стон виолончели

Хор демонов, мятущихся во зле.

Мои мечты к бессмертию летели,-

Он звал меня к беззвездной вечной мгле.

Он звал меня к безумию забвенья,

Где гаснет слез святая благодать.

Гудел смычок. Змея смыкала звенья.

О, дай мне жить! О, дай еще страдать!

1900–1902

«Ты изменил мне, мой светлый гений…»

Ты изменил мне, мой светлый гений,

В полете ярком в живой эфир.

Моих восторгов, моих стремлений

Унес с собою блаженный мир.

Нет больше звуков, нет больше песен,

Померкло солнце над тьмой земной:

По острым скалам – угрюм и тесен -

Змеится путь мой – передо мной.

Хочу я грезить о счастье новом,

Хочу я вспомнить о дне былом,-

Но кто-то, скорбный, в венце терновом,

Мне веет в душу могильным сном.

1900–1902

«Моя печаль всегда со мной…»

Моя печаль всегда со мной.

И если б птицей я была,

И если б вольных два крыла

Меня умчали в край иной:

В страну снегов – где тишь и мгла,

К долинам роз – в полдневный зной,-

Она всегда со мной.

Моя печаль со мной всегда.

И в те часы, когда, рабой,

Склоняюсь я перед судьбой,

И в те, когда, чиста, горда,

Мне светит в выси голубой

Моя бессмертная звезда,-

Она со мной всегда.

«О мы – несчастные…»

О мы – несчастные,

Мы – осужденные,

Добру причастные,

Злом побежденные,

В мечтах – великие,

В деяньях – ложные,

В порывах – дикие,

В слезах – ничтожные!

Судьбой избранные,

Чуждаясь счастия,

Мы бродим – странные -

Среди ненастия;

В звезду влюбленные,

Звездой хранимые,

Неутоленные,

Неутолимые.

О мы – несчастные,

Мы – осужденные,

Добру причастные,

Во зле рожденные,

Плода познания

В грехе вкусившие,

Во тьме изгнания

Свой рай забывшие!

1900–1902

«В сумраке и скуке…»

В сумраке и скуке

Тает день за днем.

Мы одни – в разлуке,

Мы одни – вдвоем.

Радость иль утрата -

Но уста молчат.

Прячет брат от брата

Свой заветный клад,-

Тайной сокровенной

От нечистых рук

Кроет мир священный

И блаженств, и мук.

1900–1902

«Есть райские видения…»

Есть райские видения

И гаснущая даль.

Земные наслаждения,

Небесная печаль.

Есть благовест обителей

И правды торжество.

Есть слезы небожителей,

Отвергших Божество.

Есть холод безучастия

И волн кипучий бег.

Но только призрак счастия

Недостижим вовек.

1900–1902

«Не ропщи на гнет твоей судьбы…»

Не ропщи на гнет твоей судьбы,-

В этом мире счастливы рабы.

Кто с душой свободною рожден -

Будет к пытке гордых присужден.

Если есть огонь в душе твоей,

Что похитил с неба Прометей,

Глубоко сокрой его в груди,

Красоты бессмертия не жди.

Вечной жаждой истины томим,

Вечным злом за истину гоним,

Ты падешь в неравенстве борьбы,-

В этом мире счастливы рабы.

НА СМЕРТЬ ГРАНДЬЕ[6]