Смех дракона (сборник)

Краш неуверенно встал.

– Гляди-ка ты! – хмыкнул высокий. – Находка! Ладно, пошли… Не оставлять же тебя здесь? Только тихо!

Краш судорожно кивнул и двинулся за пришельцем в сторону памятных ступеней. Лишь сейчас до него начало доходить, что он наконец свободен.

Свободен!

Радость от осознания этого замечательного факта почему-то оказалась тусклой, неубедительной. Обругав себя за тупость, Краш догнал спасителя и робко тронул за край плаща.

– Нам не туда! – шепнул он. Гортань за время долгого молчания успела отвыкнуть от речи, как глаза – от света. Слова, произносимые с усилием, звучали странно и непривычно. – Этот путь ведет вниз, в подземелья!

– Знаю, – ответил спаситель, не оборачиваясь. – Но я уйду отсюда с Оком Митры или останусь здесь навсегда! Держись рядом, малыш. Ты не знаешь, где эти могильные черви прячут главные сокровища?

– Не-а, – помотал головой Краш. – Наверное, где-то внизу…

– Я бы на их месте поступил так же, – удовлетворенно кивнул русоволосый, продолжая спускаться по ступенькам.

Краш старался не отставать. На ходу он, мало-помалу свыкнувшись со светом фонаря, рассматривал своего спасителя. Высокий, широкоплечий, длинные волосы стянуты узким кожаным ремешком. Когда мужчина пару раз останавливался, озираясь, можно было разглядеть волевое лицо с высокими скулами. Под плащом незнакомца обнаружилась длинная льняная туника, доходившая до середины бедер и туго подпоясанная ремнем. За ремень были заткнуты три кинжала: длинный и два коротких. На одном боку висел тяжелый меч в потертых ножнах, на другом – тыква-долбленка с водой. Незнакомец производил впечатление человека решительного, бывалого и уверенного в себе.

Рядом с ним Краш чувствовал себя в безопасности.

Неожиданно мальчик услышал шаги неподалеку – движение воздуха, эхо едва различимого звука, тихое сотрясение камня под ногами. Он быстро взглянул на спасителя, но тот, похоже, ничего не заметил.

– Сюда идут а'шури. По-моему, шестеро. Ты их убьешь? Или мы спрячемся?

Незнакомец ни на миг не усомнился в сказанном. Качнув фонарем из стороны в сторону, он углядел тесный проход слева и ловко скользнул туда, пряча фонарь под плащ. Краш, щурясь, последовал за спасителем. После яркого света требовалось время, чтобы восстановить «темное зрение».

Присев в расщелине на корточки, мужчина укрылся плащом с головой, подоткнув края так, что ни единый лучик не пробивался наружу. Он слился с камнем и застыл в полной неподвижности. Краш скорчился рядом, осторожно выглядывая из-за плеча.

Когда шестерка а'шури гуськом прошла мимо и шаги их стихли в глубинах тоннелей, мужчина высунул голову из-под плаща, подмигнул спутнику и, как ни в чем не бывало, продолжил спуск в недра Шаннурана. Краш вспомнил, что незнакомец, уходя, закрыл вход в его темницу, задвинув плиту на место. Мальчик оценил предусмотрительность спасителя: так подгорные жители не сразу заподозрят побег.

Ступени закончились неожиданно. Масленые блики фонаря мазнули по гранитной плите, сестре-близняшке той, что охраняла тюрьму Краша. Мужчина внимательно осмотрел плиту, усмехнулся и нажал на малозаметный выступ в стене. Плита с тихим скрежетом убралась прочь, открывая проем.

Обнажив меч, незнакомец посветил внутрь.

– Сколько ж вас тут… – с разочарованием буркнул он.

Эта пещера оказалась совсем маленькой: пять шагов в длину и три в ширину. В углу, прикованный к стене толстыми, лоснящимися в свете фонаря цепями, скорчившись, сидел старик, облаченный в грязное рубище. Космы седых волос, свалявшись в сальные колтуны, падали ему на лицо. Когда старик поднял голову, щурясь от света, как до того – Краш, стало видно, что рот пленника зашит суровыми нитками.

– Колдун, – уверенно заявил русоволосый.

Как он сумел с первого взгляда сделать подобный вывод, осталось для мальчика тайной. С виду – старик как старик…

– Руки сковали и рот зашили, чтоб не мог творить заклинания, – пояснил спаситель в ответ на невысказанный вопрос и обратился к пленнику: – Думаю, у тебя есть немалый счет к подземным ублюдкам. Если я тебя освобожу – поможешь мне?

Старик кивнул.

– Отлично. Хороший колдун всегда кстати. Конечно, если он на твоей стороне…

Мальчик хорошо запомнил эти слова. А незнакомец извлек из-за пояса короткий, бритвенно-острый кинжал и рассек им нити, стягивающие губы пленника, с ловкостью опытного хирурга. Колдун глубоко вздохнул, глаза его разом прояснились.

– Симон Остихарос, маг из Равии, – представился старик тихим, неожиданно ясным голосом, слизнув с губы капельку крови. – Можешь звать меня колдуном, мне все равно. Кто ты, воин?

– Меня зовут Вульм, – сообщить что-то еще мужчина не счел нужным. – Сам освободишься или тебе помочь?

– Сам. Она приходит пить мою силу… Но у меня в жилах еще осталась толика огня!

Краш понял, о ком говорит Симон.

– О-о, вы пожалеете! – в предвкушении прошептал маг. – А'шури, дети геенны, гнилая плесень, вы стократ пожалеете о том, что посягнули на Остихароса Пламенного!

Глаза его сделались пронзительно-синими, как небо, очистившееся после дождя. С израненных губ сорвались несколько слов, зашипев во тьме пещеры, будто слюна на огне:

– Аршшах г'хар! Иль-ферра-оро рубиго суджш!

Краш охнул от изумления: блестящий металл кандалов, сковывавших запястья и лодыжки мага, покрылся густой ржавчиной. Мигом позже цепи прогнили насквозь и прахом осыпались на пол пещеры. Колдун медленно, с усилием поднялся, громко хрустнув коленями, и принялся бормотать очередное заклятие – видимо, восстанавливал телесные силы.

– Славная шутка, – одобрительно кивнул Вульм. – Я в тебе не ошибся, Симон. Может быть, ты знаешь, где эти исчадия прячут Око Митры?

– Око Митры? – маг перестал бормотать и с интересом поглядел на спасителя. – Да, оно стоит того, чтобы рисковать головой. Нет, воин, я не знаю, где пасынки Черной Вдовы прячут свое сокровище. Не знаю, но предполагаю.

– Тебе известна дорога туда? Покажешь?

– Неизвестна. А показать – покажу, – туманно ответил старик.

Вздрогнув, мальчик заметил, что вокруг губ мага не осталось никаких следов от ниток. Морщинистое лицо Симона отчасти разгладилось, он выглядел уже не таким дряхлым старцем, как пару минут назад.

– Тогда не будем зря тратить время.

Старик, мужчина и мальчик двинулись по лабиринту Шаннурана, все глубже погружаясь в недра земли. Коридоры и тоннели ветвились, пересекались, неуклонно ведя вниз. Иногда слух людей улавливал хлопанье перепончатых крыльев, адский хохот, летевший словно из самой преисподней, мокрое шлепанье ног, скрежет когтей по камню или отдаленный плеск подземной реки. Симон шел впереди, уверенно ведя спутников. Они ни разу не уперлись в тупик, не попали в засаду и не встретились ни с кем из существ, обитавших во мраке.

Внезапно Вульм остановился, с сомнением глянул в спину мага и хмуро бросил:

– Не лучше ли было свернуть направо?

– Можно и направо, – покладисто согласился Симон. – Там нас ждут гостеприимные объятия таких тварей, о которых тебе лучше и не знать. Твой меч и моя магия для них – лакомый кусочек. Мальчишка, пожалуй, сумел бы удрать, и то вряд ли… Да, забыл сказать: мы уже пришли. Я чую – Око рядом.

Остаток пути они проделали в молчании.

Скоро тоннель окончился тупиком, упершись в стену с вырезанным на ней изображением: двуглавый и четырехрукий демон терзает когтистыми лапами человека, корчащегося от боли. Ниже шли глубоко вырубленные знаки, от одного вида которых у Краша начал мутиться разум, и он поспешно отвернулся.

– Письмена Ушедших, – констатировал старик. – Не смотрите на них, если хотите остаться в своем уме.

– А ты? – Вульм благоразумно отвернулся от знаков.

– Я умею смотреть и не видеть. Я умею видеть и не смотреть. Я – маг.

– Ты в состоянии их прочесть?

– Никто в мире не может прочесть письмена Ушедших. Многие пытались: мудрецы вовремя отступились, глупцы впали в безумие, а храбрецы сгинули без следа. Возможно, храбрецы ближе других подошли к разгадке, и за ними явились.

– А открыть дверь в стене?

– Еще ребенком я рушил стены вдесятеро толще этой. Не бойся, воин, здесь нет ловушек. Опасность таится внутри. Будь осторожен.

– Я всегда осторожен, колдун. Потому и жив до сих пор. Не забывай, это я вытащил тебя из каменной могилы, а не ты – меня. Действуй!

– Хорошо. Зажмурьтесь, чтобы не ослепнуть.

Краш послушался, но даже сквозь плотно закрытые веки ощутил ярчайшую беззвучную вспышку. После нее фонарь Вульма казался искоркой, тусклой и испуганной, готовой угаснуть в любую секунду. Когда мальчик открыл глаза, стены не было. Ни осколков, ни пыли, ни ребристых обломков – ничего. Стена исчезла, открыв проход.

Казалось, ее унес высеченный на камне демон.

Но сам демон улетел недалеко – в открывшейся взгляду пещере мерцало багровое зарево, освещая огромную статую, двуглавую и четырехрукую, с чудовищно искаженными пропорциями. У ног статуи покоились два малых изваяния, изображавшие вполне миловидных девушек, окаменевших от ужаса. На лбу той, что была постарше, и чьи черты, в отличие от печальной одухотворенности лица младшей, хранили странную отрешенность, играл кровавый отблеск.

– Клянусь копытами Даргата! Око Митры!

– Остерегись, Вульм! Не произноси всуе Имен и Прозвищ! – бывает, демоны являются, когда их зовут по имени.

– Милости просим! Ему тут найдется чем заняться. Вцепится в глотку какому-нибудь местному отродью – то-то будет потеха! А мы под шумок унесем ноги с добычей.

Сжимая в руке обнаженный меч и подсвечивая себе фонарем, Вульм решительно шагнул в пещеру. Краш последовал за ним; маг же задержался на пороге, с подозрением осматриваясь.

Кроме трех статуй, внутри не обнаружилось ничего примечательного, за исключением сундука, покрытого толстым слоем пыли – он стоял сбоку от демона. Око Митры, которым так желал завладеть Вульм, при ближайшем рассмотрении оказалось диадемой белого золота с пурпурным карбункулом невероятной величины.

Диадема венчала лоб старшей из девушек.

Но прежде чем снять украшение, воин, мгновение поколебавшись, направился к сундуку. Острием меча он ловко поддел крышку. Та с глухим стуком откинулась, подняв целое облако пыли. В свете фонаря призывно заискрилась груда драгоценностей: рубины и изумруды, топазы и черные опалы, цепи и браслеты из золота, жемчужные ожерелья…

– Бери, сколько унесешь, и уходим, – дал совет Вульму маг. – Око Митры лучше не трогай. Я знаю этого демона. И не хочу здесь задерживаться ни на минуту…

– Это всего лишь статуя, – презрительно сплюнул воин. – Но ты прав, сундучок мне по сердцу. Око – Оком, а яркие камешки везде в цене. Эй, малец, держи! Я не жадный…

К ногам Краша, глухо звякнув, упал кривой восточный кинжал без ножен. Рукоять его была украшена золотом и самоцветами. Вульм рассмеялся, глядя, как мальчик берет оружие, извлек из-под плаща кожаную торбу, набил ее драгоценностями под завязку и пристроил у себя на плече.

– Ну а теперь…

– Уходите отсюда, чужеземцы.

Краш обернулся и едва не выронил кинжал от испуга. Статуи девушек ожили, и та, что носила Око Митры, заговорила.

– Или вы хотите навлечь на себя гнев нашего повелителя?

– Послушайся ее, Вульм!

– Ну уж нет! Не за тем я столько плутал под землей… – Вульм оценивающе глянул на девушек. – Эй, красавицы! У меня есть другое предложение: уйдем вместе! Неужто вам не надоело пылиться в тишине? Мы уйдем, а вы небось опять окаменеете – и проваляетесь тут еще тыщу лет, пока не растрескаетесь и не развалитесь от старости. Эй, колдун! На них лежит какое-то заклятие?

– Ты прав. Думаю, его должен снять солнечный свет. Если быстро вывести их на поверхность…

– Решайтесь, красавицы! Предлагаю только один раз.

– Не смей искушать Избранниц! – Глаза старшей девушки сверкнули гневом, а волосы на голове зашевелились, напомнив кубло змей. – Прочь, глупцы!

Краш осторожно попятился к выходу. В голосе старшей ему почудился знакомый шелест и скрежет когтей по камню.

– Я! Я пойду с тобой, чужеземец! Хвала Митре…

– Замолчи, несчастная! Как можешь ты…

– Могу! – яростно топнула ногой младшая. – Оставайся здесь, среди мерзких тварей, и служи своему демону! Ты сама уже почти демон, Налла! А я – человек! Я мечтала вырваться на свободу все эти годы!

Вскочив, она подбежала к Вульму, схватила его за руку и благодарно прижалась щекой к ладони воина.

– Я хочу быть живой! Живой!

– А будешь мертвой! – завизжала Налла. – Он принесет тебе смерть, Лона! Наш повелитель…

– Смерть? Пусть! Лучше гнить наверху, чем каменеть здесь…

– Плюнь на нее, дорогая. Ее судьба – пылиться в этом склепе, – усмехнулся Вульм. – А мы с тобой будем счастливы под ясным солнцем. Только сперва твоя шумная подружка отдаст то, за чем я пришел.

Отстранив Лону, он протянул руку к Оку Митры.

– Прочь, смертный!

Налла отступила. Ее пальцы скрючились, и у Краша создалось впечатление, что ногти на них, изящные девичьи ноготки, начали расти и чернеть.

– Не надо!

– Вульм! Не прикасайся к Оку!

Но было поздно. Воин грубо сорвал диадему с головы старшей девушки. В следующий миг лицо Наллы страшно исказилось, теряя всякое сходство с человеческим. Горло твари, в которую стремительно превращалась девушка, исторгло тошнотворный, пронзительный вопль. От него у Краша заложило уши и помутилось в голове. То же было с мальчиком, когда он имел неосторожность взглянуть на письмена Ушедших.

Передняя лапа твари метнулась вперед, острые когти полоснули по лицу Вульма. Налла метила в глаза, но воин отшатнулся, и когти лишь оцарапали скулу, оставив кровавые борозды.

– Отродье Бела! – взревел Вульм.

Его меч хищно присвистнул, фонтаном ударила темная кровь – и голова Наллы покатилась по полу. С полминуты безголовое тело стояло, раскачиваясь, а затем рухнуло к ногам демона-покровителя, пятная багряным соком ноги каменного монстра.

– Бежим!

Маг снова опоздал. Стены и пол содрогнулись в конвульсиях, с потолка посыпалась жесткая крошка. Огромная статуя качнулась и шагнула вперед, протягивая уродливые лапы к Вульму. Воин отпрыгнул с проворством дикого зверя, тусклой молнией сверкнул меч. Любому созданию из плоти и крови удар, в который Вульм вложил всю свою силу и умение, отсек бы конечность напрочь. Однако демон лишь на миг остановился, словно в удивлении – и вновь двинулся на Вульма.

На нижней правой руке статуи появилась крохотная зарубка.

– Клинком его не взять, – с ледяным спокойствием сообщил маг от дверей. – Бегство нас тоже не спасет. Лабиринты Шаннурана для детей Сатт-Шеола – дом родной. Что ж, самое время проверить, сколько огня осталось в моих жилах…

Не закончив фразу, Симон Остихарос выпрямился. Казалось, он стал выше ростом. Глаза старика сделались знакомого, пронзительно-голубого цвета. Худое, изможденное тело мага засветилось изнутри холодным огнем, явственно видимым сквозь кожу и ветхое рубище. Руки пришли в движение, описывая в воздухе петли и дуги, плетя сложный, завораживающий узор.

Демон-хранитель, почуяв опасность, бросил преследовать Вульма и обернулся к Остихаросу.

– Узнаешь меня, Шебуб?! – голос мага звучал подобно грому, сотрясая стены пещеры не хуже поступи каменного чудовища. – Вижу, узнаешь. Это хорошо. Г'рахаш-та! Самхум но дасуд! Фан'ганг!

Руки Симона наконец соткали невидимое полотно – и жестом, с виду небрежным, бросили его на Шебуба, взвывшего от ярости. Запутавшись в чарах, демон некоторое время молотил руками по воздуху, пытаясь сорвать покров, но тут Шебуба отшвырнуло назад, ударив спиной о стену. Та рука твари, где меч оставил зарубку, откололась и щебнем рассыпалась по полу. По левому бедру зазмеилась тонкая трещина.

Маг захохотал. Было видно, что заклинание далось ему большой кровью: по лицу обильно стекал пот, вновь стали заметны разгладившиеся было морщины, руки дрожали. Тем не менее смех вскоре перешел в бормотание: Остихарос Пламенный творил новое заклятие.

Сухие пальцы старика делали мелкие, трудно различимые движения, как если бы Симон выдергивал из пространства тайные нити и связывал их мудреными узлами. В ответ демон утробно зарокотал, подражая горному обвалу, с заметным усилием поднялся и двинулся на мага.

Глаза чудовища горели провалами в ад.

– Уходим, – тихо процедил сквозь зубы Вульм.

Не глядя, ибо взгляд его был прикован к демону, воин поймал за руку Лону, оцепеневшую от ужаса, и настойчиво потянул к выходу.

Как же так? – подумал Краш. Разве правильно будет бросить мага, оставив биться с Шебубом один на один?! Но, с другой стороны, чем Вульм способен помочь Симону, если сталь демона не берет? После недолгих колебаний мальчик побежал за Вульмом и Лоной, проскочив мимо Симона Остихароса. Таким он и запомнил старика: отрешенный взгляд, сосредоточенное, на удивление спокойное лицо, изборожденное шрамами морщин, и жилы на лбу, дико вздувшиеся от страшного напряжения.

За спиной раздалось змеиное шипение, быстро перейдя в пронзительный свист. Вновь зарокотал горный обвал. Звуки постепенно отдалялись, пока не затихли совсем. Краш жалел, что никогда не узнает, чем закончился поединок мага с ожившей статуей. Он искренне желал победы старику, но после знакомства с тайнами Шаннурана не питал особых иллюзий на исход боя, успешный для мага.

А если бы на месте Шебуба оказалась Черная Вдова? – вдруг пришло в голову мальчику. Кому бы он желал победы в этом случае?

Бежать обратно, вверх, после утомительного спуска было тяжело. Однако беглецы мчались что есть духу. Желтые блики фонаря метались по черным стенам тоннелей; эхо доносило крики, встревоженные и гневные, – а'шури наконец подняли тревогу. Но никто пока не преградил путь трем людям. Тайное чутье говорило Крашу, что они движутся верной дорогой, хотя он и сам бы не смог объяснить, откуда у него такая уверенность.

Вскоре Лона начала спотыкаться. Движения ее замедлились, сделались скованными и неуклюжими. Так двигалась бы статуя, ожившая не до конца.

– Подожди! Я больше не могу. Мне надо…

– Мы торопимся! – Вульм зло сверкнул на девушку глазами, но тем не менее сбавил шаг. – Мы должны выбраться на поверхность, пока эти черви не опомнились.

– Я… заклятие… – Губы Лоны дергались, слова давались ей с трудом. – Дай мне коснуться Ока Митры! Это вернет мне силы…

Вульм остановился и с нескрываемым подозрением уставился на девушку.

– Чтобы ты превратилась в такую же тварь, как твоя подруга?! Ха! Нашла простака!

– Я… я н-не стану… п-прош-шу теб-бя…

Вульм извлек из ножен меч, ясно давая понять, что при малейшем намеке на превращение Лону постигнет участь Наллы – и протянул диадему камнем вперед. Он старался не слишком приближаться к девушке, в то же время находясь на расстоянии достаточном, чтобы пустить в дело меч. Краш оценил предусмотрительность воина. Действительно, с этими древними заклятиями можно ожидать любого подвоха!

Неимоверным усилием Лоне удалось поднять руку, и ее пальцы легли на пурпурный карбункул. Камень затеплился неожиданно мягким, успокаивающим светом. По телу девушки прошла дрожь, она глубоко вздохнула, словно пробуждаясь ото сна, и с явным сожалением отпустила Око Митры.

– Спасибо, – улыбнулась она Вульму. – Ты еще раз спас меня.

– Тогда поспешим, – буркнул воин.

Он спрятал диадему под плащ, намереваясь продолжить путь.

– Проклятье!

Не успел растаять отзвук гневного вопля, как беглецов окружили а'шури, надвигаясь из боковых тоннелей. Неумолимое молчание обитателей Шаннурана, вооруженных широкими ножами, было страшней всего. Уж лучше бы они выкрикивали угрозы или оскорбления – люди, заставшие в своем доме воров, не должны молчать. Но а'шури и не были людьми в полном понимании слова: долгие века жизни в подземельях, бок о бок с Черной Вдовой и другими исчадиями мрака успели исказить саму сущность этой, когда-то человеческой расы.

А'шури не спешили нападать. Они с отвращением щурились, воротя головы от фонаря, и прикрывали глаза руками. Пожалуй, свет некоторое время мог удержать их на расстоянии, но это лишь оттягивало гибель чужаков.

– Ты привела меня в засаду! – прошипел Вульм, грубо хватая Лону за руку. – Но ты меня и выведешь!

Девушка изумленно взглянула на него, как бы спрашивая: «Что я должна делать?» Мужчина ничего не ответил, взмахнув фонарем, – и свет вдруг исчез, скрытый плотной тканью плаща. Упавшая тьма вскипела шевелением десятков тел – а'шури без промедления двинулись вперед.

Что он делает?! – ужаснулся Краш.

Как выяснилось, воин прекрасно знал, что делает. В следующий миг фонарь исполинским светляком вынырнул из-под плаща, ослепив подземных жителей и заставив их отшатнуться. Тут же Вульм с силой толкнул Лону в правый проход, где а'шури толпились особенно густо – и те, ослепленные, почуяв добычу, набросились на девушку, не разобрав, кто перед ними.

– Не надо! За что?!! Помоги-и-и…

Крик захлебнулся. Но еще раньше Вульм прыгнул вперед, в центральный тоннель, воздев над головой фонарь и без устали работая мечом. Клинок в его руке превратился в размытый полукруг, сметая ножи, отсекая головы и руки, вспарывая животы. Рыча, как дикий зверь, покрытый кровью врагов, воин яростно прорубал себе дорогу.

Краш быстро сообразил, в чем состоит его единственный шанс на спасение, и бросился следом.

Впереди уже маячила свобода, когда за спиной Вульма тихо поднялся сбитый с ног а'шури. Он скользнул к губителю сородичей, занося нож для смертельного удара, – и в душе Краша что-то сорвалось. С отчаянным воплем мальчик бросился к шаннуранцу и всадил драгоценный кинжал, который, как оказалось, все это время сжимал в руке, в бок а'шури. Тот споткнулся, громко икнув; Краш рванул кинжал на себя, высвобождая клинок, из раны потоком хлынула кровь, заливая юному убийце грудь и живот, – и а'шури мешком осел на пол.

Вульм мельком глянул через плечо, кивнул с одобрением – молодец, парень! – и понесся прочь с невообразимой прытью. Краш припустил за ним, но догнать Вульма сумел лишь у памятных ступеней, что вели к бывшей темнице мальчика.

К счастью, преследователи отстали.

– Зачем? Ты? Ее?!

Дыхание сбилось. Речь превратилась в лай.

– Иначе не ушли бы. Ведьма! Поделом ей…

Двужильный воин, напротив, отвечал громко и ясно. Они карабкались по ступенькам – вверх, верх! К солнцу и свободе.

– Она. Жить! Хотела…

– Заткнись, сопляк. Молоко на губах не обсохло…

Краш невольно облизнулся, ощутив на языке вкус млечного сока. Знал бы Вульм, что за молоко сохнет у него на губах! И хорошо, что не знает, – небось зарубил бы и глазом не моргнул.

Просто на всякий случай.

Внезапно Краш ощутил слабое дуновение свежего воздуха, несущее забытые запахи разнотравья. Возник еще один запах, будоражаще знакомый: мускус, пот и тлен… Неужели ОНА где-то рядом?! Нет, запах похож, но не до конца…

Из бокового прохода им навстречу качнулась двуногая фигура, которая не могла, не имела права быть человеком. Безволосый, сужающийся сзади череп, желтые огни глаз, мелкие и острые зубы сверкают в пасти; странные пропорции тела, скользящие движения змеи… Это он! – понял мальчик. Тот, кто в ночь ожившего кошмара прыгнул на его отца, отбив удар меча железной рукой!

Отродье шаннуранских лабиринтов.

Вульм ударил на бегу, не останавливаясь, рассчитывая свалить противника одним ударом и проскочить мимо. Эхом прошлого лязгнул металл, мощный взмах лапы, бугрящейся чудовищными мышцами, отшвырнул воина назад. Существо стояло в проходе, загораживая дорогу. Черная лоснящаяся кожа, больше похожая на чешую, покрывала мощный, противоестественно гибкий торс; длинные лапы свисали до колен, блестя коваными наручами.

Так вот чем тварь отбивала клинки!

Вульм вскочил, превратясь в бешеный вихрь, в живую молнию, но уродливый страж был подобен скале, и воин снова оказался на полу. Падая, он двумя руками подхватил мальчика и с неправдоподобной легкостью бросил в объятия монстра. Чудовище на лету перехватило живое ядро, взмахнуло когтистой лапой; Краш, визжа, попытался ткнуть врага кинжалом…

Время застыло.

Лапа медлила опуститься на беззащитную голову. Кинжал остановился, словно застряв на полпути. Дергая ноздрями, существо принюхивалось, и мальчик делал то же самое, бледнея от острого, как нож, прозрения. Братья. Они – братья, старший и младший. Молочные братья. Приемные сыновья Черной Вдовы, стражи Шаннурана.

В отличие от а'шури – всего лишь пасынков.

Страж бережно опустил мальчика на пол – и лезвие Вульмова меча без промедления вспороло бок чудовища. Метнулся по тоннелю удаляющийся сполох фонаря; упала темнота, которая, однако, не была помехой обоим братьям.

«Это тебе за отца», – подумал Краш, не ощутив ни радости, ни удовлетворения от мести, свершившейся чужими руками. Лишь слабый отголосок сожаления гас в темной глубине души. Тварь кивнула, как если бы подслушала его мысли, опустилась на четвереньки, зажимая рану в боку, и быстро уползла прочь, вслед за скрывшимся во мраке Вульмом.