полная версияПолная версия
– Знаешь ли, что скажу? Ведь я свою дочь просватал!
Купчиха изумилась:
– Что ты! Али с ума сошел? Она еще в люльке лежит!
– Ну что ж, что в люльке? Я все-таки ее просватал: вот двадцать тысяч залогу взял.
Вот хорошо. Живут купцы всякий в своем городе, а друг друга не навещают – далеко, да и дела так пошли, что надо дома оставаться. А дети их растут да растут: сын хорош, а дочь еще лучше.
Прошло осьмнадцать лет; московский купец видит, что от старого его знакомца нет ни вести, ни слуху, и просватал дочь свою за полковника.
В то самое время призывает киевский купец своего сына и говорит ему:
– Поезжай-ка ты в Москву; там есть озеро, на том озере я поставил пленку; если в эту пленку попалась утка – то утку вези, а ежели нет утки – то пленку назад.
Купеческий сын собрался и поехал в Москву; ехал, ехал, вот уж близко, всего один перегон остался. Надо ему через реку переправляться, а на реке мост: половина замощена, а другая нет.
Тою же самою дорогою случилось ехать и полковнику; подъехал к мосту и не знает, как ему перебраться на ту сторону? Увидал он купеческого сына и спрашивает:
– Ты куда едешь?
– В Москву.
– Зачем?
– Там есть озеро, в том озере – лет осьмнадцать прошло, как поставил мой отец пленку, а теперь послал меня с таким приказом: если попалась в пленку утка – то утку возьми, а если утки нет – то пленку назад!
«Вот задача! – думает полковник. – Разве может простоять пленка осьмнадцать лет? Ну, пожалуй, пленка еще простоит; а как же утка-то проживет столько времени?»
Думал-думал, гадал-гадал, ничего не разгадал.
– Как же, – говорит, – нам через реку переехать?
– Я поеду задом наперед! – сказал купеческий сын. Погнал лошадей, доехал до половины моста и давай задние доски наперед перемащивать; намостил и перебрался на другую сторону, а вместе с ним и полковник переехал.
Вот приехали они в город.
– Ты где остановишься? – спрашивает купеческого сына полковник.
– А в том доме, где весна с зимой на воротах.
Распрощались и повернули всякий в свою сторону.
Купеческий сын пристал у одной бедной старухи; а полковник погнал к невесте. Там его стали поить, угощать, о дороге спрашивать. Он и рассказывает:
– Повстречался я с каким-то купеческим сыном; спросил его: зачем в Москву едет? А он в ответ: есть-де в Москве озеро, на том озере – лет осьмнадцать прошло, как мой отец пленку поставил, а теперь послал меня с таким приказом: если попалась в пленку утка – то утку возьми, а ежели утки нет – то пленку назад! Тут пришлось нам через реку переправляться; на той реке мост, половина замощена, а другая нет. Раздумался я, как на другую сторону переехать? А купеческий сын сейчас смекнул, задом наперед переехал и меня перевез.
– Где же он на квартире стал? – спрашивает невеста.
– А в том доме, где весна с зимой на воротах.
Вот купеческая дочь побежала в свою комнату, позвала служанку и приказывает:
– Возьми кринку молока, ковригу хлеба да лукошко яиц; из кринки отпей, ковригу почни, из лукошка яйцо скушай. Потом ступай в тот дом, где на воротах трава с сеном привязаны; разыщи там купеческого сына, отдай ему хлеб, молоко и яйца да спроси: в своих ли берегах море или упало? Полон ли месяц или в ущербе? Все ли звезды в небе или скатились?
Пришла служанка к купеческому сыну, отдала гостинцы и спрашивает:
– Что море – в своих ли берегах или упало?
– Упало.
– Что месяц – полон или в ущербе?
– В ущербе.
– Что звезды – все ли на небе?
– Нет, одна скатилась.
Вот служанка воротилась домой и рассказала эти ответы купеческой дочери.
– Ну, батюшка, – говорит отцу купеческая дочь, – ваш жених мне не годится; у меня есть свой давнишний – с его отцом по рукам ударено, договором скреплено.
Сейчас послали за настоящим женихом, стали свадьбу справлять да пир пировать, а полковнику отказали.
На той свадьбе и я был, мед-вино пил, по усам текло, в рот не попало.
Доброе слово
Жил-был Иван Несчастный: куда ни пойдет работа́ть – другим дают по рублю да по два, а ему все двугривенный.
– Ах, – говорит он, – али я не так уродился, как другие люди? Пойду-ка я к царю да спрошу: отчего мне счастья нет?
Вот приходит к царю.
– Зачем, брат, пришел?
– Так и так, рассудите: отчего мне ни в чем счастья нет?
Царь созвал своих бояр и генералов, стал их спрашивать: они думали-думали, ломали-ломали свои головы, ничего не придумали. А царевна выступила, да и говорит отцу:
– А я так думаю, батюшка: коли его женить, то, может, и ему господь пошлет иную долю.
Царь разгневался, закричал на дочь:
– Когда ты лучше нас рассудила, так ступай за него замуж!
Тотчас взяли Ивана Несчастного, обвенчали с царевною и выгнали обоих вон из города, чтоб об них и помину не было.
Пошли они на взморье. Говорит царевна своему мужу:
– Ну, Иван Несчастный, нам не царевать, не торговать, надо о себе промышлять. Сделай-ка ты на этом месте пустыньку, станем жить с тобой, богу молиться да на людей трудиться.
Иван Несчастный сделал пустыньку и остался в ней жить с молодой женою.
На другой день дает ему царевна копеечку:
– Поди купи шелку!
Из того шелку она важный ковер вышила и послала мужа продавать.
Идет Иван Несчастный с ковром в руках, а навстречу ему старик:
– Что, продаешь ковер?
– Продаю.
– Что просишь?
– Сто рублев.
– Ну, что тебе деньги! Возьмешь – потеряешь; лучше отдай ковер за доброе слово.
– Нет, старичок! Я человек бедный, деньги надобны.
Старик заплатил сто рублей; а Иван Несчастный пошел домой, приходит, хвать – денег нету, дорогою выронил.
Царевна другой ковер сделала; понес Иван Несчастный продавать его и опять повстречал старика.
– Что за ковер просишь?
– Двести рублев.
– Ну, что тебе деньги! Возьмешь – потеряешь; отдай лучше за доброе слово.
Иван Несчастный подумал-подумал:
– Так и быть, сказывай!
– Подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! – сказал старик, взял ковер и ушел.
«Что же мне делать теперь с этим добрым словом? Как покажусь к жене с пустыми руками? – думает Иван Несчастный. – Лучше пойду куда глаза глядят!»
Шел, шел, далеко зашел и услышал, что в той земле двенадцатиглавый змей людей пожирает; сел Иван Несчастный на дороге – отдохнуть вздумал, и говорит сам с собой вслух:
– Эхма! Будь у меня деньги, сумел бы я с этим змеем справиться, а теперь что? Без денег и разума нет.
Шел мимо купец, услыхал эти речи, что без денег и разума нет. «А что, – думает, – ведь и правда! Дай-ка я ему помогу».
– Сколько тебе, – спрашивает, – денег надобно?
– Дай пятьсот рублев.
Купец дал ему взаймы пятьсот рублев, а Иван Несчастный бросился на пристань, нанял работников и начал корабль строить.
Издержал все деньги, а дело еще в начале: как быть? Пошел к купцу:
– Давай, – говорит, – еще пятьсот; не то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут!
Купец дал ему другие пятьсот рублев; он и те в корабль всадил, а дело еще на половине.
Опять приходит Иван Несчастный к купцу:
– Давай, – говорит, – еще тысячу; не то работа остановится, и твои деньги задарма пропадут!
Купец хоть не рад, а дал ему тысячу. Иван Несчастный выстроил корабль, нагрузил его угольем, забрал с собой кирки, лопатки, меха, рабочих людей и поплыл в открытое море.
Долго ли, коротко ли – приплывает он к тому острову, где было змеиное логовище. Змей только что нажрался и залег в своей норе спать.
Иван Несчастный засыпал его кругом угольем, развел огонь и давай раздувать мехами: пошел великий смрад по всему морю! Змей лопнул... Иван Несчастный взял тогда острый меч, отрубил ему все двенадцать голов и в каждой змеиной голове нашел по драгоценному камушку.
Вернулся из похода, продал эти камушки за несчетные суммы – так разбогател, что и сказать не можно! Заплатил купцу свой долг и поехал к жене.
Вот приезжает Иван Несчастный в пустыньку и видит: жена его живет с двумя мо́лодцами, а то были его законные сыновья-близнецы (без него родились). Пришла ему в голову худая мысль, схватил он острый меч и поднял на жену руку... Вмиг припомнилось ему доброе слово: подними руку, да не опусти, а сердце скрепи! Иван Несчастный скрепил свое сердце, спросил царевну про тех молодцев, и начался у них пир-веселье.
На том пиру и я был, мед-вино пил, калачами заедал.
Оклеветанная купеческая дочь
В некотором царстве, в некотором государстве жил купец с купчихою; у него было двое детей: сын и дочь; дочь была такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Пришло время – заболела купчиха и померла; а вскоре после того захворал и купец, да так сильно, что не чает и выздороветь. Призвал он детей и стал им наказывать:
– Дети мои милые! Скоро я белый свет покину, уж смерть за плечами стоит. Благословляю вас всем моим добром; живите после меня дружно и честно; ты, дочка, почитай своего брата, как отца родного, а ты, сынок, люби сестру, как мать родную.
Вслед за тем купец помер; дети похоронили его и остались одни жить. Все у них идет ладно и любовно, всякое дело сообща делают.
Пожили они этак несколько времени, и вздумалось купеческому сыну:
– Что я все дома живу? Ни я людей, ни меня люди не знают; лучше оставлю сестру – пусть одна хозяйничает, да пойду в военную службу. Коли бог даст счастья да жив буду – лет через десять заслужу себе чин; тогда мне от всех почет!
Призвал он свою сестру и говорит ей:
– Прощай, сестрица! Я иду своею охотою служить богу и великому государю.
Купеческая дочь горько заплакала:
– Бог с тобой, братец! И не думала и не гадала, что ты меня одну покинешь!
Тут они простились, поменялись своими портретами и обещались завсегда друг друга помнить – не забывать.
Купеческий сын определился в солдаты и попал в гвардию; служит он месяц, другой и третий, вот уж и год на исходе, а как был он добрый мо́лодец, собой статный, разумный да грамотный, то начальство скоро его узнало и полюбило.
Не прошло и двух лет, произвели его в прапорщики, а там и пошли чины за чинами. Дослужился купеческий сын до полковника, стал известен всей царской фамилии; царь его жаловал, а царевич просто души в нем не чаял: называл своим другом и зачастую ездил к нему в гости погулять-побеседовать.
В одно время случилось царевичу быть у полковника в спальне; увидал он на стене портрет красной девицы, так и ахнул от изумления.
«Неужели, – думает, – есть где-нибудь на белом свете такая красавица?»
Смотрел, смотрел и влюбился в этот портрет без памяти.
– Послушай, – говорит он полковнику, – чей это портрет?
– Моей родной сестры, ваше высочество!
– Хороша твоя сестра! Хоть сейчас бы на ней женился. Да подожди, улучу счастливую минутку, признаюсь во всем батюшке и стану просить, чтоб позволил мне взять ее за себя в супружество.
С той поры еще в большей чести стал купеческий сын у царевича: на всех смотрах и ученьях кому выговор, кому арест, а ему завсегда благодарность. Вот другие полковники и генералы удивляются:
– Что б это значило? Из простого звания, чуть-чуть не из мужиков, а теперь, почитай, первый любимец у царевича! Как бы раздружить эту дружбу?
Стали разведывать и по времени разузнали всю подноготную.
– Ладно, – говорит один завистливый генерал, – недолго ему быть первым любимцем, скоро будет последним прохвостом! Не я буду, коли его не выгонят со службы с волчьим паспортом!
Надумавшись, пошел генерал к государю в отпуск проситься: надо-де по своим делам съездить; взял отпуск и поехал в тот самый город, где проживала полковничья сестра. Пристал к подгороднему мужику на двор и стал его расспрашивать:
– Послушай, мужичок! Скажи мне правду истинную: как живет такая-то купеческая дочь, принимает ли к себе гостей и с кем знается? Скажешь правду, деньгами награжу.
– Не возьму греха на́ душу, – отвечал мужик, – не могу ни в чем ее покорить; худых дел за нею не водится. Как жила прежде с братом, так и теперь живет – тихо да скромно; все больше дома сидит, редко куда выезжает – разве в большие праздники в церковь божию. А собой разумница да такая красавица, что, кажись, другой подобной и в свете нет!
Вот генерал выждал время и накануне большого годового праздника, как только зазвонили ко всенощной и купеческая дочь отправилась в церковь, он приказал заложить лошадей, сел в коляску и покатил к ней прямо в дом. Подъехал к крыльцу, выскочил из коляски, взбежал по лестнице и спрашивает:
– Что, сестра дома?
Люди приняли его за купеческого сына; хоть на лицо и не схож, да они давно его не видали, а тут приехал он вечером, впотьмах, в военной одеже – как обман признать? Называют его по имени по отчеству и говорят:
– Нет, сестрица ваша ко всенощной ушла.
– Ну, я ее подожду; проведите меня к ней в спальню и подайте свечу.
Вошел в спальню, глянул туда-сюда, видит – на столике лежит перчатка, а рядом с ней именное кольцо купеческой дочери, схватил это кольцо и перчатку, сунул в карман и говорит:
– Ах, как давно не видал я сестрицы! Сердце не терпит, хочется сейчас с ней поздороваться; лучше я сам в церковь поеду.
А сам на уме держит: «Как бы поскорей отсюда убраться, не ровен час – застанет! Беда моя!»
Выбежал генерал на крыльцо, сел в коляску и укатил из города.
Приходит купеческая дочь от всенощной; прислуга ее и спрашивает:
– Что, видели братца?
– Какого братца?
– Да что в полку служит; он в отпуск выпросился, на побывку домой приехал.
– Где же он?
– Был здесь, подождал-подождал да вздумал в церковь ехать; смерть, говорит, хочется поскорей сестрицу повидать!
– Нет, в церкви его не было: разве куда в другое место заехал...
Ждет купеческая дочь своего брата час, другой, третий; всю ночь прождала, а об нем ни слуху, ни вести.
«Что бы это значило? – думает она. – Уж не вор ли какой сюда заходил?»
Стала приглядываться – так и есть: золотое кольцо пропало, да одной перчатки нигде не видно.
Вот генерал воротился из отпуска в столичный город и на другой день вместе с другими начальниками явился к царевичу. Царевич вышел, поздоровался, отдал им приказы и велел по своим местам идти. Все разошлись, один генерал остался.
– Ваше высочество! Позвольте, – говорит, – секрет рассказать.
– Хорошо, сказывай!
– Слух носится, что ваше высочество задумали на полковничьей сестре жениться; так смею доложить: она того не заслуживает.
– Отчего так?
– Да уж поведенья больно зазорного: всем на шею так и вешается. Был я в том городе, где она живет, и сам прельстился, с нею грех сотворил.
– Да ты врешь!
– Никак нет! Вот не угодно ль взглянуть? Она дала мне на память свое именное колечко да пару перчаток; одну-то перчатку я на дороге потерял, а другая цела...
Царевич тотчас послал за купеческим сыном-полковником и рассказал ему все дело. Купеческий сын отвечал царевичу:
– Я головой отвечаю, что это неправда! Позвольте мне, ваше высочество, домой поехать и разузнать, как и что там делается. Если генерал правду сказал, то не велите щадить ни меня, ни сестры; а если он оклеветал, то прикажите его казнить.
– Быть по сему! Поезжай с богом.
Купеческий сын взял отпуск и поехал домой, а генералу нарочно сказали, что царевич его с глаз своих прогнал.
Приезжает купеческий сын на родину; кого ни спросит – все его сестрой не нахвалятся. Увидался с сестрою; она ему обрадовалась, кинулась на шею и стала спрашивать:
– Братец, сам ли ты приезжал ко мне вот тогда-то, али какой вор под твоим именем являлся?
Рассказала ему все подробно.
– Еще тогда, – говорит, – пропала у меня перчатка с именным моим кольцом.
– А! Теперь я догадываюсь; это генерал схитрил! Ну, сестрица, завтра я назад поеду, а недели через две и ты вслед за мной поезжай в столицу. В такой-то день и час будет у нас большой развод на площади; ты будь там непременно к этому сроку и явись прямо к царевичу.
Сказано – сделано. В назначенный день собрались войска на площадь, приехал и царевич; только было хотел развод делать, вдруг прикатила на площадь коляска, из коляски вышла девица красоты неописанной и прямо к царевичу; пала на колени, залилась слезами и говорит:
– Я – сестра вашего полковника! Прошу у вас суда с таким-то генералом, за что он меня опорочил?
Царевич позвал генерала:
– Знаешь ты эту девицу? Она на тебя жалуется.
Генерал вытаращил глаза.
– Помилуйте, – говорит, – ваше высочество! Я ее знать не знаю, в первый раз в глаза вижу.
– Как же ты мне сам сказывал, что она тебе перчатки и золотое кольцо подарила? Значит, ты эти вещи украл?
Тут купеческая дочь рассказала царевичу, как пропали у ней из дому кольцо и одна перчатка, а другую перчатку вор не приметил и не захватил:
– Вот она – не угодно ль сличить?
Сличили обе перчатки – как раз пара! Нечего делать, генерал повинился, и за ту провинность осудили его и повесили.
А царевич поехал к отцу, выпросил разрешение и женился на купеческой дочери, и стали они счастливо жить-поживать да добра наживать.
Солдат и царь в лесу
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужик; у него было два сына. Пришла солдатчина, и взяли старшего сына в рекруты. Служил он государю верою и правдою, да таково счастливо, что в несколько лет дослужился до генеральского чина.
В это самое время объявили новый набор, и пал жеребей на его меньшего брата; забрили ему лоб, и случилось так, что он попал в тот самый полк, в котором брат его был генералом. Солдат признал было генерала, да куды! Тот от него начисто отказывается:
– Я тебя не знаю, и ты меня не ведай!
Раз как-то стоял солдат на часах у полкового ящика, возле генеральской квартиры; а у того генерала был большой званый обед, и наехало к нему много офицеров и бар. Видит солдат, что кому веселье, а ему – нет ничего, и залился горькими слезами. Стали его спрашивать гости:
– Послушай, служивый, что ты плачешь?
– Как мне не плакать? Мой родной брат гуляет да веселится, про меня не вспомянет!
Гости рассказали про то генералу, а генерал рассердился:
– Что вы ему верите? Сдуру врет!
Приказал сменить его с часов и дать ему триста палок, чтоб не смел в родню причитаться. Обидно показалось это солдату; нарядился в свою походную амуницию и бежал из полку.
Долго ли, коротко ли – забрался он в такой дикий, дремучий лес, что мало кто туда и захаживал, и стал там время коротать, ягодами да кореньями питаться. Вскоре после того собрался царь и выехал на охоту с большою свитою; поскакали они в чистое поле, распустили гончих собак, затрубили в трубы и начали тешиться.
Вдруг откуда ни взялся – выскочил красивый олень, стрелой мимо царя – и бух в реку; переплыл на другую сторону – и прямо в лес. Царь за ним плыл-плыл, скакал-скакал... смотрит – олень из глаз скрылся, охотники далеко назади остались, а кругом густой, темный лес; куда ехать – неведомо, ни одной тропинки не видно.
До самого вечера блуждал он и крепко умаялся. Попадается ему навстречу беглый солдат.
– Здравствуй, добрый человек! Как сюда попал?
– Так и так, поехал поохотиться, да в лесу заблудился; выведи, брат, на дорогу.
– Да ты кто таков?
– Царский слуга.
– Ну, теперь темно; пойдем, лучше где-нибудь в овраге ночуем, а завтра я тебя на дорогу выведу.
Пошли искать – где бы им ночь переспать; шли, шли и увидали избушку.
– Эва! Бог ночлег послал; зайдем сюда, – говорит солдат.
Входят они в избушку; там сидит старуха.
– Здорово, бабушка!
– Здорово, служивый!
– Давай нам пить да есть!
– Сама бы съела, да нечего.
– Врешь ты, старая чертовка! – сказал солдат и стал в печи да по полкам шарить; глядь – у старухи всего вдоволь: и вино припасено, и кушанье всякое изготовлено.
Сели за стол, поужинали всласть и полезли на чердак спать. Говорит солдат царю:
– Береженого и бог бережет! Пусть один из нас отдыхает, а другой на часах стоит.
Кинули жеребей, доставалось первому царю сторожить. Солдат дал ему свой острый тесак, поставил у дверей, заказал не дремать, а коли что случится – тотчас его разбудить; сам лег спать и думает:
«Как-то будет мой товарищ на часах стоять? Пожалуй, с непривычки не сможет. Дай на него посмотрю».
Вот царь стоял, стоял, и начало его в сон клонить.
– Что качаешься? – окликает его солдат. – Аль дремлешь?
– Нет, – отвечает царь.
– То-то, смотри!
Царь постоял с четверть часа и опять задремал.
– Эй, приятель, никак, ты спишь?
– Нет, и не думаю.
– Коли заснешь, не пеняй на меня!
Царь постоял еще с четверть часа; ноги у него подкосилися, свалился он на пол и заснул. Солдат вскочил, взял тесак и давай его угощать да приговаривать:
– Разве так караул держат? Я десять лет прослужил, мне начальство ни одной ошибки не простило; а тебя, знать, не учили! Раз-другой простил, а уж третья вина завсегда виновата... Ну, теперь ложись спать; я сам на часы стану.
Царь лег спать, а солдат на часах стоит, глаз не смыкает. Вдруг засвистали-захлопали, приехали в ту избушку разбойники; старуха встречает их и говорит:
– К нам-де гости ночевать пришли.
– Ладно, бабушка! Вот мы целую ночь понапрасну проездили, а наше счастье само в избу привалилося. Давай-ка наперед ужинать!
– Да ведь гости наши все приели, все выпили!
– Ишь, смельчаки какие! Да где они?
– На чердак спать забрались.
– Ну, я пойду с ними сделаюсь! – сказал один разбойник, взял большой нож и полез на чердак; только просунул было в дверь голову, солдат как шаркнет тесаком – так голова и покатилася; солдат тотчас втащил на чердак туловище, стоит-дожидается: что дальше будет?
Разбойники ждали, ждали, и говорят:
– Что он долго возится?
Послали другого; солдат и того убил. Вот так-то в короткое время перебил он всех разбойников.
На рассвете проснулся царь, увидал трупы и спрашивает:
– Ах, служивый, куда мы попались?
Солдат рассказал ему все, как было.
Потом сошли они с чердака. Увидал солдат старуху и закричал на нее:
– Постой, старая чертовка! Я с тобою разделаюсь. Ишь, что выдумала – разбой держать! Подавай сейчас все деньги!
Старуха открыла сундук, полон золота; солдат насыпал золотом ранец, набил все карманы и говорит своему товарищу:
– Бери и ты!
Отвечает царь:
– Нет, брат, не надобно; у нашего царя и без того денег много, а коли у него есть – и у нас будут.
– Ну, как знаешь! – сказал солдат и повел его из лесу; вывел на большую дорогу.
– Ступай, – говорит, – по этой дороге; через час в городе будешь.
– Прощай, – говорит царь, – спасибо тебе за услугу. Побывай ко мне, я тебя счастливым человеком сделаю.
– Полно врать! Ведь я в бегах, если в город покажусь – сейчас схватят.
– Не сомневайся, служивый! Меня государь очень любит; коли я за тебя попрошу да про твою храбрость расскажу, он не то что простит, еще тебя пожалует.
– Да где тебя найтить?
– Прямо во дворец приходи.
– Ну, ладно, завтра побываю.
Распрощался царь с солдатом и пошел по большой дороге; приходит в свой столичный город и, не мешкая, отдает приказ по всем заставам, абвахтам и караулам, чтоб не зевали: как скоро покажется такой-то солдат, сейчас отдавали бы ему генеральскую честь.
На другой день только показался солдат у заставы, сейчас весь караул выбежал и отдал ему генеральскую честь. Дивуется солдат: что б это значило? И спрашивает:
– Кому вы честь отдаете?
– Тебе, служивый!
Он вынул из ранца горсть золота и дал караульным на водку.
Идет по городу: куда ни покажется, везде часовые ему честь отдают – только успевай на водку отсчитывать.
«Экой, – думает, – болтун этот царский слуга! Всем успел разблаговестить, что у меня денег много».
Подходит ко дворцу, а там уже войско собрано, и встречает его государь в том самом платье, в котором на охоте был. Тут только узнал солдат, с кем он в лесу ночь ночевал, и крепко испугался: «Это-де царь, а я с ним, словно с своим братом, тесаком управился!»
Царь взял его за руку, перед всем войском благодарил за свое спасение и наградил генеральским чином, а старшего брата его в солдаты разжаловал: не отказывайся вперед от роду, от племени!
Разбойники
Жил-был поп с попадьею; у них была дочка Аленушка. Вот этого попа позвали на свадьбу; он собрался ехать с женою, а дочь оставляет домоседкою.
– Матушка! Я боюсь оставаться одна, – говорит Аленушка матери.
– А ты собери подружек на посиделки и будешь не одна.
Поп и попадья уехали, а Аленушка собрала подружек; много сошлось их с работою: кто вяжет, кто плетет, а кто и прядет.
