Аллея королевы Луизы, 32

Рыжая откинула в сторону жерди и, приглашая, повела рукой в сторону двора с одинокой телегой посредине.

Ветер волновал ее сарафан и шевелил огнем сверкавшие пряди волос. Тело под сарафаном хорошо просматривалось, а волосы отливали красной медью. За ней, растопырив оглобли, тонула в сорняках телега. Дальше – раздобревший и расплывшийся дом с белыми в желтых проплешинах стенами и красно-коричневой крышей, подернутой зеленью, на фоне темно-зеленого холма укрытого пеной дубовых крон. И на всем – разлитая акварель заходящего солнца. А сверху – разбавленное розовым небо.

Это был гениальный сюжет. Валдис почувствовал, как мелкими иголками покалывает кончики пальцев, и чтобы ослабить это чувство, он забарабанил ими по воздуху, стряхивая напряжение. Он вдруг вспомнил запах конопляного масла.

“Все,– подумал Валдис.– Успокойся. Лучше вспомни, кто ты есть сейчас. Тебе пора выпить”.

Он вытянул руку. Пальцы дрожали.

“Если я сейчас не выпью – взбешусь,– подумал он.– Ни до какого Гросс Курена я уже не доеду. Не примут здесь, загоню машину в поле и напьюсь там”.

Валдис сел в машину и завел ее во двор.

16

Он сидел, положив руки на чисто выскобленные дубовые доски столешницы по обе стороны от стакана с водкой, смотрел на блекло-желтые волосы старика, и ему казалось, что какая-то часть его, медленно вращаясь в воздухе, валится в пропасть. Другая, совсем крошечная, цепляясь за сознание, вопила: “Ты где-то прокололся! Очнись!” Третий кусок – большой и уставший, уже ничего не хотел. Ему было все равно – так лежать, падать ли в пропасть – все равно… Все события последних дней рухнули на Валдиса, и он уже не мог в них разобраться. Они придавили его своей тяжестью.

“Вот проснемся, разберемся”– вертелось в голове.

“Вот проснемся, разберемся. Вот проснемся…”

Старик, тот самый, которого Валдис встретил в овраге с собакой, выпил пиво, обтер губы рукавом и запихнул в рот кусок мяса. Водки он не пил, а то пиво, что предложил ему Валдис, только попробовал и, отказавшись, принес из погреба свое, в эмалированном бидончике, темное, густое и горькое, сильно отдающее брагой и мало пенящееся. За весь вечер он не сказал ни слова. Помалкивала и его рыжая дочь, не отстававшая от отца в поглощении бурды, которую они называли пивом.

В доме не было электричества, и по стенам метались дрожащие тени от толстых свечей, потрескивающих на столе в керамических плошках. Хлеба не было, и вся закуска состояла из вареной и жареной козлятины, от сладковатого запаха которой Валдиса уже давно мутило.

Санксти – так она себя называла, и это имя о чем-то смутно напоминало Валдису, но о чем, он не мог вспомнить, что-то странное происходило с его памятью – сосредоточенно обгладывала кость, нисколько не заботясь о том, что по ее запястьям к локтям течет жир и сок с мяса, а на лбу и верхней губе выступили крупные блестящие капли пота. Лицо ее плавилось в неверном свете, меняло очертания. Иногда Валдису казалось, что сидит перед ним не та красивая женщина, которую он подобрал на дороге, а какая-то другая, которую он раньше не видел. Иногда мерещилось, что ее рот вытягивается в подобие звериной морды… Тогда Валдис закрывал глаза или смотрел в черный закопченный потолок, который казался, однако, совсем не черным, а живым, слабо светящимся и пульсирующим слоями тьмы.

Наконец он понял, что уже достаточно пьян, встал со скамьи, прихватил с собой одну из свечей и, придерживаясь за стены, побрел в сени, а оттуда – на чердак, в комнату, которую ему отвели. На площадке перед дверью он остановился. Ему показалось, будто он увидел в слуховом окошке огонь. Он присмотрелся, но ничего не обнаружив, решил, что это был блик от свечи.

Валдис задул свечу и, не раздеваясь, повалился в скрипучую железную кровать.

Ему приснился, мчащийся прямо на него, белый “Патроль”, и широкое лицо, целящегося в него из “калашникова”, коротышки. Валдис вскидывает АКС, нажимает на крючок, но очереди не слышно – перекосило патрон. Он хотел прыгнуть в кювет, и вздрогнул так сильно, что проснулся.

Сел на кровати, пошарил рукой по табуретке у изголовья, нашел банку пива, открыл ее и опрокинул в рот. Напившись, Валдис нашарил сигареты и зажигалку. Закурил… И обнаружил, что сидит в комнате без стен. Над ним, в ночном небе неслись облака, иногда приоткрывая тусклые звезды, перед ним громоздился холм, на котором мерцал огонек, то слабеющий, то вспыхивающий при порывах ветра так, что озарялись животы низко летящих туч и пляшущие вокруг костра огромные фигуры трудно узнаваемых существ.

Валдиса взяла оторопь, но потом он понял, что еще спит, и спокойно допил пиво, вглядываясь в призрачных танцоров на холме. Постепенно он стал различать топот и визгливые звуки, которые вероятно подменяли музыку. Внезапно он понял, что звуки идут вовсе не с холма, а снизу, из дома. Он встал и пошел к лестнице. Была абсолютная темнота, но, тем не менее, он хорошо видел даже такие мелочи, как шов между половыми досками и деревянные гвозди, которыми крепились перила лестницы к дощатой стене.

Шум шел из той комнаты, в которой они ужинали. Валдис открыл дверь и встал на пороге. В лицо шибанул резкий запах хлева. Жарко воняло и псиной, и скотским навозом, и козлом…

Сам козел, черный, косматый, с огромными рогами и гривой, мотал головой, выпучив шарообразные глаза, и взбрыкивал задом, пытаясь скинуть с себя голую дочь хозяина, крепко уцепившуюся в его шерсть и дико хохотавшую. Грудь и огненные волосы ее взлетали при каждом скачке козла и упруго пружинили вниз, когда он опускался на связанные ноги. Хозяин, стоя вполоборота к Валдису, в одной рубахе с торчащими из-под нее тощими кривыми лодыжками, дул в свиной череп, извлекая оттуда омерзительные, рвущие ухо звуки.

Санксти, увидев Валдиса, бросилась к нему и втащила в комнату. Он поразился ее силе, а она, кружась и прыгая вокруг него, улыбалась и заглядывала ему в глаза, и прижималась эластичным горячим телом, и Валдис сам втянулся в ритм, который уловил в, казалось бы, беспорядочных взвизгиваниях свиного черепа, и закружился по комнате вместе с рыжей. Он не заметил, как она начала рвать на нем одежду, а ощутил только, что больше на нем ничего нет, а Санксти приникла к нему скользкой потной плотью, и они повалились на пол, и, превратившись в двух диких животных, смешались друг с другом, и катались, извиваясь и входя друг в друга, и кусались, и облизывали, и кричали… И взорвались одновременно, разбрасывая черные звезды.

Старик длинным узким ножом полоснул козла по горлу. Когда оно открылось, толчками выбрасывая темную густую кровь, поднес к нему чашу и, наполнив, протянул Санксти. Та все еще сидела на Валдисе, обхватив его крепкими бедрами. Она жадно отпила из чаши, а остатки влила в полуоткрытый рот Валдиса, и земля вывернулась из-под него.

17

В тот день, когда Диана проснулась, разбуженная курицей, и не явилась поутру в контору Олега Ремизова трепать ему нервы, он обрадовался. Но когда она не пришла и на другой день, вечером он сам заехал к ней. И не застал. Он отправился домой, почитал книгу, посмотрел фильм со Сталлоне по местному телеканалу, выслушал сенсационное сообщение о диком побоище на Люблинском шоссе, и часам к одиннадцати снова поехал к Диане. На его звонки опять никто не ответил. Это его озадачило. Диана, насколько он ее знал, была домоседкой. Поразмыслив, он связал ее исчезновение с Валдисом и успокоился. Телохранителя надежнее вряд ли можно было представить, а если он увез ее куда-нибудь на косу или в Данциг, тем лучше для нее. Вдов, как известно, утешают в постели.

Но Диана не объявилась ни на третий, ни на четвертый день. От Валдиса тоже не было вестей. Ремизов заволновался. В обеденный перерыв понедельника он опять стоял у двери квартиры Ливенталей и безрезультатно тискал кнопку звонка. Так и не пообедав, он вернулся в контору и позвонил в Каунас. Валдис там не показывался и не звонил. Это было – из ряда вон.

Ремизов черкал в блокноте своим “паркером”, когда его кольнула пренеприятная догадка. Что там говорили про стрельбу и утонувший автомобиль на Люблинском шоссе? Он позвонил приятелю из Центрального райотдела милиции.

– Все опознаны,– сказал тот.– На одного только сегодня пришли материалы из Брянска. Оказался киллером. Давно разыскивается. Еще двое – только что из зоны. Один – авторитет. По остальным тоже тюрьма плакала. Один оказался чистым. Ничего нет ни у нас, ни у соседей, работал программистом в университете, но ищем, что-нибудь найдем. Машины? “Вектра”, “Сенатор” и “Патроль” в озере. Там у них целая война была. Шесть трупов и один в реанимации, но тоже не жилец, не вытянет.

“БМВ” нет”,– подумал Ремизов. Но эта мысль почему-то его не успокоила.

– Бандитские разборки,– сказал милиционер.– Шуму, конечно, много. Шутка ли – у нас не Россия!– впервые такое! По правде говоря, хрен с ними, туда им и дорога. Я бы им даже лицензии выдавал на отстрел друг друга.

Ремизов положил трубку и надел колпачок на авторучку. В дверь, два раза стукнув, вошла секретарша.

– Олег Викторович, там пришли из “Арсенала”. Это по поводу норвежской селедки. Куда их послать, к Вам или…

– В задницу,– сказал Ремизов.

– Так и сказать?

– Так и скажи.

– Хорошо, я пошлю их к Шульгину.

Секретарша вышла и плотно затворила за собой дверь. Ремизов опять открыл авторучку, посмотрел на перо, дунул на него, закрыл колпачком и вышел из кабинета.

Он поехал в Юодкранте. Валдиса там не нашел, домой вернулся поздно, злой, наорал на детей, чуть не швырнул в жену ужин и угомонился в кресле с почти пустой бутылкой грузинского коньяка в руках. Жена выключила шипевший телевизор и не стала его будить.

Во вторник, часам к двенадцати в контору пришла Диана.

– Ну, проходи, рассказывай,– обрадовался ей Ремизов.– Как отдыхали, где?

Диана пожала плечами и спросила, усаживаясь на диван:

– Валдис у тебя не объявлялся?

– Нет. А разве вы не вместе?..

– Не вместе.

– А где же ты тогда была?

– В Светлом, у приятелей.

Ремизов хотел обругать ее, но сдержался.

– Могла бы хоть позвонить,– пробурчал он.

– У его приятелей,– добавила Диана.

– Ничего не понимаю,– сказал Ремизов.– Ты не могла бы объяснить?

– Объясняю: вечером, после того, как отвезли тебя, мы поехали к “Спутнику”. Валдис купил там выпивку и всякую чепуху. Потом в нас кто-то выстрелил. Валдис сначала погнался за ними, но потом раздумал. Мы поехали черт знает куда – я потом узнала, что это Светлый – к его друзьям. Там ему заменили стекло в машине, а со мной была истерика, и мы остались ночевать. Утром он уехал, когда я еще спала. Потом ненадолго вернулся, оставил хозяевам деньги на продукты и сказал, что обязательно приедет, и чтобы они никуда меня не выпускали. Вот и все. Не могут же они меня там держать годами. А Валдиса все нет.

Ремизов полистал календарь и ахнул:

– Так ты его не видела с четверга, или с пятницы! Пять дней!

– Значит, ты его тоже не видел,– ровным голосом, почти безразлично, сказала Диана.

Ремизов не ответил. Он подошел к окну и стал смотреть на голубей, которых покормил перед самым приходом Дианы.

– Ты говоришь, он погнался за тем, кто в него стрелял?– спросил он задумчиво.

– Да, но недалеко, потом остановился.

– Почему?

– Не знаю.

– Я думаю, он понял, кто это был.

– Может быть.

– Или у него не было оружия.

Ремизов обернулся и посмотрел на Диану.

– Ты случайно не помнишь, какая была машина у тех?

– Я в них не разбираюсь. Большая. Джип какой-то, белый.

– “Патроль”,– тихо сказал Ремизов.

– Что?– спросила Диана.

Ремизов смотрел на нее и думал – говорить или нет? А почему, нет? Это же она все затеяла.

– Я сказал, что джип этот – “Патроль”.

– Откуда ты знаешь?

– Я догадливый. В пятницу вечером этот джип кто-то расстрелял из автомата на люблинской дороге.

– У тебя попить ничего нет? – спросила Диана.

Олег достал из холодильника бутылку воды «Кранцвассер», налил в стакан и подал ей. Она выпила весь стакан.

– Не может быть,– сказала она.

– Ну, почему же?

“Ты же сама его в это дело втравила”,– хотел сказать Ремизов, но вовремя спохватился:

– Очень даже может.

– Я пойду домой.

Она встала с дивана.

– Погоди,– сказал Ремизов.– Сядь. Я тебе не все сказал. Там что-то непонятное. Кроме этого джипа там было еще две машины и куча народу. Шесть убитых и один раненый. Кто в кого стрелял – непонятно. Милиция думает, что это “разборки”. Так что, возможно, это вовсе не по нашему делу. Насколько я понял, никого с литовским паспортом там не было.

Ремизов запнулся. Ему показалось, что Диана его не слышит.

– Ты меня слушаешь?– спросил он.

– Это Валдис,– сказала она.– Я знаю.

– Послушай, давай я позвоню кое-кому, попробую выяснить подробности, а вечером заеду к тебе. Договорились?

Диана кивнула и ушла.

“Вот чего мне сейчас больше всего не хватает,– подумал Ремизов,– так это кучи трупов”. Он вздохнул и набрал телефонный номер.

– Алло? Это опять я. Да, Олег Ремизов. У нас тут как-то были неприятности… В общем, я хотел бы посмотреть на тех разбойников с Люблинского шоссе. Да. Может, кого опознаю? Фотографии? Идеальный вариант! А то я, знаешь, не любитель по моргам гулять. Так я подъеду? Хорошо, буду вовремя.

К вечеру Олег Ремизов знал, что, среди оставшихся на дороге, Валдиса не было. На найденном в изобилии у дороги и в озере оружии никаких отпечатков не обнаружено. Судя по результатам баллистической экспертизы, в “разборке” использовались только те стволы, которые и найдены на месте преступления. Вырисовывалась стройная и удобная версия взаимного поголовного уничтожения враждующими группировками. На что косвенно указывало и местожительство преступников, трое из которых имели местную прописку, а остальные – белорусскую и брянскую. Раненый уже отдал Богу душу, и ничего ни добавить к версии, ни опровергнуть не мог.

Ремизов же был уверен, что бойня не обошлась без участия Валдиса, и единственное, чего он не мог понять, это то, каким образом привязать сюда тихого и интеллигентного Сашу Ливенталя? Оставалось только сидеть и ждать, когда объявится Валдис для получения своего гонорара, и попытаться вытянуть из него объяснения. С этим Ремизов и поехал к Диане.

Но у Дианы были другие планы. Она упрямо и тупо твердила, что нужно ехать и искать Валдиса.

– Где?– бесился Ремизов.– В Риге? В Гданьске? В Гамбурге?

– Он здесь,– тихо говорила Диана.– Я чувствую, он где-то рядом. С ним что-то случилось. Надо его найти.

– Это одинокий волк!– кричал Ремизов.– Ты пойми, это человек-призрак, у него несколько паспортов на разные имена!

– Не кричи. У меня хороший слух и я прекрасно тебя слышу.

– Ну, хорошо,– пытался успокоиться Ремизов.– Давай говорить трезво. Какое тебе, в конце концов, дело до этого бандита?

– “Этот бандит” исчез, выполняя наше поручение.

– Это его работа. И, между прочим, очень неплохо оплачиваемая.

– Я больше ничего не хочу. Надо найти его и сказать, что больше ничего не нужно. Пусть все остается, как есть.

– О, Господи!– застонал Ремизов.– Тем же концом, по тому же месту. Ну, где я его найду?

– Не знаю. Подумай.

– Хорошо,– сказал Ремизов, чтобы больше не спорить.– Я подумаю. А сейчас уже поздно, я поеду домой.

– Я завтра зайду к тебе на работу.

Олег покорно кивнул и пошел к двери.

Все то время, пока Олег Ремизов был у Дианы, у его собственного подъезда стоял черный БМВ-325 с литовскими номерами и затемненными стеклами. Когда Ремизов спускался в лифте девятиэтажки, где снимали жилье Ливентали, БМВ отъехал от его дома. Если б улицы в этой части города не были так узки, что власти вынужденно перевели их в режим одностороннего движения, Ремизов обязательно встретил бы БМВ. Но его “Сааб” ехал по аллее королевы Луизы, а БМВ – навстречу, только по параллельной улице.

18

Диана стала варить кофе. Она знала, что все равно в ближайшие пять-шесть часов не сможет уснуть, и чтобы хоть чем-то себя отвлечь, принялась за его приготовление. Долго перемалывала в пыль зерна, потом долго ждала, пока на медленном огне поднимется пена.

В дверь позвонили. Диана пошла отпирать, и вдруг поняла, что ей страшно. Она попыталась успокоить себя тем, что это наверняка Ремизов, который что-нибудь забыл, но страх не проходил. На цыпочках она подошла к двери и накинула цепочку.

– Кто?– спросила она.

– Валдис.

И тут ее взяло зло. Он бросил ее в Пайзе у незнакомых людей, неделю не появлялся… Щелкнув замком, она рывком дернула дверь, и та глухо вякнула, задрожав на натянутой цепочке.

– Что тебе надо?– она хотела сказать еще что-то оскорбительное, но запнулась, встретив его взгляд. Глаза были, как у чучела зайца в антикварной лавке – бессмысленно-стеклянными. Эти глаза смотрели и не видели ее, они были пустыми и прозрачными.

– Открой,– сказал он.

В страхе она стала закрывать дверь, но почувствовала, что та не идет, опустила взгляд вниз и увидела большую рыжую собачью морду, которая, оскалившись, лезла в щель. Диана вскрикнула, схватила с вешалки зонтик, и стала бить им по злобной пасти, но собака извернулась, перехватила зонт, и он захрустел под ее огромными белыми клыками.

В это мгновение сзади Дианы, с кухни, послышалось громкое шипение. Она метнулась туда, схватила турку с кипящим кофе и, подбежав к двери, выплеснула его в морду псине, которая уже просунула в щель голову и одну лапу. Собака рыкнула с подвизгиванием и исчезла. Зато в щели появилась рука Валдиса. Он схватил цепочку и с такой силой стал рвать ее, что Диане показалось, будто шурупы, на которых цепочка крепилась к косяку, стали поддаваться и выползать из древесины. Она несколько раз ударила туркой по его кисти, но только оторвала ручку кофеварки и убедилась, что шурупы действительно вылезли настолько, что уже показалась их резьба. Тогда она догадалась ударить по руке дверью. После четвертого или пятого удара Валдис отдернул кисть, и Диана смогла захлопнуть дверь.

Внезапно наступившая тишина оглушила ее. Она стояла, оцепенев, боясь вздохнуть чуть громче, и прислушивалась к звукам на лестничной клетке. Там было тихо. Потом подошел лифт, открылись его двери, и сквозь шорохи можно было различить цоканье собачьих когтей по кафелю на бетонной площадке. Дверь лифта закрылась, и он загудел вниз. У Дианы подкосились ноги, она села на половик, и, прислонившись щекой к двери, застывшим взглядом уперлась в свои весенние сапоги.

Прошло не меньше часа, пока Диана решилась выйти из дома. До Ремизова было всего несколько кварталов, но она побоялась идти пешком и взяла такси.

У подъезда Олега она встала за куст рододендрона и закурила. Не хотела демонстрировать жене Ремизова эту свою привычку. Покурив, она выбросила сигарету и вдруг увидела черный БМВ, стоявший в ряду других машин и потому не сразу бросившийся в глаза. Тут же она увидела и Олега. Тот вышел из подъезда, покрутил головой и подошел к машине Валдиса. Склонился к двери, открывшейся с другой стороны от Дианы, и сел в машину. БМВ выехал из ряда, выруливая на Красную улицу.

19

– Ты что, с похмелья?– спросил Ремизов, когда садился в машину.

Валдис промолчал.

– Глаза у тебя какие-то странные,– сказал Ремизов.

Они проехали до памятника Карлу Марксу, свернули на проспект и направились к выходу из города, на северное шоссе.

– Это далеко?– забеспокоился Ремизов.

– Нет,– сказал Валдис.

– Я надеюсь,– сказал Ремизов.– У меня в десять важная встреча в администрации города.

Валдис кивнул. За городом, едва они миновали военный аэродром с самолетами, прятавшимися в траве, Олег услышал сзади себя какую-то возню и обернулся. И тут же отпрянул, чуть не ударившись головой в лобовое стекло. На заднем сиденье устроилась большая рыжая собака. Она разглядывала Ремизова и нервно зевала, показывая белые клыки в палец толщиной.

– Черт!– крикнул Ремизов.– Что это такое?

Валдис не ответил.

– Это чей зверь? – спросил Ремизов.

– Мой, – ответил Валдис.

Олег недоверчиво покачал головой.

– И где же ты его взял?

Тот опять промолчал.

– А я никак не могу понять, откуда это псиной воняет?– сказал Ремизов.

Сзади него послышалось рычание.

– Чего это она?– опасливо спросил Олег.

– Она не воняет,– сказал Валдис.

– Да?!– удивился Олег.– Значит, это я так воздух дезодорирую.

Шедшая навстречу, машина мигнула фарами. Валдис поднял руку, давая понять, что понял сигнал.

– Они обычно там, за углом, прячутся,– сказал Олег.

– Я знаю,– ответил Валдис, и коротко ударил Ремизова ребром ладони по горлу.

Тот обмяк в кресле. Встречный “Пассат” тоже включил и выключил свет. Валдис и его приветствовал. Войдя в поворот, он увидел маскирующийся в кустах бузины бело-синий микроавтобус ГАИ. Ефрейтор махнул жезлом, и Валдис, проскочив еще метров десять мимо него, затормозил, прижавшись к обочине.

– Инспектор патрульно-постовой службы областной Госавтоинспекции, – скороговоркой выговорил ефрейтор.– Ваши документы, пожалуйста.

Валдис дал ему права и техпаспорт.

– Превышаете, господин Ауктуммис!– радостно сообщил ефрейтор.– У нас чуть радар не зашкалило! Я понимаю, машина скоростная, трудно удержаться… Так что будем делать?

Валдис поморщился.

– Санксти,– тихо сказал он.

Та подалась вперед с заднего сиденья, и, положив голову подбородком на плечо Валдису, шепотом позвала милиционера:

– Молодой человек.

Ефрейтор удивленно посмотрел на нее, потом замигал, потер глаза, будто в них попал дым, и уставился прямо в острые черные дырочки зрачков, окруженные желтой радужной оболочкой.

Санксти протянула ему обертку от шоколадной конфеты, которую только что съела, и также шепотом спросила:

– Ну что, милый, тяжело тут стоять? Небось, жарко?

– Тяжело,– сказал ефрейтор, как эхо.– Жарко.

– А ты не горюй. Ты возьми деньги-то, возьми. Это хорошие деньги, большие. Видишь, какие большие?

– Большие,– повторил за ней ефрейтор.

– Ты, мой хороший, спрячь их подальше, а то ведь увидит кто, скажет – взятки берешь.

Милиционер, не спуская глаз с ее зрачков, стал совать обертку в карман форменных брюк, никак не попадая в него рукой.

– Что-то писать хочется,– сказала Санксти.

– Хочется,– сказал ефрейтор.

– Ой, как писать хочется!..– сказала Санксти.

Ефрейтор скривился и затоптался на месте, как конь.

– А мы сейчас пойдем и пописаем,– приговаривала рыжая ведьма.

– Только не вместе,– сказал Валдис.– Нам ехать надо.

– Зачем же вместе? Он уже большой, он и один может. Да, мой ласковый?

– Да.

– А как пописаем, так все и забудем. Будто и не было никакой черной машины, будто и не было никакого Ауктуммиса, и тети красивой тоже не было? Правда?

– Правда.

– А бумажки эти дай мне, я выброшу. Нехорошие бумажки, грязные бумажки,– сказала Санксти, забирая у милиционера документы.– Ну, иди, пописай, мой хороший, иди.

Ефрейтор посторонился, пропуская зеленый “Мерседес” – такси, и заторопился в лес.

Когда он вернулся к микроавтобусу, его напарник спросил:

– Ну что там?

– Поссал,– ответил ефрейтор.

– А с БМВ что? Оштрафовал?

– Блядь…– сказал ефрейтор и покачнулся.– Что-то у меня голова болит.

– Эй!– сказал его напарник, увидев, как побелело лицо ефрейтора.– Ты чего, Миша? Тебе плохо, что ли? Эй, эй, ты того, ты только не падай! Погоди, сейчас я тебе помогу к машине добраться, отдохнешь! Ты только держись, Миша!

Он дотащил своего товарища до микроавтобуса и посадил на порог, прислонив к сиденью.

– Ты погоди,– бормотал он,– погоди, сейчас я тебе водички дам. Это жара блядская. Стой тут, как блядь. Сами постояли бы, бляди, узнали бы, что почем!

20

Ремизов очнулся и увидел кроны деревьев. “Дуб” – машинально отметил Ремизов и понял, что лежит на спине. Верхние ветви были еще освещены розоватым светом, но внизу уже смеркалось. Он попробовал встать и не смог – руки и ноги были растянуты в стороны и крепко привязаны. Кроме того, он осознал, что рот у него заклеен пластырем. Он еще не испугался, до него пока не доходила дикость его положения вся целиком, только отдельные ее части. Вот – руки распяты, пластырь на лице… Затылку почему-то очень твердо. Он подвигал им и выяснил, что лежит на камне. Об этом говорил и позвоночник, и локти, шевелить ими было больно. Этот камень, на котором уместился весь Олег Ремизов, и объединил все его ощущения в одно целое – в ужас. До него дошло, что он распят на камне абсолютно голым и беспомощным. Мгновенно он вспомнил, как сел в машину к Валдису – будь он проклят, этот бандит! Какого черта он с ним связался? Ведь зарекался же – никаких дел с бандитами… – как тот повез его из города… Надо же так попасться! Самому влезть в машину к убийце и выехать с ним к ночи за город!