Семейство Холмских. Часть шестая

Въ продолженіе этого времени, въ дѣтской была сцена другаго рода. Старая Пронская не отводила отъ своего внучка. Она уже нѣсколько разъ твердила всѣмъ, что сходство его съ отцомъ, во всѣхъ чертахъ, разительно. "Да, открой глазенки твои, глупенькій мальчишка!" говорила она. "Мнѣ-бы очень хотѣлось, чтобы y него были Соничкины прелестные глаза!" прибавила она. – И въ этомъ исполнилось твое желаніе – отвѣчала Свіяжская. – У него, именно, большіе чудесные глаза Софьи; я давича съ удовольствіемъ это замѣтила. Но что-жъ ты имъ совсѣмъ завладѣла? Экая интересанка! – продолжала Свіяжская, со смѣхомъ. – Дай и намъ посмотрѣть на него; вѣдь онъ и намъ такой же внучекъ, какъ тебѣ!

Будто нарочно, въ это время вошла и Елисавета, съ мужемъ своимъ, въ дѣтскую. Еще въ деревнѣ, когда они подъѣзжали къ господскому дому, Прикащикъ остановилъ ихъ, съ поздравленіемъ, что Богъ далъ Ихъ Сіятельствамъ племянничка. Елисавета кричала послѣ того кучеру, чтобы онѣ скакали во весь опоръ, и, выскочивъ y крыльца изъ кареты, бѣжала прямо въ спальню къ Софьѣ. Насилу, уже у самыхъ дверей, остановила ее Аннушка, сказавъ, что сестрица започивала, и всѣ теперь въ дѣтской у новорожденнаго. Она, съ мужемъ своимъ, поспѣшила туда. Можно вообразить себѣ радость ея, взаимныя поздравленія, разсказы, сужденія сходствѣ ребенка. Между тѣмъ, Дворецкій уже нѣсколько разъ приходилъ докладывать, что обѣдъ готовъ; никто его не слушалъ, и онъ велѣлъ отнести кушанье въ кухню. Въ 5-ть часовъ наконецъ вспомнили, что никто еще не обѣдалъ. Мы сказали, что благополучное разрѣшеніе Софьи было слѣдствіемъ разсудительности ея, и вниманія за собою во время беременности. Послѣ родовъ она скоро оправилась; обыкновенной молочной лихорадки y нея не было, потому что она, съ согласія и одобренія мужа своего, сама стала кормить ребенка. Черезъ нѣсколько дней она могла уже вставать съ постели; но мужъ ея, по совѣту Аккушера, котораго слова считалъ онъ вѣрнѣе оракула Калхаса, просилъ ее до девяти дней не вставать, и изрѣдка, на самое короткое время, позволялъ ей садиться на Вольтеровскія кресла, которыя перенесъ изъ своего кабинета, положивъ притомъ на нихъ множество мягкихъ подушекъ. Софьѣ было довольно скучно подобное положеніе, потому что она чувствовала себя совсѣмъ здоровою, но, въ угожденіе мужу, она исполнила его желаніе.

Черезъ девять дней было, такъ называемое, размытіе рукъ, то есть, подарки Аккушеру и бабушкѣ. Онъ и она такъ были довольны щедростью Пронскаго, мачихи его и Свіяжской, что отъ души желали Софьи – какъ можно чаще родить. Послѣ того Аккушеръ уѣхалъ въ городъ, a бабушка осталась на крестины, которыя назначены были на другой день.

По желанію Софьи, приглашены были крестить: свекровь ея съ Княземъ Рамирскимъ, старая Холмская съ Свѣтланинымъ, и Свіяжская съ братомъ Алексѣемъ, который, получивъ столь лестное приглашеніе отъ Его Превосходительства, Николая Дмитріевича, съ гордостію объявилъ объ этомъ тещѣ своей и женѣ, и въ тотъ-же день отправился въ Петровское. Софья была увѣрена, что избранныя ею крестныя матери будутъ любить и не оставятъ въ молитвахъ своихъ ея Митиньку.

Описаніе дальнѣйшихъ подробностей жизни счастливыхъ супруговъ было-бы безполезно. Мы надѣемся, что слабыя черты характера, образа мыслей и поступковъ Софьи, представленныя нами, въ продолженіе всей ея жизни послужатъ вѣрнымъ и благонадежнымъ доказательствомъ, что она совершитъ благополучно поприще свое въ здѣшнемъ мірѣ, и не совратится со стези счастія и добродѣтели. Мы видѣли ее въ разныхъ состояніяхъ. Послушная и покорная дочь, добрая родная, вѣрный другъ, внимательная супруга – она, вѣрно, будетъ нѣжная и попечительная мать. Мы видѣли обращеніе и искусство воспитанія Софьи съ другими дѣтьми, сиротами ея сестры. Добрый, почтенный мужъ ея умѣлъ отдать ей всю справедливость, и оцѣнить необыкновенныя душевныя свойства ея. Онъ понималъ ее, и былъ достоинъ ея въ полной мѣрѣ. Совершеннаго счастія существовать въ мірѣ не можетъ: чѣмъ нибудь и какъ нибудь бываетъ оно нарушено. Но мы, по всѣмъ вѣроятіямъ имѣемъ право надѣяться, что Софья и мужъ ея достигнутъ возможнаго благополучія въ здѣшней жизни и будутъ умѣть поддержать его.

Глава VIII

The proper study of man is man.

Настоящая наука для человѣка – человѣкъ.

Пора кончитъ. Разсказать все не достанетъ ни силы, ни терпѣнія, ни дарованія, ни времени. Мы представили нѣкоторыя черты; иные характеры обрисовали слегка, о другихъ только намѣкнули, и многія оставили совсѣмъ безъ описанія, напримѣръ: характеръ вельможъ.

"Которые собою сами"Умѣли титла заслужить"Похвальными себѣ дѣлами,"Кого ни знатный родъ, ни санъ,"Ни счастіе не украшали,"Но кои доблестью снискали"Себѣ почтенье отъ граждань.

Сколько великаго, сколько утѣшительнаго для человѣчества представитъ такой характеръ! И, къ счастію, есть извѣстные и очень извѣстные намъ образцы, съ которыхъ можно-бы срисовать для подкрѣпленія благомыслящихъ, и въ доказательство имъ, что прямая дорога чести, труды на пользу общую, и постоянное, непоколебимое шествіе этою дорогою, гораздо ближе и благонадежнѣе приведутъ насъ къ настоящему предназначенію настоящему предназначенію нашему въ здѣшней жизни.

Въ противоположность тому, характеръ, со всѣми оттѣнками, описанный въ слѣдующихъ стихахъ Державина:

"Оселъ останется осломъ,"Хотя осыпь его звѣздами"Гдѣ должно дѣйствовать умомъ,"Онъ только хлопаетъ ушами."О, тщетно счастія рука,"Противъ естественнаго чина,"Безумца рядитъ въ господина,"Или въ шумиху дурака!

Сколько истинно комическаго въ такомъ характерѣ! Изобразить его надменную ничтожность, глупое самодовольство, смѣшную самоувѣренность, что все онъ дѣлаетъ, въ томъ мѣстѣ, гдѣ, или слѣпое счастіе или знатный родъ его поставили, когда, напротивъ, первый изъ окружающихъ его мошенниковъ (а при такихъ людяхъ всегда ихъ изобиліе), взявшій на себя трудъ водить его за носъ, безпрестанно посвящаетъ – или, просто, возвращаетъ его въ настоящую ролю – въ полновѣсные дураки! И въ образцахъ такого рода, къ несчастію, недостатка нѣтъ. Есть съ чего заимствовать многое! Весьма-бы занимательно было описаніе такихъ характеровъ, въ то время, когда они сойдутъ со сцены и поступятъ въ званіе частныхъ людей.

Вообще, мы почти не коснулись сословія знатнаго и богатаго Дворянства. A какое обширное поле! Развратные, безнравственные, безпутные старики и старухи, вѣроломные супруги, безчестные родители, филантропки и раскольщицы нашего времени, молящіеся по Католическимъ книгамъ, и имѣющія Аббатовъ отцами-наставниками, молодые, полу-выучившіеся люди, толкующіе о Философіи, Метафизикѣ, Статистикѣ, Юриспрюденціи, Правахъ народовъ! Весьма-бы любопытно было описать общество этихъ великихъ мудрецовъ, которые, за стаканомъ Шампанскаго, съ трубкою въ зубахъ и съ очками на глазахъ, то есть, со всѣми признаками глубокой учености, судятъ и рядятъ о своемъ отечествѣ, не видавъ его и ничего не зная объ немъ – Петербургскіе далѣе Царскаго Села, или Петергофа, a Московскіе далѣе Тверской заставы, Воробьевыхъ горъ, Нескучнаго сада, или – много, много – далѣе подмосковной маменьки своей, верстахъ въ 20-ти.

Потомъ могъ-бы слѣдовать характеръ истиннаго героя, на полѣ бранномъ и въ судѣ, ибо по весьма справедливому мнѣнію Фонъ-Визина, "неустрашимость есть добродѣтель, слѣдовательно она принадлежитъ всѣмъ состояніямъ". И дѣйствительно, ежели разобрать съ безпристрастіемъ, то, можетъ быть, нелицепріятный, справедливый судья долженъ еще болѣе имѣть величія и твердости духа, нежели воинъ, подвизающійся противъ внѣшнихъ враговъ отечества. Подвиги воина явны, и вознаграждаются славою, почестьми, общимъ хорошимъ мнѣніемъ, когда, напротивъ, безпристрастный судья, ратоборствующій противъ внутреннихъ, гораздо опаснѣйшихъ враговъ, долженъ безпрерывно бороться съ коварными непріятелями, дѣйствующими противъ него тайно, въ непроницаемомъ мракѣ козней, ухищреній и клеветы – a чѣмъ награждается?

Сколько любопытныхъ подробностей можетъ представить такой неустрашимый герой добродѣтели, имѣющій скромное и никому неизвѣстное возмездіе, за свое тягостное противоборство, въ глубинѣ возвышенной души своей и въ спокойной совѣсти! что касается до неправедныхъ и пристрастныхъ судей, преклоняющихъ вѣсы Правосудія на сторону знатнаго, могущественнаго, a всего чаще богатаго, или для удовлетворенія какимъ либо другимъ постыднымъ страстямъ своимъ, то – безполезны будутъ всѣ усилія вразумить ихъ! Сколько тяжелыхъ истинъ говорили и говорятъ имъ на сценѣ, въ журналахъ, въ книгахъ! Ихъ мѣдные лбы отражаютъ всѣ пущенныя на нихъ стрѣлы! Никто изъ нихъ на свой счетъ ничего не принимаетъ!

"Про взятки Климычу читаютъ,"А онъ, украдкою, киваетъ на Петра,

сказалъ – и какъ справедливо! И. А. Крыловъ. A полу? Вотъ отличительная черта нравовъ нашего вѣка! И, дѣйствительно: сколько есть y насъ полу-героевъ, полу-ученыхъ, полу-Русскихъ, полу-невѣждъ, полу-подлецовъ? Характеры на поприщѣ службы, также въ частной, домашней жизни, откроютъ весьма много новаго и занимательнаго, для наблюдательныхъ взоровъ.

Еще какую обильною жатву представятъ писателю съ дарованіемъ характеры и домашняя жизнь интригановъ, или пройдохъ – Придворныхъ, Министерскихъ, Губернскихъ, Уѣздныхъ, и даже деревенскихъ! Потомъ паразитовъ, или, употребляя старинное Русское названіе, прихлѣбателей, начиная также съ Придворныхъ, продолжая потомъ наблюденія свои въ чертогахъ вельможъ и знатнаго дворянства, и оканчивая въ смиренномъ, крытомъ соломою домикѣ небогатаго помѣщика. Вездѣ они есть, вездѣ, подобно мухѣ И. А. Крылова. Они пролѣзутъ, вездѣ съ равнымъ образомъ дѣйствуютъ, и y всѣхъ, съ нѣкоторыми, маловажными оттѣнками, y нихъ одинаковыя свойства душевныя. A Купечество? и проч. и проч. – Какое пространное поле! Есть гдѣ разгуляться воображенію! Есть надъ чѣмъ позабавиться! Мы ограничили себя, и удовольствовались, представивъ только нѣкоторыя черты нравовъ и образа жизни, семейной и одинокой, Русскихъ Дворянъ, большею частію средняго состоянія, въ городахъ и деревняхъ.

Теперь, оканчивая нашъ опытъ, можемъ мы, имѣя y себя въ рукахъ полныя записки (Memoires) семейства Холмскихъ, ежели угодно читателямъ, удовлетворить любопытство ихъ на счетъ всѣхъ дѣйствующихъ лицъ, о коихъ упомянули мы сообщая собственно исторію одного семейства.

Надлежало-бы начать съ самой знатной особы, съ Его высокопревосходительства, которому Сундуковь давалъ праздникъ, или, по крайней мѣрѣ, съ Его Превосходительства, и притомъ еще Сіятельства Графа Ѳедора Степановича Клешнина. Но мы признали удобнѣе слѣдовать хронологическому порядку, разсказывая о каждомъ, лицѣ по мѣрѣ вступленія его на сцену, въ нашемъ повѣствованіи.

Картины наши начались знаменитымъ Сундуковомъ. Сообщимъ о немъ самомъ и о его семействѣ, нѣсколько подробностей, и потомъ скажемъ имъ на вѣкъ: прости, прибавимъ притомъ, что невольно вырвется у всякаго, при встрѣчѣ съ такими людьми хоть-бы вѣкъ съ вами не видаться!

Тимѳей Игнатьевичъ Сунудковъ продолжаетъ подвизаться со славою на избранномъ имъ поприщѣ, то есть, самымъ вѣроломнымъ образомъ обманывать и обкрадывать всѣхъ, кто ему попадется подъ руку, не исключая даже и родныхъ дочерей. Мы знаемъ, какъ онъ поступилъ съ своимъ зятемъ, Чадскимъ; точно также выдалъ онъ и другихъ дочерей, и равномѣрно поступилъ съ прочими зятьями. И дѣльно! На что, какъ говорится, класть охулку на свою руку? Зачѣмъ оставлять похвальныя привычки? Продолжайте, продолжайте, господа, подобные Сундукову! Не внимайте голосу совѣсти, и утвердитесь въ томъ мнѣніи, что честь, добродѣтель, справедливость – предразсудки, просто одни только слова, не заключающія въ себѣ никакого смысла. Подвизайтесь подобно ему, и вы будете счастливы въ здѣшнемъ и будущемъ свѣтѣ!!.. Между тѣмъ, Тимоѳей Игнатьевичъ достигнулъ уже до званія Губернскаго Предводителя, и надѣется, какъ утверждаютъ, получить мѣсто, на которое нынѣшнее его званіе дастъ ему нѣкоторое право. Но общая повсюду молва, будто въ наше время жирные, большіе осетры, поздравительные куплеты, прославленіе въ звучныхъ стихахъ добродѣтелей, спектакли, иллюминаціи, и даже напоминанія Секретаря, потеряли свою цѣну и ни къ чему не ведутъ. Слѣдовательно, со всею достовѣрностію заключить можно, что Тимоѳей Игнатьевичъ ошибается, и надежда его не совершится. Жаль, очень жаль – но для немногихъ.

Предсказаніе, что врядъ ли Тимофей Игнатьевичъ Сундукоиь получитъ то мѣсто, на которое онъ имѣлъ виды, достигнувъ до званія Губернскаго предводителя, оправдалось самымъ событіемъ. Чудеса совершились въ нашихъ глазахъ. Мощная рука истиннаго Благодѣтеля нашего Николая I-го, подвинула насъ впередъ на цѣлое столѣтіе. Ежели вспомнимъ, что было не далѣе какъ пять или шесть лѣтъ тому назадъ, и сравнимъ, что теперь, то нельзя не притти въ изумленіе чудесному преобразованію и улучшенію общественной нравственности. Многія изданныя въ царствованіе Николая I-го новыя законоположенія, въ особенности же о Дворянскихъ выборахъ, рекрутскій уставъ, увеличенное жалованье гражданскимъ чиновникамъ, всего же болѣе незабвенный памятникъ правленія его – Сводъ Законовъ и данное сообразно духу настоящаго времени направленіе образованію и воспитанію юношества, имѣли такое благотворное вліяніе на общественную нравственность, что описанныя въ нашей книгѣ злоупотребленія, безстыдное и наглое лихоимство, ябедничество, своевольство, развратъ содѣлались уже теперь не своевременнымъ изображеніемъ нравовъ, a историческими фактами.

Не осмѣлятся теперь дворяне, подобно Тимоѳею Сундукову, являться на выборы и употреблять прежнія козни и интриги для наполненія судовъ безнравственными и развратными кліентами своими. Теперь всякій благомыслящій дворянинъ имѣетъ возможность принять участіе въ общемъ дѣлѣ и воспользоваться Всемилостивѣйше предоставленнымъ намъ драгоцѣннѣйшимъ правомъ избирать изъ среды себя судей, коимъ ввѣряемъ мы спокойствіе и благосостояніе свое и имѣній нашихъ. Не будетъ уже теперь стыдно, какъ бывало прежде, всякому образованному и хорошей нравственности молодому дворянину, принимать на себя званіе уѣзднаго Судьи, Исправника и Засѣдателя; при увеличенномъ-же окладѣ жалованья, которое открываетъ средства содержать безъ нужды себя съ семействомъ и въ должности секретарей, повытчиковъ и канцелярскихъ чиновниковъ, пойдутъ честные и хорошіе люди.

Словомъ, Тимоѳей Игнатьевичъ, прочитавъ со вниманіемъ новыя постановленія о дворянскихъ выборахъ, долженъ былъ внутренно согласиться, что все и навсегда уже окончилось для него. Онъ призналъ за благо, сколь возможно поспѣшилъ удалиться съ поприща, на которомъ съ компаніею своею столь долго подвизался, и не дослуживъ еще трехлѣтія, Тимоѳей Игнатьевичъ вышелъ въ отставку.

Мы знакомы съ двумя его дочерьми, Ея Сіятельствомъ Княгинею Прасковьею Тимоѳеевною Буасековою и Полковницею Глафирою Тимоѳеевною Чадскою. Такъ всегда называетъ ихъ папенька, и мы изъ уваженія къ нему, сохранили полный ихъ титулъ.

Княгиня часто гнѣвается на своего супруга и насмѣхается надъ нимъ; иногда и папенька ея, бывъ въ дурномъ нравѣ, не спускаетъ Сіятельному: изволитъ называть его обветшалымъ волокитою, пустымъ человѣкомъ, нищимъ, и прочее. Его Сіятельство, Князь Буасековъ, сноситъ все съ примѣрнымъ великодушіемъ, по самой простои причинѣ – потому, что ежели онъ вздумаетъ разсориться, уѣхать отъ тестя и оставить свою супругу, то ему, рѣшительно, нигдѣ будетъ преклонить сіятельной головы своей. Впрочемъ, въ утѣшеніе свое, имѣетъ онъ счастіе часто слышать на праздникахъ Сундукова, или когда y него бываетъ много гостей: "Ваше Сіятельство, Князь Борисъ Ильичь! гдѣ твоя жена, дочь моя, Княгиня Прасковья Тимоѳеевна?" Или: "Да, подайте, Ваше Сіятельство, руку такой-то дамѣ." Притомъ-же онъ всегда за большими обѣдами имѣетъ честь идти во второй парѣ, непосредственно за своимъ тестемъ. Впрочемъ, Сіятельныя фигуры кое-какъ произрастаютъ въ здѣшнемъ мірѣ, и имѣютъ довольно много дѣтей.

Что касается до Глафиры Тимоѳеевны, то общая молва была (однакожъ не всему вѣрить можно – люди такъ теперь злорѣчивы), что еще прежде замужства своего имѣла она съ однимъ молодымъ французомъ, гувернёромъ въ домѣ близкихъ сосѣдей ихъ, нѣкоторыя совѣщанія и дружескую переписку – разумѣется – о литтературѣ. Теперь, на свободѣ, бывши ни замужняя женщина, ни вдова, имѣетъ она всю возможность, отъ скуки, предаваться страсти своей къ литттературѣ. Носится слухъ, что она расположилась получивъ слѣдующее ей послѣ смерти отца имѣніе, отправиться съ однимъ юнымъ литтераторомъ въ Парижъ, для дальнѣйшаго усовершенствованія. Говорятъ, что ея маменькѣ, урожденной Княжнѣ Развратовой, извѣстно было намѣреніе Глафиры; что она одобряла такое стремленіе къ познаніямъ, и даже сама хотѣла сопутствовать ей, для пріобрѣтенія въ Парижѣ новыхъ свѣдѣній въ словесности,

Утверждаютъ даже, что Г-жа Сундукова предпринимала было никоторыя, ближайшія мѣры къ предускоренію путешествія своего въ Парижъ. Мужъ ея, какъ-то внезапно очень занемогъ, такъ, что долженъ былъ пить парное молоко. Много виноватыхъ въ его болѣзни поступило, какъ въ деревняхъ говорятъ, подъ красную шапку; другіе водворились на всегдашнее жительство въ отдаленныхъ, и весьма любопытныхъ, странамъ Сибири. Однакожъ, въ послѣдствіи времени открылось, что супруга его (еще упомянемъ урожденная Княжна Развратова) хотѣла употребить съ пользою корешокъ, данный ей извѣстною въ ихъ сторонѣ колдуньею, за тѣмъ, чтобы болѣе приворожить къ себѣ своего мужа. Но колдунья, вѣроятно, ошиблась корешкомъ, и дѣйствіе было противное ожиданію нѣжной супруги. Сундуковъ, отдавая всю справедливость опыту столь чрезмѣрной любви жены своей, хотѣлъ выгнать ее изъ дома; но мысль, что такое распоряженіе, можетъ быть, не понравится знатнымъ ея роднымъ, и обратитъ гнѣвъ ихъ на него, способствовала къ возстановленію прежней счастливой супружеской жизни. – Однакожъ это было не на долго. Сундукова вскорѣ послѣ того, внезапно, кончила полезную и достохвальную жизнь свою. слѣдовательно, намѣреніе Графиры Тимоѳеевны – ѣхать въ Парижъ, для усовершенствованія своего, подъ руководствомъ юнаго литтератора – можетъ совершиться еще не скоро. – Какая потеря для Просвѣщенія! Вотъ, можно сказать, примѣрное несчастіе! Число Русскихъ Кориннъ, возвращающихся столь образованными, столь благовоспитанными изъ чужихъ краевъ, должно-бы увеличиваться. Вмѣсто того, Глафира Тимоеевна, со всею доброю волею, со всѣмъ расположеніемъ къ просвѣщенію, должна влачить безполезно жизнь свою въ углу отдаленной провинціи.

Княгиня Рамирская, послѣ примиренія съ мужемъ, чрезъ посредничество Пронскихъ, провела нѣсколько лѣтъ спокойно и счастливо. Бывали иногда кой-какіе, маловажныя перепалки; но воспоминаніе, въ какое ужасное положеніе были поставлены мужъ ея и она сама, со стороны мужа грубостью, невѣжливостью, скупостью и запальчивостію, a со стороны жены вѣтренностью, легкомысліемъ, необдумчивостью, и также неумѣстною горячностью, заставляло супругомъ смиряться другъ передъ другомъ, и переносить съ терпѣніемъ взаимные недостатки. Притомъ-же, Князь и Княгиня до такой степени были привязаны къ дочери своей, что одинъ взглядъ на нее укрощалъ бунтующія ихъ страсти. Но, увы! никакія проказы даромъ съ рукъ не сходятъ! Елисавета, въ продолженіе всего времени супружества своего, до самаго примиренія, такъ усердно старалась разрушить счастіе свое, во всѣхъ отношеніяхъ, что здоровье ея совершенно разстроилось, и она преждевременно кончила жизнь. Однакожъ, она умерла спокойно, поручивъ дочь свою сестрѣ Софьѣ, которая, съ согласія своего мужа, взяла малютку къ себѣ въ домъ, и занимается ею, какъ собственною дочерью.

Князь Рамирскій плакалъ искренно, провожая бренные остатки жены своей къ послѣднему пристанищу. Послѣ похоронъ, онъ самъ привезъ свою Наташу къ Пронскимъ, и подводя ее, съ горькими слезами, къ Софьѣ, говорилъ, что онъ вручаетъ ей все, что есть для него драгоцѣннаго въ мірѣ, послѣднее свое утѣшеніе, и что онъ дѣлаетъ весьма большое усиліе надъ собою, разставаясь съ дочерью, но исполняетъ священную волю покойницы. Послѣ того, въ обширномъ его домѣ, преслѣдуетъ его повсюду пренесноснѣйшая тоска; ничто не веселитъ и не занимаетъ его: ни хозяйство, ни лошади, ни винокуренный заводъ, ни суконная фабрика, которую завелъ онъ подъ руководствомъ Свѣтланина. Часто, совсѣмъ неожиданно для людей своихъ, вдругъ велитъ Князь запрягать скорѣе и подавать коляску свою, садится въ нее, не говоря ни слова; но кучеру не не нужно спрашивать – онъ везетъ его прямо къ Пронскимъ. Тамъ отдыхаетъ сердце Князя и показывается иногда улыбка на блѣдномъ его лицѣ, когда выбѣгаетъ на встрѣчу и бросается ему на шею милая Наташа. Дѣвочка эта ростетъ, хорошѣетъ, свѣжа и румяна, какъ роза, и чрезвычайно привязана къ отцу. Со слезами радости, и съ полнымъ сердцемъ, внимаетъ онъ разсказамъ ея о томъ, что она выучила, слушаетъ, какъ она играетъ на фортепіано, смотритъ на ея рисунки, или, сидя въ углу, взираетъ съ радостью, какъ она ловко и пріятно танцуетъ. Видя быстрые успѣхи дочери, Князь Рамирскій часто, не говоря ни слова, подходитъ къ Софьѣ, и со слезами цѣлуетъ ея руки. Такое краснорѣчивое изъясненіе благодарности сильнѣе всѣхъ словъ! Впрочемъ, умѣренная жизнь Князя Рамирскаго, при большомъ его богатствѣ, конечно, сдѣлаетъ то, что Наташа будетъ одна изъ первыхъ и лучшихъ невѣстъ въ Москвѣ, куда, разумѣется, она должна будетъ со временемъ явиться. Много, много предстанетъ обожателей! Но воспитанная Софьею, имѣя примѣръ ея руководствомъ, она, конечно, безъ всякаго оправданія будетъ виновата, ежели неудачно выйдетъ за мужъ.

Добрая старушка, Холмская, перенесла много горя въ продолженіе жизни своей. Часто, съ горькими слезами, она внутренно укоряла себя, что во всемъ сама кругомъ виновата. Впрочемъ, со времени замужства Софьи постепенно успокоилась Холмская, и по немногу забываетъ все прежнее, ознаменованное треволненіями и бурями земное поприще свое. Теперь старость ея проходитъ очень тихо; медленными и непримѣтными шагами приближается она ко гробу. Милыя дѣти ея, зять и дочь, употребляютъ всѣ попеченія, чтобы утѣшить, успокоитъ, украсить остатокъ дней доброй старушки. Впрочемъ, и угодить ей очень легко; она не имѣетъ никакихъ прихотей, и всемъ довольна; особенно-же съ тѣхъ поръ счастлива она въ полной мѣрѣ, когда внимательный зять ея устроилъ y себя въ домѣ церковь, и она ежедневно можетъ быть y службы Божіей. Послѣ того возвращается она въ свою теплую, спокойную комнату, вяжетъ для внучковъ чулки, или раскладываетъ гранъ-пасьянсъ, и слушаетъ разсказы старой попадьи, компаньенки своей. По вечерамъ, ея любимое занятіе играть съ внучками въ дурачки, когда они, послѣ классовъ, напрыгаются до сыта, и должны, передъ ужиномъ и спаньемъ, отдыхать. Бабушка пользуется этимъ отдыхомъ, и внучки, чтобы угодить ей, безпрестанно проигрываютъ. Старушка увѣрена, что она большая мастерица, и выигрываетъ y нихъ по своему искуству.

Намъ извѣстно, какъ несчастливо окончили Аглаевы. Примѣръ мужа служитъ разительнымъ доказательствомъ, что человѣкъ, съ самымъ лучшимъ расположеніемъ, и со всѣми наклонностями къ добру, не имѣя характера и твердости правилъ, словомъ: безъ воспитанія, основаннаго на истинныхъ началахъ Религіи, близокъ къ безпрестанному паденію и безднѣ погибели, въ которую влечетъ за собою и все семейство свое. И, надобно правду сказать, въ нашемъ дворянскомъ быту довольно Аглаевыхъ. Характеръ его заслуживаетъ вниманіе. Должно во всѣхъ отношеніяхъ разсмотрѣть, и съ безпристрастіемъ хладнокровно вникнуть въ самихъ себя: мы увѣримся въ той непреложной истинѣ, что нерадѣніе къ точному и непремѣнному исполненію обязанностей нашихъ, въ томъ состояніи, гдѣ мы, по волѣ Провидѣнія, поставлены, и самое малѣйшее отступленіе съ прямой стези, особенно-же въ семейной жизни, приближаетъ насъ къ погибели, въ которую Аглаевъ повергнулъ себя, и самыхъ близкихъ, самыхъ драгоцѣнныхъ для него людей – жену и дѣтей своихъ. Милые, добрые Аглаевы, которыхъ, повторимъ еще, встрѣчаемъ мы безпрестанно въ нашемъ дворянскомъ сословіи! остановитесь, одумайтесь, и повѣрьте:

Той земли не сыщете вы краше,Гдѣ ваша милая, и гдѣ живетъ вашъ другъ!

Обратите все попеченіе ваше на то, чтобъ быть сколько возможно счастливѣе въ тѣсномъ кругу вашего семейства. Вспомните, что отъ васъ, именно отъ васъ, зависитъ благополучіе безпомощныхъ, слабыхъ подругъ вашихъ. Вспомните, что есть невинныя существа, обязанныя вамъ бытіемъ своимъ, и что вы должны быть для нихъ примѣромъ и руководствомъ на тернистомъ пути жизни! Ограничьте ваши прихоти, живите сообразно съ вашимъ состояніемъ, не дѣлайте долговъ, и, повѣрьте, что не только предосудительно, но и весьма обидно, ежели о супругѣ и объ отцѣ семейства станутъ говорить: "Аглаевъ не много мотоватъ, не много вѣтренъ, любитъ разсѣянную жизнь, не откажется поиграть въ карты, любитъ хорошо покушать, иногда не прочь и отъ того, чтобы съ другими выпить и погулять, однакожъ, за всѣмъ тѣмъ, онъ премилый и предобрый малый! Но, кажется, мы проповѣдуемъ въ пустынѣ. По крайней мѣрѣ, мы сказали Гг-мъ Аглаевымъ все, что было y насъ на душѣ.