Полное собрание стихотворений

DANSES MACABRES

Поэты

Ю. Балтрушайтису

Тебе известны, как и мне,Непобедимые влечения,И мы – в небесной вышине,И мы – подводные течения.Пред нами дышит чередаЯвлений Силы и Недужности,И в центре круга мы всегда,И мы мелькаем по окружности.Мы смотрим в зеркало Судьбы,И как на праздник наряжаемся,Полувладыки и рабы,Вкруг темных склепов собираемся.И, услыхав полночный бой,Упившись музыкой железною,Мы мчимся в пляске круговойНад раскрывающейся бездною.Игра кладбищенских огнейНас манит сказочными чарами,Везде где смерть, мы тут же с ней,Как тени дымные – с пожарами.И мы незримые горим,И сон чужой тревожим ласками,И меж неопытных царимБезумьем, ужасом и сказками.

Заклятие

1

Я видел правду только раз,Когда солгали мне.И с той поры, и в этот час,Я весь горю в огне.Я был ребенком лет пяти,И мне жилось легко.И я не знал, что я в пути,Что буду далеко.Безбольный мир кругом дышалОбманами цветов.Я счастлив был, я крепко спал,И каждый день был нов.Усадьба, липы, старый сад,Стрекозы, камыши.Зачем нельзя уйти назадИ кончить жизнь в тиши?Я в летний день спросил отца:«Скажи мне: вечен свет?»Улыбкой грустного лицаОн мне ответил: «Нет».И мать спросил я в полусне:«Скажи: Он добрый – Бог?»Она кивнула молча мне,И удержала вздох.Но как же так, но как же так?Один сказал мне: «Да»,Другой сказал, что будет мрак,Что в жизни нет «Всегда».И стал я спрашивать себя,Где правда, где обман,И кто же мучает любя,И мрак зачем нам дан.

2

Я вышел утром в старый садИ лег среди травы.И был расцвет растений смятОт детской головы.В саду был черный ветхий чанС зацветшею водой.Он был как знак безвестных стран,Он был моей мечтой.Вон ряска там, под ней вода,Лягушка там живет.И вдруг ко мне пришла Беда,И замер небосвод.Жестокой грезой детский умВнезапно был смущен,И злою волей, силой дум,Он в рабство обращенТак грязен чан, в нем грязный мох.Я слышал мысль мою.Что если буду я как Бог?Что если я убью?Лягушке тесно и темно,Пусть в Рай она войдет.И руку детскую на дноУвлек водоворот.Водоворот безумных снов,Непоправимых дум.Но сад кругом был ярко-нов,И светел был мой ум.Я помню скользкое в руках,Я помню холод, дрожь,Я помню Солнце в облаках,И в детских пальцах нож.Я темный дух, я гномный царь,Минута не долга.И торжествующий дикарьСкальпировал врага.И что-то билось без концаВ глубокой тишине.И призрак страшного лицаПриблизился ко мне.И кто-то близкий мне сказал,Что проклят я теперь,Что кто слабейшего терзал,В том сердца нет, он зверь.Но странно был мой ум упрям,И молча думал я,Что боль дана как правда нам,Чужая и моя.

3

О, знаю, боль сильней всего,И ярче всех огней,Без боли тупо и мертвоМельканье жалких дней.И я порой терзал других,Я мучил их. Ну, что ж!Зато я создал звонкий стих,И этот стих не ложь.Кому я радость доставлял,Тот спал, как сытый зверь.Кого терзаться заставлял,Пред тем открылась дверь.И сам в безжалостной борьбеТерзание приняв,Благословенье шлю тебе,Кто предо мной неправ.Быть может, ересь я пою?Мой дух ослеп, оглох?О, нет, я слышу мысль мою,Я знаю, вечен Бог!

Костры

Да, и жгучие кострыЭто только сон игры.Мы играем в палачей.Чей же проигрыш? Ничей.Мы меняемся всегда.Нынче «нет», а завтра «да».Нынче я, а завтра ты.Все во имя Красоты.Каждый звук – условный крик.Есть у каждого двойник.Каждый там глядит как дух,Здесь телесно грезит вслух.И пока мы здесь дрожим,Мир всемирный нерушим.Но в желаньи глянуть внизВсе верховные сошлись.Каждый любит, тень любя,Видеть в зеркале себя.И сплетенье всех в одноГлубиной повторено.Но, во имя глубины,Мы страдаем, видя сны.Все мы здесь, наоборот,Повторяем небосвод.Свет оттуда – здесь как тень,День – как ночь, и ночь – как день.Вечный творческий восторгЭтот мир как крик исторг.Мир страданьем освящен,Жги меня, и будь сожжен.Нынче я, а завтра ты,Все во имя Красоты.

Тайна горбуна

Ты, конечно, проходилПо обширным городам.Много мраков и светил,Много разных чудищ там.Поглядишь и там и тут,Видишь полчища людей.Целый мир в любом замкнут,Мир обманов и затей.Почему у горбунаТак насмешливо лицо?В этом доме два окна,Есть в нем дверь и есть крыльцо.Что ж, войдем и поглядим.В этом скрыто что-нибудь.Если мы душою с ним,Он не может дверь замкнуть.Мы заходим в темный ход,Видны знаки по стенам.Опрокинут небосвод.И немножко жутко нам!Ум наш новостью смущен,Искаженность манит нас.Здесь нежданный свет зажжен,Постоянный свет погас.Кто вошел в такой уют,К Сатане он бросил взглядВ этой храмине поют,И, как в храме, здесь кадят.Кверху поднятым лицомПримешь небо и весну.Спину выгнувши кольцом,Встретишь мрак и глубину.И невольно душит смех,И ликует как змея.Оттого что тайный грех —Оттененье бытия.Оттого у горбунаИ насмешливо лицо.Эта странная спина —Сатанинское кольцо!

Голос дьявола

Я ненавижу всех святых,Они заботятся мучительноО жалких помыслах своих,Себя спасают исключительно.За душу страшно им свою,Им страшны пропасти мечтания,И ядовитую ЗмеюОни казнят без сострадания.Мне ненавистен был бы РайСреди теней с улыбкой кроткою,Где вечный праздник, вечный майИдет размеренной походкою.Я не хотел бы жить в Раю,Казня находчивость змеиную,От детских дней люблю Змею,И ей любуюсь, как картиною.Я не хотел бы жить в Раю,Меж тупоумцев экстатических.Я гибну, гибну – и пою,Безумный демон снов лирических.

Враг

У меня был враг заклятый,У меня был враг.На его постели смятойХохот демона проклятыйОживлял полночный мрак.Без него жена смеялась,Обнималась, целовалась.Хохот демона был мой.Побыл с ней. Ай-да! Домой!Враг заклятый был далеко.Возвратился. «Честь!»Ты, без страха и упрека!Я, как ты, во власти рока.Хочешь? Что же, месть, так месть.Час и место. Мы явились.Мы сошлись и поклонились.Чей-то взор покрылся тьмой.Хохот демона был мой!

Избирательное сродство

Сонет

Я с нею шел в глубоком подземелье,Рука с рукой, я был вдвоем – один.Мы встретились в сверкающем весельи,Мы нежились, как лилии долин.Потом пришли к дверям старинной кельи,Предстала Смерть, как бледный исполин.И мы за ней, в глубоком подземелье,Стремились прочь от зелени долин.Мы шли во тьме, друг друга не видали,Любовь была как сказка дальних лет,Любовь была печальнее печали.В конце пути зажегся мрачный свет,И я, искатель вечной Антигоны,Увидел рядом голову – Горгоны.

Неразлучимые

Под низкою крышкою гроба,Забиты гвоздями,Недвижно лежали мы оба,С враждебными оба чертами.Застывшие трупы, мы жилиСознаньем проклятья,Что вот и в могиле – в могиле! —Мы в мерзостной позе объятья.И Дьявол смеялся надгробно,Плитой погребальной:«Эге, – говорил, – как удобноУродцам – в могиле двуспальной!»

Два трупа

Два трупа встретились в могиле,И прикоснулся к трупу труп,В холодной тьме, в тюрьме, и в гнили,Прикосновеньем мертвых губ.Они, влюбленные, когда-тоДышали вместе под ЛунойВесенней лаской ароматаИ шелестящей тишиной.Они клялись любить до гроба.И вот, по истеченьи дней,Земная жадная утробаВзяла их в пищу для червей.Тяжелые, с потухшим взглядом,Там, где повсюду мгла и мгла,Они лежат так тесно рядом,Зловонно-мягкие тела.Для мелких тварей ставши пищей,И разлученные с душой,Они гниющее жилище,Где новый пир, для них чужой.И дико спят они в тумане,И видят сказочные сныНеописуемых дыханийИ необъятной тишины.

Над болотом

Над болотом позабытым брошен мост,За болотом позабытым брызги звезд.Там, за топью, цепенея, спит Лазурь,Затаив для дней грядущих сумрак бурь.Неживые, пропадают брызги звезд,И к болоту от болота брошен мост.И одно лишь не обманет – жадность бурь,Ею дышит – с ней в объятьях – спитЛазурь

Ведьма

Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:«Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.Отверг живые радости, и стал себе врагом,И тащишься в дремучий лес убогим стариком».Я вижу, ведьма старая все знает про меня,Смеется смехом дьявола, мечту мою кляня,Мечту мою о праведном безгрешном житии, —И молвил ей: «А знаешь ли ты чаянья мои?Я в лес вошел, но лес пройду, прозрачен,как ручей,И выйду к морю ясному божественных лучей».Смеется ведьма старая: «Куда тебе идти?Зашел сюда – конец тебе: зачахнешь на пути.Сии леса – дремучие, от века здесь темно,Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко».И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:«На море жить нельзя тебе, а здесь твой верныйдом».И ведьма рассмеялася, как дьявол егозя:«Вода морская – горькая, и пить ее – нельзя».

Incubus

Как стих сказителя народного,Из поседевшей старины,Из отдаления холодного,Несет к нам стынущие сны, —Так темной полночью рожденныеВоззванья башенных часов,Моей душою повторенные,Встают как говор голосов.И льнут ко мне с мольбой и с ропотом:«Мы жить хотим в уме твоем».И возвещают тайным шепотом:«Внимай, внимай, как мы поем.Мы замираем, как проклятия,Мы возрастаем, как прибой.Раскрой безгрешные объятия,Мы все обнимемся с тобой».И я взглянул, и вдруг, нежданные,Лучи Луны, целуя мглу,Легли, как саваны туманные,Передо мною на полу.И в каждом саване – видение,Как нерожденная гроза,И просят губы наслаждения,И смотрят мертвые глаза.Я жду, лежу, как труп, но слышащий.И встала тень, волнуя тьму.И этот призрак еле дышащийПриникнул к сердцу моему.Какая боль, какая страстная,Как сладко мне ее продлить!Как будто тянется неяснаяНепрерываемая нить!И тень все ближе наклоняется,Горит огонь зеленых глаз,И каждый миг она меняется,И мне желанней каждый раз.Но снова башня дышит звуками,И чей-то слышен тихий стон,И я не знаю, чьими мукамиИ чьею грудью он рожден.Я только знаю, только чувствую,Не открывая сжатых глаз,Что я как жертва соприсутствую,И что окончен сладкий час.И вот сейчас она развеется,Моя отторгнутая тень,И на губах ее виднеетсяВоздушно-алый, алый день.

Пожар

Я шутя ее коснулся,Не любя ее зажег.Но, увидев яркий пламень,Я – всегда мертвей, чем камень —Ужаснулся,И хотел бежать скорее,И не мог.Трепеща и цепенея,Вырастал огонь, блестя,Он дрожал, слегка свистя,Он сверкал проворством Змея,Все быстрей,Он являл передо мною лики сказочных зверей.С дымом бьющимся мешаясь,В содержанья умножаясь,Он, взметаясь, красовался надо мною и над ней.Полный вспышек и теней,Равномерно, неотступно,Рос губительный пожар.Мне он был блестящей рамой,В ней возник он жгучей драмой,И преступно,Вместе с нею я светился в быстром блескедымных чар.

«Хорошо ль тебе, девица...»

Хорошо ль тебе, девица,Там глубоко под землей?Ты была цветок, и птица,Праздник мой!Хорошо ль тебе, девица,Так глубоко под землей?Ты, как все, лишь день светила,И ничтожно умерла.Глубока твоя могила,Сон и мгла.Ты, как все, лишь день светила,Потускнела, умерла.Твой конец последний близок,Ты остывший бледный труп.Терем твой, девица, низок,Миг твой скуп.Твой конец последний близок,Ты посмешище и труп.

В тот миг

В тот миг расставанья в нем умерло что-то,Он с нею был взглядом, не с нею душою.А в ней лишь одна трепетала забота:«О, если б могла я быть вечно с тобою!»Лицо у нее лишь на миг исказилось,Она, холодея, сдержала рыданья.«Прощай», у обоих в душе проносилось,И он ей с улыбкой сказал. «До свиданья!»В тот миг расставанья, как ветер свободный,Он только и ждал, чтоб скорей удалиться.И, вздрогнув, бледнея в тоске безысходной,Она прошептала: «Я буду молиться!»

Ad infinitum

В храме все – как прежде было.Слышен тихий взмах кадил.«Я смеялся, я шутил.Неужели ты любила?»Дымен смутный трепет свеч,На иконах свет заемный.Каждый хочет в церкви темнойОт свечи свечу зажечь.В храме будет так, как было.Слышен тихий звон кадил.«А, неверный! Ты шутил.Горе! Горе! Я любила».

К смерти

Смерть, медлительно-обманная,Смерть, я ждал тебя года,Но для каждого ты страннаяИ нежданная всегда.Мне казалась упоительнойМысль о том, что ты придешьИ прохладою целительной,Торжествуя, обоймещь.И воздушною одеждоюМне навеешь легкий мрак.Нет, обманут я надеждою,Ты придешь не так, не так.Как неведомое, грубое,Ты возникнешь в тишинеКак чудовище беззубое,Ты свой рот прижмешь ко мне.И неловкими прижатьямиЭтих скользких мертвых губ,Неотвратными объятьямиПревращен я буду в труп.Но еще не бессознательный,Не затянутый во тьму,И мучительно внимательныйК разложенью своему.Вот, рука окоченелаяТочно манит и грозит,Синевато-грязно-белая,Искривилась... Гнусный вид!Вот, лицо покрылось пятнами,Восковою пеленой,И дыханьями развратнымиГниль витает надо мнойОтвратительно знакомыеЩекотания у рта.Это мухи! Насекомые!Я их пища, их мечта!И приходят ночи, низкие,Как упавший потолок.Где же вы, родные, близкие?Мир отпрянувший далек.Глухо пали комья грязные,Я лежу в своем гробу,Дышат черви безобразныеНа щеках, в глазах, на лбу.Как челнок, сраженный мелями,Должен медлить, должен гнить,Я недели за неделямиРок бессилен изменить.За любовь мою чрезмернуюК наслаждениям земным,После смерти, с этой скверноюГрешный дух неразлучим.Целых семь недель томления,Отвращения, тоски,Семь недель, до избавления,Рабство, ужас, и тиски!Лишь одной отрадой нищенскойАд могу я услаждать;Пред оградою кладбищенскойБелой тенью в полночь встать.

Сознание

«Я с каждым могу говорить на его языке...»

Я с каждым могу говорить на его языке,Склоняю ли взор свой к ручью или к темной реке.Я знаю, что некогда, в воздухе, темном от гроз,Среди длиннокрылых, меж братьев, я былальбатрос.Я знаю, что некогда, в рыхлой весенней земле,Червем, я с червем наслаждался в чарующеймгле.Я с Солнцем сливался, и мною рассвет былзажжен,И Солнцу, в Египте, звучал, на рассвете, Мемнон.Я был беспощадным, когда набегал на врагов,Но, кровью омывшись, я снова был светел и нов.С врагом я, врагом, состязался в неравнойборьбе,И молча я вторил сраженный «О, слава тебе?»И мной, безымянным, не раз изумлен былСократ.И ныне о мудром, со мной, обо мне, говорят.Я с каждым могу говорить на его языке,Ищи меня в небе, ищи меня в темной реке.

«Я не знаю, что такое – презрение...»

Я не знаю, что такое – презрение,Презирать никого не могу.У самого слабого были минуты рокового горения,И с тайным восторгом смотрю я в лицо – врагу.Я не знаю, как можно быть гордымПред другим. Я горд – пред собой.О, струны мои, прозвените небывалым аккордом,Чтоб враг мой был, как я, во мгле голубой!

«Я не могу понять, как можно ненавидеть...»

Я не могу понять, как можно ненавидетьОстывшего к тебе, обидчика, врага.Я радости не знал – сознательно обидеть,Свобода ясности мне вечно дорога.Я всех люблю равно, любовью равнодушной,Я весь душой с другим, когда он тут, со мной,Но чуть он отойдет, как светлый и воздушныйЗабвеньем я дышу, своею тишиной.Когда тебя твой рок случайно сделал гневным,О, смейся надо мной, приди, ударь меня:Ты для моей души не станешь ежедневным,Не сможешь затемнить – мне вспыхнувшего – дняЯ всех люблю равно, любовью безучастной,Как слушают волну, как любят облака.Но есть и для меня источник боли страстной,Есть ненавистная и жгучая тоска.Когда любя люблю, когда любовью болен,И тот, другой, как вещь, берет всю жизнь мою,Я ненависть в душе тогда сдержать не волен,И хоть в душе своей, но я его убью.

Заглянуть

Позабывшись,Наклонившись,И незримо для других,УдивленноЗаглянуть,ПолусонноВздохнуть, —Это путь,Для того чтоб воссоздатьТо, чего нам в этой жизни вплоть до смертине видать.

Душа

Душа – прозрачная средаГде светит радуга всегда,В ней свет небесный преломлен,В ней дух, который в жизнь влюблен.В душе есть дух, как в солнце свет,И тождества меж ними нет,И разлучиться им нельзя,В них высший смысл живет сквозя.И трижды яркая мечта —Еще не полная, не та,Какая выткалась в покровДля четверичности миров.Последней, той, где все – одно,В слова замкнуться не дано,Хоть ею полон смутный стих,В одежде сумраков земных.И внешний лик той мысли дан:Наш мир – безбрежный Океан,И пламя, воздух, и водаС землею слиты навсегда.

«Жемчужные тона картин венецианских...»

Жемчужные тона картин венецианскихМне так же нравятся, как темные цветаБогинь египетских, видений африканских,И так же, как ночей норвежских чернота.Но там в Норвегии еще есть ночь иная,Когда в полночный час горит светило дня.И яркие цвета, вся сила их земная,В кровавых кактусах так радуют меня.Что в мире я ценю – различность сочетаний:Люблю Звезду Морей, люблю Змеиный Грех.И в дикой музыке отчаянных рыданийЯ слышу дьявольский неумолимый смех.

Часы

Отчего в протяжном боеУбегающих часов,Слышно что-то роковое,Точно хоры голосов?Оттого, что с каждым мигомБлиже к сердцу горький час.Верь заветным древним книгамСтрашный Суд грядет на нас.Бойся тайных злодеяний,В тайну жертвы вовлекись.Нет вины без воздаяний.Время зыбко Берегись!Бойся грозных мук, растущихИз обманчивых утех.Бойся мертвых, молча ждущих,Чтоб раскрыть твой тайный грех.Нет малейшего мгновенья,Не записанного там.Нет пощады, нет забвеньяУлетающим мечтам.Бойся выйти из влияньяПолной света полосы.Слышишь голос предвещанья?Бойся! Это бьют часы.

Маятник

Равнодушно я считаюБезучастное тик-так.Наслаждаюсь и страдаю,Вижу свет и вижу мрак.Я сегодня полновластен,Я из племени богов.Завтра, темный, я несчастен,Близ Стигийских берегов.И откуда я закинутК этим низостям земли?Все равно Огни остынут.Я как все умру в пыли.И откуда так упорноМанит зов на высоту?Все равно. Мечта узорна.Я могу соткать мечту.Роковое покрывалоНад Изидой вековой,Все, от самого начала,Дышит сказкою живой.Вправо – духи, влево – тени,Все сплетается в одно.Ты восходишь на ступени,Ты нисходишь, – все равно.Только знай, что влево больно,Влево – больно, вправо – нет.Сердце бьется своевольно,А в уме холодный свет.Кто что любит, то и встретит:Насладись и умирай.Эхо быстрое ответит:Отрекись и вниди в Рай.Кто что любит, то и примет:Хочешь это? Хочешь то?Но свободы не отниметУ стремления никто.Духи, вправо, тени, влево!Мерный маятник поет.Все живет в волнах напева,Всем созвучьям свои черед.

Память

Память, это луч небесныйТем, кто может вспомнить счастье,Тем, кто может слить началоС ожидавшимся концом,В жизни может быть и тесной,Но исполненной участья,Где любовь Судьбу встречалаС вечно-радостным лицом.Память, это совесть темных,Память, это бич небесный,Память, это окрик судныйДля неверивших в Судьбу,Лик Владельца дней заемных,Вид улик в игре бесчестной,Сон заснувших в сказке чуднойИ проснувшихся – в гробу.

Убийца Глеба и Бориса

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки.

ПушкинЕдва Владимир отошел,Беды великие стряслися.Обманно захватил престолУбийца Глеба и Бориса.Он их зарезал, жадный волк,Услал блуждать в краях загробных,Богопротивный Святополк,Какому в мире нет подобных.Но, этим дух не напитав,Не кончил он деяний адских,И князь древлянский СвятославБыл умерщвлен близ гор Карпатских.Свершил он много черных дел,Не снисходя и не прощая.И звон над Киевом гудел,О славе зверя возвещая.Его ничей не тронул стон,И крулю Польши, Болеславу,Сестру родную отдал онНа посрамленье и забаву.Но Бог с высот своих глядел,В своем вниманьи не скудея.И беспощаден был уделБесчеловечного злодея.Его поляки не спасли,Не помогли и печенеги.Его как мертвого несли,Он позабыл свои набеги.Не мог держаться на коне,И всюду чуял шум погони.За ним в полночной тишинеНеслись разгневанные кони.Пред ним в полночной тишинеВставали тени позабытых.Он с криком вскакивал во сне,И дальше, дальше от убитых.Но от убитых не уйти,Они врага везде нагонят,Они как тени на пути,Ничьи их силы не схоронят.И тщетно мчался он от них,Тоской терзался несказанной.И умер он в степях чужих,Оставив кличку: Окаянный.

Терцины

Когда художник пережил мечту,В его душе слагаются картины,И за чертой он создает черту.Исчерпав жизнь свою до половины,Поэт, скорбя о том, чего уж нет,Невольно пишет стройные терцины.В них чувствуешь непогасимый светСтрастей перекипевших и отживших,В них слышен ровный шаг прошедших лет.Виденья дней, как будто бы не бывших,Встают как сказка в зеркале мечты,И слышен гул приливов отступивших.А в небесах, в провалах пустоты,Светло горят закатным блеском тучи,Светлее, чем осенние листы.Сознаньем смерти глянувшей могучи,Звучат напевы пышных панихид,Величественны, скорбны, и певучи.Все образы, что память нам хранит,В одежде холодеющих весталок,Идут, идут, спокойные на вид.Но, Боже мой, как тот безумно жалок,Кто не узнает прежний ароматВ забытой связке выцветших фиалок.Последний стон. Дороги нет назад.Кругом, везде, густеют властно тени.Но тучи торжествующе горят.Горят огнем переддремотной лени,И, завладев всем царством высоты,Роняют свет на дальние ступени.Я вас люблю, предсмертные цветы!

От полюса до полюса

От полюса до полюса я Землю обошел,Я плыл путями водными, и счастья не нашел.Я шел один пустынями, я шел во тьме лесов,И всюду слышал возгласы мятежных голосов.И думал я, и проклял я бездушие морей,И к людям шел, и прочь от них в просторбежал скорей.Где люди, там поруганы виденья высших грез,Там тление, скрипение назойливых колес.О, где ж они, далекие невинности года,Когда светила сказочно вечерняя звезда?Ослепли взоры жадные, одно горит светло:От полюса до полюса – в лохмотьях счастья Зло.

Слепец

Пожалейте, люди добрые, меня,Мне уж больше не увидеть блеска дня.Сам себя слепым я сделал, как Эдип,Мудрым будучи, от мудрости погиб.Я смотрел на Землю, полную цветов,И в Земле увидел сонмы мертвецов.Я смотрел на белый Месяц без конца,Выпил кровь он, кровь из бледного лица.Я на Солнце глянул, Солнце разгадал,День казаться мне прекрасным перестал.И увидев тайный облик всех вещей,Страх я принял в глубину своих очей.Пожалейте, люди добрые, меня,Мне уж больше не увидеть блеска дня.Может Рок и вас застигнуть слепотой,Пожалейте соблазненного мечтой.

«Прекрасно быть безумным, ужасно сумасшедшим...»

Прекрасно быть безумным, ужасно сумасшедшим,Одно – в Раю быть светлом, другое – в Аднисшедшим.О, грозное возмездье минутных заблуждений:Быть в царстве темных духов, кричащихпривидений.Отверженные лики чудовищных созданийСтрашней, чем то, что страшно, страшнее всехстраданий.Сознание, что Время упало и не встанет,Сжимает мертвой петлей, и ранит сердце, ранит.И нет конца мученьям, и все кругом отвратно.О, ужас приговора: «Навеки! Безвозвратно!»

Одинокому

1

Ты благородней и выше другихВечною силой стремленья.Ты непропетый, несозданный стих,Сдавленный крик оскорбленья.Ты непостижность высокой мечты,Связанной с тесною долей.Жажда уйти от своей слепоты,Жажда расстаться с неволей.Ты проникаешь сознаньем туда,Где прекращаются реки.Другом не будешь ты мне никогда,Братом ты будешь навеки.

2

Когда я думаю, любил ли кто кого,Я сердцем каждый раз тебя припоминаю,И вот, я знаю,Что от твоей любви – в твоей душе – мертво.Мертво, как в небесах, где те же день и ночьПроходят правильно от века и доныне,И как в пустыне,Где та же мысль стоит и не уходит прочь.И вдруг я вздрогну весь – о странный меж людей! —И я тебя люблю, хоть мы с тобой далеки,И эти строкиЕсть клятва, что и я – не только раб страстей.

3

Я полюбил индийцев потому,Что в их словах – бесчисленные зданья,Они растут из яркого страданья,Пронзая глубь веков, меняя тьму.И эллинов, и парсов я поймуВ одних – самовлюбленное сознанье,В других – великий праздник упованья,Что будет миг спокойствия всему.Люблю в мечте – изменчивость убранства,Мне нравятся толпы магометан,Оргийность первых пыток христиан,Все сложные узоры христианстваЛюблю волну..........................…….....................................……………

4

Зачем волна встает в безбрежном море,Она сама не знает никогда.Но в ней и свет, и мрак, и нет, и да,Она должна возникнуть на просторе.В своем минутном пенистом уборе,Уж новых волн стремится череда.Бездонна переменная вода,И все должно в согласьи быть, и в споре.И потому вознесшийся утес,Храня следы морских бесплодных слез,Мне застит вид и кажется ненужным.Я жду свершенья счастья моего.Я жду, чтоб волны моря, бегом дружным,Разрушили со смехом и его.

5

О, Христос! О, рыбак! О, ловецЧеловеческих темных сердец!Ты стоишь над глубокой рекой,И в воде ты встаешь – как другой!Широка та река, глубока.Потонули в ней годы, века.Потонули в реке и мечтыТех, что были сильнее, чем ты.О, Христос! О, безумный ловецНеожиданно темных сердец!Ты не знал, над какою рекойТы стоял, чтоб восстать, как другой!

Предопределение