Легенда о

Дверь в приемный покой была массивная, схватившись за ручку, он попытался потянуть ее на себя, но она не поддалась ни на миллиметр. В его голове промелькнула мысль, что она заперта. Он оглядел стену вокруг двери, не было и намека на дверной звонок. Что же теперь делать ему? Озадаченный этим вопросом, стоя перед закрытой дверью, еше раз осмотрел все вокруг, но взгляд не нашел, за что зацепиться, что могло бы ему помочь в этой ситуации. Вернуться обратно к КПП сил могло не хватить, а потом идти снова через всю аллею. Он обратил свой взгляд снова на дверь, решив, что сдаваться рано, обхватил ручку обеими руками и потянул на себя, что было силы, прилагая к этому вес своего тела. Дверь сдвинулась, всё что ее держало, не большая пружина, которая заставляла закрываться ее обратно, когда ее отпускали, она, оказывается, была не заперта, это в нем не осталось сил. Вставив в получившуюся щель дверного проема ногу, он пролез внутрь, попав в коридор больницы. Справа была приоткрыта дверь в кабинет, из щели которого падал свет.

Он вошел в кабинет, там за столом сидел мужчина в белом халате, по всей видимости дежурный врач, что-то печатал на компьютере, глядя в монитор. Увидев ночного визитера, он оторвался от своего занятия, оглядел его с ног до головы.

– Здравия желаю, – прохрипел как дед он врачу.

– Здравствуй, ты откуда такой нарисовался среди ночи? – удивленным голосом сказал он ему, не скрывая раздражение.

– Меня направили на госпитализацию, вот документы, – ответил он ему, протягивая документы на стол.

– Ну, госпитализировать или нет, это не тебе решать, – забирая документы со стола, еще более раздраженным голосом произнес врачи и принялся их изучать.

В процессе изучения врач переводил взгляд с документов на ночного гостя и снова на документы, так продолжалось несколько минут. Стоять было все тяжелее, выжидая вердикта доктора, но он был терпелив, присесть ему не предложили, а форму этикета нарушить не мог, так был воспитан. Наконец доктор заключил:

– Ну и за каким лешим тебя прислали, мог бы и до утра подождать, что я с тобой должен сейчас делать среди ночи. Флюорографию можно будет только утром сделать. Так что давай иди к тому, кто привез, пускай везет в войсковую часть, а утром приезжай. И что за бред, температура больше сорока двух градусов, кто такую ерунду написал, ты бы сейчас передо мной не стоял с такой температурой, не чего тут сочинять, – закончил врач свой вердикт и положил документы на край стола, что бы тот мог их забрать.

– Я не могу уехать обратно, тот, кто меня привез уже ехал, так что я останусь здесь -просипел наш герой.

– Вот ведь зараза, ладно, раздевайся, привозят, оставляют, а мы мучайся с вами, – с досадой произнес доктор, забирая документы с края стола обратно себе.

Наш герой не гнущимися руками расстегнул китель, кое-как снял с себя нательное белье. Врач послушал его, дал ему градусник. Через минуту забрал обратно, посмотрел результат. Изменился в лице, увидев его и сказал:

– Тридцать девять и девять – это конечно не сорок два градуса, как у тебя указано, но видно, ты не прикидываешься как некоторые, тебе, что жаропонижающее не давали? – спросил он у него уже менее раздраженным голосом.

– Давали, пятьсот миллиграмм парацетамола, где-то час или полтора назад, – ответил он на его вопрос.

– Странно, должна была тогда температура спасть, ладно, до утра отправишься в инфекционное отделение к «карантинщикам». Утром сделаем тебе «флюшку», легкие у тебя что-то плохо дышат и хрипы, – объявил ему доктор новый вердикт.

– Спасибо, – едва слышно, ответил он доктору.

Врач подошел к столу, снял телефонную трубку и набрал номер. Коротко переговорил с кем-то по телефону, как понял наш герой, это была дежурная медсестра инфекционного отделения. После этого врач подошел к нему со стаканом воды и таблеткой, сказал ему это выпить. Как он объяснил, это было снова жаропонижающие. Минут через десять в кабинет зашла медсестра, она выглядела очень недовольной, сказала нашему герою следовать за ней. Он натянул нательное белье и накинул китель не застёгивая, да и эта процедура сейчас бы ему навряд ли бы далась, и пошаркал за ней. Они снова вышли на улицу и по аллее свернули направо от приемного покоя. Всю дорогу медсестра шла с недовольным выражением лица, периодически останавливаясь и дожидаясь его, пока он шел, волоча ноги.

Они подошли к одноэтажному зданию, с виду очень старому, обогнули его, вход был с другой стороны. Зашли внутрь, в коридоре стоял стол с лампой и белым металлическим шкафом со стеклянными дверьми, на полках которого располагались различные препараты, это был пост медсестры. Она села за стол, пододвинула к себе лежащий открытым журнал, изучила его записи, пробурчала недовольно вслух, что не в восторге от ночного гостя и теперь морока с тем куда его положить до утра. После этого встала и пошла вперед по коридору, сказав ему следовать за ней. Дойдя до конца прямого коридора, она зашла в дверь справа. Это была палата. В ней уже лежало человек шесть. От их прихода они проснулись. Рядом с дверью была единственная свободная кровать, она указала ему на нее. На кровати был матрас, подушка и старое советское зеленое одеяло в клеточку от которого все чешется, когда под ним лежишь. Постельного белья не было.

– Постельного белья нет, придется тебе до утра без него полежать, я не виновата, что тебя ночью привезли. Пижаму также получишь утром, берцы пока снимешь и поставишь под кровать, утром сдашь, вместе с формой, – сказала она и вышла из палаты.

– Спасибо и на этом, – сказал он в след уходящей медсестре без тени раздражения.

У него уже не было сил, ноги дрожали или это была лихорадка? Сняв китель и штаны, он сложил их, как учили и положил на тумбочку, а в саму тумбочку на свободную полку положил пакет, достав перед этим из него тапочки, которые он предусмотрительно убрал туда, когда шел к грузовику. Из последних сил вытащил ноги из зашнурованных берц, убрал под кровать, а рядом поставил тапочки. Лег на кровать и отвернулся к стене, оставшись в одном лишь на тельном белье, накрывшись колючим одеялом и провалился то ли в сон, то ли потерял сознание. Вернулся он в реальный мир от того, что сильно кашлял, дышать было тяжело. Кашель не прекращался, ему казалось, что его рвет. Между приступами кашля он глотал воздух и снова закашливался. После минут пяти непрерывного кашля, что-то откашлялось, он сплюнул это себе в ладонь и посмотрел на результат, она была в крови. Это можно было понять даже в темноте. Стало понятно, что дело принимает совсем плохие обороты. Ему нужна была помощь, первым делом добраться до медсестры. Попытавшись подняться, стало ясно, что сделать это просто не получится. Он продолжал закашливаться. Кто-то из пациентов палаты положил руку на его плечо и за спиной раздался озабоченный голос: «Дружище ты как? Может медсестру позвать? А то твоего кашля вся палата, проснулась». Он попытался сказать: «Да», но не смог, тогда он поднял ладонь так, чтобы стоящий за спиной смог разглядеть кровь на ней. Стоящий сзади пациент крикнул уже не спящим и спрашивающим у него о состоянии другим людям: «Позовите сестру, у него кровь на руке», после этого кто-то убежал из палаты. Пока медсестра шла к нему, его перевернули на спину, он увидел стоящих перед ним двух парней в пижамах, они хотели ему как-то помочь, но не знали как, один из них приподнял нашего героя и придал ему полу сидячие положение на кровати. Он едва смог кивнуть в знак благодарности, но в этой позе ему стало дышаться чуть лучше. В палате уже включили свет, и было видно, как пять человек смотрели на одного него. У них было испуганное выражение лица. Один из пациентов взял со стоящей у окна тумбочки, графин с водой и налил ее в стакан, принес ему. Ему чуть-чуть приподняли голову и помогли сделать пару глотков.

В палату зашла медсестра с фразой: «Ну что еще с ним случилось?». Оглядев его и увидев кровь на ладони, она, выругавшись, вышла из палаты и через несколько минут вернулась обратно с шприцом в руке. Сказала, чтобы его перевернули на живот и спустили штаны. После этого она всадила ему иглу в причинное место. Обратившись к двум парням стоявшим рядом, она сказала поднять его и отвести за ней. Они подхватили его с обеих сторон и подняли, сам он был уже не в состоянии передвигать ноги. Его потащили по коридору, вслед за медсестрой. В самом начале коридора медсестра открыла дверь в комнату. Это была совсем маленькая комната, пустая, без мебели, с окном напротив входа, под которым стояла одинокая металлическая кровать. На ней был тот же комплект постельных принадлежностей, без пастельного белья. По указанию медсестры его положили на спину, на эту кровать, после чего она отпустила парней. «Здесь ты, по крайней мере, не будешь своим кашлем мешать другим пациентам до утра», – сказала она и вышла из комнаты. Кашель не останавливался у него. Минут через десять она снова вернулась в комнату опять с шприцом. Повернула его на бок, спиной к себе, спустила штаны и опять засадила ему укол в тоже место. Ему было очень от него, от чего он застонал, хрипя и кашляя. «Терпи, доктор сказал, что если это не поможет, то уже ничего не поможет», – сказала она ему и перевернула обратно на спину. После этих слов ему очень хотелось верить, что этот болящий укол поможет, ради такого и потерпеть можно. Добавив напоследок, что она рядом за столом, вышла из комнаты.

Он остался лежать один в темной, пустой комнате, свет звезд и луны падал через редеющую крону листьев росшего под коном дуба, в окно ему на лицо. Кашель продолжался, между приступами, он продолжал делать глоток воздуха и по новому кругу. Наконец он заметил, что кашель стихать, обрадовался, лекарство начало действовать. Все реже и реже он закашливался и вот он снова сделал вдох после как прокашлялся. Приступа кашля не последовало, он уже хотел облегченно выдохнуть, но не смог. Это был конец, последний вдох. Кашель, что мучал, помогал ему выдохнуть воздух, который он набрал на вдохе.

Ему показалось, что он забыл, как дышать, старался, тужился, но легкие не сокращались, воздух не уходил, а новую порцию вдохнуть не получалось. Вспомнил про медсестру, попытался ее позвать, но если воздух не выходит, то и произнести ничего не получается. Попытка встать тоже не дала результатов, он едва шевелил кончиками пальцев, куда там поднять все тело. Сознанием он рвал, кричал, напрягал всю силу воли, но словно вся связь с телом была потеряна, оно ему не принадлежало. Перестав мысленно биться в невидимую преграду, он сдался. Перевел взгляд в окно, глаза пока еще слушались его. Посмотрел на небо за кроной качающихся листьев. Ему казалось, как последние остатки кислорода разбегаются из легких по телу, его запаса осталось мало, время на исходе. Хотелось дышать, организм инстинктивно сигнализировал ему, что нужна новая порция кислорода, ему хотелось вдохнуть и получить ее, но он не мог этого сделать.

«Вот и все? Да похоже на то. Задыхаюсь. Вот так, старик. Никого я не должен спасать. Должен умереть здесь, от остановки легких. Вдали от дома, семьи, тех, кто дорог и люблю, в незнакомом месте, один в пустой комнате. Грустно и легко одновременно, значит не моя это судьба, что ты мне сказал. Наверное, все это и было не правдой. Разве может мертвец кого-то спасти и что-то изменить. Ты ошибся, старик. Я чувствую этот липкий страх смерти на своем теле, что испытывал множество раз, разделяя чувства других людей во снах. Теперь он не чужой, он мой. Если я умираю, значит все было ложью, моей больной фантазией. Это хорошо, все в безопасности будут. Хочется так увидеть родных на последок, но если они в безопасности, меня это устраивает. Извиняйте, док, кажется, я все же помру. Последнее, что я вижу, свет звезд на ночном небе и качающуюся листву дуба. Это тоже не плохо. Темнеет и все расплывается, засыпаю? Нет. Умираю. Хорошо, что это все не правда». Это было последнее, о чем он подумал, перед тем как наступила тьма и ничего. Ни звуков, ни чувств, ни мыслей. Тишина, как сон. Последнее, что стало растворяться в этой тишине и тьме, это липкий страх смерти, все слабее и слабее. Как только исчезнет этот страх, исчезнет и он.

Вот чувство страха исчезло, растворилось и он тоже. Теперь он эта тишина и тьма, без начала и конца. Она словно текла как река, несла куда-то. Растворяясь в этом бесконечном, становилось легко и свободно. Словно он эта вся вселенная, безграничная и необъятная, а она это он. Сколько прошло времени, он не мог сказать, там нет этого понятия, как и пространства. По ощущениям, он провел там вечность, будучи тишиной и тьмой, нет даже больше вечности, это не описать временными рамками или числами и в тоже время казалось этого времени не достаточно, оно слишком быстрое и его всегда не хватает.

В этом потоке, где нет ни слов, ни мыслей, ни чувств, он услышал извне свой голос: «А что, если это правда?». Поток дрогнул, а с ним и он. Тишина исчезла, ее сменил шелест листьев, а тьму осветил далекий огонек. «А что, если я ошибся сейчас?». Во тьме загорелся еще один далекий огонек. «Тогда я уж ничего не смогу изменить». Один за другим далекие огоньки стали появляться во тьме. «Я с этим не согласен, мое желание все изменить». Свет маленьких, далеких огоньков развеял тьму, он опять видел тени колыхающейся листвы дуба на фоне ночного неба и звезд.

Очнулся? Вернулся с того света? А что дальше? Выдохнуть по-прежнему было невозможно, нехватка кислорода вызывала сильную боль, позвать на помощь тоже. Умереть второй раз одну ночь, не то чего он хотел. «Думай! Я не могу дышать, не могу позвать на помощь, не шевелится. Должен быть выход», – судорожно думал он, оглядывая пустую комнату в надежде найти в ней хоть что-нибудь, что могло бы изменить ситуацию и как-нибудь помочь. Глаза не смогли ни за что зацепиться, только голые стены и медсестра, похоже, не собиралась зайти и проведать больного. «Проклятье! Ни чего, что могло бы помочь, надежды нет. Ну и плевать, если ничего не может дать надежду, я сам стану этой надеждой. Если не могу выдохнуть надо заставить себя это сделать. Сделать самому себе, что-то вроде искусственного дыхания. Надо попробовать ударить или надавить с силой себе на грудь, что бы воздух вышел. Заставить свои руки двигаться. Давай!», – он пытался заставить шевелиться хотя бы одну из своих рук. Пальцы на левой руке шевельнулись.

«Отлично! Давай! Поднимайся! Заставь ее двигаться больной ублюдок! Умри не здесь и не сейчас! Шевелись!», – орал он мысленно на себя, прикладываю всю свою силу воли, что рука поднялась. «Умри не здесь и не сейчас! Подними руку! Умри не здесь и не сейчас! Выживи, чтобы хоть что-то изменить! Давай же сволочь, ради всех, ради себя, умри не здесь и не сейчас!», – из его глаз бежали слезы и что-то, словно, надломилось в нем, болью раскатившись по телу. Рука согнулась в локте, он ее почувствовал. Собрав силы, он уронил ее себе на грудь с максимальным усилием, которое позволяло его состояние. Удар по груди вышел не сильный, но достаточный, что бы он почувствовал, как небольшой объем воздуха вышел из легких. «Выдохнул! Пусть чуть-чуть, но получилось! Я умру, но не здесь и сейчас! Слышите, не здесь и не сейчас! Извини прекрасный поток, я к тебе загляну потом, мне нужно задержаться здесь», – он заглотнул чуть-чуть воздуха, почувствовал, как кислород наполняет кровь. Мало, но этого хватит, чтобы протянуть еще. От глотка воздуха закружилась голова и снова начало темнеть в глазах: «Ну уж нет, я не дам себе потерять сознание снова, тогда не смогу повторить процедуру второй раз. Это мой шанс, моя надежда», – с этой мыслью, он сжал внутреннюю часть нижней губы между зубами и прокусил ее с силой. В глазах мелькнула вспышка боли, головокружение прошло, зрение вернулось обратно, язык почувствовал соленый вкус железа. «А теперь продолжим дальше», – он напряг левую руку и стал давить себе на грудь, давление было слабым, его не хватало. «Проклятье! Ладно, есть правая рука! Давай!», – он стал пытаться пошевелить правой рукой, сделать тоже самое, что и с левой, повторяя как мантру: «Умри не здесь и не сейчас», – крича на себя и проклиная свою слабость.

Вот и правая рука согнулась в локте. Он обрушил ее себе на грудь, одновременно давя левой рукой. Из легких вышел воздух, тут же он жадно вдохнул спасительного кислорода. Голова опять начала кружиться, однако действенный способ борьбы с этим уже ранее был найден, укусив с силой опять себя за губу. Теперь давя обеими руками, силы хватило, чтобы воздух медленно, но все же выходил из легких. «Я дышу! Я живу! Ладно, рано расслабляться, теперь мне предстоит не уснуть и не потерять сознание, до тех пор, пока либо не придет медсестра, либо не смогу дышать самостоятельно, не делая себе искусственное дыхание. Надеюсь, лекарства, что мне вкололи, подействуют».

Он лежал, глядя через окно на звезды и листву. Давя себе на грудь через равные промежутки времени, секунд десять, пятнадцать и вдыхая новую порцию воздуха. Каждый раз, как только звезды начинали расплываться или он чувствовал, как засыпает, то кусал себя за губу, потом в ход пошла щека и язык. «Я умру, но не здесь и не сейчас», – повторял он про себя все это время. Ночное небо стало отступать, уступая место солнцу и наступающему рассвету. Звезды блекли, а тени листьев зеленеть. Он дожил до утра и вступил вместе с ним в новый день. Губы, щеки и язык болели, соленый привкус крови во рту стал привычным.

Периодически он проверял, может ли самостоятельно выдохнуть, не прилагая к этому усилий, и вот когда в окне уже появились лучи солнца, он выдохнул сам, не прилагая усилий рук. Еще какое-то время он лежал, контролируя свое дыхание, проверяя, не откажут легкие снова, но дыхание восстановилось. «Наконец-то, я это сделал, теперь можно и отдохнуть», -после этого он расслабился и уснул. Хотя было страшно засыпать, но все же он был на пределе. Все это время он был в напряжении, удерживая себя в сознании и искусственно помогая вентилировать свои легкие, преодолевая слабость, усталость и болезнь. Это был блаженный сон, после страшной усталости. Он провалился в темноту, которая нежно укутала его и приняла в свои объятия.

Сколько времени он провел в колыбели сна, неизвестно, но вот колыбель сна начала раскачиваться. Сквозь сон наш герой почувствовал, что кто-то тормошит его за плечо, а затем услышал: «Вставай». Открыв глаза, увидел стоящую над ним медсестру в белом халате, а рядом одного из пациентов палаты, в которой лежал до этого. В комнате, где он лежал, было прохладно, с окна дуло, оно было старое, белая краска на деревянных рамах облупилась от времени. Ремонт в этой комнате делали очень давно. Опомнившись, он проверил, дышит ли сам. Все было нормально, он мог дышать полной грудью сам. Также он заметил, что чувствует себя нормально, только все болело у него во рту и небольшая слабость.

– Проснулся? Наконец-то, уже минуту будим. Думала, что помираешь, – сказала медсестра.

– Не дождетесь. Я умру, но не здесь и не сейчас, – ответил он ей хриплым голосом.

– Как себя чувствуешь?

– Как будто умер, но вернулся обратно.

– Ясно, шутник. Ладно, вставай, одевайся, пойдешь на рентген, он тебя проводит, -сказала она, показав на парня в пижаме из палаты, где он лежал, и ушла из комнаты.

Он проводил уходящую медсестру взглядом, поднялся и сел на кровати. Парень, что пришел с медсестрой, держал в руках его китель и штаны, берцы он нащупал ногами под кроватью. Посмотрел, внимательно на парня, потом протянул ему руку. Парень, молча, отдал ему в руку сложенные штаны и китель. Он оделся, зашнуровал берцы, встал, слегка попрыгал на месте, прислушался к своим ощущениям в теле. Ощущалась слабость в мышцах и слегка закружилась голова, но это быстро прошло.

– Спасибо, что принес одежду. Веди, – сказал он парню, убедившись, что может ходить.

Они вышли из комнаты, прошли мимо медсестры, которая даже не обратила внимания на них. На улице парень повел его за корпус, в котором располагался дежурный покой, за зданием этим зданием, оказывается, была территория еще больше, чем перед ним с различными постройками и спортплощадкой. Похоже, когда-то здание госпиталя использовалось по другому назначению, здесь проходили службу.

– Слушай, я думал ты помер, – сказал ведущий его парень, нарушив молчаливый поход: ты так сильно кашлял, что мы слышали даже в палате, после того как тебя увили, а потом ты резко замолчал, вот все и решили, что ты помер.

– Возможно, так оно и было, – ответил он ему.

– Это как? – непонимающе переспросил парень.

– Это умер, но потом передумал и вернулся.

– Такого не бывает, – смеясь, сказал парень на это ему.

– Бывает. Вспомнил, что у меня есть важные дела на этом свете и вернулся.

Парень замолчал. Наш герой на ходу проверил боковые карманы на коленях штанов. В одном из них оказалась помятая пачка сигарет. Он достал ее, открыл, в углу пачки лежали две смятые сигареты.

– Послушай, пойдем покурим сначала, а потом на рентген, – сказал он парню.

– Ты чего, поймают, накажут. Да и можно ли тебе курить, вдруг помрешь, -остановился парень и сказал ему.

– Ты прав, помру, но не сегодня и не здесь, а если поймают, я на себя все возьму, скажу, что тебе приказал, как старший по службе, так что веди, где обычно курят, – сказал он ему спокойно, глядя в глаза.

– Ладно, пошли, – поколебавшись, ответил он ему.

Они завернули за угол хозяйственно постройки, которую явно давно не используют по назначению. Наш герой обнаружил у ее бетонного крылечка любезно оставленную жестяную банку из-под дешевого, растворимого кофе, наполовину заполненную окурками. Взял ее, сел на бетонную лестницу, вытянув одну ногу вперед и навалившись спиной на вторую бетонную лестницу. Нашарил в том же кармане зажигалку. Протянул смятую пачку с двумя сигаретами своему проводнику. Тот поколебался секунду, достал из нее сигарету, выпрямил ее, в его руках ловко появилась откуда-то из недр пижамы зажигалка, подкурился и сел рядом на лестницу. Посмотрев на это, наш герой достал последнюю смятую сигарету, выпрямил ее, табак из нее чуть-чуть высыпался. Закурил и посмотрел вперед, по голубому небу плыли сероватые, кучевые облака. Солнце светило, но было прохладно, оно уже не грело, как раньше. Вдалеке виднелись кроны желтых и оранжевых листьев, трава уже была не такой зеленой. Осень забирала свое, природа засыпала, готовясь к глубокому сну под белым одеялом. Дым сигареты щипал израненные губы, язык и щеки. «Не плохое утро для того, кто не умер ночью, ощущение такое будто всю ночь опять сражался и в этот раз наконец победил», – подумал он про себя, затянулся, выдохнул дым и улыбнулся.

Вылечившись, он вернулся в строй, а через три месяца домой, в форме до самой двери своей квартиры, скромно и просто, не нашивая ни чего на нее, как это делали другие, лишь нагрудный знак висел на ней «Гвардия», что было положено носить. На улице уже лежал первый снег. Дома ничего не изменилось и это его обрадовало. Накрыли стол, посидели, поели, выпили по рюмке за возвращение. На следующий день после возвращения нашел себе работенку.

Вскоре после возвращения во сне он встретился снова с человеком в черном. Они стояли друг напротив друга в каком-то здании с большими окнами, высоко над землей. Наш герой осмотрелся, вид из окна раскинулся красивый, много зданий, стеклянных небоскребов. Точнее окна уже не было, оно рассыпалось осколками. Вокруг разрушалось, покачивались светильники, мигая, слышно, как конструкция здания вот-вот сложиться как карточный домик, мимо пролетали осколки стекол и бумаг. Тоже самое происходило и с другими зданиями. Однако людей вокруг них не было. Закончив осматриваться, он направился не спеша к человеку в черном. Ему было не страшно, что вокруг все разрушается, пролетают осколки, падает плитки подвесного потолка, побывав во многих страшных местах из его снов, в нем вырабатывалась стойкость к подобным зрелищам. Способа как повлиять на происходящее он так и не нашел, но и происходящее не влияло на него, поэтому опасаться того, что на голову упадет железобетонная плита не стоило. Приближаясь к человеку в черном, он почувствовал, что впервые за все время тот напрягся и не вытягивал требовательно руку.

«Послушай, я не собираюсь с тобой сражаться, это бесполезное занятия сейчас», -сказал наш герой ему, продолжая идти к нему. Человек в черном заколебался и выставил нерешительно руку вперед, словно что-то прося. «Но и передать тебе ключ не могу. Это невозможно, потому что я и есть ключ. Ты говорил, что хочешь остановить все это. Наши желания сходятся, я тоже не собираюсь просто спасать мир и человечество».

Человек в черном опустил руку и сделал шаг навстречу. Они поравнялись друг с другом. Наш герой заглянул в его черную стеклянную маску, в надежде разглядеть его лица через нее, но ничего кроме своего отражения лица в ней увидел. Вокруг них разрушалось здание, все ходило ходуном, но они стояли так, будто ничего этого не было. «Нет смысла спасать человечество, если оно все равно себя уничтожит рано или поздно, а попутно захватит с собой и этот мир. Они совершенствуются в этом каждый день, их достижения растут с завидной регулярностью, а найти поводов, чтобы шарахнуть по друг другу всем, что напридумывали, не составит труда. При том каждая сторона, которая нажмет заветную кнопку или отдаст приказ, будет уверена, что бесконечна права в своих действиях. Всего лишь вопрос времени, когда это произойдет. Я только отсрочу эту участь».