Снежная почта

Сердце спать не дает,Все стучит да стучит.Это времени ходТоком крови звучит.Тяжело сиротеАлым светом дышать,Новый день суетеВ тесноте возвещать.Из артерий и венЛьется дым на стекло.Дай мне слово взамен,Чтобы свечкой зажглоЛедяных петушковИ скорлупки, и сны,Словно ключик в ушкоДеревянной луны.

«Знай, что я еще другой…»

Знай, что я еще другой,Не такой, как тот, старинныйПастушок с печалью длиннойИ печатью восковой.Знай, что я еще могуВесь рассыпаться на части,Если глиняное счастьеУлыбнется пастуху.В ожиданье переменИли скорого ответаНе сворачивай на летоЭтот пыльный гобелен.Знай, что я уже готовЖить на шелковой подкладке,Уважая все порядкиКарамельных городов.

«Задумавшись, как птица канарейка…»

Задумавшись, как птица канарейка,Булавочным глазком кося в тетрадь,Я не устану молча повторять:Зима-злодейка! Замели метелиПо всем дорогам, и не видно цели,Себя в неволе попусту не трать!И клювик приоткрыв от удивленья,Линейкой ржавых прутьев окружен,Я буду заметен, запорошен.На рисовом зерне нельзя пророчить!Но так легко метелью одурачить,Когда вертлявый хохолок смешон!Когда пшено с водою на подносе,И песню петь по расписанью в час,Оставь вопросы разрешать за насТому, кто корм по клетке рассыпает.Он знает много, ничего не знает,Пропой ему, дружок, в последний раз!

«Я оглянулся и увидел вдруг…»

Я оглянулся и увидел вдругОчерченный чертой непониманьяСвоей судьбы заветный полукругИ лица напряженного вниманья.Мне истину открыть не суждено.Но почему застольные беседыКружат мне голову, как легкое вино,Ребяческим желанием победы?И почему старик на том конце,Где так легко поверить кривотолкам,Внезапно изменяется в лице,—Его задело солнечным осколком!И вот – прорыв! По тонкому лучуМой голос через головы доходит.Вы слышите – я в сердце вам стучу,Но внешне ничего не происходит.

«Бессонницы чуткое ухо…»

Бессонницы чуткое ухоЧасов различает настрой.То глухо, то звонко, то сухоСтучит по стеклу домовой.Он вертит пружинки, заводитЧасы на тик-так и всю ночьНад танцем теней верховодитИ шлет сновидения прочь.Неужто запечный бродягаИ впрямь привязался ко мне?Пугает на полке бумага,И знаки ползут по стене.Внимательный и устрашенный,Прислушаюсь: ветер гудит,И дождь поливает газоны,И месяц сквозь тучи летит.И ходят часы по паркету,Кукушка на кухне поет,Ругает бессонницу эту,Минуты векам продает.

Весенняя болезнь

Мне нынче очень плохо.Весна. Холодный сон.Спускается пологоНа землю небосклон.И в зябкой лихорадкеОт солнечной возниЛистаю, как тетрадки,Я прожитые дни.Осенняя страница.И мысли невпопад.Там курица-не-птицаПасет своих цыплят.По осени считают,А по весне крадут.Тетрадочки листают,Пропажи не найдут.Холодная страница.Снега, как на войне.Там рыжая лисицаСидит на черном пне.Метель, моя хозяйка,Свистит, слепит глаза,И ластится всезнайка,Пушистая лиса.Весенняя страница.Прохожих детский сад.Их шелковые лицаНа солнышке блестят.И я уже не промах,Невнятен, как в бреду,Я шелковых знакомыхПо улицам веду.И к горлу подступаетНенужная слеза.Лиса, метель – все тает,Как леса голоса.И память в беспорядкеПрокручивает вновьИ осень, и тетрадки,И письма, и любовь.И новая страницаОпять белым-бела.И снова повторитсяИ курица-не-птица,И рыжая лисица,И все сгорит дотла.

«Магнолии тяжелый цвет…»

Т. Г.

Магнолии тяжелый цвет,Ко времени цвети.Сожми в ладошках десять лет —И счастье есть, и счастья нет,И счастье на пути.Наступят средние века.Ступеньки – три струны.Настанет полдень, а покаТвоя прощальная рукаС магнолией луны.И десять лет – в единый миг,И струны все – порви!Не спросят – что там? Смолк и стихПоследний сон, последний стих,И лестница в крови.А дом снесли. Зачем емуНа привязи стоять?Забывши эту кутерьмуЦветут в Анапе и КрымуМагнолии опять.Не стоит плакать! По веснеНи слез, ни счастья нет.Взмахни магнолией во сне,Пускай наградой будет мнеЕе тяжелый цвет.

«Ты приснилась: так печально…»

Ты приснилась: так печальноПоглядела на меня,Иль испытывая тайно,Иль по-прежнему виняВ неудавшейся развязке,Где навек оборвалисьНаши Золушкины сказкиИ дороги разошлись.

«Испания, опасная, как сон…»

Испания, опасная, как сон,Где трижды умираешь до рассвета!Севилья в саван пепельный одета,В Мадриде слышен похоронный звон.Валенсия вальсирует неловко,Молчит Гранада, в камень обратясь,Крадется ночь по городу, таясь,Ее кинжал мерцает, как подковка.Кордова крови до краев полна.Летит по небу красная луна,Как глаз быка, убитого в субботу.Ворочаясь, заснул тореадор,С корриды проклиная до сих порСвою неблагодарную работу.

«Барометр, бродяга лунных стрелок!…»

Барометр, бродяга лунных стрелок!На бурю поверни. Великой сушиУже печали трубочкой свернулись,И каждый стих свивает тонкий кокон.

«Пора. Осыпается лето…»

Ю. Карпову

Пора. Осыпается лето.У красных вагонов трамваяСвои прицепные секреты,Колес перестуки. ГлазаОткроются. Я без билетаВ прозрачную осень вплываю,Горят ослепительным светомСосновые сказки – леса.И золотом, золотом – заломВ огнях, зеркалах, музыкантах —Слепит близоруким пожаромСоснового строя стена.И солнце малиновым шаромРаскатится – девочки в бантахБегут по садам и бульварам,А осень – чужая вина.Я счастлив. Осеннего блескаВолна перепутала звуки.Лежат протяженно и резкоТеней разлитые стволы.А там, на губах перелеска —Одно только слово: разлука,Разлука – сияющим всплеском,Уколом зеленой иглы.

«Бережно храни…»

Бережно храниЛист китайской розы,Шелковые дни,Ситцевые грезы.Память, как трамвай.Не бери билета.Увезет на крайНынешнего лета.Каменный тупикПреградит дорогу.Надо напрямик,—Обойди немного.Там на самом днеКуст китайской розыВ предрассветном снеПляшет на стене.

Каменный остров

На кленовых расписных листахНапишу два слова: «Слава, осень!»Ветер слезы дождевые носитИ развешивает на кустах.Не сумела удержать разливОстрова гранитная преграда.Смертный час не города, но градаТребует расплаты за разрыв.Стылая высокая водаТак прозрачна, так неуловима,Словно там без голоса и гримаЛицедейство холода и льда.День сгорел без пламени, тайкомДотлевают срезанные сучья.Истончилось кружево паучьеИ свернулось в сероватый ком.Забрести так грустно одномуНа венецианские аллеи,Где петровских парков брадобреиНожницами щелкают в дыму.

Журавлиный плач

Еле дышащий пар от полей,Словно иней на привязи танца,И лицо, потемнев от румянца,Провожает стрелу журавлей.Третий слева – твой истинный брат,Окольцованный беглой жестянкой,Обрученный навек с испанкойНа испанский летит закат.Ты склоняешь: разлука, разлук,За разлукой не слышно тревоги,За излукой не видно дороги,Но натянут конвой, как лук.Третий слева – и сердце в крови.Но не вынуть звено из цепи.Перед ними горы и степи,А любовь на земле лови,Что податлива и черна,Дышит инеем или паромИ скрывает лицо покрывалом,Как покинутая жена.

«Сентябрь наколесил ветров…»

Сентябрь наколесил ветров.Он нездоров. Он роет яму,Как зверь, и дергает упрямоПроспект за струны проводов.Он выметает, как песок,Из подворотен чьи-то взгляды,Походки, платьица, парадыЗонтов и шарфиков вальсок.Нашепчет на ухо: кварталНельзя пройти без передышки.Заводит мелкие интрижки,Как баловень, спешит на бал.Очки наденет, в зеркалахВитрин изобразит гримасу,Но беспокойней час от часуЕго усмешка на устах.Пройти квартал – и решеноЗаклеить раму. Скоро снеги,Как искры, – выплеснут на брегиЗимы шипучее вино.

Карнавал осени

Поэма

Шаманство бубна и метель,Повадки старых арестантов,Сам черт качает колыбельВ кругу блестящих адъютантов.Талантов? Нет! Подделан хмельКрасавиц, бабочек, курантовНепобедимая печаль,И хмеля истинного жаль.Увлечь легко, лукаво, тайно,—Сам не заметишь, как пропал.Не может быть! НеобычайноНеобычаен карнавал.Подборка лиц весьма случайна:Букинистический развалСтихов, дешевого картона,Виньеток и дурного тона.Умчаться! Выбор предрешен.Лети, ладья, напропалуюОт слитности мужей и жен,Разбитости сердец. Тоскую,Угаром общим поражен,Серьезен, плачу, комикуюИ, оторвавшись сгоряча,Лечу, как пробка пугача.Позвольте осмотреть планету!Мадам, простите, я готовНабрать для каждой по букетуЧудесных утренних цветов,Но одинокому поэтуДругой удел – небесный кров,Щепотка пепла, щедрость духа,Немного голоса и слуха.Я оставляю вам кустыБлагоухающей малины,Мои весенние мечты,Мои осенние кручины.Они приятны, но пусты,По виду только исполины.Задует ветер – что там? страх!Бегут на четырех ногах.Подумав коротко, навечноЯ оставляю вам стихи.На вашей совести, конечно,Судить, рядить – они плохи,Они прекрасны, но беспечны…Не вынести тройной ухиСуждений, выговоров, стоновМоих знакомых Цицеронов.Пойдем со мною, помолчим,Присядем в парке на скамейку.Октябрь беснуется; пред нимСтоят, вытягивая шейку,Осины, клены. Едкий дымСворачивает в ту аллейку,Где над скамейками, как встарь,Разбитый дребезжит фонарь.Скажи два слова. Нет, не надо.Я отлучен от этих слов.Густого лиственного садаДавно осыпался покров.А мне уроки листопадаСдвигают сроки, портят кровь,Напоминают эти лужи,Что я не тот, остыл, простужен.И я один. Немудрено.Тебя я на ходу придумал,Случайно заглянул в окно,На свечку тоненькую дунулИ распустил веретеноВолшебных сказок, но колдунийУвидел розовый оскал,Смешался, съежился, сбежал.Теперь прости. АдмиралтействоЗаконным лучиком горитСквозь городское лицедейство,Трамвайный грохот и гранит.Так просто совершить злодействоСредь кирпичей, бетонных плит,Подъемных кранов, труб и окон,Опутанных электротоком.Так просто позабыть слова,Что были в детстве. Тише, дети!У каждого свои права,Свои потемки, доски, клети,Своя больная голова,Которой надоели сетиЕжеминутных перемен —Ни сна, ни отдыха взамен!Не торопитесь, торопыги!Со вкусом сядьте на диван,Листая избранные книги —Монтеня, Пушкина. Ведь вам,Должно быть, надоели фиги,Упрятанные тут и тамВ томах дражайших драгомановИ фантастических романов.А то махнем со мной в леса,В деревню тихую Коржово.Сейчас там осени глазаПечальны. Песню на два словаВыводят птичьи голоса,Поэты золота лесного,В краю, где счастья не видать,Оставшиеся зимовать.Не спрашивай. Тебе понятно.Там дед Василий на печиКряхтит, ругается невнятноИ в чае мочит калачи.Поговорить бы с ним занятно,Но, знаешь, лучше помолчимИ посидим за самоваром,Окутанные важным паром.А за окном дожди, дожди…Поля распаханы, раскисли.От девяти и до шестиДожди – ни проблеска и мыслиО том, чтоб выйти и дойтиДо той рябины, где повисли,Корявым пламенем горя,Глаза рябого октября.Начнем застольную беседу.Ты мой герой, я твой слуга.Куда потянет непоседу,Туда летит моя строка.Я сам решил было – уеду,Да мне дорога нелегка.Бродить с котомкою по светуТеперь невесело поэту.Что скажешь мне, товарищ мой?Каким поделишься секретом?Твой дом остался над Невой,Отпал, как пепел сигареты.Скривился некогда прямой,Как след ножа и свет ракеты,Твой путь от первого звонкаДо ящика гробовщика.Тебя тогда не волновалиВопросы зла или добра.Стояла осень. НапевалиЧасы – пришла, пришла пораЗадуматься о карнавале,Где все всерьез и все – игра.Ты выбрал шаткую основу,Доверившись слепому словуКак случаю. Из деревеньСтруились жилистые токи.Давай забросим дребедень:Морали мерзкие уроки,Хороший тон, воскресный деньПо магазинам, стиль эпохиИ мелочную кутерьмуЗабот – ни сердцу, ни уму.Смотрите – скачет подстаканник,Высокий чин, мордоворот.Полковник или окаянник —Сам черт его не разберет.Мазурку пляшет, как посланник,Заморский обер-обормот.Несется вскачь, ведя по кругуСвою законную супругу.За ним раскрашенный злодей,Фигляр в доносах и цитатах,Погрязший в патоке идейЗакоренелых супостатов.Куда бежать нам от блядей?В деревню к тетке? в глушь? в Саратов?Должно быть, там у наших дамНаступит полный Амстердам!А вот еще – проныра, плут.Чего изволите? ЛакейскиИзогнут несколько минут,Потом разогнут компанейски.Марионетки там и тутВисят на ниточках житейских,Пока со стуком лба о лобНе упадут в открытый гроб.Вот карнавал. Его героиСмешны, не более. ЗачемТы разлучился сам с собою,Меланхоличен стал и нем?Архангел прилетел с трубоюИ протрубил одну из темВ спектакле Страшного СудаВзамен смущенья и стыда.Однако новые замашкиНедолго волновали ум.Давай сыграем лучше в шашкиИль шахматы – утеху дум.Там пешки, будто бы монашки,Идут гуськом, заслыша шумВеликой битвы королей,Прекрасных в трусости своей.У легких лаковых фигурокСвои понятия о зле.Вот скачет конь, как старый турокС кинжалом в кожаном седле —Такой воинственный придурокПри благородном короле.Ваш ход, милейший! Сделан выбор.А христианство пахнет рыбой.Бежав лампадок и свечей,Отдался ты литературе.Ты в услужении у ней.Апоплектической фигуреНе нужен новый грамотей,А равно мировые бури.Главой заслуженной скорбя,Она не приняла тебя.Но волшебство родного слова,Его волнение и пыл,Ты, словно бы родившись снова,Почувствовал и полюбил.Боясь бесславного итога,Ты для себя установилКаноны, жесткие уроки,Наметил уровни и сроки.И вот тогда твоя странаПришла к тебе всерьез, надолго.Ее святые имена,Герои пламени и долгаЯвляться стали, и темна,Уже звала куда-то Волга,Леса, овраги, родники,Амбары, горницы, замки,Грибы, натопленные бани,Далекий перебор собак,«Зимой – телегу, летом – сани»,Ухваты, дедовский армяк,Бирюльки незлобивой брани,Мол, молод, так тебя и так! —Хватил бы прежнюю годину,Сам запросился б на осину.А карнавал? Что карнавал?Он продолжается, клокочетСреди хлопушек и зеркал,Он крови жаждет, славы хочет,Притягивает – не узнал? —И на себя доносы строчит.А там, гляди, с морского днаВстает китайская стена.Ты возмужал. Твои заслугиПора проверить. Стой, малыш!Уж я-то знаю все недугиНенапечатанных афиш,Твои сомнения, испуги,—Опасен, думаешь, молчишь,А крик о помощи ВселеннойНе слышен в музыке военной.Теперь довольно. Наши сборыПора ускорить. Я – домой.Уже не радуют узорыОсины красной, золотой,Как мирные переговорыСредь передышки боевой,Когда убьют парламентера,Доказывая вечность спора.Ты остаешься? Ах, прости,Ты мой двойник, поедем вместе.Мы параллельные путиПроходим. Козыри не крести,—Кресты, которые нестиЕсть дело совести и чести.Об этом стоит, так и быть,Читателя предупредить.В разгар броженья, карнавалаЗакончу песню и строку.Судьба нести не перестала,Свистит и рубит на скаку.Ей дела нет, вернее, мало,Что стих повиснет на суку,Готовый с легкостью паяцаВзлететь над миром и сорваться.Кленовый лист, мой талисман,Свернулся трубочкой к ненастью.Герой попался, как в капкан,В тиски обиднейшей напасти,Строки волосяной арканСдавил его. Не в нашей властиОсвободить, и ни к чему:Три карнавала, три предела —Войны, любви, мирского дела —Уж уготованы ему.26—28 октября 1967 г.

II

«Покров показался. Трехглавая церковь…»

Покров показался. Трехглавая церковь,Погост, за околицей лес.Скрипучий автобус по самому центруНа пыльную улицу влез.Бегут ребятишки, гармошка играет,С кошелками бабы стоят,А в небе над ними от края до краяМалиновый зреет закат.Свои пересуды – какая погода?К дождю или сызнова сушь?Кругом молчаливая стынет природа —Овраги, осинники, глушь.И если взобраться на верх колокольни,На купол, где ржавленый крест,Увидишь, как лес далеко и привольноРаскинул вершины окрест.Подняться на облако – птицам на зависть —И Волгу увидишь вдали.А вот и Покров, как зеленая завязьНа светлых проселках земли.И солнце зашло, и закат догорает,Еловая чаща черна.В далеком Покрове гармошка играет,И вышла из лесу луна.В далеком Покрове… Искал, как иголкуВ стогу, – эту землю свою,Где сосны и ели стоят вдоль проселкаВ тяжелом и ровном строю.Где чистый родник за лесным поворотомИ трудно от хвои вздохнуть,—Береза и камень у края болотаУкажут мне правильный путь.

Рогожская губерния

Рогожская губерния,Соломенный уезд.Петух зарю вечернююСкликает под насест.На поле недокошенномКосилка тарахтит.Затеряна, заброшенаДерйвенька стоит.Проветривают валенкиЦеною медный грош.Крапиву у завалинкиКосою не возьмешь.Три дома с огородами.Живут двенадцать душ.Страдают недородамиВ распутицу и сушь.Живут своим обычаем:Богаты чем – к столу.С иконами привычными,Забытыми в углу.На стенке фотографииАртистов и родниС гармошками и граблями,Семейством и одни.И новости неспешные,И письма раз в году.– Живем, покуда, грешные,Себе же на беду.Мальчонки отрываются.В ремесленном один,Другой по свету мается,Считай, что блудный сын.Посылка новогодняяДа к Пасхе перевод.Кровать его свободнаяУже который год……На невысокой местностиАмбары да плетни.Бегут недели, месяцыИ годы, словно дни.Неслышно осыпаетсяКаленый цвет осин.В дорогу собираетсяПоследний, третий сын.

«Я не сплю. На избах тени…»

Я не сплю. На избах тениШевелящихся берез.Бабка встала на колени,Задремал под лавкой пес.За поваленным заборомПоле темное лежит,И звезда над черным боромПотихонечку дрожит.Наступает та минутаНапряженной тишины,Для которой мы как будтоНе слышны и не нужны.Для которой только поле,Только тени под лунойДа запрятанное гореТам, за дальнею избой.

Лесные слова

Утром выйти на дорогу —Грузовик промчит в пыли —И шагать за солнцем в ногуС песней утренней земли.В полдень мокрую рубахуСнять и полем в березняк,Где невидимая птахаПодает условный знак.Там на глянцевых листочках,На полянах меж стволовПерепутанные строчкиМолодых курносых слов.Собираешь, как малину,В рот, на запах и на вкус,В туесок, ведро, корзинуЭту лиственную Русь.Береста, береза, брагаДопьяна поит людей.В земляничных листьях влагаСпелой ягоды вкусней.Тени, вырубка, подлесок,Ельник чистый, как шатер.Гриб серьезен, полон, весокПривораживает взор.На поляне врассыпнуюШляпки масляных маслят.Ловишь присказку лесную,Не нашел – иди назад.Лесом, полем ли, оврагом,Сквозь осинник напрямик,По тропинке скорым шагом…Солнце село. Лес поник.Избы, серые заборы,Благодарственная лень.И звенят в ушах, как хоры,Гроздья слов за целый день.

«Хорошие люди, читайте хорошие книги!…»

Хорошие люди, читайте хорошие книги!На стертых страницах зеленый царит полумрак,Там плещут моря, затеваются балы, интриги,Крадется по городу серый с прожилками враг.Там сразу не скажешь, какой из миров нереален.Надейся на детство, а правду подскажет строка.Почетному слову ты будешь слуга и хозяин —Стесненным дыханьем свинцовая пыль дорога.Когда буквоеды-филологи насмерть рубилиСвященные рощи олив на библейских холмах,И песни Гомера, покорные, словно рабыни,Сгорали смешно и позорно у них на губах,На каждое слово броню толстозадого смыслаНавешивал школьный заслуженный архиерейИ мелом стучал по доске, но не вышло, не вышло!Посмейтесь над ним, покорители книжных морей!И дрожь узнавания наивернейшего слова,И собственный лепет без голоса, без пастухаИспробуйте снова, счастливцы, испробуйте снова,Пока острый глаз и пока перепонка туга!

Лесной трамвай

В этом наспех придуманном миреНа глаголах – бубенчики лиц.Разлетаются выше и ширеРазноцветные хлопья зарниц.И кудесник-вагоновожатыйВидит в щелочку выгнутый рельсИ ведет свой короткий и важныйПерезвоном наполненный рейс.Наступает веселое утро.На маршрутном листе – небеса.Осыпается жалкая пудра,Без остатка пылит полчаса.Слово за слово – корень, приставка,Снова корень, такой корневой,Что белеет немытая лавка,И тропа зарастает травой.Исчезают колеса и скобы,А трамвайные дуги в лесуДолго ищут железные тропыИ тихонько звенят на весу.

Венский вальс

Светлой осени кострыИ ленивые качелиНас как будто научилиНовым правилам игры.Это день перед войной.Посмотри: оркестр военныйВенский вальс благословенныйЧертит кисточкой одной.Впереди седой трубач,Академик флюгельгорнаДует важно и упорно,Будто вальс еще горяч.День кружит на высоте,На три четверти, по нотеОн припомнится пехоте,Как зарубка на версте,Отделяющей века,Смену правил и привычекБлеском звездочек и лычек,Пулей-дурой у виска.

«Сегодня встретился хороший человек…»

Сегодня встретился хороший человек.Такая редкость! Шел и улыбался,Как будто улицы неосторожный бегЕго души нисколько не касался.Счастливый обитатель корабляБез паруса, без якоря и флагаОн плыл, куда звала его земля,И это было больше, чем отвага.На мудреца довольно простоты,А простаку спокойнее живется.В порыве недоношенной мечтыСвятая правда в людях ошибется.А этот улыбается, чудак!Несет авоську с пойманным арбузом.Я шел и любовался просто такЕго зеленым полосатым грузом.

«Приходи ко мне запросто…»

Приходи ко мне запросто.Вечерами я дома.Мы послушаем записиНаших старых знакомых.Там стеклянные кубикиНевесомостью дышат,И почтенную публикуСлезы совести душат.Это Моцарт рассерженныйПритворяется тихим,Но, на землю поверженный,Вдруг становится диким.На лету превращаетсяВ первородного Баха.Там, где месса кончается,Начинается плаха.Далеко, далеко ещеЗаведут нас молитвы!В этом мире ликующемВечны первые битвы.И на счастье подаренныйРазбивается Моцарт,Потеряв под ударамиБлеск мятежных пропорций.

Почти детское

Не прислала мне повесткуКомариная войнаИ под окнами в отместкуГолосила дотемна.Первый голос: ярче ментик,Королевский трубадур!Стиль высокий – франтик, шпентик,Весельчак и балагур.На второго накричали,Он совсем ушел в себя.Лезут перышки печалиУ седого воробья.Третий голос – деревенскийПлач побитого в кустах.Ярославский ли, смоленский,Волчий шорох, птичий страх.Строчка, точка, запятая,Понарошке и вразбродЭта троица святаяНа дремучий суд идет.Обсудили, осудили,Пропечатали приказИ частушечные былиРазорили напоказ.Прицепили строчки к смыслу,Словно ведра к коромыслу.Синий ментик был неправ,Он упал, траву примяв.Только перышки печалиНи за что не отвечали.

«Напряжение внутренней жизни…»

Напряжение внутренней жизниТак легко от друзей укрывать.Суета на веревочке виснет,И летит одуванчиков рать.На лугу непрерывно-зеленомОт цветка до цветка, второпях,Как положено вечным влюбленным,Скачут мошки на первых ролях.Им не стягивать узел Вселенной.Легкомыслие – ветер в крови.На земле музыкальной и пеннойНоту счастья за хвостик лови!А тебе – ни ромашек, ни пенья,И за лодкой чужой не грести.Ток высокого напряженьяДержит душу, как землю в горсти.

Крысы

Стучатся в дверь, и стук висит в прихожей.Я рад вам, гости, заходите. Выпьем чаю,Поговорим о завтрашних делахИ проведем непринужденно вечер.Вы слышите? Играют где-то Баха,И в окна бьют органные приливы,Волнуются, но стекла не дрожат.Почудилось. Прошу вас, проходите,Садитесь на диван. Отрезок жизниЯ постараюсь вам преобразить.Скрип половиц. И темнота, и шорох.Из темных нор ползут немые крысы,Они жирны и щелкают зубами,Глаза горят – их сотни! – друг на другаОни взбираются. Что, страшно? На паркетеЦарапины глубокие белеют,И смрад витает в воздухе сыром.Мне вспомнилось: сегодня утром детиВ войну играли. Пленных повелиРасстреливать, и командир отряда,Какой-то рыжий незнакомый мальчик,Сказал: перестреляем, словно крыс!И вот теперь из сумрачных угловПожаловали крысы! крысы! крысы!Смотрите – дисциплина и порядокВ крысиных сотнях. Строй предельно четок,Как будто связан дудкой Крысолова.Ряды смыкаются. На приступ! ПонемногуПередние влезают на диваны.Ну, берегитесь, гости! Будет бой!А впрочем, нет. Бороться бесполезно.Но покориться крысам? ПокоритьсяКишащей массе темно-серых шкурок?Ах, лучше смерть! И смерть с косой приходит…А мы хотели просто выпить чаю!Не выйдет, дорогие, я встречаюНепрошенную гостью. Стынет ужин,Хозяин никому уже не нужен.…Как мило провели мы этот вечер!А музыка! А легкая беседа!Мы к вам пожалуем еще через неделю.Спасибо. До свидания. Прощайте.И дверь закрылась. Что же, мне приснилисьИ крысы, и шуршащие колонны?Их гости не заметили. Бог с ними!Блаженно их неведенье. ХоралыПо-прежнему откуда-то несутся.Закрыть окно. Законопатить щели.Все выходы и входы заперетьИ этим крыс вторжение отсрочить.А Иоганна Себастьяна БахаЗабыть до Страшного Суда. Аминь!Прощайте, гости! Помните о крысах.

В парке

Я в этот парк весною не приду.Стоят пустые черные скамейки,И ветер носит скомканные звукиИз репродуктора, висящего унылоНа мокром покосившемся столбе.А стрелки на часах АдмиралтействаБезжизненно повисли. Полшестого.Последний отзвук праздничного дня,И лопнувших шаров, и красных бантов,И голосов нестройное «ура!»,И щеки напряженных музыкантов,И ржанье милицейского коня,—Исчезли все. Оставили меняПеред решеткой парка. На дорожкахОбрывки лент, конфетные оберткиИ сломанная палка транспаранта.А летом здесь цыганки в пестрых платьяхГадали простофилям и влюбленным,Украдкой вынимали талисманыИз шелкового черного платка.Влюбленные смеялись. ПростофилиИспуганные брови поднималиИ наскоро во внутреннем карманеНащупывали мелочь… Уходили…Влюбленные смеялись! Им-то что!Рука в руке, и никаких секретовВ далеком будущем, а тайны – для других.Колокола над ними – дили-дили,На облаке седом, как на экране,Два имени, пронзенные стрелой,И крошечный амур, для постороннихНевидимый. Движения цыганкиНелепы, как немые кинолеты,А предсказанья темные смешны.А лето перемешивает лица,Косынки, стоптанные босоножки,Стаканы с газированной водой,Шипит и дразнит, носится над паркомИ оставляет солнечные пятнаВ причудливой узорчатой тени,И бухает полуденною пушкой.Как я тогда завидовал влюбленным!А осенью в аллеях поскучнело.Ходили старики-пенсионеры,Да дворники сгребали листья в кучиИ поджигали. Вился огонек,Дым стлался по земле, и понапраснуМальчишки ворошили горы листьев —Огонь не разгорался. Я бродилПо тем местам, садился на скамейкиИ, кажется, был счастлив. Вспоминаю:Ведь не было решительно причиныМне быть счастливым. Отчего же листья,Их шорох, дым и голоса мальчишекМне говорили явственно – ты счастлив.Но скоро, скоро зимние картиныУкрыли осени неприбранные знакиИ залили бесстрастным ровным светомДорожки и часы Адмиралтейства,И стрелки, что топорщатся игривоИ ждут весны. Ну что ж, начнем сначала.Я в этот парк весною не приду.